§175. Законодательство и обычай
§175. Обычай (мы разумеем всенародный) не мог быть обильным источником права в усложнившейся жизни конца республики, и действительно мы не имеем сведений о вновь образовавшихся всенародных юридических обычаях.
О специальном обычном праве, создавшемся благодаря деятельности юристов, будет сказано ниже. Что касается законодательства, то хотя законов в настоящем периоде издается много, однако среди них нам известно мало таких, которые бы оказали важное влияние на дальнейшее развитие права. Первостепенную роль в этом развитии в настоящем периоде играет эдикт судебных магистратов и деятельность юристов.§§176-179. Эдикт судебных магистратов (edictum magistratuum)*(613)
§176. Понятие. Эдиктом в широком смысле слова называлось все, что какой-либо магистрат объявлял во всеобщее сведение. Первоначально такие объявления делались устно на народной сходке (in condone), чем и объясняется самое название (от dicere). Но в случае нужды объявление писалось на доске (деревянной, окрашенной в белый цвет, album) и выставлялось в каком-нибудь публичном месте. Эдикты мог издавать всякий магистрат; но эдикты административных магистратов не имели влияния на развитие права; оно принадлежало только эдиктам тех магистратов, которые заведовали разбирательством гражданских тяжб в первой половине суда (in jure), т.е. преторов, курульных эдилов и правителей провинций, в особенности первых. При вступлении в должность обыкновенно объявляли те правила, которыми они будут руководиться в своей судебной деятельности в течение года*(614). Так как объявление это делалось на весь год, то такой эдикт получил название edictum perpetuum, в противоположность объявлениям по поводу какого-нибудь отдельного случая, встретившегося во время годовой деятельности магистрата*(615).
§177. История эдикта. До настоящего периода значение эдикта в деле образования права было невелико, потому что невелико было и влияние судебного магистрата на судьбу гражданских тяжб.
В отделе о судопроизводстве 2-го периода мы видели, что роль магистрата в суде была почти пассивная: исковые формулы (legis actiones) были раз навсегда сочиняемы юристами, и магистрату оставалось только наблюдать, чтобы они были произнесены правильно. Он свободен был только в решении некоторых второстепенных вопросов, и о них он помещал в эдикте правила еще и во 2-м периоде; например, он мог объявлять, кого он не допустил являться на суде представителем за другого, кому он не дозволял посылать на суд за себя представителей и т.п. Но серьезное влияние эдикта на образование гражданского права и процесса начинается только с 3-го периода. Мы можем отметить три обстоятельства, которые служат указателями постепенного развития магистратского эдикта, как источника права: Lex Aebutia, edictum tralatitium и Lex Cornelia.Первое и самое главное состояло во введении так называемого формулярного процесса взамен старого производства per legi actiones. Начало этой реформе судопроизводства было положено законом Эбуция (Lex Aebutia), изданным, вероятно, около середины 6-го в. Чтобы понять, почему эта реформа могла оказать такое решительное влияние на развитие эдикта, необходимо забежать вперед и в немногих словах описать сущность формулярного процесса. Она состояла в том, что судья обязан был руководиться не старыми исковыми формулами (legis actiones), а той формулой, которую составлял сам судебный магистрат на каждый данный случай. Роль магистрата из пассивной обратилась в активную: судья не мог проверять, на чем основывались предписания магистрата, на законе или личном произволе; он обязан был безусловно руководиться формулой, т.е. инструкцией магистрата, который за злоупотребление своими широкими полномочиями подлежал той же ответственности, как и за другие злоупотребления своей властью. Основываясь на этих полномочиях, магистрат мог предписать судье руководиться таким правилом, которого не было в цивильном праве, что он действительно и делал нередко. Если он знал, что ему часто придется применять это правило, то он заранее объявлял его в своем эдикте.
Обыкновенно он делал это в начале своего служебного года: руководясь своим личным опытом, наблюдением над общественной жизнью и советами опытных юристов, он помещал в своем edictum perpetuum правила для применения в течение года по всем тем отношениям, которые он мог предусмотреть. Например, претор в своем эдикте объявил: "если капитан корабля или хозяин гостиницы, взявши у путешественника вещи на сохранение, не возвратит их, то я дам против него иск"; или: "если кто-нибудь даст вещь в ссуду (безвозмездное пользование), то я дам ему иск" (разумеется, для возврата вещи); или: "если из какого-нибудь здания будет что-либо выброшено, или вылито в такое место, где проходит или останавливается публика, то я дам против обитателя этого здания иск вдвое сравнительно с причиненным ущербом" и т.д.*(616) Вместе с тем магистрат помещал в эдикте и самые формулы, в которые он будет облекать требования тяжущихся, основанные на этом правиле, и которые он будет давать в руководство судье. Если требование тяжущихся основывалось на цивильном праве, т.е. на каком-нибудь законе или обычае, а не на магистратском правиле, то в эдикте помещалась только исковая формула, ибо цивильные правила могли быть известны тяжущимся иными путями. Таким образом, благодаря тому, что судебный магистрат получил право сам составлять исковые формулы, он стал пополнять свой годовой эдикт новыми юридическими нормами, сообразуясь с потребностями гражданского оборота. Поэтому мы имеем полное основание считать закон Эбуция поворотным пунктом в развитии эдикта как источника права.Однако одной перемены в процессуальном положении магистрата было бы недостаточно для того, чтобы эдикт развился в настоящий источник права. Его правила имели силу только на один год; следовательно, страдали неустойчивостью; а этот порок делает право бесполезным для общественной жизни. Обстоятельство, устранившее этот недостаток в значительной степени, обязано своим происхождением тому умному консерватизму древних римлян, о котором было упомянуто в начале этой книги, где мы старались открыть его источники.
Римский магистрат, издавая эдикт, не стремился во что бы то ни стало наполнить его исключительно новыми правилами. Его сограждане, одаренные высоким политическим тактом, отнеслись бы неодобрительно к такому повальному новшеству. Если эдикт предшественника заключал в себе правила и формулы, оказавшиеся на практике удовлетворительными, то магистрат переносил их без перемены в свой эдикт, дополняя их только теми новыми правилами, какие оказывались необходимы вследствие изменившихся условий жизни, или поправляя их лишь в тех частях, которые оказались слабыми при практическом их применении. Так же поступали и все последующие преемники магистрата. Таким образом, с каждым годом увеличивалось количество правил и формул, испытанных и одобренных практикой и переносимых без перемены из одного эдикта в другой. Эту часть edicti perpetui римляне называли edictum tralatitium или vetus*(617). Существование этой части и придавало эдиктальному праву устойчивость. Формально магистрат имел право не вносить ее в свой эдикт; но в действительности он не мог этого сделать, не возбуждая против себя общественного мнения и не рискуя подвергнуться преследованию со стороны разных правительственных властей (сената и магистратов).Наконец, третье из упомянутых нами обстоятельств, содействовавших развитию эдикта, вызвано было той же потребностью при дать эдиктальному праву больше устойчивости. В конце республики магистраты нередко, из личных интересов, при разбирательстве отдельных тяжб предписывали судье в формуле руководиться при решении именно данной тяжбы не тем правилом, которое они сами внесли в edictum perpetuum, а каким-нибудь иным. Для устранения этого злоупотребления издан был Lex Cornelia, который предписывал, чтобы преторы впредь не отступали от своего edictum perpetuum*(618). Этот закон еще более освободил эдиктальное право от личного характера, т.е. от связи с субъективной волей магистрата, и придал ему еще более характер объективного права, приблизил его к закону*(619). Цицерон в одной из своих речей (in Verr. 1, 42) говорит, что некоторые называют эдикт lex annua.
Под влиянием этих трех благоприятных обстоятельств магистратский эдикт в течение нескольких веков служил богатым источником права. Создаваемое им право римляне называли jus honorarium или jus praetorium. Первое название возникло потому, что сила эдиктального права опиралась на власть магистратов, которые пользовались известными honores, почетными преимуществами; второе потому, что важнейшую роль в создании эдиктального права играли преторы, городской и иностранный (praetores urbanus et perergrinus); эдикты эдилов и правителей провинций служили только дополнением к преторскому эдикту*(620).