ГЛАВА ДЕСЯТАЯ ФОРМИРОВАНИЕ СИСТЕМЫ РИМСКОГО ПРАВА

Теперь, рассмотрев функции и характер различных жреческих коллегий древнего Рима, а также тесную взаимосвязь древнейшего так называемого “жреческого права” с архаическими институтами римского права вообще, хотелось бы поговорить о некоторых наиболее общих вопросах развития римского права.

Уже древнейший период истории Рима, в который формировалось так называемое жреческое право, дает нам некоторые свидетельства, раскрывающие секрет будущего универсализма римского права.

В современной даже сугубо научной литературе довольно часто встречается весьма низкая оценка вклада римлян в античную средиземноморскую цивилизацию. Говорится о том, что римляне были простыми эклектиками, не дав миру ничего или почти ничего ни в искусстве, ни в философии, ни в науке[1022]. Это, несомненно, совершенно неверная оценка деятельности римлян и их вклада в средиземноморскую культуру.

Именно так обстояло дело и в римском праве, где римляне в синтезе узконациональных и общесредиземноморских универсальных институтов достигли наивысших результатов. Вновь обратимся к истории. Античная историческая традиция утверждает, что римляне довольно часто для управления государством и написания законов приглашали чужаков, представителей соседних народов. Так, широко известно рассмотренное в первой главе сакральное законодательство VIII в. до н.э. сабинянина Нумы Помпилия[1023], законы этруска с греческими корнями Тарквиния Древнего[1024] и вообще сына рабыни то ли этрусского, то ли латинского происхождения - Сервия Туллия[1025], а также деятельность грека Гермодора Эфесского в составлении законов XII таблиц[1026]. Вместе с тем хорошо известно, что у римлян в отличие от многих других народов древности занятия правом, адвокатской работой были наиболее почитаемым видом деятельности, указывающим на аристократический статус[1027].

Заимствования римлянами юридических норм из законодательств других народов также были весьма обширны. Так, известно, что уже в царский период римляне заимствовали право фециалов у народа фалисков, известных своей справедливостью в трактовке международных договоров, в актах заключения мира и войны. В четвертой главе было показано, сколь значительную роль коллегия фециалов сыграла в развитии международного римского права ius gentium. Через несколько столетий, в 451 г.

Казалось бы, приведенные факты свидетельствуют о неоригинальное™ римлян даже в такой несомненно ведущей для них области, как римское право. Однако такой взгляд глубоко ошибочен. Традиция утверждает, что законы XII таблиц, служившие на протяжении многих сотен лет основным и единственным сводом римских законов, по крайней мере, являвшиеся, по меткому выражению Тита Ливия, основным источником всего публичного и частного права, включили в себя все важнейшие нормы обычного права самих римлян, относящиеся еще к царскому периоду и началу Республики[1034]. Что же касается заимствованных норм, то они были, что называется, творчески переработаны, систематизированы и органически вписаны в собственно римские обычаи[1035].

На системе римского права следует остановиться особо. Цицерон в своем трактате “Об ораторе” устами Красса утверждает, что “нет науки более легкой для изучения, чем гражданское право”[1036]. Однако тут же оговаривается, что “большинство считает иначе”. Мнение большинства основывается на непомерном грузе многочисленных законов и юридических комментариев к ним. Цицерон же апеллирует к системности и ясности принципов, римского права, говоря, что “понять и изучить это право легко, если овладеть общими началами, на которых строится всякая наука” (Ibid. 41. 186). Овладев ими, легко будет преодолеть любое количество юридической литературы, так как все авторы, по меткому замечанию Цицерона, “пишут одно и то же, а потом повторяют (даже сами себя!) по многу раз, с небольшими лишь переменами в выражениях”[1037]. Дабы понять теоретические основы, по Цицерону, необходимо знать следующее: “Для гражданского права прежде всего должна быть определена цель, а именно - справедливое соблюдение законов и обычаев в тяжбах граждан. Вслед за этим предстоит выделить роды понятий, твердо установленные и не слишком многочисленные. Род есть то, что включает в себя два вида или более, сходные между собой в известном общем признаке, но различные по признакам видовым”[1038]. В этом отрывке Цицерона следует подчеркнуть два весьма важных момента: ясность цели (в данном случае - стремление к справедливости) и системность, логичность изложения, также дающая необходимую ясность при изучении предмета.

В другом небольшом трактате о типах судебных доказательств с соответствующим греческим названием Topica (“Умозаключения”) Цицерон подробнейшим образом объясняет римскую юридическую систему, методику, сложившуюся к его времени. Основой этой системы он считает заложенную еще Пифагором в VI в. до н.э. и развитую Платоном и Аристотелем систему греческой диалектики[1039]. Говоря о поиске судебной аргументации, Цицерон подчеркивает, что главное - это определить место, рамки конкретного дела, что легко сделать при наличии обозначений, так называемых notae[1040]. Здесь особая роль отводится им дефинициям, т.е. юридическим определениям, кратко и ясно обозначающим границы поиска. Однако при выделении предмета дела Цицерон придает особую важность сохранению сопряжений, связей отдельных частей с целым (coniugata). Далее он выделяет два способа поиска определений: через расчленение (parti- tio) и через разделение (divisio)[1041]. Расчленение применяется лишь тогда, когда возможно разделение вещи на части (partes), как бы на члены одного тела[1042]. Так, он расчленяет все гражданское право на отдельные источники права: законы, сенатусконсульты, решения суда, авторитет законоведов, указы магистратов, обычаи и равноправие[1043]. Вообще всякое доказательство в суде бывает, по словам Цицерона, весьма действенным при вычленении частей целого[1044]. Однако для постижения особенных признаков отдельного рода, его видов, которые в римском праве принято называть species, Цицерон использует абстрактное разделение[1045]. Таким образом, род (genus) разделяется еще и на виды, причем без остатка. Так, все в том же гражданском праве он выделяет три вида: закон, обычай и справедливость[1046]. Постигнуть особенности дела можно не расчленением на части, а выделением его видов, причем Цицерон предостерегает тех, кто путает части с видами.

Таким образом, у Цицерона мы находим глубоко разработанную систему ведения судебных споров, представляющую собой нечто вроде методики поиска истины через расчленение целого на части, выделения его особенностей и обозначение их границ через определение. Мы знаем, что система ведения судебных споров, исков была зеркальным отражением самой системы римского права. Действительно, подобная система обнаруживается во всех сколько-нибудь полных римских юридических источниках, особенно в Институциях Гая.

Если верить Цицерону, система эта не была лишь заимствована из греческой философии, но издревле разрабатывалась и самими римлянами. Именно так он, например, характеризует законы XII таблиц[1047]. Что касается системности изложения в законах XII таблиц, то на этот счет бытует весьма распространенное в научном мире ошибочное мнение, что этот архаический свод был лишен какой бы то ни было системы, что вообще свойственно многим раннеклассовым обществам[1048]. Однако, как выше уже было отмечено, римляне составляют в этом отношении редкое исключение из общего правила. Исключение это основано на одной весьма важной особенности развития римского архаического права. Дело в том, что изначально огромное влияние на римское право оказывала религия и прежде всего деятельность понтификов и авгуров. Процесс отделения, религии от права, fas от ius шел в Риме достаточно медленно и в его ходе юридические институты естественным образом копировали некоторые структурообразующие черты сакральных. Здесь необходимо еще раз вспомнить описанный во второй главе характер авгурской дивинации, проходившей в форме некоего расследования божественных знамений. Конечно, подобного рода “расследование” весьма примитивно, однако именно из этого примитивного ритуала родилась римская практика судебного расследования. В нем присутствует простой, но весьма важный во всяком деле чисто римский принцип divide et impera - “разделяй и властвуй”. Однако эту поговорку сегодня часто понимают лишь в негативном значении уничтожения враждебного целого. Римляне понимали это и в ином, позитивном смысле. Дабы понять какое-либо явление, необходимо разделить его на составные части, обработать (imper- аге) каждую выделенную часть в отдельности на предмет выделения в ней определяющих особенностей и составляющих. Этот принцип авгурской науки уже в древнейший, царский период оказал влияние на принцип построения римских законов, а позднее и на законы XII таблиц. Именно эта авгурская систематизация, действительно имеющая рациональное зерно, и позволила Цицерону гордиться римским архаическим сводом, столь выгодно отличающимся от законов других народов. Принцип деления на части и взаимосвязи всех частей имеет непосредственное отношение и к римскому родовому древу или общесредиземноморскому мировому древу. Римский царь-авгур вершил суд, сидя на троне, высеченном из единого ствола дерева, корнями глубоко уходящего в землю. Разбирая тяжбы, он, по представлению римлян, делил с помощью авгурского жезла тяжущихся на правых и виноватых. Этим делением он как бы продолжал ветви того самого родового древа, центральным стволом которого являлся его трон. Соответственно, он должен был найти в системе исков ту ветвь, которая соответствует характеру разбираемого им дела. Принцип разветвляющегося дерева весьма нагляден и легко позволяет определить центральные и боковые ветви. Этот принцип также позволяет держать во внимании всю систему в целом, легко находя связующие нити и центральную линию.

Быть может, отражением именно этой архаической модели авгурального права является наиболее важная начальная стадия судебного процесса, на которой назначался главный обвинитель и так называемые субскрипторы, т.е. сообвинители, а также избирались судьи по данному иску. Как уже отмечалось во второй главе, эта стадия судебного процесса называлась дивинацией[1049], т.е. обозначалась тем же термином, что и авгурская наука предвидения (Gell. II. 4. 1-5). Причем Гавий Басс объясняет такое название необходимостью для судьи обладать в этом виде судебного процесса даром предвидения, прорицания. Псевдо-Асконий подчеркивает, что обвинительная судебная речь авгура Цицерона называется дивинацией потому, что в ней не разбиралось содеянное, а исследовалось будущее[1050].

Несомненной удачей римлян, пусть даже их счастливой фортуной, было использование ими древних принципов религиозного мироздания в постройке судебного процесса, а вместе с ним и архаического свода законов. Конечно, всякое очередное хаотичное накопление новых правовых норм и казусов вновь ставило задачу их систематизации, но римляне, будучи хорошо знакомы с системными принципами, рано или поздно, но всегда справлялись с этой задачей. Так случилось с преторским эдиктом, систематизированным во II в. н.э., так в конечном итоге произошло и со всей огромной массой римских юридических сочинений и императорских конституций, систематизированных императором Юстинианом в знаменитом Corpus iuris civilis.

Таким образом, уже на раннем этапе, в VII-V вв. до н.э. сформировались основные системные принципы построения римского права, что позволило римлянам, широко заимствуя юридический опыт различных народов Средиземноморья, превратить его в стройную и логичную систему законов XII таблиц. Для нас же важно было показать лишь то, что сила всякой правовой культуры состоит не столько в ее оригинальности и исключительности, сколько в восприимчивости к чужому опыту, в способности к выработке глубоко разработанных, но ясных систем, строящихся на всем понятных и потому универсальных принципах справедливости.

ш