§ 19. Обычные аргулфнты противного лагеря и их психологистская Централизация
Как это ни странно, но Аротивная сторона пытается обосно- ? вать строгую раздельность обеих дисциплин, исходя именно из нормативного характера логики. Психология, говорит она, рассматривает мышление ка^оно есть, логика же — как оно должно быть.
Первая рассматривает естественные законы мышления, вторая — его нормативные законы. Так, Йеше в своей обработке лек- ю ций Канта по логике говорит: «Правда, некоторые логики предполагают в логике психологические принципы. Но вносить подобные принципы в логику так же нелепо, как выводить мораль из жизни. Если бы мы брали основные принципы из психологии, т. е. из наблюдений над нашим разумом, то мы бы только усматривали, как is протекает мышление и каким оно бывает при тех или иных субъективных условиях или препятствиях; но это привело бы лишь к познанию случайных законов. В логике же дело идет не о случайных, а о необходимых правилах, не о том, как мы мыслим, а о том, как мы должны мыслить. Поэтому правила логики должны быть го выводимы не из случайного употребления разума, а из необходимогоу которое каждый найдет в себе помимо всякой психологии. В логике мы хотим знать не каков разум и не как он мыслит и как до сих пор осуществлял мышление, а лишь как он должен мыслить. Она должна научить нас правильному, т. е. согласующемуся 25 с самим собой употреблению разума»[34]. Сходную позицию занимает и Гербарт, который, возражая против логики своего времени и «непременно психологических повествований об уме и разуме, с которых она начинается», говорит, что это — столь же грубая ошибка, как если бы этика начиналась с естественной истории зо человеческих склонностей, влечений и слабостей; логика, как и этика, говорит он, носит нормативный характер[35].Подобная аргументация ничуть не смущает психологистов. Они отвечают: необходимое употребление разума есть все же также употребление разума и вместе с самим разумом относится 35 к области психологии.
Мышление, каким оно должно быть, есть только особый случай мышления, как оно есть. Конечно, психология должна исследовать естественные законы мышления, стало быть, законы всех суждений, вообще правильных и неправильных; но странно было бы толковать это положение так, что к пси- 40 хологии относятся только широчайшие всеобщие законы, охватывающие все суждения вообще, между тем как специальные законы суждения, а именно законы о правильном суждении, должны
быть из нее исключены[36]. Или же (| вопрошают психологисты,} точка зрения здесь иная? Может бы^ тем самым отрицается, что нормативные законы мышления имэдот характер таких специальных психологических законов? Но э|о также недопустимо. Законы, нормирующие мышление, так говорят обыкновенно, только указывают, как надлежит поступать, если предполагается желание мыслить правильно. «Мы мыслим правильно в материальном смысле, когда мы мыслим вещи, как они суть. Но вещи имеют такие или иные свойства, действительны и несомненны — это означает на нашем языке, что мы, согласно природе нашего ума, не можем их мыслить иначе, как только таким образом. Уже достаточно часто говорилось и нет надобности повторять, что, разумеется, ни одна вещь не может ни мыслиться нами, ни быть предметом нашего познания, как она есть, независимо от способа, каким мы вынуждены ее мыслить. Следовательно, кто сравнивает свои мысли о вещах с самими вещами, тот на самом деле только соизмеряет свое случайное, зависящее от привычки, традиции, симпатий и антипатий мышление с тем мышлением, которое, будучи свободно от {таких}[37] влияний, повинуется только собственной закономерности».
«Но тогда те правила, которым надо следовать, чтобы мыслить правильно, суть не что иное, как правила, следуя которым мы мыслим так, как этого требует своеобразие мышления, его особая закономерность; короче говоря, они совпадают с естественными законами самого мышления. Логика есть физика мышления, или же логика вообще не существует»[38].
Но противники психологизма, быть может, скажут[39]: конечно, различные виды представлений, суждений, умозаключений и т.
д. как психические явления и тенденции относятся также и к психологии; но психология имеет в отношении к ним иную задачу, чем логика. Обе исследуют законы этих активностей, но для каждой из них слово «закон» означает нечто совершенно различное. Задача психологии есть закономерное исследование реальной связи процессов сознания между собой, а также с соответствующими психическими диспозициями и с {соответствующими им}[40]процессами в физическом организме. Закон здесь означает объединяющую формулу для необходимой и не терпящей исключений связи явлений в их сосуществовании и последовательности. Связь тут — причинная. Совершенно иной характер имеет задачалогики. Логика исследует не причины и следствия интеллектуальных действий, а содержащуюся в них истину; она спрашивает, каковы должны быть свойства этих действий и как они должны протекать, чтобы получаемые в результате суждения были истинными. Верные и ложные, очевидные и слепые суждения появляются и исчезают согласно естественным законам, они, как все психические явления, имеют свои причины и следствия. Но не эти естественные связи интересуют логика, он ищет- идеальные связи, которые не всегда, а, наоборот, лишь в исключительных случаях фактически осуществляются в процессе мышления. Его целью является не физика, а этика мышления. Справедливо поэтому подчеркивает Зигварт: в психологическом рассмотрении мышления «противоположность истинного и ложного играет роль в той же незначительной степени lt;...gt; в какой противоположность доброго и злого в человеческих поступках является психологической»[41].
Такая половинчатость, скажут психологисты, нас удовлетворить не может. Логика, конечно, ставит себе совершенно иную задачу, чем психология; кто же станет это отрицать? Она именно суть технология познания; но как она может в этом случае не затрагивать вопроса о причинных связях, как она может искать идеальные связи, не исследуя естественных? «Как будто всякое долженствование не основывается на бытии, как будто всякая этика не должна одновременно проявлять себя как физика»[42].
«Вопрос о том, что должно делать, можно свести к вопросу о том, что нужно делать для достижения определенной цели; а этот вопрос, в свою очередь, равнозначен вопросу о том, как эта цель фактически достигается»[43]. Если для психологии, в отличие от логики, противоположность истинного и ложного не имеет значения, «то это не может означать, что психология считает эти два различных психических состояния одинаковыми, но лишь то, что оба она объясняет одинаковым образом»[44]. В теоретическом смысле логика, следовательно, относится к психологии, как часть к целому. Ее главная цель — составлять положения следующей формы: именно так, а не иначе следует — вообще или при определенно охарактеризованных обстоятельствах — формировать, распределять и соединять интеллектуальные действия, чтобы вытекающие из них суждения достигали характера очевидности, познания в точнейшем смысле слова. Каузальная зависимость здесь явная. Психологический характер очевидности есть каузальное следствие известных предшествующих условий. Каких именно? Это и составляет задачу исследования[45].
Так же мало колеблет позицию Психологистов и следующий часто повторяемый аргумент. Логиіц, говорят, не может основываться ни на психологии, ни на ка|сой-либо другой науке; ибо каждая наука только тогда есть на^ка, когда она согласуется с правилами логики, каждая из них уже предполагает значимость этих правил. Таким образом, основывать логику еще на психологии — значит впадать в круг[46].
На это сторонники психологизма отвечают, что ошибочность этой аргументации ясна, ибо из нее вытекает невозможность логики вообще. Поскольку если логика в качестве науки сама должна быть логична, то она же попадает в тот же круг; она должна была бы обосновывать верность правил, которые сама предполагает.
Но присмотримся поближе, в чем, собственно, состоит этот2 круг. В том, что психология предполагает значимость логических законов? Обратим внимание на некоторую двусмысленность в понятии предпосылки. Когда говорят: наука предполагает обязательность известных правил, это может означать, что они являются посылками ее обоснований; но это может также означать, что это — правила, которым должна следовать наука, чтобы вообще быть наукой. Рассматриваемый аргумент смешивает то и другое: умозаключать согласно правилам логики означает для него то же, что умозаключать из правил логики; ибо круг получился бы лишь в том случае, если бы умозаключали из них. Но подобно тому, как иной художник творит прекрасные произведения, не имея ни малейшего понятия об эстетике, так и исследователь может строить доказательства, не обращаясь никогда к логике; стало быть, логические законы не могли быть их посылками. И что справедливо для отдельных доказательств, то справедливо и для целых наук.