БАННИК
- Раньше ведь строили бани по-черному. Ну, вроде зимовейку построят и такую примитивную печь из камня. Ну, чтоб стена-то не горела, эту печь вплоть не ставят ко стене, а там щель остается, ну, примерно, сантиметров где-то двадцать.
Так вот, нам все старики говорили: «Ребятишки, если моетесь в бане, один другого не торопите, а то банник задавит».
Вот такой, дескать, случай был.Один мужик мылся, а второй:
- Ну че ты там, скоро или нет? — Раза три спросил.
А потом из. бани-то голос;
- Нет, я еще его обдираю только!
Ну, он сразу это... побоялся, а потом открыл дверь-то; а у того мужика, который мылся, одни* ноги торчат! Он его, банник-то, в эту щель протащил. Такая теснота, что голова сплющена. Сам же он не мог бы так полезти, чтобы голова-то сплющилась.
Ну, вытащили его. А ободрать-то он его не успел.
ИЗ. Короче, это было в Макарово, в деревне. От Ушу- муна она недалеко, это Макарово.
Женщина одна пошла в баню. Ну и потом она оттуда — раз! — выбегат. Ну, голая вся (пока разделась, мылась...). Выбегает, че-то вся в крови, в общем. Прибежала домой, отец на нее; че, мол, получилось? Она кого? Она ни слова, никово не может сказать. Пока водой ее отпаивали...
Этот отец в бапю забежал. Ну, ждут час, два — нету его, три — нету. Раз! — опять туда забегают: там шкура на каменке натянута, а его самого нету lt;...) Это банник!
Вот, он, короче, побежал: ои с ружьем, раза два успел выстрелить. Ну а, видать, рассердил его шибко... Ну, и шкура, говорит, там натянута на каменке. lt;...gt;
Старики рассказывали. lt;...gt; Это давно ишо было.
- Это тоже рассказывали. Спорились парни. Один парень говорит:
- Я ночью в баню схожу и кирпич возьму с печки.
Ему говорят:
- Нет, не возьмешь.
- Почему не возьму? — И он пошел ночью. Но и только стал брать кирпич-то, нечистый тут и выскочил:
- Ты что здесь -делаешь? Зачем?!
- Вот, мол, мне нужно взять кирпич.
Но, кого же, банник его задавил тут. Он не пришел никово. Его ждали, ждали, ждали, ждали. Пошли, а он там лежит задавленный.
- У нас в Еремино дед один... Константин, кажется, попался баннику.
Они с бабой в баню ходили. Баба-то уже оделась, а дед взади остался. Ему шапку да тулуп одеть осталось. Баба ему и говорит:
- Я уж пойду, а ты догоняй.
Домой пришла, а деда пятнадцать минут нет, двадцать... Побежала она в баню. А старик-то в предбаннике лежит, весь голый. Ну, живого его захватили еще.
Он потом сам расЬказывал: схватили его, раздели, ^а полок утащили, а потом с полка стаскивать начали. Кто за ноги, кто за голову тащит. И душат, и мнут...
Вот отсюда-то и идет: ходи в свой пар.
- Тетка рассказывала.
Утром встаю, на самовар угли надо. Серенький свет, часа три-четыре. Дверь открыла — ой! — ладушки захлопал, заревел, захохотал. Я, гыт, закрестилась и взапят- ки, взапятки — и убежала.
Ну, не пойду теперь сроду больше за углями... Ну, едва прибежала!
Я ей говорю:
- Дак че ты в баню-то ночью? Какой тебя понес!?
- Так углей нагребу: самовар ведерный. ,
- Дед Тимофей Распутин рассказывал.
Построили одни баню, и в это время заболела у них
дочка. А под подушкой каждое утро мать находила кусочки сахара. Уже и покупать стали сахар песок, а все равно каждое утро мать находила сахар. А девочка все хуже и хуже себя чувствует.
В это время в их доме остановился старик проезжий. У него-то и спросил отец, почему девочка болеет. Тот посмотрел и сказал сходить в двенадцать часов на кладбище, накрыть стол белой скатертью и поставить на него две рюмки и бутылку водки. Причем рюмки должны быть не граненые, не с рисунком, а простые, светлые.
Все так и сделал отец. Стоит и ждет. Вдруг слышит: водка наливается. Он повернулся, а никого не видит. Смотрит, а рюмка уже пустая, и вдруг кто-то говорит:
— Баля у тебя не на месте.
Послушался его отец и стал разбирать башо. А девочка помаленьку стала выздоравливать. И уже когда оклад разбирал, вышла девочка на крыльцо.
Видно, правду говорил он, что баннику место не понравилось.
- ...А у них баня в ограде-то стояла. А я на крыльце (крыльцо высоко у них было, но как у вас счас пристроено — вот так же). Я стою это, вышел да... А лунна ночь, прямо настояшше светло. И вот Митька поймал эту Воронуху, сел на ее, а этого гнедого коня погнал. Он вышел и сразу у бани-то давай валяться (а кони обычно же... — ну и кататься).
А он — но вот экаыышй, как раз... окна там неболыни, дак он вот в окнах-то — прямо нагой как есть. Глаза так вот таки у него. И стоит, значит.
Конь-то как перевернулся — увидал — соскочил сразу и за вороты. И Митька увидал —и заревел потом. •lt;...gt;
А он оттуда, из бани — дверь открыта — выскочил и под сарай. Я схватил заложку, за ем, под сарай забежал — там никого и не было. lt;...gt; Думал я: «Клад». Говорят, все клад бегат... Но думаю: «Сейчас, может, мне подфартит».
Забежал под сарай, туды, суды — ничерта нет.
И вот как сейчас вот впжу: lt;...gt; маленький бежит, нагой и все.
- А то вот насчет банника-то. У нас была стара баня. Но, в ей зимовали курицы, все.
И вот сестра и сестреница пошли загонять вечером куриц в эту баню, зимой. Но, загнали куриц, сестра-то ушла, а эта — сестреница — осталась закрывать куриц.
И дедушка, старик, сидит. Шубой накинулся и сидит, грит, а там видно было все. Она после говорит: «Я его ишо подошла за плечо потрепала:
- Ты че, дедушка, сидишь, делашь тут?
Он мне че-то ответил, мыкнул. Я, грит, не поняла».
Но и повернула и убежала. В избу забегат: дедушка как сидел, так и сидит.
- Ты, дедушка, как пришел из бани-то скоро?!
- Я,—грит,—не был там, ты че?!
И вот схватились, кинулись туды — никого нету, никакого дедушки не оказалось,
- А вот с моей подругой дело было.
Старики ей говорили, что одной баню замывать нельзя. А она то ли забыла, то ли посмеялась. Пошла в ба- ню-то одна мыться, последней. В девках еще была.
Зашла, голову намылила да за водой-то нагнулась, глядь: а под лавкой сидит маленький старичок! Голова большая, борода зеленая! И смотрит на нее. Она кричать и выскочила!
Нашли ее братья на снегу. Еле откачали.
А так кто знат, было это или причудилось ей.
- Папа один раз рассказывал матери. А я уж была болыпенькая.
Он ехал на подводе, своя пара лошадей с колокольчиками. Ехал по набережной. И в.от тут, где берег,— на той стороне же жили — стояла баня.
Я еду, он маме рассказывает, выходит жейщина или мужчина ли и говорит:
- Виктор Афанасьевич, ' зайдите! — Громко, ясно видно.
Я, говорит, коней-то завернул, баню-то открыл, спичкой чиркнул — никого нет! Он, говорит, с испугу-то упал в кошевку, и кони-то — они знали двор-то свой — они привезли его. И он чуть не умер.
Чудптся!
- И в банях чудилось тоже.
Значит, все перемылись. И пошли вдвоем мать с ребятишками, ли че ли. Налила, говорит, воды, начинает мыть. А под полком — полок кверху поднимается — ребенок ревет: «Увяк, увяк...» А тут кто-то и говорит:
— Ну, погоди, я тебя счас помою...
А баба та собралась, ребенка в пазуху да нагишом из бани...