<<
>>

КИКИМОРА

  1. Тоже в соседнем доме было. Чушка стала бегать lt;...gt; Житья нету тоже. Ково же!

А получилось у них вот как. У них девочка маленька была.

Она, хозяйка-то, вышла по хозяйству, а у них печка топилась. Девочка рядом со щепочками играла. Боле дикого дома не было. Девочка угольки, видно, выгребла — все загорело на ней, кухня загорела, Мать прибежала, двери открыла—ее огнем! Она попасть не могла. Дочка сгорела.

И вот стало у них: эта чушка бегала. Потом, говорили, тоже ерничинку нашли, как куколка замотана. Ерничинку выбросили — и ниче не стало потом.

S'

  1. Я, однако, тебе рассказывал, у нас три чуда было. В избе, вот в этой избе. Заяз бегал, бык, собака. И чушка, поросенок.

Хозяйка ушла за дровам, а в избе поросенок. Она пришла — он на лавку, на стол, везде.

А потом в етим самым (дому.— В. 3.) стала маячить собака. А то оправлялась: то чушка lt;...) — куча. Уберут, назавтра придут — опеть. То двери расхдобыснутся. lt;...gt; Вдруг все двери — раз! — все открылись.

Потом тут шорну открыли. Ковды шорну-то открыли (а в колхозе, знаете, шорна была: хомуты налаживать, седелки, седлы — к весне), теперь сперва пришел старик, мохнатый, а рук-то нету вот так. Мохнатый стоит. Тут шили, а он подошел, глядит. Но ить у каждого же ужась- то берет! Клещи (клещи-то знаете? lt;...gt;), теперь, один замахнулся — старик ускочил. Маленько погодя собака мимо пробежала, желта. Потом на другой день собака пришла, да така кобелина дак о-ё-ей! — как будто теленок, на это место.

А потом че? Стали искать — там ерничинка, или палочка, ерничинку, наверно, не знаете, вы же городски,

Куколка завязапа: будто как платочек, личико — или как сказать? — мордочка перевязана, все.

А где вот ушкан-то, там (но же умны люди делали!) там такая из резины из желтой сделана тапочка.

Вот така! Тапочку убрали — маячить не стало. Сожгли — маячить не стало!

Но кто-то же делал!

  1. Сосед рассказал мне как-то историю. Он, вообще- то, человек был несуеверный, грамотный, инвалид Отечественной войны. Ногу одну свою там оставил.

Вздумалось ему дом себе новый поставить. Сыновья строили, а он им указывал, что куда дожить. Сам-то не мог подсоблять: калека был. И вот, как спать они лягут, в этом доме-то ночью уж такой тарарам подымается, будто ведра друг об дружку стукаются, переворачиваются. Гром, шум ужасный стоит, что спать невозможно.

И так повторялось каждую ночь. Однажды сосед не выдержал и накричал на сыновей, что будто бы они там ведра забыли, вот их ветер и гоняет по крыше, по чер- даку-то. Они его подняли, сыновья-то, наверх. Светом осветили, а там пусто, хоть бы одна железячка какая осталась. Слезли оттудава, а все ведра стоят внизу, как сыны поставили с вечера. Плюнул сосед с досады, пошел спать. Только в дом — на крыше опять началось!

Так ничего они сделать и не смогли. Жуть стала брать всех. Продали дом и уехали.

Потом много времени прошло, гляжу я как-то: приехали они снова. Родные места заманили, видно, обратно.

А помнит тот случай, все рассказывает...

  1. Напротив нас дом был. Старинная печка там с целом стояла. Хозяйка в подполье полезрт — кто-то юбку тянет, тянет с нее. Вдруг стало из-за печки понужать. Как трахнет — старику попало в голову. Приехал мужик один к ним, сел чай пить — и как камень на стол угодит!

То из-за печки вдруг заяц выскочит, то щенок. Тогда один богатый дед говорит:

— Тут клад есть.

Они тогда выкочевдди и стали печку рушить. И в той печке кукла оказалась, как живая, смотрит. Привели тогда попа, иконы поставили, давай везде служить. Тогда утка вылезла, закрякала и ушла.

Потом не стало ничего больше.

  1. Нил Платоныч партизанил тут где-то на Амурской lt;...) Был помкомвзвода.

Вот, говорит, мы заехали в одну деревню.

Уж не знай, кака деревня, забыл, счас не помшо. Но, заехали ночевать. Но, где же! Нас много ить, нас целый отряд был. Но, мы на краю деревни. Тут дом новый стоит, построенный, все, возле него, говорит, старенька худа избенка. Но мы теперь уж куды? Говорим:
  • Хозяин, ты нам (а тепло было) разреши нам в этим дому ночевать.

Он, теперь, этот хозяин:

  • Ой, ребяты! Я бы вамgt; разрешил, но,— говорит,— в ем чудится, нельзя спать, никак жить нельзя (а все хорошо, уделано все). lt;...gt;
  • Но, нас много! (Нас же целый взвод.) Че мы? ГІи- че, почуем.
  • Но, дело ваше. Я отомкну...

Пошел, нам открыл. Мы зашли в его, в этот дом. Но че, говорит, посадом на полу разлеглись спать и все, значит. Вот теперь, Нил говорит, я ишо не успел уснуть, ребята захрапели сразу. А я не успел. Слышу (а темно, свету-то нету), слышу, говорит, музыка заиграла, пляска поднялась! Я на lt;...gt; соскочил и ие знаю, в чем дело! Прямо, говорит, чечетку выбивают, пляшут, гыт, такую штуку в этом дому!

Но, я теперь сразу — одного, другого... Но, все насторожились, значит, слушам: играт музыка, да прямо так громко, и пляска така, говорит, идет! Мы сгшчки, дескать, спички. Чиркнул спичку — нету никого, все спокойно. Потом он, гыт, нам таку мигулечку, лампу, дал, хозяин: на случай, говорит, зажгете... Мы: «Но куды нам?» Взяли, угасили...

Зажгли эту светилку. Вот я лег. Потом, говорит, расстроился — уснуть-то не. можем. Вот пока эта светилка горит — ниче, все спокойно, никого нет. Как, говорит, только угасим светилку, лягем — Опеть така штука!

И вот до утра даже никто потом не могли глаз с глазом... Никак, говорит, не дали нам...

Как, говорит, вот это — так танцы откроются каки-то п все. И вот кто это был?!

  1. Мама на птицеферме работала, цыплят маленьких сторожила. Тятя был на фронте... А мама одна боялась - ходить ночевать, вот меня и взяла сторожить с собой.

Пошли.

Темно уж стало. А сперва-то пошли окошкп закрывать. Все закрыли, одно осталось на кухню. Я закры- вать-то стала, а там из окошка смотрит кто-то, глаза красные, пальцы растопырены. Закричала:
  • Мама, кто-то смотрит!

Мама спрашивает:

  • Где? — Схватила меня — да и к соседям. Всех собрали: Настасью, Антониду, Степаниду. Пришли, поискали — никого нет. Но и пошла по деревне слава, что изба наша «пугает».

И это не один раз. Однажды мама в город поехала. Повезла сено и молоко. Мы назвали подружек ночевать: Лизку Маланьину да Санку Настасьину. Вот в эту ночь нас все пугало. Только мы это спать легли, забегали по постели ноги, собачьи, кошачьи. Раз, другой... Мы испугались, под одеялы залезли. Вдруг грохот получился — треск, гром. Полетели стекла впереде, заорали кошки — и все тихо стало. Зажгли кодтилку, давай искать: ни кошек, ни собак, и стекла все целы.

Цотом мы созвали Прокопия. Он умел лечить.

Последний случай дак совсем невыносимый был. Приехал. к нам наш дядя. Мы его на курятнике спать положили. Мама с тятей в боковушке. Потом дядя кричит:

  • Иван!

Тятя:

  • Но!
  • Ты, паря, на улицу ходил?

Тятя говорит:

  • Не.
  • Счас зашел какой-то в белом тулупе, ушел в зал и обратно вышел.

Тятя соскочил, зажгли лампу. Все просмотрели, в сенях дверп заложены. Это пужаеть так.

Вот посля уж этого дядю Прокопия-то созвали. Он залез в подполье: где-то в углу должна быть заколочена кукла. А он ножик нашел. С тех пор пужать не стало.

  1. Один нанял плотников. А тогда плотники-то, они, как сейчас, и тогда ходили: только бы где «калым» сбить. В то время не «калым», а «кусок хлеба» был.

И вбт сделали дом ему. Он нанял их с полной отделкой, на его харчах. По-первости-то, чтобы внушить людям, чтобы работали, кормил, все. А под послед — работа к концу — он тоже, в дурном уме, а прибросил, чтобы

дешевле обошелся дом-т.

И он их давай прижимать в питанье: дело-то было под расчет. Раз так — оне ему и вдолбили в угол... Сделали, распростились. А он п в расчете че-то зажал.

Закочевалп. Как ни ночь, но... все свистит, да ишо кажется, ворочат дом кто-то!..

Он мучился, мучился, дом. продал и уехал.

  1. ...Второй случай — мой отец это видел.

Никопов был... Здесь строили они дома: в Ботах больницу отроили, здесь он больницу — вот эту стару — строил. Бригада их была оттудава. Но и он остался здесь, поженился в Ботах-то — Никонов. Отца взял как-то с собой (сорок километров Матокап есть) строить одному богатенькому дом. Трое они уехали: Поликарп Вырупаев, наш отец и он. Но, хозяин, видимо, договорелся на ихих харчах строить ему, цену там, все, а сам харчи-то давай подсовывать: то творог с червями попадет, то че-нибудь. Ну, богатенький — жалел вроде добрым-то накормить. Но Никонов, гыт, молчит, ниче не говорит об этом: черт с ним, как-нибудь проживем... Дальше. Когда вырубали, гыт, матку, чтоб л ожить, lt;...gt; щепка одна отлетела и с визгом туды, на пол. А отец-то на полу работал. Он уж отвернулся от нее, этой щепки, а тот говорит:

  • Ты подай-ка сюды,— Он ее подал. Он, оказывается, взял и под матку ее положил.

Но, гыт, сделали дом, рассчитались и уехали. Ему надо заночёвывать. Он, значит, попа позвал. Освятили, на матку, гыт, кресты навели — поп с этой своей кадилки.

  • Но,— говорит,— заночёвывай.

Вот закочевалп — как завоет в избе все! Нет возможности! Оне бились, бились. Попа опеть привели:

  • Но невозможно жить никак.
  • А я че же сделаю? Не знай, че уж — я освятил. Все должно быть в порядке.— А потом и говорит: — Давайте к мастеру, че он ли ни натворил.

Он туды поехал, хозяин-то, за сорок километров:

  • Вот так и так.
  • Дак вот так! Ты сначала в твороге своих червей выбросай, а потом, гыт, под маткой щепку выбрось*

А изба уж закрыта.

Это же надо поднимать домкратом, потолок разбирать. Тот:
  • А вот как хочешь, но я не поеду. Мне не надо никакой платы, а вот под такой-то маткой вытащи щепку*

И святить не надо будет. Но сперва выбросай червей пз творогу!

Вот что-то он знал же?! Он, Никонов, долго еще жил в Ботах. «Вот так, гыт, надо делать!» Че это? К чему?

  1. Это уж на моем веку было. *

Отец мой дом строил, и плотников чем-то осердили. Они в последний ряд, под балку, куколку положили. Ночью как давай куакать: ребенок ревет, аж за душу тянет. Выкочевали. Спать никак не могли в доме. Посудили старики. Пришлось снимать, раскрывать крышу и етот ряд бревен.

Нашли там куколку. Ма-аленька така, из тряпочек сшита.

Наотмачь ее бросили, а потом в печь. С тех пор все кончилось.

  1. Тоже рассказывали.

Старуха со стариком жила. У них. невестка была. И че получилось? Они сидят, разговаривают все — вдруг полетели судомойки! Посуда летит, всё летит! Просто бросатся! Хватятся — ыикого нету-ка.

Потом пришлось: вызывали, кого-то искали, все никак пе могли найти-то.

И разоблачили. Избу-то ворочать стали, там ртуть лежит. Она и выфпгуривала! Всякой ерунды... Человек-то сидит — то судомойка прилетит, то ложка, то поварешка прилетит! А че получалось, не известно. Это в Елгипои.

А в Курумдюкане-то из избы-то на берегу-то, около Анны Назарьевны, подле Газнмура-то — ить вышли, не стали жить, невозможно было жить-то. Вот эта ерунда и была.

И вот хозяева-то продали эту избу. И вот или хозяева че натворили, пли было там lt;...gt; Новы-то хозяева жить пе могли никак. Так и ушли пз этой избы.

  1. Вот сейчас там клуб в Верхних Ключах. Этот дом-то клуб. Вот в см чудилось.

Значит, жил там этот, Кузьма Карпыч Григорьев. А раныпе-то Вербина был дом-то. Строили Вербдны. А жил Кузьма Карпыч, Григорьев был. И вот что там происходило. Вот, гыт, нпче (они уж привыкли и вроде не бращали внимания, а это было действительно). Вот, гыт, лягем спать вечером — то табуретки запляшат, прямо, гыт, запляшат, то столы заиляпгат, значит. Вот така штука творилась! Вот один раз, говорит, такой был случай, характерный случай.

Значит, таз с водой — че-то замывали вечером и оставили этот таз, не выташшили. Но, говорит, оставили его, таз этот. И вот только легли, еще не успели уснуть, вдруг в этим тазу как зашлёпатся, зашлёпатся! — как кто купатся в ем. Но соскочили: че? Кузьма, гыт, соскочил, lt;...gt; орет:

  • Че бросили там? Кто где купатся? В бочке кто-то утонул, ли че ли?!

Ну, соскочили, зажгли огонь. И характерно, говорит: кругом таза мокрота, говорит, просто наплескано. И потом разглядели, значит: прямо копытцы маленьки (мокро же, он был мокрый) — и пошел так и за печку ушел, копытцы, говорит.

Вот, чудилось. lt;...) Это вот тоже было, действительно.

  1. У пас в одной деревне было. Тетка рассказывала про Дуньку и Акульку.

Шел один ншций по этой деревне, зашел к одной хозяйке. Она стирала, че $и. Говорит:

  • Некогда мне тебя угощать.

Ну, он и пошел. Пошел да и сказал:

  • Попомнишь меня.

С этого дня и началось чудиться. Акулька с Дунькой разговаривают друг с другом на печке lt;...gt; и пакостят. То золы, то коровьего кала намешают в еду. Суп поставят в русскую печь, сами в поле уйдут, а Акулька с Дунькой намешают всякой дряни. Чай только скипятят да и пьют один. А масла раньше помногу сбивали, так его в баню поставили, они и там все обезобразили.

Так и мучились с ними. Дело к зиме стало. Ночью уйдут во двор, скот гоняют. Утром кони в мыле, пена изо рта, косы в гриве. А потом придут и разговаривают:

  • Ты замерзла, Дунька?
  • Да нет, а ты, Акулька? — А самих-то не видно.

Мучились, мучились с ппми. Потом кто-то научил попа позвать. Поп пришел, молитву читает. Народ в избе собрался. А Акулька с Дунькой пустили с печки в попа скалкой. Поп перепугался, народ тоже. Как давай все из избы! А Акулька с Дунькой ступеньки крылечка разобрали — все кубарем!

Сколько времени, может с год, так в доме было. Они и в другой дом укочевывали, так Акулька с Дунькой тоже туда перешли. Давай отыскивать старичка, нашли в одной деревне. Говорят:

  • Напоим, накормим, денег дадим, только давай, мол, дед, помогай, убери.

Ну и правда, напоили, накормили, денег много дали. Пошел он. Где-то из поленницы вытащил две куклы. Вот вам, говорит, Акулька с Дунькой.

Это тетка из той деревни нам рассказывала.

  1. От нас-то близко она была, кикимора. Где магазин, мы тамака жили. А кикимора — у Коли Сличенко через дорогу-то на огороде дом стоял — там получалось. Ее цыгане пустили.

У матери три девки было, одна-то еще счас живет в Ушумуне. Вот он на ее и пустил. Цыган, китаец ли lt;...) Дак тут тоже диво!

Раньше подле печку-то ленивки были срублены, вот как диван, такой же ширины. А там, выше-то, опеть вот так полати настланы. Нас людно, ребят-то, было. Мы пришли слушать эту кикимору. Сидим тамака. А под нами мешок крестьянский лежал, тогда кули называли. Нас четверо сидело. Мы и не слыхали, как с-под нас мешок вылетел. lt;...gt; Сама-то, Ивановна:

  • Где-ко мешок-то?
  • А он где был?
  • Под вами.— А мы и не слыхали, как она его из- под нас выбросила.

Приезжали с Заводу, партизаны приезжали. Не верили же, что за кикимора. К нам заедут, папка:

  • Сходите, посмотрите.              •

Как-то узнавала, сколько чужих, сколько наших. Вот

спросят:

  • Сколько чужестранных, из чужой деревни-то, здесь? — Стукнет — точно!
  • А сколько наших? — То же само.

А дядя Вася, папкин-то свояк, чудной был:

  • Но, ты бы хоть взыграла «краковяк» или «коробочку». lt;...gt;

«Располным-полна коробочка...»—выигрывала, стуком ка половицах-то. Играт и все. lt;...gt;

Откуль неизвестно, прилетит... Раз у них угли стояли студены, для самовару. Дак она их нажевала адали, больше горсти, да средь полу-то как в народ резнет! Которых позвало сразу домой уходить — застигнет же!

У меня теща в гостях была. Теперь, мама с папкой:

—©Но, пойдемте, послушам кикимору.

А Катя говорит:

  • .Вы идите, а я не пойду!

Тогда папка мне:

  • Ты тогда тоже оставайся.— Я остался, они пошли.

А у них там ботинки были связаны, старшей-то сестры. Никто не знал, где они и лежали. А кикимора имя — раз! — тещу по голове. Не знаю, пошто.

Теперь с Тайны братка мой приезжал, Панкиной сестры сын. Сидел на лавке — ногу ему отбросило.

  • lt;.,.gt; че-то,— говорит,— ногу-то у меня отбросило! — Другу положил, придавил этой ногой. Раз! — опеть отбросило.
  • Да это че тако? lt;...gt;

Вот ниоткуль взялся колубок пряжи. Раз! — к ему вод ноги.

  • Ты че бросаться, ты че кидашься? — Как займется натаранкивать — все говором говорит! Все только дрожит! Спросят:
  • Кто тебя напустил, стукни. Китаец? — Нет.
  • Кто? Кореец? — Нет.
  • Цыган? — Нет.
  • Русской? — Нет.
  • Кто запустил? Не китаец, не кореец, а смесь? — Стукнет, давай щелкать. lt;...gt; А мать-то у него русская была, он то ли от корейца, то ли от китайца.

А потом Кирика же Захарыча привозили с Ущумуну. Нельзя же жить. Хозяевам нет покою-то. Они говорят папке:

  • Степан Нилыч, надо Кирика Захарыча звать. lt;...gt;

Поехали. lt;...gt;

  • О-о, в переднем углу в простенке у колоды в щели пошарьте-ка. Там ерничинка вот така болыпины подвязана, как куколка, это она фокусит.

Он откуда узнал?!

Возвращаются, забегают:              ,

  • Дядя Степа, Кирик Захарыч сказал, что в простенке в переднем углу у колоды в щеле куколка затолкала!

Папка:

  • Ho-ка, пойдемте.

Мама не отпускат:

  • Не ходи, там бы над тобой ково не наделала эта куколка! lt;...gt;

Хватили — верно. Тамака.              с

А Кирик Захарыч имя сказал: найдешь, в ограде наклади костер, когда разгорится, ее наотмашь брamp;ить в костер.

Ее нашли, огня наклали, раздухарилось, растопилось, он потом ее взял в костер бросил, потом ниче не стало.

  1. ...Дом был у одних тут, все девка в доме ходила. Все помогала. Оне уйдут, она чугунки просты возьмет и в печку затолкат. А то и молоть помогала. Тогда же не было здесь мельнпц, а жернова крутили. Вот она крутит камень, мелет. А ходила нага. И все делала. А спали раньше на полатях.

И вот хозяйка пробудилась, рукой повела и ее учу- хала. А у ней, у девки, коса така длинна! Вреда-то пе делат им, но опасно! Оне боятся. И давай дом разбирать. И вот нашли куклу в матке. Куклу. Дом перетащили, после этого ничего не стало. Вот. Перетащили дом-то — и не стало ничего.

  1. А тут однажды померещилось мне. Вот в этой ,же избе, где я в детях жила. Отчим с матерью на койке

(раньше деревянны койки были, не железны), на койке лежат оне, а я возле них. Так вот бочка с водой стояла, так вот шкап. А я между бочкой и между койкой лежала. Сплю на полу: чужой человек, приемыш. Лежу я, лежу. Надо мне сходить на улицу, по малому сходить на улицу. Пробудилась я. Пробудилась, гляжу: возле бочки стоит девочка! Вот така стоит девочка!

  • Тут кто,— говорит,— спит, девочка пли мальчик?

Я молчу лежу. Она второй раз:

  • Тут кто,— говорит,— спит, девочка или мальчик?

Я молчу. Третий раз:

  • Тут кто лежит, девочка или мальчик? Счас задавлю! — И раз на меня!

Я — ни вздохнуть, ни охнуть. Ни туда ни сюда. Не могу, никак не могу. Че такое? Я никак. Крутилась- крутилась, крутилась-крутилась. Но, вспомнилось мне: надо материться, по матушке надо сказать, вот так. Я хочу сказать — никак не могу сказать. Но, сказала! Она соскочила с меня. Соскочила с меня и — к подполью. Стала и стоит у подполья.

Ладно. Я соскочила, подбегаю к тетушке. Подбегаю, бужу ее:

  • Тетушка, тетзпнка!

Она говорит:

  • Че такое?
  • Вот какая-то девочка меня давила.
  • Кака тебя девочка давила?
  • Вот, вот она стоит! — А она передо мной стоит.

Соскочила:

  • Где она?

Я говорю:

  • Вот! — Та — раз! — отскокнула — и к подполью.

Тетушка:              1

  • Ах ты такая-то! Ты зачем сюда пришла? Ну-ка, иди-ка отсюда!

Она отскочила. Я потом легла. Не стала туда ложиться, к тетушке легла, побоялась. Раньше всякое бывало, ой-е-е-ей!

  1. Я в девках была. В Кирге жила. У меня племянник был. Мы жили на горе, а он так, иод горой жил. И вот, были вечерки раньше, собирали на вечер дома и девок и парней; всех: верховские идут, низовские идут... На балалайках играют, пляшут, вальс танцуют —по старинке.

Кончилось это в двенадцать часов уже, идти домой надо. Идет этот мой парень, племянник-то. Вот идет. Дошел до ворот и стал. lt;...) Видит:              кукла пляшет.

lt;...gt; Как пройти домой? Кукла пляшет и все. Как она жива! Он:

  • Ай, черт побери! Че она мне, эта кукла-то?! — Ворота-то открыл, только пошел — она стук ему сюда! В голову. Пришел домой, лег спать. У него жар поднялся. Вот заболел, заболел. Его отец туды возил, сюды... Ниче не могли сделать. А он не сказал, что его кукла в голову стукнула. Высох он, и вот уже осталось ему два дня или три, как помереть. Он сказал:
  • Мама! Я умру — вы вот этот столб выкопайте и посмотрите, что там есть. Меня кукла раз в голову тут ударила, может, я из-за этого и хвораю...

Он умер. Они lt;...gt; столб-то выкопали, там кукла. К этой кукле — его была рубашка, который умер-то — воротник был пришитый и брюки каки были — ошкур пришитый, и волосы его были. Мать-то потом узнала;

вот, это наколдовали, это по злобе. Один парень только у ней был, больше никого не было. Мы все его звали братка. Он вычах, но прямо одне кости. Я помню, как он лежал. lt;...gt; Он сказал:

— Мама, эту куклу сожгите.

Знаете, вот я стояла, я помню. Эту куклу потом отец выкопал, посмотрели ее — все Сенькино (а его звали Семен), все его: от рубашки, волосы... Опи эту куклу взяли в огонь бросили. Знаете, че она там делала?! Она вот так там вилась, прискакивала... Сгорела.

<< | >>
Источник: В.Г.Зиновьев. Мифологическое рассказы русского населения Восточной Сибири/Сост. В.Г.Зиновьев.— Новосибирск: Наука, 1987. 1987

Еще по теме КИКИМОРА: