РУСАЛКА
- Дружинин рассказывал... Он ехал ночью. Там где- то омут был. И на камнб сидит русалка. lt;...gt;
— Я еду,—он говорит,—сидит женщина, я смотрю.
Вот, гыт, встал, посмотрел, а она чешется.-У ей гребень золотой, она золотым гребнем чешется. Ну, гыт. Волосы у ней золотые, блестящи. А ноги в воде. Я, гыт, «кашлял — она сидит. Я, гыт, ишо скашлял — сидит. Ну-ка, подойти к ей? Я к ей-то подошел — она — бульк! в воду... И никого не стало.- ...Мать-то на пашне была, поздно поехала. А у нас братишки-то маленыш были —мне по воду-то некогда было сбегать. Думаю: «Я по ©городу-то побегу на старицу (у нас старица речку называли) — по огоро- ду-то близко». Но, я вёдры начерпала, а она чешется там сидит, на кочке, на той стороне. А я в ум не взяла, думаю: «Михайловна перебрела и моется». Я ведры набрала и пошла. Пришла домоп-то и говорю:
- И че, мама, там бабушка Михайловна моется.
А мама (она пряшла):
- Че она ночью-то мыться будет?!
- Не знаю, чешется сидит на кочке.
...На третий день мама опять приехала поздно, мне говорит:
- Езжай коня поить.
Я сяла верхом на этого коня. Приехала туды, к реч- ке-то. Гляжу — опеть чешется, опеть моется. Конь-то пьет, а я говорю:
- Ты че, бабушка Михайловна, ночыо-то моешься?
Она как в воду-т — бух! Конь-то у меня со всех ног...
Я уж прижалась, не упала lt;...gt; Приехала, маме-то
говорю:
- Так и так.—Опа:
- Ить это русалка. Тут люди тонули.
Много людей перетонуло, где русалка была, как купаются, так кто-нибудь утонет.
А это русалка... Но ее потом Сафонов убил, эту русалку. Из воды вытащил и показывал. У нее голова и руки, тело-то человечье, а ниже — хвост рыбий.
Черный такой, в чешуе.- Ходили мы как-то по черемуху. Брали, брали да и решили в лесу-то и заночевать. Стали мы друг друга пугать русалками да водяными. Вдруг видим: как будто паром плывет и пе паром будто. А па том пароме гребут веслами и песни поют. Присмотрелись мы и видим женщин во всем белом. А волосы длинные они гребнями чешут, а сами то песню запоют, а то вдруг как засмеются! Стали ближе-то подплывать: вместо ног-то у них хвосты рыбьи. Они ими по воде шлепают, а вокруг брызги серебряные летят. И потом вдруг не стало никого.
- Люди-то ее на камешках видят все больше. А я-то видела в воде, она только всплывала — я без ног и без всего убежала тогда! На карачках почти что уползла! Обезумела.
Я коров уже подоила. Темнеться начинало. Я пришла к реке ножонки мыть, мою да вот эдак-то заглянула — она! О-о-он! Я и обезумела!
На крыльцо-то забежала, бабушка говорит;
- Ты че? Ты кого напугалась? Тебя кто напугал?
- Ой, бабушка, молчи. Никово. Утре расскажу тебе.
Утром:
- Но че, Анна? (Она меня Анной называла.) Но кто тебя напугал? Что за беда получилась у тебя?
- Да вот че...— Рассказала.
- Дак ее которы стары-то видали: сидит на камешке и золотым гребешком порасчасыват волосочки. Но редки видали ее. lt;...gt;
Она и счас у меня в глазах. Как увидела — не забыла. Я потом не стала вечером ходить.
- У нас рассказывала бабушка Назарьевна.
Раньше говорили: чертовка sot на камне чесалась.
Теперь пришел Соболев:
- Вы,— гыт,— видите, кто на камне сидит?
- Видим.— Взяли с крыльца — хлоп! — она упала в воду. Упала и:
- Год от году хуже будет!
К камню подбежали, а на нем золотой гребень. Взяли и в омут за ней же бросили, в воду.
Это бабушка рассказывала. С крыльца стреляли... Но это давно. И с тех пор она не вылазила.
Но, кто говорел — русалка, кто говорит — чертовка.
...К камню подбежали — там гребень. Кто-то даже сказал:
- А чё его не взять, езли он золотой?
- А его возьмешь — она ночью придет, задавит!
Так побоялись.
- Ребятишками мы еще тогда были. Сидели на бережку. Темно уж было. Глядь, а на той стороне реки девка пдет и поет. Потом всплеск слышим, и плывет она на этот берег. Вышла из воды, вся черная. Села на камень, волосищи длинные распустила л давай чесать, а сама поет. Расчесалась, бульк в воду — и ушла. Покуда она чесалась, мы все смотрели. А потом подбежали к этому камню, а гребень-то лежит. Шура Попова взяла его и домой понесла. А мать-то как заругается: «Отнесите его обратно, а то она сама придет за ним». Побежали мы опять и положили его у камня.
А потом-то этого гребня не стало. Взяла она его, видно.
Шура-то все время потом боялась проходить мимо того камня.
- Две бабки с гостей шли. Одна теть Шура наша была. До мостика дошли, смех услышали. Интересно им стало, решили, что девки с парнями балуются. Подошли поближе видят: девка в воде стоит, волосами трясет и хохочет. А смех-то такой, что страх наводит. Испугались они и бежать. В чужой дом заскочили и — к окну. А девка волосы свои чешет и смеется. Тетка Шура как матюг- нется! Девка в воду плюхнулась и замолчала, а гребень на берегу оставила.
А утром тетя Шура за водой пошла и его домой притащила. И кажду ночь ей та девка-волосатиха спать не давала, стучит то в окно, то в двери.
Тетка Шура старичку одному рассказала. А он ей: «Снеси гребень-то, девка, а то русалка житья не даст». Утащила бабка гребень, и та девка к ней ходить перестала.
- ...Бабка, короче, одна (это еще было до революции дело), она пошла за водой, по воду, то есть: за водой-то далеко можно уйти. Они две бабки пошли... не бабки, они еще молоды были, но, в то-то время. (Это бабушка моя.., сейчас-то умерла. Вот сидишь и че-нидь слушать. Но, они меня выгоняют, выгоняли, а тут, видать, забыли или че ли. А я сижу слушаю, я люблю слушать. lt;...gt;) Она, короче, рассказыват, вот, мол, подруженька моя, со мной че получилось. Вот я, грит, иду, а за мной Нюра что ли была, втора женщина. И главно че: нас то ли леший попутал, то ли че ли: lt;...) идут, идут —речки нету, нету и нету. Потом на како-то озеро вышли. (Там озер много было.) lt;...gt; Вдруг, говорит, как кто-то захохочет! То там ишо... Мы, грит, сразу и сели, у нас, грит, сразу и шаньги пригорели, короче... Потом они, грит, вдвоем плывут, на середке речки, lt;...gt; подплыли к нам (к ним подплыли, короче), ну, а эти сразу ведра побросали п бежать! Ну, мы, грит, видели: она кака-то серебриста така чашуя-то на них, женская голова — все, грит. Но, они убежали...
- Вот было. Нюра, подруга моя, и я вот пошли как- то вечером по воду. Где мост раньше был, там большой проулок, а потом тут колхозный двор. Мы хотели к прорубу п вот в этот проулок-то зашли... А там стояла боль-. шая баня. Мы только подошли — стопт женщина! Вся в белом, как снегурка. Все у нее горит около головы
так. У этой проруби конской стоит и грозит пальцем: «Вы* знаете, что в двенадцать часов на прорубь ходить нельзя? Хоть у соседки ковшик воды попроси, а не ходи». Вот так стоит и грозит...
Дак мы так бежали — друг дружки не видали.
- Потом так получилось. Приходит Федор:
- Ты, Василий?
- Нет.
- Ты, Прокопии?
- Нет.— К братьям пришел братан, приходит:
- А вы обе невестки тут? А тут кто-то у вас моется!
Но, побегут туды, в баню,— ребенок ревет в этой бане! А человечьего голосу нет, а ребенок ревет по-человечьи. Как стукнут — никого нет, токо зашипит. Вот они бшшсь- бидись, как вечером баня — то и есть, как вечером баня — то п есть!
Потом им пришлось эту баню убрать оттудава. Когда убрали — больше этого маячить не стало.
Потом вот эта чуда-то и вышла: на берегу женщина...
- Мы раз поехали вот в Сретенск хлеба купить. В двадцать седьмом году. Не доезжая Сретенска-то есть место — Пьяный Лужок называется — остановились ночевать. А это дело-то было уж под осень, холодно так-то, но на дворе ночевали.
А вперед-то зюльаински ездили. И они приехали как раз к нам. Говорят:
- Позавчера ночевали тут —не спали всю ночь. (Тут и табор их остался, мы на этом табору и остановились.) ...А туды дальше,— говорит,—ночью-то мы разбудились: огонь —и женщина! Через огонь-то скачет! В одеже, гыт, а подол-то подобрала и скачет. Космата.
Мы говорим:
- Но, кака же она может быть, женщина, ночьюі
- А вот посмотрите,— грпт.
Никого, мы ночевали — никого не было. Назадь поехали, хлеб купили, тут же ночевали — никого но было, не видали.
А наши тоже ночевали, дядя он шло мне, пожилых двое,— тоже, гыт, така штука была.
Черт ее знает!
- Я, когда девчонкой была, училась в Илиме. Так десятилетка школа-то. В одном месте надо было переходить через Торгу, через речку. Там был мостик, его сломали, остались только столбики. Мы всегда по этим столбикам перебирались. И вот как-то идем. Там место страшное, тайга темная, этот мост. Девчонки говорят:
— Вон в том омуте русалка живет... ^
И рассказали про эту русалку.
...Здесь луг большой, и колхозники всегда тут сено косили. Балаган ставили, в этом балагане спали. Однажды заметили, что у них кто-то хлеб ворует. А там же, кроме них, никого нету. Кто же ворует? Решили караулить по очереди.
Вот все ушли на покосы, а один Ванька остался, сидит. Посмотрел на речку: из омута русалка выходит, из воды, и идет к балагану. Сама страшная, волосы ддинные, волнистые... Подошла п в проход руки потянула. Руки все длинней, длинней... взяла хлеб и унесла.
А этот Ванька сидит, перепугался. Когда все собрались, он стал про все рассказывать. Ему не поверили: «Какая такая русалка!»
И вот сел другой.
Они же по очереди договорились караулить. А остальные тоже решили подсмотреть. И увидели.., Русалка вышла, заметила, что за ней наблюдают, и погналась за ними. Они —в деревню. Заскочили в клуб (там раньше была церковь, а теперь сделали клуб), заскочили — она за ними. И вот все-все видели, как она встала, шагу сделать не может, и вдруг у нее голова исчезла. Оказалась как без головы. И совсем пропала с глаз.Вот это девчонки-то и рассказали.
- ...А после того, в троицу, ребята, которым по двадцать лет, вздумали йН конях купаться в протоке. Теперь- то проток никаких нету, а раньше и протока была. Ангара Ангарой, а тут протока была. Вот так, в этом же месте, где видела Фекла Дмптрпевна с Катериной русал- ку-то...
Вздумали на конях купаться, начали купаться. Их человек пять собралось. Конп вплавь пойдут, оне поймают и обратно заворачивают к берегу. Ну и вот, lt;...gt; у которых я в детях росла, вот ихнпй сын... Он на белом коне. Поехал так же плавать. Все заехалп, п он заехал. Раз!— конь вот так, в дыбы, всплыл. В дыбы всплыл. Ну че?
На берег вышли, а ои ни туда, пп сюда. Стоят, его кричат, а он все так за гриву доржпт и никово, конь на дыбах стоит. Он туды-сюды его дергат, а он никово: его кто-то доржит. А кто доржит — кто его знат? Туды-сюды, бились, бились...
А у нас один старичок, он знал. Ну вот; побежали к этому старичку. Старичок пришел на берег туды, пришел, каку-то молитву начал читать. Читал, читал — а его коня как отпустит кто-то, сразу конь — раз! — на голову, головой в воду-то и потом кверху. И потом этот Сергей наш выскочил вместе с конем.
Вот тебе и все. Это бывало так.