Тризна.
Во время тризны происходили не только военные упражнения и соревнования. «Повесть временных лет»
Месть Ольги древлянам. Древляне живыми сгорают в бане. Миниатюра Радзивилловской летописи.
помогает выяснить и другие ее элементы. После смерти Игоря Ольга обращается к древлянам с просьбой приготовить много меда, потому что она приходит в город, где убили ее мужа: «Да поплачусь на могиле его и устрою ему тризну». Когда же насыпали над князем могилу, сели древляне пить, а когда упились, княгиня велела отрокам своим пить за них. Летописный текст свидетельствует, что в этом случае тризна устраивалась после насыпания кургана и заключалась в питье хмельного меда в честь Игоря. Да и по свидетельствам других письменных источников после похорон живые или пьют за мертвого прощальную чашу, или выливают ее в могилу (такой является прощальная чаша девушки у Ибн- Фадлана). По мнению А. А. Котляревского, месть Ольги- язычницы древлянам не была простым наказанием, а религиозным обрядовым действием: она приносит погребальную жертву душе своего мужа.
Укажем, что при раскопках киевских курганов неоднократно находили много костей съеденных жертвенных животных (коня, тура, свиньи, барана, овцы) и птиц (кур, гусей).
Причем довольно часто попадались разрубленные кости животных, что может указывать на деление мяса на отдельные части (порции) соответственно количеству присутствующих на тризне людей. Остатками от тризны являются многочисленные обломки битой посуды (из которой пили хмельной мед, пиво или вино в честь покойника). Их находят как при обряде сожжения на кострах, так и при трупоположении (в насыпи курганов).По всей вероятности, разбивание посуды по окончании тризны означало, что домашняя собственность не переживает своего хозяина. Подобное явление зафиксировано этнографами в отдельных населенных пунктах Поднестровья.
Как уже было сказано, киевские некрополи исследовались со второй половины XIX в. Они много дали для определения языческих элементов древнекиевского погребального обряда. Основные черты этого обряда, как в рядовых погребениях, так и в погребениях знати, характеризуют киевские некрополи IX—X вв. как языческие. По мнению исследователей, никаких признаков христианского обряда в таких погребениях обнаружить не удалось.
* * *
В этой книге мы лишь коснулись вопроса дохристианских верований населения древнего Киева. В действительности мифология Киева намного богаче и полнее, чем об этом рассказал Нестор и чем мы знаем из археологических исследований. Невзирая на трудности исследования, существенные черты древнекиевских дохристианских верований все же можно считать установленными. В мифологии киевлян многое было общим с мифологией восточных славян, но имелись и некоторые отличия. Недаром известный советский этнограф С. А. Токарев, исследуя восточнославянскую мифологию, отмечал: «...У каждого племени были свои предметы почитания, и даже у каждого рода свои».
Археологические исследования Киева — одного из древнейших городов восточных славян — ведутся уже более 150 лет. Продолжаются они и сегодня. Ученые открывают все новые и новые тайны о жизни наших далеких предков, их высокой и самобытной культуре, составной частью которой является мировоззрение киевского средневековья.