«Приказ о комиссарах»
31 марта 1941 года на совещании в имперской канцелярии, где присутствовал и Гот, Гитлер выступил с заявлением по вопросу о характере ведения войны против России и о плане истребления комиссаров.
Следовательно, Гот заранее знал о преступных замыслах Гитлера в случае войны с Россией.«Приказ о комиссарах» был получен танковой группой, которой командовал Гот, перед началом русской кампании. По поводу этого приказа он показывает следующее:
«При всем желании я не могу сейчас вспомнить, при каких обстоятельствах и когда я передал приказ генералам, командовавшим обоими танковыми корпусами. Я много об этом думал; нет, не знаю. То, что он был мною передан, не подлежит никакому сомнению».
Далее Гот показывает, что он-де ожидал со стороны комиссаров нарушений норм международного права, но не был согласен с тем, что их следует расстреливать только за то, что они были комиссарами. На данном процессе никто не утверждал, что комиссары, которых иногда называли также политруками, не принадлежали к армии и не были солдатами. Точно так же не утверж-далось, что они якобы не отвечали всем требованиям, которые предъявляют Гаагская конвенция и междуна-родное право к законным участникам войны. По своему содержанию «приказ о комиссарах» был недвусмыслен-ным указанием о расстрелах взятых в плен солдат про-тивника, с которыми с точки зрения международного права следовало обращаться, как с военнопленными. Поэтому «приказ о комиссарах» является приказом об убийствах. Его преступный характер можно было рас-познать сразу. Гот передал этот приказ подчиненным частям, следовательно, он совершил международное преступление. Поскольку эти части совершили предпи-санные им данным приказом преступные действия, вы-шестоящий начальник несет за них уголовную ответст-венность, так как он отдал распоряжение об этих дей-ствиях.
В свою защиту Гот выдвигает то обстоятельство, что он получил приказ от своего начальника Браухича и только передал его дальше и что он не пытался ни подчеркивать важность этого приказа, ни смягчить его действие.
Кроме того, он заявил, что не предполагал, будто Гитлер может потребовать от своих командиров совершить что-либо противозаконное. Гитлер, заявил он, был главой государства, и потому приказ, исходивший от Гитлера, лишал силы статью 47 германского военно-уголовного кодекса, которая гласит, что ни один офицер не должен выполнять явно преступный приказ и что он подлежит наказанию, если все-таки его выполнит. Дальнейшие показания Гота сводятся к тому, что он-де был уверен в том, будто в головах его подчиненных имелись некие электронные брауновы трубки и потому они якобы могли уловить волны неодобрения [приказа.— Ред.], исходившие от его особы, известной своим благородством. Он полагал, что у этих подчиненных хватит мужества не подчиниться приказу — мужества, которым он сам не обладал. Как уже указывалось в другом разделе обоснования данного приговора, приказ сверху не является оправданием, однако при опре-деленных обстоятельствах он может послужить основа-нием для смягчения наказания. Однако простая невы-сказанная надежда на то, что отданный подчиненному преступный приказ не будет выполнен, не может слу-жить ни оправданием, ни основанием для смягчения на-казания. Документы подтверждают, что либо «излуче-ние» характера подсудимого было слишком слабым, ли-бо головы его подчиненных — недостаточно чувствительными, чтобы его воспринять.22 июня 1941 года, в первый день русской кампании, 20-я пехотная дивизия сообщила о расстреле одного комиссара. На следующий день та же дивизия доносила о расстреле еще одного комиссара. Было бы в высшей степени странно видеть сведения о таких расстрелах в донесениях, если бы комиссары были убиты в бою. Объяснить это можно только тем, что ранее изданный приказ предписывал подавать такого рода донесения. Существование «приказа о комиссарах» естественно и логично объясняет факт представления таких сообще-ний. Ведь в нем не говорится ни одного слова о том, что следует сообщать о людях, убитых в бою.
30 июня 1941 года в районе действий 12-й танковой дивизии, которая была подчинена Готу, был взят в плен и расстрелян комиссар в чине полковника.
6 июля 1941 года командование 20-й танковой дивизии, подчиненной Готу, в своем отчете о действиях упо-минает о допросе и расстреле еще одного комиссара. 19 июля, отвечая на запрос XXXI армейского корпуса, бывшего в подчинении у Гота, эта дивизия сообщает, что начиная с 5 июля 1941 года в ее районе было расстреляно около 20 комиссаров.
26 июля 1941 года был расстрелян один политический комиссар.17 июля 1941 года 3-я танковая группа сообщила о расстреле двух комиссаров. В сообщении от 18 июля говорится:
«Донесение о числе ликвидированных комиссаров еще не получено. Пока число захваченных и ликвидированных комиссаров, по-видимому, очень незначительно (примерно 50)».
Это сообщение было сделано начальником штаба танковой группы.
Отчет начальника разведки 3-й танковой группы за июнь — июль 1941 года содержит следующий абзац:
«В первые недели войны политические комиссары и офицеры попадали в плен редко. До начала августа во всем районе действий группы было взято в плен около 170 политических комиссаров (в составе войск). Армей-ские корпуса сообщили об их эвакуации особым поряд-ком. Осуществление ее не составило для войск никаких трудностей».
Этот отчет о действиях был представлен Готу. Другая выдержка из отчета показывает, что 25 сентября 1941 года Гот видел его и сделал на нем свои пометки. Из следующего абзаца этого отчета становится ясно, что произошло со 170 комиссарами, которые были взяты в плен и о которых говорилось, что «армейские корпуса сообщили об их эвакуации особым порядком»:
«Особое обращение с политическими комиссарами со стороны армии привело к тому, что сведения об этом скоро проникли к русским и их воля к сопротивлению усилилась. Для того чтобы избежать огласки, следовало бы осуществлять особое обращение только в лагерях, расположенных в глубоком тылу. Большинство пленных красноармейцев и офицеров также верят в существование такого особого обращения, так как им сообщают об этом в служебных приказах. Кроме того, это становится известно от бежавших политических комиссаров».
Этот абзац имеет значение, потому что он показывает, как практически выполнялся «приказ о комиссарах». Было бы бессмысленно упоминать о желательности проведения мер по особому обращению в глубоком тылу с целью помешать разглашению сведений об этом методе, если бы фактически не существовало никакого особого обращения, о котором могли бы узнать русские.
В инструкции от 8 августа 1941 года, разосланной начальником штаба 3-й танковой группы, которой командовал Гот, говорится:
«В соответствии с новыми советскими правилами все полки и дивизии, а также крупные штабы имеют военных комиссаров (прежде — политические комиссары), а роты, батареи и эскадроны — политических руководителей (политруков), которые также подходят под определение «военные комиссары».
Отдельные запросы из частей вызывают необходимость указать, что в обращении с этими людьми ничего не изменилось».Этот документ показывает, что «телепатическое отклонение» Готом «приказа о комиссарах» не проникло даже в сознание его начальника штаба. В свете этой инструкции становится чрезвычайно сомнительным предположение о том, что подчиненные инстанции догадались о несогласии Гота с «приказом о комиссарах». Ведь в ней говорится, что разъяснение дается в ответ на запросы частей.
25 ноября 1941 года Гот, командовавший тогда 17-й армией, отдал через своего начальника штаба распоряжение об организации концентрационного лагеря. К этому распоряжению были приложены директивы об обращении с заключенными лагеря. В них говорится:
«Комиссары должны передаваться для особого обра-щения».
Гот передал дальше «приказ о комиссарах», и с его ведома и одобрения этот приказ беспощадно проводился в жизнь подчиненными ему частями.