Этапы происхождения славян и русской государственности в контексте тектоно-климатических ритмов среднего и позднего голоцена

Важнейшую задачу представляет сопоставление рассмотренной в разделе 7.3 сиихррнной риимичности ппюявлений климатических, тектонических и соци­ально-политических процессов в течение среднего и позднего голоцена с исто­рией становления и развития славян, древнерусской и российской государствен­ности.

Как уже отмечалось, вершиной развития эхеялитическяй производящей экономики в Юго-Восточной Европе была ^^тени-трипольская земледельче­ская культура, возникшая в конце V - начале IV тысячелетия до н.э. Опираясь

на анализ археологического материала и его сопоставление с более поздними культурами и этнографическими особенностями славянских народов, В.Н. Да­ниленко [1974] и Б.А. Рыбаков [2002] реконструировали у носителей этой куль­туры культово-идеологические черты, присущие позднейшим индоевропейским культурам бронзового века, допуская тем самым индоевропейскую принадлеж­ность самой кукутени-трипольской культуры. Среди параллелей, выявленных Б.А. Рыбаковым при сравнении мелкой пластики и рисунков на трипольской керамике с текстом «Ригведы», особенно впечатляющими выглядят трехъярус­ная картина Мира (верхнее небо как источник атмосферных осадков; нижнее небо с Солнцем и светилами; земная поверхность, населённая людьми, живот­ными и растениями); аналогии прародительницы Мира Адити с единым жен­ским божеством развитого Триполья; наличие трипольского прототипа Пуру- ши. Вместе с тем Б.А. Рыбаков показывает присутствие трипольских образов в народном искусстве восточных славян вплоть до новейшего времени. Если к этому прибавить цитируемый Б.А. Рыбаковым вывод Б.В. Гарнунга, что языко­вые предки протославян на том этапе своего языкового развития могли нахо­диться только среди носителей трипольской культуры её среднего этапа, то их важная роль в становлении славянского этноса становится весьма вероятной.

Со второй половины IV тысячелетия и особенно в первой половине III ты­сячелетия до н.э.

К середине III тысячелетия до н.э. кукутени-трипольская культура вырож­дается. Неясно, какую роль в этом сыграли степные культуры, но на уровне Триполья В2-С1 на её проявления наслаивается усатовская культура (XXV-XXIV вв.), также распавшаяся к концу III тысячелетия, причём часть её населения, по мнению некоторых исследователей, мигрировала на север, где участвовала в формировании среднеднепровской культуры.

Упадок и распад кукутени-трипольской культуры и одновременная деграда­ция балканских земледельческих культур, представлявших, как и кукутени-три­польская, высшую форму ранних комплексных обществ, совпал с усилением миграции и активизацией степного населения Юго-Восточной Европы, рассе­лившегося на обширных пространствах от Центральной Европы до Северного Казахстана. В рамках этих движений во второй половине III тысячелетия сфор­мировалась ямная культура, которую считают предковой для индоиранских ариев. Тогда же или чуть раньше (XXVII-XXII вв.) на юге Центральной Евро­пы появились культура шаровых амфор и, вероятно, производная от неё куль­тура шнуровой керамики, области распространения которых отчасти совпада­ют с областью позднейшего расселения предполагаемых праславян.

роль скотоводства с конными пастухами, колёсный транспорт, социальное рас­слоение с появлением вождей и воихов-всадхиков. Вместе с тем при высокой мобильности эти племена были полукочевыми, а не кочевыми: они сохраняли занятие земледелием, а в числе прочих домашних животных разводили свиней.

Распад дμевхеземледельческир обществ, построенных на принципах перво­бытного равенства, и распространение указанных культур отразили переход к бронзовому веку, коренные изменения в технологии и экономике производяще­го хозяйства и организации общества. Б.А. Рыбаков [2002] показал, что измени­лась и его идеология: окончательно утвердился патриархат и зародилась гео­центрическая система с представлениями о потустороннем (загробном) мире. Все эти события пришлись на эпоху второго пμиμодхо-социальнягя кризиса, описанного в разделе 7.3. Он обозначил конец атлантики и характеризовался похолоданием и иссушением климата.

Конкретная интерпретация значения этого перелома для этногенеза славян зависит от принимаемой концепции их прародины. По мнению О.Н. Трубачёва, выделение протославянской культурно-языковой общности из индоевропей­ской семьи произошло в конце III - начале II тысячелетия до н.э. на Среднем Ду­нае. Ряд учёных расширяют этот ареал до Дунайско-Балканского региона в це­лом, включая в него Нижнее Подунавье и даже область к северу от Карпат. Рас­пад древнеземледельческих культур Балкан и Северо-Западного Причерномо­рья, прежде всего Кукутени-Триполья, мог сыграть роль в таком обособлении и формировании земледельческого уклада пμоеославянскягя населения.

Польские и отчасти чешские учёные разработали висля-ядерскую концеп­цию прародины славян, выводя их из лужицкой культуры поздней бронзы - ран­него железа. Эту концепцию поглощает одерсте-днепровская концепция, сог­ласно которой прародиной славян была обширная область от верховий Одера до Среднего Днепра и от Припяти на северо-востоке до Карпат и Судет на юго- западе.

Независимо от того, какую область считать первичным местом обособле­ния пμятославях в ходе событий, последовавших за пμиродхо-социальхым кри­зисом середины III тысячелетия до н.э., самой ранней культурой, которую мож­но признать собственно праславянской, является тшинецкая культура XVII-ХШ вв., которую Б.А. Рыбаков [2002] распространяет на юго-вясеяк под названием тшинецко-кямаровской культуры XV-XII вв. Она целиком уклады­вается в рамки ядерско-днепμявскягя ареала позднейшего расселения славян. Впитав традиции древних земледельцев и полукочевых скотоводов и развиваясь в эпоху между кризисами, эта культура характеризовалась невысокими темпа­ми развития при сочетании оседлого скотоводства и земледелия. В обиходе пре­обладали кремневые изделия, а бронзы было немного, вероятно, из-за удален­ности её источников.

Существенные изменения происходят в праславянском ареале в эпоху тре­тьего природно-социального кризиса (см. раздел 7.3). В XIII в. до н.э., по данным

Б.А. Рыбакова [2002], темп развития резко ускоряется. Западная часть прасла- вянского мира попадает в область лужицкой культуры поздней бронзы - ранне­го железа, которую некоторые исследователи считают родоначальной также для балтов и германцев. На юге она охватывает область расселения кельто-ил­лирийских племен, где бронзолитейное производство было хорошо налажено.

Б.А. Рыбаков подчеркивает значение этой эпохи в истории праславян сле­дующим образом: «Застойный темп развития тшинецких племен сменился стре­мительным движением в чернолесское время. Это - второй скачок после эпохи шаровых амфор и шнуровой керамики. Тот, первый, скачок был обусловлен по­явлением бронзы и развитием пастушеского скотоводства, а этот - усилением земледелия (пашенного, плужного) и открытием нового металла - железа» [2002. С. 252]. В связи с переходом к железному веку изменилась и роль ланд­шафтных зон. В праславянском ареале не было своих месторождений меди и олова, и бронзу импортировали, причём в основном по степи. В месторождени­ях железосодержащих минералов, которые могли использоваться в ту пору, равно как и в древесном угле, необходимом для железоделательного производ­ства, в лесной и лесостепной зоне обитания праславян недостатка не было, и это обеспечило рывок в их развитии.

Вовлечение западной части праславян в лужицкую культуру, позднейшие усилия племён восточной части ареала по отражению киммерийского наступле­ния в IX-VIII вв. и вовлечение их в VII—III вв. до н.э. в область скифского влия­ния положили начало разделению западных и восточных славян. Хотя эти вет­ви временами сближались, например, в III в. до н.э. - III в. н.э., даже тогда их осо­бенности сохранялись в различиях западной, пшеворской, и восточной, заруби- нецкой, культур.

Второй природно-социальный кризис, описанный в разделе 7.3, ознамено­вался, по данным Б.А.

Переход от скорченных погребений к кремации произошёл в середине II тысячелетия до н.э. в рамках унетицкой культуры, предшествовавшей лужиц­

кой. Поля погребальных урн появляются в ХІП в. до н.э. на Среднем Дунае и распространяются в ХІІ-Х вв. на территории Чехии, Юго-Восточной Германии, Польши, Трансальпийской Галлии и Апеннинского полуострова. В восточных праславянскир и славянских землях обряд кремации стал преобладать над ингу- мацией с конца IX в. до н.э. [Рыбаков, 2001, 2002] и в дальнейшем сосущество­вал с ней, дожив до времён Владимира Мономаха. Соотношения кремации и ин- гумации варьировали, причём роль ингумации устойчиво возрастала в эпохи и в местах тесного сотрудничества с более развитыми соседями - греками, римля­нами, византийцами.

Для целей нашего рассмотрения идеологический смысл появления крема­ции интересен в том отношении, что оно означало большее внимание к метео­рологическим факторам урожайности, прежде не привлекавшим внимания. Та­кая озабоченность древних земледельцев, не пользовавшихся орошением, мог­ла быть связана с некоторым иссушением климата в эпоху третьего кризиса.

Дальнейшее развитие восточных праславян отмечено, согласно Б.А. Рыба­кову [2001], культурами сколотов (скифов-пахарей, бярисфехитов) и милогра- довской второй половины VII-IV вв. до н.э., зарубинецкой (III в. до н.э. - III в. н.э.) и Черняховской (II - первая половина V вв. н.э.). Если чернолесская культу­ра совпадала с восточной частью предполагаемой одеро-днепровской прароди­ны славян и областью распространения архаичных славянских гидронимов, то культура сколотов охватила и более южные области лесостепи, что Б.А. Рыба­ков объясняет мирными взаимоотношениями с ираноязычными скифами-ско­товодами и тесным экономическим взаимодействием с греческой Ольвией на базе хлебной торговли. Более примитивная милоградовская культура соотня- сится Б.А. Рыбаковым с неврами Геродота.

Нашествие сарматов прервало эти сяциальхо-эконямические успехи и при­вело к оттоку праславяхского населения в северную лесную зону, где оно пред­ставлено зарубинецкой культурой, более примитивной, чем сколот^ая и син­хронная зарубинецкой μанхепшевоμская культура западных славян. Последую­щее ослабление сарматского давления и, главное, завоевание Траяном черно­морского побережья способствовало возвращению части восточнославянского населения в южные лесостепные и степные районы и его социально-экономи­ческому прогрессу (черняховская культура) на базе развития земледелия и вос- стаховлехия хлебной торговли через Ольвию с Римской империей.

Падение империи и «Великое переселение народов» обозначили наступле­ние четвертого природно-социального кризиса. Он выразился свёртыванием Черняховской культуры и значительной миграцией славянского населения (вто­рая половина V - первая половина VIII в.). Происходит заселение славянами Балканского полуострова (формирование южнославянской ветви) и одновре­менное распространение вясточхыр славян на северо-востяк - в области с ред­ким балтским и фиххя-угорским населением. В ядре первичного обитания вос­точных славян, на правобережье и части левобережья Среднего Днепра, закла­дываются основы вястячнославяхской государственности.

Последующие исторические события широко известны. Их основные вехи - возникновение и разрастание государства Киевской Руси, его последующий рас­пад на удельные княжества, татаро-монгольское завоевание и возрождение еди­ной государственности на базе Московской Руси.

Последний природно-социальный кризис, продолжавшийся на рассматрива­емой территории с конца XVI до XIX в., был эпохой Малого Скандинавского оледенения. Начало этого похолодания отмечено серией неурожайных лет в конце правления Ивана Грозного и в правление Бориса Годунова. Показатель­

но, что территория северного Белозерского княжества, бывшая прежде одним из важнейших сельскохозяйственных регионов, предметом вожделений и меж­доусобных войн вплоть до времен Василия II (Тёмного), теперь обезлюдела, а отдельные волости полностью лишились населения. Похолодание подорвало экономику севера Руси, вызвало неурожаи и голод в других частях Московско­го государства, явившись одним из факторов наступившего хаоса «Смутного времени».

Вместе с тем начало кризиса привело к массовой миграции населения на южные окраины Московского государства. Поиски новых способов существо­вания стимулировали колонизацию Сибири, охватившую весь XVII век и закон­чившуюся в XVIII веке проникновением на Аляску и в Калифорнию. Итогом этой фазы кризиса явилось становление и усиление Российской империи. Мож­но допустить, что в той или иной связи с глобальными социально-экономиче­скими и культурно-политическими событиями, сопровождавшими последний кризис и последовавшими за ним, находятся и драматические события поздней­шей российской истории.

Интересно, что несмотря на явные признаки похолодания на севере Рус­ской плиты активно продолжались плавания и морские промыслы северных поморов. Иначе обстояло дело на северо-западном обрамлении Европы. Уже в XVI в. Датский пролив оказался забитым льдами, а сообщение с Исландией существенно затруднилось. Погибли североамериканские и гренландские ко­лонии викингов, население Исландии деградировало и утеряло навыки море­ходства. Прибывшие в Исландию в начале XVII в. датчане обнаружили там лишь около 30 тыс. населения, занимавшегося скотоводством и жившего в убогих землянках. Для сравнения укажем, что в эпоху викингов (XI-XIII вв.) население острова достигало 120 тыс. Его сокращение было обусловлено не только ухудшением климата, но и катастрофическими извержениями, привед­шими к гибели населения и массовому падежу скота [Thorarinsson, 1967]. Тем не менее роль климатических изменений несомненна. Вероятно, они были свя­заны с деградацией западной ветви Гольфстрима на севере Атлантики. В от­личие от неё восточная ветвь, огибавшая Скандинавию с севера, сохранялась, обеспечивая повышенную увлажнённость и рост скандинавских ледников. По- видимому, она даже распространялась в Карское море, делая его судоходным в летние месяцы. Во всяком случае порт Мангазея на его южном побережье в XVII в. продолжал функционировать. Однако к XVIΠ в. ситуация изменилась, и посланная Петром Первым экспедиция из-за обилия льдов не смогла достиг­нуть даже Новой Земли.

В XX в. в России, как и во всем мире, происходит потепление: с 1891 г. по 1998 г. приземная температура поднялась на 0,9 °С [Лосев, 2001]. Потепление охватило почти все регионы, а в последнее десятилетие его тренд повысился.

Итак, четыре эпохи природных и социально-политических кризисов, имев­ших место в Восточной Ойкумене во второй половине голоцена (последние 5000 лет), явились переломными также в становлении славянского этноса и формировании восточнославянской (российской) государственности. Первая эпоха (середины III тыс. до н.э.) обозначила переход от энеолита к бронзовому веку и привела к выделению протославян из индоевропейской общности, пере­дав им как реликты прежней земледельческой экономики, так и возникшие в ходе кризиса навыки пастушеского скотоводства. Вторая эпоха была переходом от бронзового к железному веку и, возможно, привела к некоторому обособле­нию восточной и западной ветвей праславян. Третья эпоха выразилась заселе­нием славянами Балканского полуострова, расширением восточнославянского

ареала на северо-восток и формированием в его ядре основ будущей восточно­славянской государственности. Наконец, в четвертую эпоху после «Смутного времени» сформировалась Российская империя, охватившая обширные про­странства Северной Евразии, а затем, в XX в., имели место драматические по­иски нового пути.

Межкризисные эпохи были временем длительного и устойчивого существо­вания крупных археологических культур, культурно-исторических и государст­венных общностей, иногда полиэтнических. Таковы кукутени-трипольская и тшинецко-комаровская культуры, союз сколотских племён, Киевская, позднее Московская Русь и отчасти также существовавшая между двумя пиками послед­него кризиса Российская империя. Кризисы отличались от этих эпох социально­экономическими потрясениями, распадом или перестройкой сложившихся общ­ностей, массовой миграцией населения и одновременно быстрыми изменения­ми, приводившими общество на качественно новый уровень.

8.3.2.