Новая модель отношений стран-экспортеров и стран-импортеров нефти

Масштабы изменений мировой экономической структуры, произведенные действиями нефтяного картеля, потребовали выработки новой модели отношений между ОПЕК и потребителями нефти, прежде всего, развитыми странами.

1970-е гг. действительно можно назвать десятилетием Третьего мира. Его проблемы становятся объектом внимания общественных, политических деятелей, самых выдающихся ученых-экономистов своего времени, таких, например, как Я. Тинбергена, первого лауреата Нобелевской премии по экономике (1969), обосновавшего в 1976 г. необходимость оказания развитыми странами международной помощи в размере не менее 0,7% ВВП,[393] У. Артура Льюиса и Т. Шульца, получивших в 1979 г. Нобелевскую премию за исследование проблем развивающихся стран, наконец, В. Брандта, канцлера ФРГ (1969-1974) и президента Социалистического Интернационала (1976-1992), под руководством которого был подготовлен т.н. «Доклад Брандта» (1980)[394] по вопросу глобального неравенства, вызвавший широчайший общественный резонанс.

Новая модель отношений между производителями и потребителями рождалась в противоречиях - обе стороны прибегали к угрозам и давлению, стараясь реализовывать имеющиеся в их распоряжении конкурентные преимущества, однако, сотрудничество между ними было, по всей видимости, неизбежным.

В предыдущем параграфе мы показали, что самая первая реакция США, лидера экономики западного мира, на действия ОПЕК была сугубо негативной. Г. Киссинджер прямо заявил о том, что Вашингтон не потерпит политического давления, предложив другим развитым странам объединиться в «картель потребителей». В целом, задача-максимум «сокрушения ОПЕК» сохранялась как элемент политики США, хотя ее реализация в 19741975 гг. была перенесена из политики в сферу действия законов рынка. Посол Дж. Экинс, бывший одним из самых видных проарабских политических и общественных деятелей в США, высказался по этой проблеме следующим образом: «Предложения сломать хребет ОПЕК привлекательны только одним: они взывают к нашему чувству “мачо”. Проблема останется не решенной до тех пор, пока мы будет полагаться на “магическое решение” - сломать ОПЕК или нефтяные компании».[395] По сути дела, на экономическое ослабление нефтеэкспортеров были направлены энергетические программы развитых стран, так как наращивание добычи углеводородов за пределами картеля вкупе с общим снижением энергопотребления, привели бы к сокращению доли ОПЕК на мировом рынке «черного золота». Устранение абсолютного контроля ОПЕК над рынком (а в отдельные годы эти странам принадлежало 90% всей мировой нефтяной торговли), общее повышение предложения обернулось бы превращением нефти в обычный товар, цена которого определяется не колебаниями политических температур, а действием базового принципа спроса и предложения.

Уход от акцента на конфронтацию в сторону сотрудничества с ОПЕК произошел тогда, когда был устранен дамоклов меч арабского эмбарго и преодолены принципиальные разногласия по нефтяной проблеме в стане западных союзников. Дополнительным стимулом для США стало опасение эрозии собственного влияния в арабском мире, представители которого составляли костяк ОПЕК. Наконец, произошло постепенное принятие факта окончания «эпохи дешевой нефти».

Призыв взять курс на «создание особых отношений со странами-производителями» содержался в исследовании только что созданного МЭА, представленном 17 февраля 1975 г.[396] Интегрирование ОПЕК в западную систему деловых связей было предложено производить за счет налаживания активного и конструктивного сотрудничества с ее членами как на двустороннем, так и на многостороннем уровне. С финансово-экономической точки зрения оно приобрело форму т.н. «рециклирования нефтедолларов», термина, которым в литературе называли процесс и результат возвращения средств, затраченных развитыми странами на покупку подорожавшей нефти, в экономики «Свободного мира» в виде инвестиций, капиталовложений, за счет резкой активизации торговли. Рост доходов стран ОПЕК обернулся потребительским бумом, а на правительственном уровне - реализацией масштабных модернизационных проектов. В 1973-1977 гг. объем импорта государств Персидского залива вырос в 7 раз.[397] Всего же с 1973 по 1978 гг. доля ОПЕК в мировых импортных операциях возросла с 3,9% до 7,7%. Удовлетворить такую жажду товаров и услуг было под силу только развитым странам: на 80-82% импортная волна питалась источниками из США, ФРГ, Японии, Франции и Англии. Вклад социалистического лагеря был более чем скромен - 5%.[398] В условиях нестабильности экономической системы, при наличии острых проблем с платежными балансами в развитом мире бум в странах ОПЕК пришелся как раз кстати (см. Приложение, табл. 8).

Даже при столь впечатляющих масштабах потребления в 1974 г. внутренний рынок ОПЕК смог поглотить только 45% прибылей картеля (к 1977 г.

Потребность создания благоприятного климата для привлечения инвестиций ОПЕК была осознана и озвучена американской политической и интеллектуальной элитой еще в период действия эмбарго.[401] В докладе Специального комитета Палаты представителей, подчеркивалось, что нагрузка на платежный баланс в связи с повышением цен на нефть может быть минимизирована за счет того, что «США, вероятно, превратятся в реципиента рециклированных нефтедолларов», а значит, «главная политическая задача состоит в том, чтобы обеспечить широкие инвестиционные возможности для стран-экспортеров нефти». [402]

Первоначально среди форм иностранных инвестиций ОПЕК преобладали краткосрочные, сроком не более чем на один год, вклады в государственные ценные бумаги развитых стран, а прямые и портфельные вложения в уставные капиталы предприятий, то есть в реальный сектор экономики, составляли лишь 24%.[403] Главными реципиентами нефтедолларовых потоков стали нью-йоркский и лондонский финансовые рынки. К 1976 г. зарубежные инвестиции ОПЕК составили внушительную сумму в 146 млрд.

Такой масштабный рост арабских инвестиций не мог не вызвать беспокойство общественного мнения. Например, У. Мондейл, влиятельный сенатор-демократ (1964-1976), а позднее - вице-президент США (1977-1981), размышлял, не смогут ли арабские инвесторы, завладев акциями ведущих компаний, манипулировать рынком ценных бумаг и экономикой

США в целом?[405] На деле подобного рода опасения были явно излишними: невысокий процент прямых инвестиций, вкупе с наличием определенных законодательных препятствий, причем не только в США, но и в странах ЕЭС, делали маловероятным развитие событий по худшему сценарию. Так, в ФРГ в 1974 г. потолок владения акциями для иностранцев был ограничен 510%, причем эти меры были введены для предотвращения сделки гордости немецкого автопрома - фирмы Daimler-Benz AG (в настоящее время - Daimler AG) с Кувейтом.[406] В свою очередь, помощник министра финансов США Дж. Парски подчеркивал в одной из своих прессконференций, что страны ОПЕК «давно присутствуют на нашем рынке, они являются ответственными инвесторами и стремятся соблюдать наши законы».[407]

В исследовании, выполненном Массачусетским технологическим институтом, «техническим отделением» Гарварда, для администрации Дж. Картера, значилось, что запуск схемы рециклирования прошел достаточно гладко и успешно, хотя еще в 1972-1973 гг. множились слухи о том, что масштабное повышение цен на нефть взорвет существующую финансовую систему. Более того, когда были выработаны схемы взаимодействия с ОПЕК, нефтедоллары стали важным элементом новой конфигурации мировой финансовой системы, так что снижение прибылей ОПЕК в какой-то момент стало расцениваться как потенциально опасное явление, которое могло привести к удорожанию кредитов для менее развитых стран.[408]

Исследователи и современники расходятся в оценке экономического эффекта рециклирования нефтедолларов.

Если экономические последствия рециклирования до сих пор остаются спорным, хотя и хорошо освещенным вопросом в отечественной и зарубежной историографии, то вопрос о том, как налаживание диалога между США, Западной Европой и ОПЕК сказалось на общей динамике биполярной системы международных отношений, во многом остается открытым. На наш взгляд, политическое значение успешного рециклирования нефтедолларов было огромным: выступив в роли помощника проведения социально-экономической модернизации арабских стран по западному, либеральному сценарию, западные страны, в первую очередь, США в определенной степени начали менять баланс сил в ближневосточной подсистеме международных отношений в свою пользу. Москва, традиционно уделявшая больше внимания политическому сотрудничеству в общении с другими государствами,[411] не сумела ничего противопоставить активности США и их союзников на этом направлении. Так, в 1975 г. Иран разместил во Внешторгбанке СССР сумму в 550 млн. долл., вклад Ирака исчислялся 300 млн. долл., что не идет ни в какое сравнение с многомиллиардными арабскими депозитами в американских банках.[412] [413] Как образно заметил на одном из заседаний Ученого совета ИМЭМО академик Р. Адреанасян, «страны ОПЕК привязаны теперь к Западу толстыми золотыми

416

цепями».

Рециклирование нефтедолларов создало подлинную взаимозависимость развитого мира и ОПЕК. Так, например, в конце 1978 г., на волне повышения цен на нефть, ставшего прологом второго нефтяного кризиса, Ассоциация машинистов Калифорнии подала иск против организации, обвиняя ее в нарушении антитрестовского законодательства США. Замечательна в этом деле не столько сама постановка вопроса, сколько то, что полгода спустя президент взял этот иск под личный контроль,[414] [415] после того как на встрече в Париже министр финансов Кувейта предупредил своего американского коллегу, М. Блюменталя, что недружественное решение по этому делу может побудить страны ОПЕК вывести из банков США суммы, «потеря которых будет ощутима для американской экономики» (фигурировала цифра в 30

418

млрд. долл.).

Одним из самых важных векторов рециклирования нефтедолларов стала продажа вооружения странам Ближнего Востока. По подсчетам отечественного исследователя Р.Борисова, в 1970-е гг. торговля США оружием со странами Ближнего Востока составляла до 75% от общего объема этого вида продаж.[416] Экономически прибыльная (как резонно заметил помощник государственного секретаря А. Атертон, страны ОПЕК могли бы получать оружие из многих источников - почему бы США не стать их главным донором?[417]) по размаху и политическим последствиям эта торговля выходила за рамки политики рециклирования.

Во-первых, учитывая наличие стратегических связей СССР с Южным Йеменом и Ираком, одним из самых стойких оппонентов западных стран в арабском мире, продажа оружия должна была, как минимум, обеспечить равновесие между радикальным и умеренным крылом арабского мира. Во-вторых, торговля оружием с арабскими странами служила видимым воплощением «сбалансированной политики» США на Ближнем Востоке, ставившей задачу расширения числа союзников и дружественно настроенных к Вашингтону государств в этом важном регионе. Выполнение этой цели без отказа от односторонней, в ущерб сотрудничеству с арабскими странами, политики поддержки Израиля было невозможно. Заметим, активизация торговли оружием со странами ОПЕК синхронизировалась с ростом помощи военного и невоенного характера Израилю, что позволяет утверждать, что стратегический курс на поддержание сильного Израиля на практике оставался одним из базовых принципов политики США на Ближнем Востоке (см. Приложение, табл. 9). В-третьих, поставки вооружения создавали условия для действия принципа сдерживания в региональном масштабе, когда состояние неопределенности относительно шансов на победу удерживало участников ближневосточной сцены от большой войны. По словам политолога Т. Митчелла, на Ближнем Востоке был создан «аппарат торговли оружием, который был полезен своей бесполезностью»,[418] так как его главной целью была не война, а гарантия отсутствия войны, что, необходимо заметить, было верно лишь до определенного момента - до начала ираноиракской войны, операции «Буря в пустыне» и т.д. В-четвертых, военно-политическое взаимодействие США с арабскими странами было важно для поддержания глобального равновесия сил в регионе в условиях ухода оттуда Великобритании и при невозможности прямого военного присутствия США после вьетнамской катастрофы.[419]

Активизация военного сотрудничества США с малыми государствами Персидского залива в 1970-е гг. была важна со стратегической точки зрения ввиду их геополитического положения. Военные поставки в эти страны производились, в основном, на коммерческой основе, в обход Конгресса ввиду ограниченности их масштабов (в одобрении Капитолия нуждались сделки, сумма которых превышала 25 млн. долл.). В 1974 г. было достигнуто соглашение о поставке вооружения в Кувейт, где еще с 1971 г. находилась группа американских инструкторов.[420] В 1977 г. был подписан контракт о поставке ракетных систем Hawk и 36 легких штурмовых самолетов A-4 Skyhawk в эту страну.[421] К слову, эти самолеты сыграли ключевую роль на начальном этапе войны в Заливе в 1991 г. В 1975 г. было подписано соглашение с ОАЭ о коммерческих поставках и организации помощи в обучении кадров (сумма сделки составляла 3 млн. долл.).[422] Продажа Оману пяти вертолетов В-205 и шести вертолетов A-1[423] положила начало переговорам по поводу получения базы для ВМС США на о.Масир.[424] Что касается Бахрейна, то еще с 1972 г. группа военных из США обеспечивала защиту береговой линии этого островного государства и использовала его территорию для размещения своих ВМС. [425]

И все же, политика военного сотрудничества США с государствами ОПЕК наиболее полно воплощалась в их связях с двумя крупнейшими игроками региона - с Ираном и Саудовской Аравией, что являлось генетическим продолжением «стратегии двух столпов», инициированной президентом Никсоном еще в конце 1960-х гг. Что касается Ирана, всего с 1972 по 1976 гг. было заключено 1200 соглашений о зарубежных военных поставках на сумму в 18 млрд. долл.[426] [427] Только в 1976 г. Иран получил 160 новых истребителей F-16, покупка которых обошлась ему в 3,8 млрд. долл. До 30 тыс. человек увеличилось количество американского персонала, обслуживающего поставляемое оружие непосредственно на его

430

территории.

Сумма сделок с Саудовской Аравией за 1972-1975 гг. достигла 5,8 млрд. долл., а в 1976 г. - 7,51 млрд. долл.[428] В 1976 г. США приступили к сооружению военного комплекса Аль- Батин на северо-восточной границе королевства (общая стоимость проекта составляла 3 млн. долл.), к строительству штаб-квартиры Национальной гвардии и, собственно, к реформированию этого подразделения, служившего опорой режиму.[429] В продолжение программы развития ВВС королевства, разработанной еще в начале 1970-х гг., США участвовали в сооружении трех военных полигонов — в Дахране, Таифе и Хамис-Мушаите, которые до сих пор являются опорными базами саудовских ВВС. Важно отметить, что в 1980-е гг., когда при принципиально иной расстановке сил королем будет авторизировано военное присутствие США, наличие этой инфраструктуры, ее соответствие стандартам НАТО в значительной мере убыстрят и облегчат развертывание американских сил.

Естественно, что при подобных масштабах военного сотрудничества не мог не возникнуть вопрос о связи баснословных военных расходов стран ОПЕК и роста цен на нефть. Эту идею разделял А.С. Купер в отношении Ирана,[430] Т. Моран, профессор университет Дж. Хопкинса, также подчеркивал, что к концу 1976 г. общий дефицит бюджета ОПЕК мог составить 200 млн. долл., что в свете предстоящих выплат за покупку оружия могло повлечь рост цен на нефть.[431] И действительно, в декабре 1976 г. на конференции в Дохе Иран даже решился пойти на раскол ОПЕК для того, чтобы поднять цены. Справедливости ради стоит заметить, что помимо военных расходов определенный вклад в рост цен на нефть вносили высокий уровень инфляции, ослабление курса доллара и, как следствие, сокращение реальных доходов организации. Только в 1976-1977 гг. оно достигло 15 млрд. долл.[432]

Другим вопросом, беспокоившим американских законодателей и общественность, традиционно сочувственно относящуюся к Израилю, была политическая и стратегическая целесообразность продажи столь серьезного вооружения Саудовской Аравии, выступившей лидером арабского эмбарго. Массу вопросов вызывала способность США проконтролировать, чтобы проданная техника не была использована против Израиля в случае очередной вспышки насилия в регионе. Если собственное участие Саудовской Аравии в гипотетической войне было маловероятным, то возможность передачи вооружения Египту или палестинцам пугала американцев. И эти страхи были небеспочвенны, поскольку в 1975 г. 15 самолетов королевства участвовали в совместных учениях с Иорданией и Сирией.[433] Впрочем, эти беспокойства так и остались беспокойствами.

К концу 1970-х гг. в среднем военные расходы региона составили 13-15% ВВП. Следующим был показатель ОВД с 8,3%.[434] В то время как мировая торговля оружием выросла за 1970-е гг. вдвое, торговля этим товаром на Ближнем Востоке увеличилась в 4 раза в постоянных ценах. В рециклировании нефтедолларов через продажу оружия были вовлечены помимо США, Великобритания, Франция и СССР. Франция продавала свое оружие в Алжир, Марокко; в начале 1970-х гг. более 100 самолетов Мираж были проданы полковнику Каддафи. СССР осуществлял поставки военных материалов в Иран, Кувейт, Ирак, Ливию.

Что касается политического структурирования сотрудничества со странами- производителями, то следует обратить внимание на различия присущие линии Вашингтона и Европы. Последняя делала ставку на ведение переговоров на многостороннем уровне, что можно трактовать двояко. С одной стороны, готовность Европы вынести обсуждение новой модели отношений на самые представительные форумы отвечала чаяниям Третьего мира. С другой стороны, американский двусторонний подход был более эффективен для достижения конкретных результатов.

Обратимся к рассмотрению американской модели выстраивания отношений с ОПЕК. Сделав ставку на различия, имманентно присущие организации, Вашингтон предпринял в 1975 г. ряд инициатив по развитию «точечного» диалога с ее неарабским и беднейшим сектором - Индонезией, Нигерией и Эквадором. Из всех стран-членов ОПЕК только эти государства стали реципиентами прямой помощи США, а также дотаций ряда международных агентств. Кроме того, еще в 1974 г., принимая «Закон о торговле», Белый дом поддержал так называемую «зеленую поправку», согласно которой эти государства вместе с Ираном, Венесуэлой и Габоном, не участвовавшими в арабском эмбарго, получили статус СНП (страны наибольшего благоприятствования).[435] Остальные страны-члены ОПЕК были этого статуса лишены.

И все же на практике основной КПД стратегии США в отношении ОПЕК давали «особые отношения» с Саудовской Аравией и Ираном. Важно заметить, что перестановки внутри республиканской администрации и затем уход Никсона в отставку, были крайне важны для «стратегии двух столпов». Если в начале 1970-х гг. под руководством Г. Киссинджера ставка была сделана на укрепление связей с Ираном, то после назначения на пост министра финансов в мае 1974 г. У. Саймона акцент был перенесен на Саудовскую Аравию. Ревизия была произведена в связи с тем, что шах был менее покладист или совсем не покладист в сравнении с элитами королевства и, самое главное, он был сторонником повышения цен на нефть.[436] Модернизационные планы Резы Пехлеви были предопределены не только его целью- максимум - превращением Ирана в третью по влиянию и мощи страну мира, в связи с чем на 1973-1978 гг. были запланированы сумасшедшие темпы роста в 25,9% в год, но, как полагает ряд исследователей, ограниченностью времени, имевшегося в распоряжении шаха, у которого весной 1974 г. была диагностирована редкая форма лейкоза. Эр-Рияд, кроме того, имел, как тогда казалось, действенный инструмент замораживания цен на нефть: в 1974 г. он мог поднять уровень добычи на 1 МБД,[437] что, скажем, было чуть меньше общего уровня добычи Ливии.

Выбор Саудовской Аравии в середине 1970-х гг. в качестве ведущей опоры «стратегии двух столпов» выразился не только в развитии по нарастающей военного сотрудничества между королевством и США, но и в широком модернизационном сотрудничестве, эпоха которого была открыта визитом в Вашингтон в апреле 1974 г. принца Фахда, самого проамерикански настроенного члена семьи Сауда. Ее воплощением стала Совместная американосаудовская экономическая комиссия, формально подчиняющаяся Министерству финансов, но в реальности превратившаяся в независимый орган, который ведал американо-саудовскими отношениями и многомиллиардными контрактами, оставаясь вне пределов досягаемости Конгресса по причине отсутствия американских средств в ее бюджете. [438]

1 августа 1974 г. представительная делегация во главе с министром финансов У.Саймоном посетила королевство и обсудила общие контуры модернизационного проекта, который уже тогда имел бюджет более 17 млрд. долл. только на развитие углеводородной сферы.[439] Не будет преувеличением сказать, что для королевства 1970-е гг. стали скачком из средневековья в XX век. По воспоминаниям очевидцев (и доступным фотографиям), еще в начале десятилетия недалеко от центра Эр-Рияда можно было увидеть пасущихся животных. С 1975 г. после избрания на престол короля Халеда, сменившего убитого 25 марта 1975 г. своим племянником короля Фейсала, отношения между США и королевством стали еще более тесными. Свидетельством этого можно считать то, что на саммите ОПЕК в Дохе Саудовская Аравия пошла на раскол организации, подняв цены лишь на 5% (вместе с ОАЭ), не сумев заблокировать повышение цен на 10%, на котором настаивали радикалы и Иран.[440] Этот шаг саудитов, решившихся пойти вразрез с мнением арабских стран и Третьего мира в целом, был в большей степени знаковым в смысле демонстрации их политической ориентации, чем действенным. Двухступенчатая система цен просуществовала лишь полгода: в 1977 г. Саудовская Аравия, по техническим причина не сумевшая, как она намеревалась, затопить рынок дешевой нефтью (произошли аварии на крупнейших месторождениях, в том числе одно из них было неправильно заводнено), пошла на уступки и повысила цены на 5%, восстановив тем самым целостность ОПЕК.

Таким образом, назначив шахский Иран главной вооруженной силой Залива, а Саудовскую Аравию - попечителем стабильности цен на нефть, а также запустив механизм рециклирования, США, казалось бы, нашли эффективную модель взаимодействия с ОПЕК после «взрыва» 1973 г.

Еще одним измерением интеграции ОПЕК в систему связей западного мира стала институционализация отношений с картелем на международном уровне в формате многосторонней дипломатии, «продвигаемой» европейскими странами. Это не значит, что США не являлись участником этого процесса, отнюдь нет. Более того, без их согласия многие форумы вряд ли могли бы быть открыты. Но с точки зрения исторического анализа, важно отслеживать «авторство» тех или иных идей и концепций. И в этом смысле США как лидер Западного блока, шли за европейцами, которые последовательно выступали за диалог с производителями еще с осени 1973 г. К весне 1974 г., после отмены нефтяного эмбарго и запуска евро-арабского форума возможность положительного влияния диалога потребителей с производителями нефти была признана и в США. Как заявил Киссинджер в ходе одного из совещаний СНБ, «чем раньше мы придем к диалогу, тем больше мы сможем эксплуатировать наши все еще сильные позиции в арабском мире». [441]

«Евро-арабский диалог» был запущен ЕЭС вопреки возражениям Вашингтона и впоследствии активно и ревниво отслеживался в Белом доме. В 1975 г. прошло три раунда переговоров, в 1976 г. была создана Общая комиссия и шесть специализированных групп - по финансам, промышленности, инфраструктуре, торговле, сельскому хозяйству и культуре.[442] В 1977 г. была даже создана комиссия по политическим вопросам. В 1976 г., по требованию арабской стороны, состоялись встречи на уровне министров иностранных дел, за которыми последовал саммит глав правительства.

Экономические результаты «Диалога» были масштабны: за 1970-е гг. экспорт ЕЭС в арабские страны вырос на 314%, а доля арабских стран в торговом обороте Девятки увеличилась с 6,2 до 12,6%, то есть в два раза. [443] Для целей данного исследования необходимо отметить следующее. По настоянию арабской стороны, на арабо-европейский встречах не обсуждалась нефтяная или энергетическая проблема. Начиная с 1975 г., по мере того, как в арабском мире происходило разочарование пошаговой дипломатией Киссинджера, «Диалог» стал приобретать все более политизированное значение. Так, в 1975 г. арабы стали настаивать на участии в заседаниях представителей Организации Освобождения Палестины (ООП), признаваемой в Европе террористической. В итоге конфликт удалось разрешить лишь благодаря «дублинской формуле», предложенной ирландским премьер-министром, согласно которой участников комиссий не идентифицировали по принадлежности к конкретной стране или организации.[444] Таким образом, энергетическая зависимость Европы, трансформировавшаяся в 1974-1977 гг. в технологическую взаимозависимость европейского континента и арабских стран, постепенно стала приобретать политическое измерение. Для арабских стран «Диалог» стал инструментом влияния на европейский сектор Западного блока, который, в свою очередь, опосредованно воздействовал на политику США в сфере ближневосточного урегулирования. Так, на фоне американских усилий по разрешению арабоизраильского конфликта, 1977-1979 гг. стали периодом политического активизма ЕЭС на ближневосточном направлении, что проявилось в принятии, впервые с 1973 г., т.н. Лондонской декларации по Ближнему Востоку, выразившей поддержку урегулированию конфликта по всеобъемлющему сценарию.[445]

В то время как часть авторов считают «Евро-арабский диалог» провальной инициативой, манифестацией капитуляции европейцев, «хорошим примером европейского мазохизма» (Киссинджер),[446] [447] мы не разделяем такой однозначной оценки. Достаточно принять во внимание экономической эффект этой инициативы. Что более важно, на наш взгляд, это то, что данный форум демонстрировал непростую структуру международных отношений периода разрядки, а также мультипликативное влияние нефтяной проблемы на политический процесс, поскольку ее обострение заставило мировое сообщество обратиться к рассмотрению гораздо большего круга проблем, чем просто нефтяная или энергетическая проблема. Примером такого расширительного влияния нефтяного фактора можно назвать подписание Ломской конвенции ЕЭС с 46 странами Третьего мира, бывшими колониями европейских держав, которая позволила заключить серию преференциальных торговых соглашений, защищающих интересы

450

стран-экспортеров сырьевых товаров.

Решительность, с которой в Европе был инициирован диалог с арабским странами, обусловила согласие США на проведение VI Специальной сессии ГА ООН весной 1974 г. Эта сессия заложила идейные основы десятилетия Третьего мира в мировой политике, приняв Декларацию и Программу действий по созданию нового международного экономического порядка (НМЭП). Претворением в жизнь этих принципов, хоть и малоуспешным, стало проведение в декабре 1975-мае 1977 гг. Конференции по международному экономическому сотрудничеству в Париже, более известной в литературе под названием «Диалог Север-Юг».[448] В октябре 1974 г. с предложением созвать конференцию при участии 27 стран-производителей и потребителей первичных ресурсов выступил французский президент,[449] без предварительных консультаций с союзниками, что Г. Киссинджер, в свойственной ему манере, назвал «основной чертой французской политики последнего десятилетия».[450] После более чем 4 месяцев обсуждений, в феврале 1974 г., США приняли решение об «умиротворении юга»,[451] одобрив идею конференции между глобальным Югом и глобальным Севером, настояв при этом, несмотря на яростное сопротивление арабской и европейской стороны, на создании отдельной группы по обсуждению энергетической проблемы. Французы согласились на это, как следует из документов, только после того, как ими были получены заверения о том, что США не будут поднимать дискуссий относительно снижения цен, что, как боялись европейцы, могло вызвать резкую отрицательную реакцию арабской стороны.[452]

Не менее важным стимулом к принятию идеи «Диалога» в США были опасения увеличения влияния СССР на производителей сырья. Хотя Москва не присутствовала на переговорах, ее тень следовала за ними неустанно.[453] Между тем, 1974-1975 гг. в США был зафиксирован рост недовольства СССР в странах Третьего мира как в связи с «аккуратной» позицией СССР во время эмбарго 1973 г., так и его весьма скромным участием в оказании помощи странам Третьего мира, не входящим в социалистический лагерь. Москва занимала по этому вопросу принципиальную, но политически деструктивную позицию, возражая против применения одинакового подхода в «какой бы то ни было форме к социалистическим государствам и западным странам, поскольку такой подход означает стремление предать забвению целый исторический этап колониального господства и эксплуатации, затушевать ответственность бывших колониальных держав за тяжелое современное экономическое положение в развивающихся странах».[454] А. Кириллов, глава ГКЭС СССР, во время визита в Институт Кеннана в 1976 г. на вопрос о возможности участия Советского Союза в облегчении продовольственной ситуации в странах Третьего мира, прямо заявил: «Вы кормите своих союзников, мы будем кормить своих».[455] Так, например, уже в 1974 г., по мере успехов Киссинджера в деле мирного урегулирования, через Алжир были получены сигналы о том, что недовольство советской линией возникает даже в Сирии. Словом, в Вашингтоне поняли, что в таких условиях было важно не упустить момент дать «арабам шанс выразить свои эмоции свободно». [456] Наконец, решению о проведении конференции способствовало проявление умеренности ОПЕК в ценовом вопросе. В марте 1974 г. цены на нефть были заморожены для того, чтобы «дать передышку мировой экономике».[457]

Сам факт созыва «Диалога Север-Юг» продемонстрировал возросшее влияние стран ОПЕК, в особенности, ее умеренного крыла, в определении международно-политической повестки дня, хотя разговоры о создании НМЭП так и остались декларациями. Картель не только стал сопредседателем конференции, наряду с ведущими мировыми державами. Ее важнейшие комиссии — по энергетическим вопросам и финансам возглавили США- Саудовская Аравия и ЕЭС-Иран соответственно. Тем не менее, результаты конференции не стали сенсационными, надежды стран Третьего мира на кардинальную перестройку структуры мировой торговли не оправдались, а пафосные речи о новом международном порядке, в основном, за исключением запуска отдельных механизмов оказания помощи менее развитым странам, так и остались речами. На рубеже 1970-1980-х гг. на волне очередного энергетического и экономического кризиса и смены политэкономических парадигм с приходом к власти в США Р. Рейгана эта риторика была оставлена вовсе, что обернулось ухудшением в геометрической прогрессии положения стран Третьего мира.

Важным, хотя, быть может, и незапланированным политическим результатом с точки зрения модификации расстановки сил в биполярной системе международных отношений стало неучастие («блестящая изоляция», как ее назвали британские дипломаты[458]) СССР в «Диалоге», приведшее к началу постепенного снижения его популярности в Третьем мире. Для Москвы неучастие в этом форуме было важно скорее идеологически, так как она не желала отождествлять себя с империалистическим миром, но на практике эта конференция обернулась запуском экономических инициатив между Первым и Третьим миром, что, в конечном счете, не могло не привести к их политическому сближению. Так, например, по некоторым данным, на социалистический лагерь приходилось лишь 5% общего объема торговли менее развитых стран, и это не могло остаться незамеченным.[459] Добровольный отказ СССР от возможности бросить вызов «империалистам» на столь представительной площадке демонстрирует важное изменение в сторону умеренности в советском политическом мышлении, то, во что на Западе, по сути дела, так и не поверили до конца. И здесь мы сталкиваемся с типичным примером ошибочного восприятия советской угрозы на основе оценок, основные параметры которой были определены, исходя из тезиса 1940-х гг. о перманентном свойстве коммунизма к экспансии и страха перед огнем мировой революции.

Самым «слышимым» голосом из 19 развивающихся стран во время работы конференции в Париже была Саудовская Аравия,[460] активизацию деятельности которой, как в рамках «Диалога», так и за его пределами, всячески приветствовали в США. Так, Вашингтоном было поддержано заявление Эр-Рияда о намерении внести вклад в расширение кредитного капитала МВФ за счет создания дополнительного фонда размером в 10 млрд. долл., названного по фамилии главы МВФ Дж. Виттевена Witteveen Facility. Из этой суммы страны ОПЕК внесли 4,4-4,9 млрд., что примерно было равно доли развитых стран.[461]Вклад Саудовской Аравии превысил вклад США (2,5 и 1,7млрд. долл. соответственно).[462] При поддержке США квота Саудовской Аравии в МВФ была увеличена с 1,74% (1978) до 3,5% (1981).[463] С 1 июня 1978г. Совет Управляющих МВФ принял решение ввести в корзину Специальных прав заимствования (виртуальной валюты Фонда) саудовский и иранский риал.[464]

Во время работы «Диалога» Эр-Рияд представил «арабский план Маршалла»,[465] став главным донором созданного при ООН Международного Фонда сельскохозяйственного развития, по сей день являющегося одним из основных международных институтов по оказанию международной помощи развитию. Ассигнования ОПЕК составили половину его уставного капитала - более 800 млн. долл.[466] Представитель Саудовской Аравии стал его первым президентом, а сам Фонд, как сказано в одном из его изданий, представляет собой пример уникального партнерства стран ОПЕК и развитых стран мира.[467]

Саудовская Аравия была не единственным, хотя, быть может, самым щедрым международным донором из стран ОПЕК. Приведем примеры коллективных инициатив картеля в 1970-е гг. Еще в 14 сентября 1974 г., желая повысить эффективность и улучшить управление своими средствами, страны ОПЕК подписали соглашение с МБРР о создании Арабской нефтяной инвестиционной компании,[468] финансировавшей совместные арабские проекты. Во исполнение решений VI специальной сессии ГА ООН от 2 июня 1974 г. ОАПЕК создала Арабский фонд экономического и социального развития, предоставлявший помощь арабским странам в форме долгосрочных беспроцентных займов на 10 лет.[469] Уставной капитал фонда складывался из отчислений в размере 10 центов с каждого барреля нефти, проданного ОАПЕК.[470] 1 8 ноября 1975 г. ОПЕК учредила Специальный фонд ОПЕК (с 1980 г. известен как Фонд ОПЕК по международному развитию), ставший самым влиятельным инструментом благотворительности картеля в мировом масштабе.

Активная деятельность организации в сфере оказания финансовой и экономической помощи странам Третьего мира являлась видимым воплощением ее вхождения в клуб «избранных», несущих ответственность за судьбы беднейших стран мира, наряду со странами Запада. Так, объемы займов на развитие МВФ в 1973-1983 гг. увеличились с 1,5 млрд. долл. до 9 млрд. долл. в год, доля ОПЕК в них составляла 4 млрд. долл. Только через этот институт ОПЕК было профинансировано 275 проектов. Общая доля ассигнований стран ОПЕК составила 30% всего фонда международной помощи развитию, одна только Саудовская Аравия в 1973-1983 гг. выделила 49 млрд. долл. на эти цели, став вторым в мире после США донором международной помощи.[471] В какой-то момент в Белом доме даже возникли опасения, что в качестве признания стабилизирующей роли своей политики Эр-Рияд может поставить вопрос об увеличении доходности активов, находящихся в банках США.[472]

Предоставление помощи ОПЕК не могло не повлечь за собой политической переориентации стран-реципиентов этой помощи, так как она предоставлялась по канонам западной модернизационной модели, в контексте капиталистической системы связей. Так, например, Ю. Роган, британский арабист, говорит о том, что в 1970-е гг. был создан «новый арабский социальный порядок» вследствие обмена капиталом и, прежде всего, человеческими ресурсами между богатыми и бедными арабскими странами, что обернулось нарастанием экономической взаимозависимости на фоне роста политических различий в арабском мире.[473]

Наконец, последнее, но не менее важное: политическая ангажированность «нефтяной атаки», ее связь с ближневосточным конфликтом предопределили наличие сугубо политического измерения в новой модели отношений стран-экспортеров и стран-импортеров нефти. Этот новый курс воплотился в дипломатической деятельности Г. Киссинджера, а затем и Дж. Картера по разрешению ближневосточного конфликта. В рамках судьбоносного противостояния двух систем, бывшего стержневым конфликтом биполярной системы международных отношений, разрешение арабо-израильского спора превратилось в одно из ведущих направлений соперничества СССР и США в 1970-е гг.

С самого своего запуска «челночная дипломатия» Киссинджера, результатом которой стало подписание соглашений о разъединении сил между Египтом и Израилем в январе 1974 г. и Сирией и Израилем в мае 1974 , была направлена не только на ликвидацию

последствий Октябрьской войны 1973 г., но и на нивелирование влияния СССР в регионе (в терминологии Киссинджера нужно было «посадить медведя в клетку»[474] [475] [476]). Превращение США в единственного возможного посредника в разрешении арабо-израильского спора было долгосрочной целью госсекретаря, в свете чего любые выступления и со стороны СССР, и со стороны союзников США по НАТО воспринимались им как антиамериканские действия. Первый договор о разъединении сил между Египтом и Израилем также решал задачу возобновления подачи живительного для экономики Запада жидкого топлива, [477]несмотря на то, что сам Киссинджер это отрицал. Однако в пользу этой версии говорит тот факт, что зимой - весной 1973-1974 гг., между этапами «челночной дипломатии», он неизменно посещал страны «второго кольца» по отношению к арабо-израильскому конфликту, игравшие первую скрипку в ОПЕК (Саудовскую Аравию, Иран и т.д.).

Следует отметить, что СССР в это время не мог рассчитывать на подобные успехи в деле урегулирования, не имея дипломатических отношений с Израилем. В Политбюро ЦК КПСС это отлично понимали. Вопрос о возобновлении отношений с Тель-Авивом обсуждался после войны 1967 г. по инициативе Л.И. Брежнева. Однако, по утверждению А.Ф. Добрынина, М.А. Суслов зарубил это предложение на корню.[478] Также, в 1975-1976 гг. Е.М. Примаков вступил в контакты с руководством Израиля, которые, тем не менее, оказались безуспешными.[479]

Нефтяная проблема явилась фактором перемен для ближневосточной политики не только в том смысле, что она превратила вопрос о мире в регионе в один из важнейших пунктов мировой повестки дня, но и в том, что европейский сектор западного мира оказался в этом вопросе по одну сторону баррикад с СССР и с арабскими странами, по существу, критикуя, хотя и не громогласно, курс на «пошаговое урегулирование» США, что выразилось в принятии уже упоминавшейся нами Ноябрьской декларации ЕЭС в 1979 г. и Венецианской декларации в 1980 г. Так, например, в британских документах стиль ведения переговоров Г.Киссинджера называли «эксцентричным», ввиду того, что даже самые высокопоставленные лица не имели представления о ходе переговоров, а фактический провал Женевской конференции - официального форума, который был созван в соответствии с резолюцией № 338 в декабре 1973 г., - был охарактеризован как «удар по альянсу».[480] Здесь важно понимать разницу исходных посылов Брюсселя и Москвы в их скепсисе относительно пошагового урегулирования. Если европейцы считали, что данный конфликт носит региональный характер, а значит, способы урегулирования, за которые выступали региональные игроки, должны были быть предпочтительными, то СССР настаивал на многостороннем формате потому, что он давал ему больше рычагов влияния на ход переговоров.

К осени 1974 г. в рядах политической и интеллектуальной элиты Ближнего Востока чувство восторга от заключения договоров о разъединении сил уступило место здравой критике, поскольку рецепты США, хоть и приносили видимые плоды, но не могли дать даже приблизительного представления относительно сроков разрешения конфликта. На определенном этапе, к осени 1974 г., была выработана схема влияния арабских государств на дипломатию ближневосточного урегулирования. В ответ на рост недовольства «арабской улицы» политической элитой арабских стран вопрос о мире в регионе выносился на более высокий международный уровень - как правило, на уровень ООН. Эти шаги затем подкреплялись определенными действиями на нефтяном рынке. Проиллюстрируем данный тезис примерами.

В посткризисный период в ООН было инициировано рассмотрение очень важных проблем, причинившее Израилю и, что важнее, США немалый политический дискомфорт. Помимо признания ООП, классифицируемой США и их союзниками как террористическая организация, в качестве наблюдателя при Генеральной Ассамблее ООН в 1974 г., принятия резолюции, приравнявшей сионизм к расизму, исключения в ноябре 1975 г. Израиля из ЮНЕСКО, летом 1975 г. Совет Безопасности ООН посвятил целую серию совещаний проблеме создания на Ближнем Востоке зоны, свободной от атомного оружия.[481] Весьма симптоматично было то, что именно Иран, главный союзник США на Ближнем Востоке и крупнейшая неарабская страна региона, выступил в унисон со своими соседями, став одним из авторов идеи о безъядерной зоне, притом что к тому моменту в обладании оружием такого класса подозревался только Израиль. В то же время, на момент ведения переговоров Г.Киссинджером и в 1974 г., и в 1975 г., по Второму Синайскому соглашению, страны ОПЕК, а именно, Саудовская Аравия, как это видно из личной переписки ее короля с президентом США, сдерживали рост цен на нефть, вопреки инфляции и падению курса доллара.[482]

Нельзя не отметить и действие экономического измерения новых отношений между США и странами ОПЕК на динамику ближневосточного политического процесса. Предоставление помощи ОПЕК можно считать одним из ведущих факторов политической переориентации Египта в 1970-е гг. Главный «солдат» в войнах против Израиля, он занял особое, привилегированное положение среди адресатов помощи ОПЕК: в 1974 г. именно в Каир было направлено 49% всей помощи, оказанной Кувейтом, Саудовской Аравией и Ираном.[483] Специальный Фонд стран Залива по развитию Египта, созданный в 1975 г., предоставлял помощь этому государству в рамках политики открытых дверей, осуществляемой Садатом. Таким образом, усилия стран ОПЕК, несмотря на их критику пошагового подхода США, стали факторами его успеха, подготовив окончательный разрыв Египта с СССР. 14 марта 1976 г. этот процесс достиг своего пика: по предложению президента Народное собрание ОАР приняло решение прекратить действие Договора о дружбе и сотрудничестве с СССР от 27 мая 1971 г., за 10 лет до минимального срока окончания его действия, за чем последовало объявление о покупке для Египта за счет саудовского королевства шести самолетов С-130 Hercules и истребителей F-5.[484]

Стоит ли говорить о том, что в отношении нового президента Дж. Картера, который заявил о приверженности всеобъемлющему подходу еще во время предвыборной кампании, в арабском мире были большие ожидания. К концу 1977 г., когда после визита президента Египта А. Садата в Иерусалим, наметился отказ администрации от проведения изначально заявленного курса, наблюдался «переворот союзов» между США и умеренными членами

ОПЕК. Понимая глубину разочарования арабской стороны отходом от всеобъемлющего урегулирования, в Вашингтоне решили попытаться использовать связи с неарабским гигантом ОПЕК - Ираном в несвойственном ему ракурсе сдерживания цен на период ведения переговоров.

Так, на декабрьской конференции ОПЕК 1977 г. в Каракасе Тегеран впервые в истории

488

организации выступил инициатором замораживания цен на их текущем уровне в 12,7 долл. Конференции предшествовал ноябрьский визит шаха в Вашингтон, где он провел много времени в беседах с президентом наедине и в ходе которого им было получено известие об одобрении Конгрессом продажи Ирану семи самолетов Boeing 707, оснащенных системой AWACS - комплексом дальнего радиолокационного обнаружения и управления (Airborne Warning and Control System, AWACS).

О тактическом повороте в политике ОПЕК на время Кэмп-Дэвидского процесса также свидетельствует тот факт, что на Таифской конференции ОПЕК в мае 1978 г саудовский министр А.Ямани представил вниманию удивленных коллег проект долгосрочной ценовой стратегии, предполагавшей постепенную индексацию цен на «черное золото» в соответствии с изменением различных параметров мировой экономики. [485] [486]Несмотря на то, что конференция не высказалась вразумительно по этому поводу, озвучивание этого предложения было примечательно. В целом, почти весь 1978 г., то есть пока США вели переговоры между Египтом и Израилем, цены на нефть оставались на уровне в 12,7 долл., а значит, ставка США на Иран оказалась верна.

В результате 12-тидневного дипломатического марафона, 17 сентября 1978 г. в загородной резиденции президента США Кэмп-Дэвид состоялось подписание двух документов, озаглавленных «Рамки заключения мирного договора между Египтом и Израилем» и «Рамки мира на Ближнем Востоке»,[487] которые легли в основу мирного договора, подписанного 26 марта 1979 г. между Израилем и Египтом в Вашингтоне.[488]

Этот договор объявлял о прекращении состояния войны, восстановлении полноценных экономических, торговых, культурных отношений между государствами, предусматривал

передачу Синайского полуострова Египту. Однако, его связь со всеобъемлющим урегулированием арабо-израильского конфликта была не убедительна: она сводилась лишь к тому, что в преамбуле к договору остальным арабским странам предлагалось присоединиться к мирному процессу. Центральный вопрос конфликта - палестинский, планировалось решить через 5 лет. На этот срок на Западном берегу предполагалось создать административную автономию, о чем говорилось в Совместном письме президента Садата и премьер-министра Израиля М. Бегина.

Очевидно, что данный мирный договор, также как и результаты дипломатии Г.Киссинджера, был далек от пожеланий арабской стороны. Стоит ли говорить о том, что спасти египетскую репутацию в арабском мире было просто невозможно. «Арабская улица» отреагировала со свойственной ей импульсивностью: в Эль-Кувейте, Тегеране и Дохе были захвачены посольства Египта, а в Дамаске - офис египетской авиакомпании.[489] В те дни весь мир облетела фраза Ясира Арафата: «Садат променял интересы арабов ради горсти синайского песка». На какой-то момент, по крайней мере, в публичном пространстве, арабский мир, ведомый радикалами, сомкнул свои ряды против «третьего Синайского соглашения», а сам Египет подвергся политическому остракизму. Все это, по оценкам ЦРУ, способствовало усилению позиции Москвы в регионе, но лишь на короткий срок, до начала военной операции в Афганистане.[490] В то же время, судя по доступным документам, по дипломатическим каналам Иордания и Саудовская Аравия сообщили о своей негласной поддержке условий соглашения, хотя последняя выразила сожаление по поводу того, что Каир так и не добился полного вывода войск Израиля с оккупированных территорий. [491]

Долгосрочный эффект Кэмп-Дэвидского аккорда выглядит не столь однозначно. Во- первых, он расценивался, справедливо, как завоевание американской дипломатии и существенный удар по позициям СССР в регионе. Во-вторых, была изменена региональная военная расстановка сил, причем отнюдь не в пользу радикалов, голоса которых были слышны непосредственно после подписания документа. В-третьих, что, пожалуй, самое главное, хотя проблема арабо-израильского противостояния и палестинский вопрос до сих пор не сняты с повестки дня мировой политики, но исключение Египта из списка противников Израиля, как показала история, сделало невозможным повторение полномасштабной войны между арабами и Израилем, даже в условиях «арабской весны» и роста исламского радикализма, сотрясающих Ближний Восток с 2011 г.

Подводя итоги, можно констатировать, что энергетический кризис 1973-1974 гг. явился знаковым событием для эволюции отношений ОПЕК и развитого мира. Выступление картеля, попытавшегося объединить под своей эгидой развивающиеся страны, выходило за системные рамки биполярного противостояния сверхдержав. Ведомый в политическое наступление арабскими странами, продемонстрировавшими способность прибегать к радикальным средствам для достижения политических целей, Третий мир стал оказывать достаточно активное влияние на политику по обе стороны Атлантики и на динамику «глобального конфликта» - основополагающего фактора международной жизни того времени.

После снятия эмбарго развитые страны разработали новую модель экономических и политических отношений с ОПЕК и странами Третьего мира. Она включала в себя элементы конфронтации и сотрудничества, взаимодействие на двустороннем уровне и в формате многосторонней дипломатии.

Поскольку нефтяная проблема породила разногласия внутри Западного блока, то можно выделить условный европейский и американский подход в отношении ОПЕК и Третьего мира в целом. Старый Свет, прежде всего, члены ЕЭС, были более восприимчивы к желанию стран- производителей нефти пересмотреть отношения между развитым и развивающимся миром, не ограничиваясь энергетической сферой, они были более открыты к идее многосторонней дипломатии. Что касается позиции США, то подходя к этой проблеме с практической точки зрения, Вашингтон предпочитал узкий формат встреч, ограничение повестки дня конкретными проблемами.

В целом, взаимодействие двух векторов, американского и европейского, определили эффективность новой модели отношений Западного блока с ОПЕК, проявившейся в успешной интеграции картеля в систему связей западного мира. В результате, выступление ОПЕК, ставшее мощным дестабилизирующим фактором системы международных отношений в начале 1970-х гг., к концу десятилетия было нейтрализовано в относительно выгодном для западного мира ключе. Доказательством этого служит тот факт, что, когда в 1979 г. США стали спонсором египетско-израильского мирного договора, не решавшего главного вопроса арабо-израильского конфликта - палестинского, страны ОПЕК, единодушно и жестко осудившие Египет за предательство арабского дела, даже не подумали о таких ассиметричных действиях, которые были предприняты ими в 1973 г. в ответ на американскую помощь Израилю. ОПЕК не собиралась рисковать серьезным экономическим, финансовым, военнотехническим сотрудничеством с ведущей экономикой мира для того, чтобы добиться от Вашингтона большей жесткости в отношении Израиля, что свидетельствует об изменении в расстановке сил в пользу США и Западного блока в ближневосточной подсистеме международных отношений.

2.3.