§ 5. Неограниченность действия фонетических изменений
Если кто-либо пожелает выяснить действие тех или иных фонетических изменений, тот легко убедится, что они безграничны и неисчислимы; иначе говоря, невозможно предвидеть, где они прекратятся.
Наивно думать, что слово может видоизменяться лишь до определенного предела, как будто в нем есть нечто оберегающее его от дальнейших изменений. Это свойство фонетических изменений обусловлено произвольностью знака, ничем не связанного со значением.В каждый данный момент можно констатировать, как и в какой мере видоизменились звуки какого-либо слова, но нельзя предвидеть заранее, до какой степени это слово стало или станет неузнаваемым.
Индоевропейское *aiwom (ср. лат. aevom) «вечность», «век» в германском языке перешло, как и все слова с подобным окончанием, в * ai wan, * aiwa, * aiw; в дальнейшем * aiw, как и все слова с этой группой звуков, превратилось в древненемецком языке в ew «вечность», «время», затем, поскольку всякое конечное w изменилось в о, получилось ёо; в свою очередь ёо перешло в ео, io в соответствии с другими, столь же общими законами; в дальнейшем іо дало ie, je и, наконец, в современном немецком языке — ]ё (ср. das schonste, was ich je gesehen habe «прекраснейшее из того, что я когда-либо видел»).
Если рассматривать только исходный и конечный пункты, современное слово не содержит ни одного из первоначальных элементов; тем не менее каждый этап, взятый в отдельности, абсолютно определен и регулярен; кроме того, каждый из них ограничен в своем действии, а совокупность их создает впечатление безграничной суммы модификаций. Аналогичные наблюдения можно сделать относительно лат. calidum (вин. п. от calidus «теплый»), сравнив его сперва непосредственно с тем, во что оно превратилось в современном французском языке (J*o, пишется chaud «теплый»), а затем вое- становив все этапы; calidum, calidu, caldu, cald, calt, tjalt, tjaut, Jaut, Jot, Jo. Ср.
также нар.-лат. *waidanju-*-g§ (пишется gain) «выигрыш», minus mwe (пишется moins) «меньше», hoc ill! -*-wi (пишется oui) «да».Действие фонетических изменений безгранично и неисчислимо еще и в том смысле, что оно захватывает любого рода знаки, не делая различий между прилагательным, существительным и т. д., между основой, суффиксом, окончанием и т. д. Так и должно быть, рассуждая a priori, ибо, если бы сюда вторгалась грамматика, фонетический факт сливался бы с синхроническим фактом — вещь совершенно невозможная. В этом-то и состоит «слепой» характер звуковых изменений.
Так, в греческом s отпало после п не только в *khanses «гуси», * menses «месяцы» (откуда chenes, menes), где у него не было грамматической значимости, но и в глагольных формах типа *etensa, *ephansa и т. д. (откуда eteina, ёрИёпа и т. д.), где оно характеризовало аорист. В средневерхненемецком языке послеударные гласные Ї, ё, а, б слились в е (gibil -gt;¦ Giebel «конек крыши», meis- tar-gt;Meister «мастер»), несмотря на то что различиями в качестве гласного характеризовались многие окончания; вследствие этого, например, формы винительного падежа ед. ч. boton «вестника», «гонца» и родительного — дательного падежа ед. ч. boten «вестнику», «гонцу» совпали в boten.
Если, таким образом, фонетические явления не встречают никакого ограничения, они должны вызывать глубочайшие потрясения в грамматическом организме в целом. К рассмотрению их под этим углом зрения мы теперь и перейдем.