О ПОНЯТИИ ЛЕКСИЧЕСКОЙ ЕДИНИЦЫ
В качестве введения к тому, что я имею сказать о семантике, я хотел бы рассмотреть понятия «словарная статья» (dictionary entry) и «лексическая единица» (lexical item). Возьмем, например, такое многозначное слово, как англ.
bachelor. Катц и Фодор (1963) трактуют это слово как одну лексическую единицу, которой соответствует одна словарная статья, содержащая четыре подстатьи — по одной подстатье для каждого из четырех различаемых ими значений слова bachelor: 1) ‘молодой рыцарь, находящийся в подчинении у другого рыцаря’, 2) ‘бакалавр’ (низшая университетская степень), 3) ‘холостяк’, 4) ‘молодой самец котика, не имеющий самки в период спаривания’, Катц иФодор, равно как и большинство профессиональных лексикографов, стремятся описать в рамках одной словарной статьи все значения, которые присущи данной цепочке фонем в пределах одной части речи. Однако вовсе ниоткуда не следует, что словарные сведения надо группировать на основе тождественности звуковых оболочек, а не по каким- либо другим признакам, например на основе тождественности семантических представлений или (допустим в иллюстративных целях такую абсурдную возможность) на основе совпадения списков трансформаций и фонологических правил, не применимых к данным единицам. Более того, нет никакого основания полагать, что в словаре вообще необходима какая-либо группировка единиц; ничто не мешает применять термин «лексическая единица» для обозначения совокупности следующих четырех объектов: 1) одно толкование [=одно семантическое представление], 2) одна звуковая оболочка [=одно фонологическое представление], 3) одна синтаксическая категория и 4) один набор указаний о неприменимости тех или иных правил к данной лексической единице. При таком понимании термина «лексическая единица» (оно было выдвинуто У. Вейн- рейхом в Weinreich, 1966а — см. наст, сборник, с. 140) в случае с bachelor у нас окажется четыре разные лексические единицы с одинаковым звучанием, а не одна многозначная лексическая единица.
Можно привести целый ряд убедительных доводов в пользу того, что при описании естественных языков целесообразнее пользоваться лексическими единицами в смысле Вейнрейха, а не в смысле Катца — Фодора. Главный довод состоит в том, что трансформации, требующие тождественности двух лексических единиц, требуют совпадения отнюдь не словарных статей Катца — Фодора, а совпадения конкретных толкований. В качестве яркого примера можно указать следующую проблему, поставленную Н. Хомским (Chomsky, 1965, р. 183): чем объясняется аномальность фраз (1) - (3)?
(3) *Is Brazil as independent as the continuum hypothesis? ‘Является ли Бразилия столь же независимой, сколь континуум-гипотеза?’
Каждая из этих фраз содержит сравнительную конструкцию; в частности, фразе (1) Хомский предлагает приписывать глубинную структуру, изображенную на с. 239.
Фраза (1) получается из этой структуры посредством применения трансформации, которая элиминирует во вложенном предложении [строки 6—11] прилагательное sad [строка 11], совпадающее с прилагательным sad [строка 6] в главном предложении. Поэтому ясно, что аномальность фразы, имеющей подобную структуру, может объясняться нарушением требования идентичности упомянутых прилагательных. Если различные толкования, связанные с одной и той же звуковой оболочкой, считаются разными лексическими единицами, то аномальность фразы (1) объясняется очевидным образом. В самом деле, для sad мы имеем две разные лексические единицы: sad] ‘грустный’ со значением ‘испытывающий чувство грусти (о живых существах)’ и sad2, означающий ‘вызывающий грусть (о различных эстетических ценностях и т. п.)’. Тем самым схема на с. 239 может изображать любую из четырех возможных глубинных структур — в зависимости от того, как трактуется каждое из двух вхождений sad: как sadi или как sad2. Из этих четырех глубинных структур та, у которой на обоих местах [строки 6 и 11] будет sadi, окажется аномальной в силу нарушения сочетаемостных ограничений: во вложенном предложении лексическая единица sadi требует в качестве определяемого или подлежащего одушевленного существительного — название существа, однако в роли подлежащего в этом предложении выступает неодушевленное that book ‘та книга’.
К структуре, где в главном предложении мы имеем sadi, а во вложенном — sad2, сравнительная трансформация неприменима, поскольку это разные прилагательные, так что из этой структуры и не может получиться J ohn is as sad as that book; в точности то же самое относится к структуре, имеющей sad2 в главном предложении и sadi во вложенном. Наконец, структура с sad2 на обоих местах аномальна опять-таки из-за нарушения сочетаемостных ограничений — на этот раз в главном предложении, где sad2, требующее в качестве определяемого или подлежащего
Adj........................ 10
sad.................................................................................................................... It
го названия эстетической ценности, является именной частью сказуемого к подлежащему John.
Однако для того, кто, подобно Н. Хомскому (см. Chomsky, 1955), считает терминальные узлы глубинной структуры едиными многозначными единицами — ср. недифференцированное sad Хомского [92],— подобное объяснение аномальности предложений (1) — (3) невозможно.
Учитывая все сказанное, в дальнейшем я буду предполагать, что каждому терминальному узлу в глубинной структуре отвечает в точности одно семантическое представление.