Глава / О РАЗЛИЧИИ ЯЗЫКОВ
Переходя к вопросу о языке в пространстве, мы покидаем внутреннюю лингвистику и переходим к лингвистике внешней, обширность и разнообразие которой уже были нами показаны в пятой главе введения.
При изучении языков нас прежде всего поражает их многообразие, те языковые различия, которые обнаруживаются между разными странами и даже между частями одной страны. Тогда как оасхождения во времени часто ускользают от наблюдателя, расхождения в пространстве бросаются в глаза всем и каждому: их замечают даже дикари при контактах с иноязычными племенами. Именно вследствие таких сопоставлений народ начинает осознавать свой собственный язык.
Заметим мимоходом, что осознание языка создает у первобытных народов представление о том, что язык есть некий навык, некий обычай, подобный обычаю носить одежду или оружие. Французское слово idiome в значении «(конкретный) язык» хорошо подчеркивает характер языка как отражения специфических черт определенного общественного коллектива (греч. idioma уже означало «особый обычай»). В этом заключена верная идея, переходящая, однако, в заблуждение в том случае, если рассматривать язык как признак уже не народа, а расы, в том же смысле, как цвет кожи или строение черепа.
Прибавим еще, что каждый народ уверен в превосходстве своего языка. Люди, говорящие на других языках, часто рассматриваются как вообще неспособные к речи; так, греческое слово barbaros «варвар, не грек», по-видимому, первоначально означало «заика» и было родственно латинскому слову balbus с тем же значением; по-русски представители германского народа называются немцами, то есть «немыми».
Географическое разнообразие языков — вот что констатировала лингвистика прежде всего; это предопределило первоначальное направление научных изысканий в области языка уже у греков; правда, греки обратили внимание только на различия, существовавшие между различными эллинскими диалектами, но это объясняется тем, что их интересы вообще не выходили за пределы самой Греции.
Констатировав, что какие-либо два наречия отличаются друг от друга, мы уже затем начинаем инстинктивно обнаруживать в них аналогичные черты. В этом проявляется тенденция, свойственная всем говорящим. Крестьяне охотно сравнивают свой говор с говором соседних деревень; те люди, которым приходится говорить на нескольких языках, замечают между ними черты сходства. И вместе с тем любопытно отметить, что прошло немало времени, прежде чем наука использовала наблюдения этого рода: так, греки, усмотревшие значительное сходство между латинскими греческим словарем, не сумели сделать из этого никаких лингвистических выводов.
Научное наблюдение этих черт сходства в некоторых случаях позволяет утверждать, что два или несколько языков связаны между собой узами родства, то есть что они имеют общее происхождение. Группа языков, сближаемых таким образом, называется семьей; современная лингвистика установила одну за другой ряд семей: индоевропейскую, семитическую, банту и др. Эти семьи могут в свою очередь сравниваться между собой, в результате чего порой обнаруживаются еще более широкие и более древние связи. Делались попытки найти черты сходства между угро-финской и индоевропейской семьей языков, между индоевропейской и семитической семьей языков и т. д. Но такого рода сопоставления сразу же наталкиваются на непреодолимые преграды. Не следует смешивать правдоподобное с доказуемым. Всеобщее родство всех языков маловероятно, но, будь даже оно реальным, как это думает итальянский лингвист Тромбетти *, его нельзя было бы доказать вследствие великого множества происшедших в языках изменений.
Таким образом, наряду с различием внутри родственных языков имеется абсолютное различие, где родство нельзя установить или доказать. Каков же метод лингвистики в том и другом случае? Начнем со второго, наиболее часто встречающегося случая. Как мы только что сказали, имеется множество языков и языковых семей, несводимых друг к другу. Таким является, например, китайский язык по отношению к языкам индоевропейским.
Это вовсе не значит, что в данном случае от сравнений следует отказаться совсем; сравнение всегда возможно и полезно; оно может касаться как грамматической организации и общих типов выражения мысли, так и системы звуков; равным образом можно сопоставлять факты диахронического порядка, фонетическую эволюцию двух языков и т. п. Но возможности в этом отношении, хотя по количеству своему и неисчислимые, ограничены некоторыми постоянными данными зву- нового и психического характера, определяющими строение каждого языка, и обратно, как раз обнаружение этих постоянных данных и является главнейшей целью любого сопоставления несводимых друг к другу языков.Что же касается различий другого рода, которые обнаруживаются внутри отдельной языковой семьи, то они представляют неограниченные возможности для сравнения. Два языка могут отличаться друг от друга в самых различных отношениях: они могут поразительно походить друг на друга, как, например, авестийский язык и санскрит, или казаться совершенно несходными, как, например, санскрит и ирландский; возможны всяческие промежуточные случаи: греческий и латинский ближе друг к другу, чем каждый из них к санскриту и т.д. Наречия, расходящиеся в весьма слабой степени, называются диалектами; впрочем, этому термину не следует придавать чересчур строгий смысл; как мы увидим далее (стр. 239), между диалектом и языком имеется только количественное, но не качественное различие.