ФОНЕТИЧЕСКИЙ звуко-буквенный разбор слов онлайн
 <<
>>

I. СТРУКТУРА КИТАЙСКОЙ ПИСЬМЕННОСТИ. АНАЛИЗ ШЕСТИ КАТЕГОРИЙ ЗНАКОВ КИТАЙСКОГО ПИСЬМА

«Шесть категорий» знаков китайского письма — это шесть правил их образования, которые были выведены нашими предками путем анализа структуры китайского письма. Изучение структуры китайско­го письма началось уже в эпоху Чуньцю, еще до появления этой клас­сификации в зрелом и окончательном виде.

В исторической хронике «Цзо Чжуань» мы находим такие толкования семантической структу­ры иероглифов: (1) чжи ‘остановить’ и (2) гэ ‘копье’ вместе означают

(3) у ‘военный’; знак (4) фа ‘недостаточный’ — это перевернутый знак

(5) чжэн ‘правильный’; (6) минь ‘чашка’ и (7) чун ‘пресмыкающееся’ вместе означают (8) гу ‘яд’1. В период Чжаньго появляется и сам термин «шесть категорий». В «Чжоу Ли», раздел «Дигуань», параграф «Бао Ши», говорится следующее: «Чтобы отвратить правителей от зла, наставляй наследников престола в духе истинного пути, что означает обучение его шести искусствам: пяти видам церемониалов, шести видам музы­ки, стрельбе из шести видов оружия, управлению пятью видами ко­лесниц, шести категориям иероглифов, девяти видам счета»2. Очевидно, что уже в то время существовали определенные представления о струк­туре иероглифической письменности, в соответствии с которыми зна­ки китайского письма были разделены на шесть категорий. Однако каки­ми были эти шесть категорий китайского письма, ничего не известно. Теория шести классов иероглифов достигла зрелости в последние годы западной династии Хань. К этому времени относятся первые достаточно полные описания этих категорий.

Названия категорий стали известны со времени восточной династии Хань. К тому времени относятся три списка этих категорий, сделан­ных разными авторами; однако названия и последовательность кате­горий различны.

Лян Дунхань. Ханьцзыды цзегоу цзици любянь. Шанхай. 1965.

1 Цзо Чжуань. Хуань Гун 12г., Хуань Гун 15 г., Чао Гун 1 г.

2 «Чжоу Ли» (Чжоуские установления ).

Шанхай: Изд-во Сыбу цункань, 1936, цз. 4, с. 8а.

Бань Гу: «В древности ребенок весьми лет поступал в учение. В «Чжоугуань», параграф «Бао Ши», говорится, что при наставлении наслед­ника в науках его обучают шести категориям иероглифов. Эти катего­рии: (9) сянсин ‘пиктографическая’, (10) сяньии ‘указательная’, (11) сянъи ‘идеографическая’, (12) сяншэн ‘фонетическая’, (13) чжуаньчжу ‘видоизмененная’, (14) цзяцзе ‘категория заимствованных знаков’ — все они составляют основу образования иероглифов»[95].

Чжэн Чжун: «Шесть категорий — это (9) сянсин ‘пиктографическая’, (15) хуйи ‘идеографическая’, (13) чжуаньчжу ‘видоизмененная’, (14) цзяцзе ‘заимствованных знаков’, (16) чуши ‘указательная’, (17) сешэн ‘фонетическая’[96].

Сюй Шэнь: «В «Чжоу Ли» говорится, что в возрасте восьми лет ребе­нок поступал в учение; Бао Ши при обучении наследника начинал со сле­дующих шести категорий письма:

1. Указательная категория. Знаки указательной катего­рии видны с первого взгляда; внимательно приглядевшись к ним, можно понять, что они значат. К таковым относятся знаки (18) шан ‘верх’и (19) ся ‘низ’.

2. Изобразительная категория. Знаки изобразитель­ной категории являются рисунком тех предметов, которые они изо­бражают, а их начертание соответствует форме предмета. К таковым относятся знаки (20) жи ‘солнце’, (21) юэ ‘луна’.

3. Фонетическая категория. Знаки фонетической кате­гории образуются так: словом называют предмет, и оно сочетается с указанием на его чтение. К таковым относятся знаки (22) цзян ‘ре­ка Янцзыцзян’ и (23) хэ ‘река Хуанхэ’.

4. Идеографическая категория. Знаки идеографи­ческой категории образуются с помощью объединения сходных зна­чений таким образом, чтобы было видно, на какое значение они вместе указывают. К таковым относятся знаки (24) у‘военный’и (25) синь ‘верить.

5. Видоизмененная категория. Знаки видоизменен­ной категории образуются с помощью создания сходных знаков, ко­торые имеют одно и то же значение.

К таковым относятся знаки (26) као ‘предок’и (27) лао ‘старый’.

6. Заимствованная категория. Знаки заимствованной категории применяются в тех случаях, когда знак для слова отсутст­вует, и тогда это слово передается по звучанию. Таковыми являются знаки (28) лин ‘приказ’и чан (29) ‘длинный’[97].

Эти три автора расходятся между собой по трем следующим пунктам:

A. Различие в названиях. За исключением названий для пиктографической, видоизмененной и заимствованной категорий, все остальные три названия различаются между собой.

Бань Гу Чжэн Чжун Сюй Шэнь

(10) сянши (16) чуши (30) чжиши указательные

(11) сянъи (15) хуйи (15) хуйи идеографические

(12) сяншэн (17) сеши (31) синшэн фонетические

Среди них название (12) сяншэн как довольно общее и неоднознач­ное, а потому не могущее описать полуидеографический-полуфоне- тический метод образования иероглифов этой категории, все же опи­сывает его хуже, чем название (31) синшэн. Точно так же термины (10) сянши и (16) чуши явно менее четки по сравнению с (30) чжи­ши.

Б. Различие в последовательности. Все три автора со­гласны в том, что шесть категорий — это «основа образования знаков», однако они располагают их в разной последовательности, что, вероятно, отражает их взгляды на эволюцию китайского письма. Чжэн Чжун по­ставил категорию видоизмененных знаков на третье место после пикто­грамм и идеограмм и сразу же за нею — указательную категорию, между тем как Сюй Шэнь ставит указательную категорию перед изобразитель­ной, что явно не соответствует объективным фактам эволюции пись­менности. Метод Бань Гу более близок к действительности, однако после династии Тан ученые-филологи были приверженцами Сюй Шэня, и в течение более тысячи лет теория шести категорий в трактовке Сюй Шэня абсолютно преобладает.

B. Бань и Чжэн приводят только названия этих шести категорий, но во времена Сюй Шэня уже появилось и определение каждой из них. Это явно показывает, что теория шести категорий письменности окон­чательно оформилась только во времена Сюй Шэня.

Определения и примеры Сюй Шэня чрезвычайно просты — определе­ние каждой категории занимает восемь знаков, а примеров всего два. Поэтому каждому из этих определений последующие исследовате­ли давали собственные толкования; единый взгляд на них отсутст­вует. Особенно расходятся взгляды по поводу видоизмененных знаков. Однако при всем том теория шести категорий Сюй Шэня оказалась самой влиятельной на протяжении более тысячи лет, в особенности со времени последней династии Цин, и была самой влиятельной среди теорий шести категорий, созданных учеными последующих поколе­ний.

В предисловии к «Шовэню» говорится: «Знаки изобразительной категории являются рисунками тех предметов, которые они обознача­ют, а их начертание соответствует форме предмета. К таковым отно­сятся (20) жи ‘солнце’, (21) юэ ‘луна’». Существо этой категории выте­кает из ее названия: пиктограмма — это изображение предмета или же описание формы некоторого объективно существующего предмета. Всякое описание может быть более или менее достоверным, но иерог­лиф — это письменный знак; он не равен рисунку и не может быть доста­точно точным изображением соответствующего предмета, чего от него, собственно, и не требуется. Как знак для записи речи он должен пере­дать лишь особенности предмета, т.е. наиболее общие его признаки, и этого достаточно.

Знаки изобразительной категории развились из пиктограмм. Про­цесс их образования состоял в постепенном усилении знаковости и постепенном ослаблении изобразительности в пиктограммах.

Иероглифы изобразительной категории — это знаки-образы. Как и другие знаки, они могут передавать значение только посредством языка. Некоторые считают, что достоинство знаков пиктографической катего­рии состоит в том, что «по их начертанию можно узнать значение, а по их значению можно узнать чтение». Этот взгляд неверен, его сущность состоит в отрыве языка от мышления, отрицании диалектического един­ства мышления и языка. Любой знак изобразительной категории — как бы близко он ни стоял к пиктограмме — должен быть прежде всего про­читан вслух.

Только в этом случае он сможет передать свое значение. В противном случае он останется пометкой, сделанной для памяти, не имеющей отношения к письменности.

Коль скоро начертание иероглифов изобразительной категории «соответствует форме предмета», это означает, что иероглифы, кото­рые можно образовывать таким путем, должны быть крайне ограниче­ны в своих функциональных возможностях. Ограниченность способа «соответствия форме предмета» состоит не только в том, что он остав­ляет развитие знаков изобразительной категории далеко позади потреб­ностей практики, но и в том, что он крайне затрудняет их дальнейшее развитие. В конце концов эта ограниченность привела к тому, что их ко­личественное соотношение со знаками, содержащими фонетический эле­мент, стало неуклонно изменяться в пользу последних.

Иероглифы изобразительной категории воспроизводят образ пред­метов. Это означает, что их начертание требует значительных усилий. В условиях постепенного усложнения человеческой деятельности и по­стоянного расширения использования письменности происходит постоян­ное упрощение знаков письменности, которое неизбежно приводит к резкому изменению письменности в целом: сложные и трудные знаки заменяются простыми и легкими. Так стиль сяочжуань сменил древнюю письменность гувэнь, а стиль лишу сменил стиль сяочжуань *).

Таковы две серьезные перемены за четыре тысячи лет ее развития. После утверждения стиля сяочжуань многие знаки изобразительной ка­тегории перестали походить на те предметы, которые они изображали. Однако линии знаков сяочжуань были закругленными, поэтому в их общем облике все еще сохранялся привкус пиктограмм. Начертание в стиле лишу состояло из ломаных линий. Такое начертание разрушило структуру иероглифов сяочжуань, привело к тому, что иероглифы изо­бразительной категории, которые в стиле сяочжуань еще сохраняли отзвуки пиктографии, превратились в иероглифы, которые уже не изо­бражали ничего.

Эволюция начертания многих иероглифов изобразительной кате­гории свидетельствует о том, что до стабилизации письменности один и тот же знак изобразительной категории имеет множество вариантов начертания.

При этом варианты различаются между собой степенью сложности, ракурсом изображения, направлением начертания, ориента­цией изображения. Иероглифы изобразительной категории представля­ют собой пиктографические знаки, в которых графический облик черт еще не дифференцирован. Поэтому в такой письменности еще нет проблемы числа черт — они могут содержать большее или меньшее число линий и точек, — важно лишь, чтобы эти знаки «соответствовали форме предмета» **) Однако при переходе к стилю лишу, а затем кайшу эти изобразительные знаки превратились в уже ничего не изображающие изо­бразительные знаки, начертанные с помощью стандартизованных черт и линий, которые требовали строгого соблюдения числа черт и их про­странственного расположения.

Стиль лишу до основания разрушил структуру иероглифов изо­бразительной категории, в корне изменил их первоначальный облик. Он привел не только к тому, что знаки изобразительной категории утра­тили свое значение как пиктографы, но и подорвал основу знаков фо­нетической категории.

2. Указательная категория

Знаки указательной категории, говорится в «Шовэне», отличаются тем, что их значение различимо с первого взгляда. Внимательно пригля­девшись к ним, можно понять, что они значат, например шан ‘верх’, ся ‘низ’ — таково истолкование знаков указательной категории. При та­ком определении их отличие от знаков пиктографической и идеографи­ческой категории очень нечетко. Ван Цзюнь говорил по этому поводу:

«Различимость значения с первого взгляда сближает знаки указательной категории со знаками пиктографической категории, а возможность по­нять смысл после внимательного рассмотрения — со знаками идеогра­фической категории»[98]. Поэтому взгляды специалистов по письменности на использование этого определения были очень различными, и мы считаем нужным снова рассмотреть их.

Эти взгляды в целом делятся на три группы. Одни утверждают, что знаки изобразительной категории изображают «один предмет», а зна­ки указательной категории изображают «множество предметов» — «сое­динение двух графических элементов дает знак идеографической катего­рии»[99]. Знак указательной категории состоит из одного графического элемента. Другие утверждают, что указательная категория — это разно­видность изобразительной. «Если желаешь понять различие между зна­ками указательной и изобразительной категорий, следует уяснить себе взаимозависимость значения и формы знака, понять также и то, что слова — это названия вещей. И тогда, если некоторый предмет, описан­ный знаком, будет опознан точно, то перед нами будет знак изобрази­тельной категории, а если этот предмет можно лишь вообразить себе, то знак, его описывающий, будет принадлежать указательной категории». И далее: «По поводу знаков указательной категории господин Сюй часто говорил, что они являются изображениями чего-то. Значит, он полагал, что при создании письма были только изобразительные знаки, а после того как все, что можно изобразить, было изображено, начались соедине­ния знаков, комбинации как изображений, так и значений, взаимодей­ствие главных и подчиненных частей; эти процессы берут начало там, где пиктография достигла предела, и завершают свое развитие прямо перед знаком-идеографом. Ученые последующих поколений упоминали их порознь. Если же искать их начало, то они, несомненно, имеют единый источник с небольшими лишь изменениями»8. Третьи в корне отрицают возможность различения изобразительной и указательной категорий и считают, что знаки указательной категории — это лишь изобразительные знаки особого рода. «Такие знаки, — пишет Тан Лань, — возможно, существовали до изобретения письменности, а когда письменность была изобретена, стали ее частью... Однако эти знаки были вовлечены в пикто­графическую... письменность, и форма, которую они приняли, была формой пиктографической письменности, поэтому они остаются разно­видностью этого вида письма, т.е. иероглифами изобразительной катего­рии... Таким образом, нам не нужна особая категория для абстрактных пиктографических знаков»9. Мы считаем, что ни одна из этих точек зрения не является до конца последовательной.

Первая точка зрения явно неверна, потому что знак изобразитель­ной категории отнюдь не похож на изображение «одного предмета». Из- за того что в природе существует единственное солнце и единственная лу­на, мы не можем говорить, что знаки жи и юэ изображают единичные предметы. Фактически дело обстоит как раз наоборот: изобразительные знаки, конечно, похожи на «множество предметов», а отдельный иерог­лиф изобразительной категории — это изображение класса предметов, а не просто изображение единичного предмета.

Вторая точка зрения, согласно которой знаки указательной катего­рии составляют часть изобразительной, верна лишь отчасти. Знаки ука­зательной категории можно разделить на два класса: знаки типа (32) и ‘один’, (33) эр ‘два’, (34) сань ‘три’, и знаки, состоящие из иерогли­фа изобразительной категории с добавлением «указательного элемента» типа (35) жэнь ‘острие’, (36) цзо ‘левый’, (37) ю ‘правый’. Утвержде­ние, будто указательные иероглифы обозначают слова с абстрактным значением, представляется неверным: жэнь ‘острие’ отнюдь не является словом с абстрактным значением, однако все признают, что этот знак принадлежит указательной категории.

Третья точка зрения, согласно которой знаки указательной кате­гории существовали еще до изображения письменности, также не выдер­живает критики. Очевидно, что до изобретения письма любой знак является внеписьменным знаком. Мы не отрицаем, что до изобретения письма люди могли пользоваться знаками типа и ‘один’, эр ‘два’, сань ‘три’, однако они были не знаками письма, а знаками для записи счета. Мы не можем признать их знаками письменности, точно так же как не

Q

Чжу Цзунлай. Учение о письменности. Глава «Графическая форма и зна­чение».

можем признать, что неграмотный человек, пользующийся этими знака­ми, овладел несколькими иероглифами. Утверждение, будто бы зна­ки указательной категории тоже относятся к изобразительной, явно не соответствует действительности.

Иероглифы указательной категории делятся на два класса:

1. Указательные знаки, образованные на основе пиктограмм с до­бавлением «указательного элемента». Например, о знаке (38) бэнь ‘корень’ в «Шовэне» говорится: «То, что внизу дерева, называется кор­нем и состоит из (39) му ‘дерево’ и (32) и ‘один’ у его основания». О знаке (40) мо ‘вершина’ в «Шовэне» говорится: «То, что вверху дере­ва, называется вершиной и состоит из (39) му ‘дерево’ и (32) и ‘один’ у его вершины».

2. Указательные иероглифы чисто знакового характера. Напри­мер, (18) шан ‘верх’, (19) ся ‘низ’ и т.п.

Среди шести категорий категория указательных иероглифов са­мая малочисленная. Причина ее малочисленности состоит в том, что при создании знаков китайского письма в большинстве случаев не было по­требности в самом принципе указательности. Графические элементы, используемые в знаках указательной категории, находятся в числе важ­ных признаков, которые отличают один иероглиф от другого. Развитие двух структурных типов иероглифов указательной категории происхо­дило неравномерно. Чаще всего употреблялись знаки, созданные на основе пиктограмм с дополнительными элементами, и в настоящее время наиболее употребительные знаки, которые «указывают, ничего не указывая», по большей части принадлежат этому типу.

3. Идеограммы

Идеограммы имеют два названия: (15) хуйи и (11) сянъи. Однако при более внимательном рассмотрении оказывается, что эти два термина по своему содержанию не вполне одинаковы. Если взглянуть на них с точки зрения истории письменности до стиля сяочжуань, то их, вероятно, можно было бы назвать сянъи — изображение идеи, но если взглянуть на них с точки зрения письменности после стиля лишу, то более удачным покажется название хуйи — соединение идей. По поводу идеограмм в «Шовэне» говорится, что это «объединение сходных значений таким образом, чтобы было видно, на что они вместе указывают». Таковы знаки (24) у ‘военный’, (25) синь ‘верить’.

По поводу значения глагола (43) хуй в традиционной науке сущест­вуют две различные точки зрения. Одна из них толкует его в смысле ‘объединять’, и в этом случае определение идеограмм принимает вид: «соединение двух или трех иероглифов для того, чтобы передать значе­ние одного»10. Другая толкует его в смысле ‘показать людям такой знак, чтобы его значение сразу же стало им понятным’11. Мы считаем, что обе точки зрения спорны. Имеется много знаков изобразительной ка­тегории, весьма напоминающих картину, однако они смогут сыграть свою роль только через посредство языка и никоим образом не могут сами по себе «соединить значения двух или трех знаков», чтобы суметь «создать значение одного» или же просто «взглянуть и все понять». Тот, кто не владеет языком, для которого созданы эти знаки, никогда не смо­жет «соединить значения двух или трех знаков, чтобы описать значение одного» или, «взглянув, самому понять» их смысл.

Точно так же,как и знаки изобразительной категории, идеограммы представляют собой знаки-образы, однако их отличие состоит в том, что изобразительные знаки — это простые, а идеограммы — сложные изображения, но среди них имеется и несколько простых.

Точно так же, как и знаки изобразительной категории, знаки-идео- граммы представляют на письме всего лишь одно слово или слог внут­ри слова, они могут «соединять значения» только через язык, в против­ном случае они останутся неязыковыми знаками.

Наряду с указательными знаками идеограммы также представляют собой способ компенсации ограниченности изобразительных знаков. Они возникли в ситуации, при которой «названий и предметов очень много, поэтому простые знаки трудно использовать во всех случаях; и когда нужно обозначать названия всех вещей, можно полагаться не только на изображение предметов, на некоторые предметы можно просто ука­зывать»*. Однако здесь следует еще раз пояснить, что мы не можем чет­ко выделить ступени развития знаков от изобразительных к указатель­ным и идеографическим.

Графическая структура знаков идеографической категории основа­на на пиктограммах, поэтому, когда в начертании иероглифов происхо­дили разные изменения, т.е. в то время, когда изобразительные знаки уже перестали изображать, идеограммы должны были непременно утра­тить свою идеографическую природу, и при этом они должны были но­вой графической структурой заменить первоначальную. История раз­вития китайской письменности свидетельствует о следующем. Эволю­ция стиля начертания китайских иероглифов дает нам возможность усматривать в развитии знаков идеографической категории два различных этапа: первый — до появления стиля лишу и второй — после его появления. На первом этапе оба составных элемента идеографиче­ских знаков являлись пиктограммами, и поэтому их было легко связать

j 0 В а н Цзюнь. Введение в «Шовэнь».

Я н Хуань. Система шести классов китайских иероглифов.

* В оригинале цитаты без ссылки на источник. - прим. перев.

с языком слов. Иначе говоря, взглянув на знак такого рода, можно было сразу же прочитать его вслух. Это создавало ложное представление, будто бы знаки-идеографы могут «выразить значение непосредственно, минуя язык», или «по начертанию узнать значение, по значению узнать чтение». Не определив досконально природу знаков идеографической категории, мы можем легко довериться этому ложному впечатлению и считать, что «все знаки идеографической категории могут непосред­ственно передавать значение, минуя язык». На следующем этапе, после того как стиль лишу сломал графическую структуру иероглифов, знаки- идеографы утратили свою пиктографическую основу, но благодаря компенсирующему воздействию их структурная форма обогатилась; новые идеографы перестали зависеть от пиктограмм и сами по себе начали появляться в большом количестве.

Не выяснив природу знаков идеографической категории, не выяс­нив перемен в этой природе, мы не поймем различие между пиктограм­мами, указательными и идеографическими знаками, а это неизбежно приведет к неразберихе и путанице. Структура идеографических зна­ков первого этапа их формирования состоит из двух или большего чис­ла одинаковых или неодинаковых изобразительных знаков. Например:

Знак (41) цзоу в надписях на бронзе представлял собой сочетание изображения человека, идущего по дороге, размахивая руками, с изо­бражением следа на земле. Изображение следа на земле было видо­изменено как (1) чжи ‘стоять’. «Шовэнь»: «(41) цзоу значит (42) цзоу ‘нестись’, состоит из (112) яо ‘согнутый’ и (1) чжи ‘стоять’, (44) яочжи — это ‘кривой’». Таким образом, в пояснении «Шовэня» изображение «человек, размахивающий руками» было ошибочно принято за знак (112) яо ‘согнутый’. В лишу он имел начертание, еще сохраняющее ее остатки первоначальной формы, а в кайшу — приобрел современное начертание и стал идеограммой, не передающей никаких идей.

Идеографические знаки, подобные цзоу, находились в употреблении до появления стиля лишу, они все основаны на изобразительных знаках и в основном состоят из двух или большего числа элементов; лишь не­многие из них состоят из одного. В идеографических знаках после лишу метод идеографии применялся достаточно часто, потому что лишу раз­рушило структуру знаков изобразительной категории, и метод идеогра­фии с этого момента уже более не опирался на пиктографию, он не был ограничен техникой пиктографии и мог свободно принимать более раз­нообразные формы по сравнению с предшествующими.

Имеется семь разновидностей идеографических знаков:

1. Объединение нескольких одинаковых графических элементов: (45) линь ‘лес’-два знака (39) му ‘дерево’, (46) да ‘болтливость’ — три знака (224) янь ‘говорить’.

2. Объединение двух и более различных пиктографических элемен­тов: (47) цао ‘пение птиц’. «Шовэнь»: «Пение стаи птиц состоит из (48) пинь ‘три рта’ на знаке (39) му ‘дерево’».

3. Объединение двух или более иероглифов, поясняющих значение иероглифа в целом: (49) да ‘свисать (как большие уши)’, (50) ле ‘сла­бый’ (мало силы), (51) тао ‘футляр’ (большой и длинный), (52) лэн ‘прямоугольный брус’ (четыре угла и дерево).

4. Идеография с помощью непиктографических образов: (53) цзянь ‘острый’ (сверху маленький, внизу большой), (54) мин ‘светлый’ (солн­це и луна).

5. Добавление или исключение черт: (55) шуай ‘бросать’ — графичес­кий вариант знака (56) шуай ‘бросать, падать’. Знак (55) шуай означает ‘выбрасывать ненужные вещи’. Создатели этого знака в знаке (57) юн ‘пользоваться, нужный’ продлили и отогнули вправо центральную верти­кальную черту, чтобы изобразить значение ‘ненужный, бросить, выбро­сить’.

6. Обратное написание знака: (4) фа ‘недостаток’ является обрат­ным начертанием знака (5) чжэн ‘правильный’. Знак (58) по ‘нельзя’ представляет собой обратное начертание знака (59) кэ ‘можно’.

7. Образование производных знаков: (60) ту ‘выпуклый’, (61) яо ‘вогнутый’ образованы от знака (62).

По проблеме цельности знаков пиктографической категории в прош­лом высказывались различные взгляды. В определении «соединение сходных значений таким образом, чтобы было видно, на что они вместе указывают», некоторые особо акцентировали то обстоятельство, что знаки-идеограммы обязательно должны быть сложными знаками. Дру­гие признавали, что следует различать простые и сложные знаки-идео- граммы, но при этом постоянно смешивали простые знаки-идеограммы с пиктограммами и указательными знаками, не имея возможности про­вести между ними четкую границу. Мы понимаем, что механическое сле­дование определениям Сюй Шэня бесполезно; мы не отрицаем, что ран­ние знаки-идеограммы в основном принимали форму сложной структу­ры, однако при этом следует учитывать наличие немалого числа простых знаков-идеограмм. Среди идеограмм позднего периода число простых знаков увеличилось, например (63) цзи ‘спокойный’, (55) шуай ‘выбра­сывать’, однако большинство из них относятся к числу сложных. Отсю­да видно, что на любом этапе своего формирования сложные знаки всегда составляли основу этой категории, доминировали в ней. Слепо придерживающиеся определения Сюй Шэня видят в категории идеогра­фов только сложные знаки и не видят простых.

Значительно труднее проблема смешения идеографов со знаками изобразительной и указательной категорий. Главной причиной такого смешения является различное понимание этих трех категорий, поэтому при конкретном анализе отдельных иероглифов единого взгляда на них быть не может. По поводу одного и того же знака могут быть высказа­ны мнения, что он принадлежит к изобразительной, указательной и идео­графической категории. Поэтому в прошлом высказывалось мнение, что пиктографическая категория включает в себя также идеографичес­кую и указательную. В этом случае выделение идеографической и ука­зательной категорий теряет смысл. Однако мы считаем, что эти три категории все же можно и нужно различать. Вопрос состоит в том, как их разделить таким образом, чтобы это деление более всего соответ­ствовало объективной действительности. Из этих трех категорий указа­тельная выделяется проще остальных, между тем как идеографическая и пиктографическая иногда лишь с трудом поддаются четкому разгра­ничению. Мы предлагаем такой критерий: к пиктограммам относятся знаки, воспроизводящие образ предмета; пиктограмма с добавлением специального «указательного» графического элемента или знак, состав­ленный из чистых графических элементов, являются указательным зна­ком; знаки, состоящие из двух или большего числа пиктографических элементов, являются идеографическими; все простые знаки, если толь­ко они не принадлежат к указанным выше разновидностям 5, 6, 7, от­носятся к изобразительной категории.

Основной структурный тип знаков-идеограмм — это соединение двух пиктографических элементов. Такой способ их образования по­вышает частоту употребления знаков пиктографической категории. Иначе говоря, благодаря всевозможным линейным соединениям знаки- пиктограммы весьма существенно расширили свою роль как средство письма. Эти сочетания и линейные построения исключительно подвижны: любой знак-идеограмма в сочетании с любым другим знаком-идео­граммой или же с самим собой мог образовывать пиктограммо-об- разный знак, которым могло обозначаться некоторое слово, и они в свою очередь тоже могли линейно соединяться между собой. Формы соединения были весьма многообразны, поэтому число новых зна­ков, образованных подобным образом, оказалось неизмеримо ббль- шим, чем число первоначальных простых знаков, — вот почему и зна- ков-идеографов больше, чем пиктограмм и указательных знаков.

Среди шести категорий иероглифов знаков-идеограмм намного больше, чем знаков-пиктограмм, но намного меньше, чем фонетических иероглифов. Причина такого количественного распределения состоит в том, что знаки фонетической категории содержат фонетический эле­мент и этот фонетический элемент из-за своих бесспорных преиму­ществ одержал победу над всеми остальными способами образования иероглифов. Поэтому во времена, последовавшие за его изобретением, почти все иероглифы создавались этим способом, и при этом часть знаков-идеографов постепенно превращалась в знаки фонетической категории. Однако это вовсе не означает, что фонетические знаки могут заменить идеографы, наоборот — часть идеографов функционирует одновременно со своими вариантами, принадлежащими фонетической категории, и даже в некоторых случаях заменила фонетические знаки. Например, (64) и (65) лэй ‘слеза’, (66) и (67) янь ‘утес’, (68) и (69) куай ‘кусок’ используются одновременно, а (70) инь ‘темный’, (71) ян ‘светлый’, (72) би ‘кисть’ заменили соответственно (73), (74), (75) в связи с упрощением современной письменности.

До изобретения знаков фонетической категории идеография была главным способом создания иероглифов, помогающим пиктографии. Но после того, как появились иероглифы фонетической категории, идео­графы, не описывающие звучание речи, отступили на задний план и неко­торые из них даже стали преобразовываться в фонетические знаки или заменяться одинаково звучащим фонетическим знаком: (76) > (77) бао ‘град’, (78) > (79) гун ‘жертвовать’и т.п. Такие явления убедитель­но свидетельствуют о том, что в развитии китайской иероглифической письменности существовала тенденция к образованию знаков фонети­ческой категории, а также и о том, что такого рода преобразование явля­ется одной из причин постепенного сокращения числа знаков, не обоз­начающих чтения слогов. Однако такие факты также не позволяют нам считать, что все нефонетические знаки появились раньше, а все фонети­ческие знаки — позднее, потому что в действительности некоторые зна­ки сначала принадлежали фонетической категории, а затем перешли в нефонетическую. И наоборот, некоторые нефонетические знаки идео­графической категории превращались в фонетические, однако после не­которого периода параллельного употребления фонетический знак не только не мог заменить идеограф, но и в конце кондов оказывался вы­тесненным им. Однако подобного рода замены, весьма специфичные и единичные по своей природе, не могут поколебать основного вывода от­носительно перехода знаков нефонетических категорий в фонетическую.

4. Заимствованные знаки

Знаки указательной и изобразительной категорий созданы способа­ми образования знаков, предназначенными для преодоления ограничен­ности пиктографии. Однако знаки, создаваемые этими способами из пиктограмм, передают значение слова, но не содержат никаких фонети­ческих элементов, которые указывали бы на его произношение[100]. Это предопределило их неспособность решить те проблемы, которые не смогли решить иероглифы изобразительной категории. Таким образом, по мере расширения познаний об окружающем мире и обогащения лексики языка использование изобразительных, указательных и идео­графических знаков уже не удовлетворяло потребностям записи звуча­щего языка. Эти три способа образования знаков не только создавали трудности при передаче слов с абстрактным, чисто грамматическим, но даже и при передаче слов с вполне конкретным значением. В то же самое время, если бы для каждого слова нужно было создать особый письменный знак, то такой знак неминуемо оказывался бы слишком сложным. К тому же не исключено, что и здесь появились бы трудности с образованием некоторых знаков. Наши умные предки ясно увидели эту особенность китайского письма, а затем пришли к необычайно практич­ному способу образования новых знаков китайского письма: не созда­вать новые знаки тогда, когда это не нужно, а постараться воспользо­ваться имеющимися знаками с одинаковым звучанием. Этот способ получил название заимствования знаков.

По поводу заимствованных знаков очень удачно выразился цинский филолог Сунь Ижан. Он сказал: «Число предметов в Поднебесной не­исчислимо. Если бы в самом начале создания письменности не было бы заимствованных знаков, то они создавались бы для каждого пред­мета в отдельности и тогда число знаков тоже было бы бесконечным. Однако их число должно иметь предел, поэтому знак для предмета стали создавать по тому, как звучит слово, его обозначающее. При взгляде на этот знак непонятно, что он значит, но при произнесении по­лучается то слово, которое нужно: восприятия на слух достаточно для общения. Эти знаки можно образовывать без ограничений; такие за­имствованные знаки помогут преодолеть предел возможностей обра­зования знаков и понять их изменения»13. Здесь Сунь Ижан очень точ­но указывает причины возникновения и функции заимствованных зна­ков; можно сказать, что это очень хороший комментарий к опреде­лению заимствованных знаков Сюй Шэня.

По поводу заимствованных знаков Сюй Шэнь пишет следующее: «Когда нет собственного иероглифа — обозначить предмет по его зву­чанию». Это определение слишком кратко, поэтому последующие поко­ления филологов давали ему собственные толкования. Немало иссле­дователей считало, что примеры (28) лин и (29) чан у Сюй Шэня приве­дены ошибочно, и поясняли это определение своей парой иероглифов14.

1 3

Сунь Ижан. Письмо Ван Цзычжуану относительно заимствованных

знаков.

14 Например, Лу Шэнь - филолог династии Мин - их заменил парой (83) нэп ‘мочь’ и (83) пэн ‘друг’, Чжу Цзюньшэн - филолог династии Цин - заменял их соответственно на (83) пэн ‘друг’ и (84) лай ‘приходить’, а наш современник Дин Фубао - (28) лин ‘приказ’ и (85) лян ‘добрый’.

Думается, что определение «когда нет собственного иероглифа — обозна­чить предмет по его звучанию» следует понимать в следующем смысле: в языке имеется некоторое слово, однако на письме отсутствует иеро­глиф для его обозначения, поэтому в соответствии с его произношением следует подобрать одинаково звучащий знак для того, чтобы «обозна­чить предмет». Заимствованные иероглифы избирались из одинаково или сходно звучащих знаков. Между словом, для которого заимствует­ся иероглиф, и самим заимствуемым иероглифом отсутствуют какие- либо смысловые связи. Иначе говоря, заимствуемый знак должен рас­сматриваться как чисто фонетический. Рассмотрим примеры.

Знак (28) лин ‘приказ’: графическая структура его начертания на панцирях и костях неясна. «Шовэнь» дает значение этого иероглифа «отдавать приказания», но это его заимствованное, а не основное зна­чение. Заимствованным также является его значение в сочетаниях (80) сяньлин ‘уездный начальник’ и (81) линчжан ‘начальник’. В наше время также известно только его заимствованное значение.

Знак (29) чан ‘длинный’: в надписях на панцирях и костях, а также на бронзе он представляет собой пиктограмму, изображающую длинные волосы на голове, ранее имел значение ‘длинные волосы’, однако в даль­нейшем из-за омонимии слов чан ‘длинный’ и чжан ‘начальник’ он стал использоваться в этих двух значениях. В наше время известны только его заимствованные значения.

(86) нань ‘трудный’. Первоначально — название птицы. « (86) нань, — говорится в «Шовэне», - это птица». Однако в дальнейшем этот знак употребляется как заимствованный знак для слова нань ‘трудный’.

(87) цзы ‘нос’. Первоначально — пиктограмма носа. «(87) цзы, — говорится в «Шовэне», — это нос и представляет собой изображение носа». В дальнейшем этот знак стал употребляться для обозначения сло­ва цзы ‘сам’.

По поводу заимствованных знаков следует сделать несколько дополнительных замечаний.

1. Отличие заимствованных знаков от иероглифов других тради­ционных категорий состоит в том, что заимствование знака не создает новой единицы китайского письма — речь идет только о том, чтобы «заимствовать знак с целью использовать его для какого-либо слова, чте­ние которого совпадает с чтением заимствованного знака»[101].

2. Способ заимствования иероглифов появился до изобретения иеро­глифов фонетической категории, но он продолжал использоваться и после их появления.

3. Заимствованные знаки появились очень рано. Значительная часть знаков на панцирях и костях — заимствованные. Можно даже сказать, что, чем древнее текст, тем больше в нем заимствованных иероглифов. Именно поэтому так трудно читать гадательные надписи, надписи на бронзовой утвари и книги древнего письма.

4. Заимствование знаков ведет не только к противоречию поли­семии, потому что таким путем образуются графически тождествен­ные, одинаково читающиеся знаки, но и к противоречию синонимии, по­тому что при этом образуются несколько знаков с одинаковым чте­нием и значением. Эти противоречия разрешаются путем присоедине­ния к заимствованному знаку дополнительных графических элемен­тов, что означает образование новых знаков фонетической категории.

5. Заимствование знаков не ограничивается ситуацией, когда «сло­во не имеет графического обозначения». Заимствование может проис­ходить и в том случае, когда такой иероглиф имеется. Так, например, у Сыма Цяня в «Исторических записках» находим (88) юнь ‘полоть’ вместо (89) юнь ‘погубить’, (90) цзинь ‘входить’ вместо (91) цзинь ‘подарок отъезжающему’[102]. Итак, «иные знаки» тоже являются своего рода заимствованиями, однако в силу того беспорядка, который они вносят в письменность, и отличия от общепринятых заимствованных зна­ков их нельзя считать обычными заимствованными знаками и пользо­ваться по своему усмотрению.

6. Часть современных упрощенных знаков представляет"собой заим­ствования на основе тождества произношения.

5. Фонетическая категория

По поводу знаков фонетической категории в «Шовэне» сказано: «Фонетические знаки — это такие, где словом называется предмет и оно сочетается с указанием на его чтение». По поводу этой формулировки Дуань Юйцай говорит: «Ее первая часть (92) и ши вэй мин означает, что одна половина этих знаков указывает их значение, а вторая (93) цюй пи сян чэн — их звучание. Знаки (22) цзян и (23) хэ — это названия рек. Ключевой знак „вода" в обоих знаках — это мин ‘слово’,* а их звучание сходно со словами (94) гун и (59) кэ, поэтому гун и кэ взяты в ка­честве фонетической части этих знаков. В отличие от простых знаков указательной и изобразительной категории фонетические знаки явля­ются сложными». Эти слова очень точно характеризуют структурные отличия знаков фонетической категории от знаков указательной и изобразительной категории.

Среди шести категорий иероглифов больше всего фонетических. При образовании новых знаков в более позднее время в абсолютном большинстве случаев создавались знаки фонетической категории. К фо­нетическим знакам прибегали даже тогда, когда можно было создавать пиктограммы, например (95) ся ‘креветка’ и (96) се ‘краб’. Среди зна­ков гадательных надписей уже немало иероглифов фонетической кате­гории, они занимают примерно 20% их общего числа. В настоящее вре­мя фонетические знаки составляют свыше 90%, и это объясняется не только тем, что среди знаков, появившихся в последующие эпохи, бы­ло мало нефонетических, но также и тем, что структура фонетических знаков оказалась самой удачной.

Знаки фонетической категории состоят из двух частей - смысловой и звуковой. Сам по себе термин «синшэн» означает, что иероглифы это­го класса состоят из частей, представляющих смысл и звучание обозна­чаемого слова. В прошлом некоторые выделяли в фонетической кате­гории знаки, состоящие из одной смысловой части и одной фонетичес­кой, двух СМЫСЛОВЫХ И ОДНОЙ фонетической, трех СМЫСЛОВЫХ и одной фонетической, четырех СМЫСЛОВЫХ И ОДНОЙ фонетической, ОДНОЙ СМЫ­СЛОВОЙ и двух фонетических, двух смысловых и двух фонетических. Но такая классификация неверна. Смысловая часть выражает либо принад­лежность обозначаемого слова к определенной категории, либо непосред­ственно его значение. Знак может принадлежать только к одной катего­рии, а смысл иероглифа может быть тоже только один, поэтому и смыс­ловая часть может быть только одна. Точно так же и фонетическая часть тоже может быть только одна; один и тот же знак не может иметь две разные фонетические части. Например, знак (97) цин ‘легкий’ в «Шовэ­не» толкуется следующим образом: (97) цин ‘легкая повозка’ состоит из (98) чэ ‘повозка’ и звучит как (99) цзин ‘русло реки’.

В прошлом считали, что (100) би ‘лазурь’ состоит из двух смысло­вых частей и одной фонетической, а (101) бао ‘драгоценность’ — из трех смысловых и одной фонетической, (102) сюнь ‘искать’ - из четырех смысловых и одной фонетической, (103) це ‘подглядывать’ — из двух смысловых и двух фонетических частей. Их толкования основаны на ошибочных пониманиях графической структуры иероглифов в «Шо­вэне».

Приведем несколько примеров таких ошибочных толкований. (100) би ‘лазурь’. «Шовэнь»: «Прекраснейший среди камней, состоит из (104) юй ‘яшма’, (105) ши ‘камень’, фонетическая часть (106) бай ‘белый’». Формула «состоит из» означает, что знаки юй и ши представляют собой смысловые части. Такой анализ некорректен, потому что если знак (100) би означает ‘прекраснейший среди камней’, то он может быть только камнем и не может быть одновременно простым камнем и яшмой. Поэтому следует считать, что (100) би состоит из (105) ши ‘ка­мень’, а его фонетическая часть — (107) по ‘янтарь’, т.е. фонетический знак, состоящий из одной смысловой части и одной фонетической.

Рассмотрим структуру знаков фонетической категории. Знаки фоне­тической категории состоят из одной смысловой и одной звуковой час­ти — как смысловая, так и фонетическая части основаны на пиктограм­мах. Среди смысловых частей выделяются две разновидности.

1. Смысловые части, указывающие на принадлежность к категории: (108) цзюй ‘апельсин’. «Шовэнь» : «Плод, растет в Цзяннани. Состоит из (39) му ‘дерево’, звучит как (109) цзюй». Фраза «состоит из (39) му ‘дерево’» говорит о том, что соответствующее слово имеет отношение к дереву и обозначает один из видов деревьев.

2. Смысловые части, указывающие значение иероглифа: (110) цяо ‘высокий’. Состоит из усеченного знака (111) гао ‘высокий’, звучит как (112) яо. «Шовэнь» : «Высокий и изогнутый». (113) хуй ‘блеск’. Этот знак является графическим вариантом иероглифов (114) и (115). Оба эти знака состоят соответственно из (20) жи ‘солнце’ и (116) хо ‘огонь’, что указывает на связи исходного знака с солнцем и огнем. Оба эти знака в «Шовэне» толкуются как (117) гуан ‘блеск’, в дальнейшем ключом этого знака был сделан (117) гуан, а звуковая часть осталась прежней. В этом новом знаке смысловая часть (117) гуан обозначала смысл знака, (118) цзюнъ — его произношение. Далее: (119) и ‘блеск’. «Гуанъюнь», 22-я рифма: это (117) гуан ‘блеск’.

Из этих двух разновидностей смысловых частей первая указывает весьма грубо очерченную область: она может выразить лишь существо общей принадлежности к категории. Например, при взгляде на иероглиф (120) ян по его смысловой части ясно, что он означает какой-то вид дерева, однако по этому смысловому элементу никак нельзя сказать, какой именно вид деревьев он означает, и тем более нельзя выяснить различие между (120) ян ‘тополь’ и (121) бо ‘кипарис’. Однако такие знаки употребляются сравнительно часто и в количественном отноше­нии в конечном счете абсолютно доминируют именно из-за того, что их смысловая сфера очень широка. Смысловые элементы второй разно­видности указывают на узкую область, поэтому они используются срав­нительно редко. Фонетические знаки со смысловыми элемёнтами второ­го рода являются поздними. По количеству эта группа сравнительно не­велика, их большая часть отсеялась и была заменена другими знаками; крайне незначительная часть продолжает употребляться и в наше время.

У любого знака фонетической категории при его появлении на свет смысловая часть принадлежала либо к первой, либо ко второй разновид­ности, третьей просто не существовало. Теоретически фонетические зна­ки, образованные таким образом, должны быть легче для употребления, запоминания и распознания: достаточно было одного взгляда на их смы­словую часть, как сразу же становилось ясно, к какому предметному классу относилось их значение, а иногда можно было определить даже и само значение. Однако в действительности дело обстояло не так просто: поскольку сами по себе смысловые элементы представляют собой пик­тографические знаки, то при утрате этими элементами привкуса пикто­грамм они лишаются одновременно и своей роли указателей категории или самого значения. В то же время выбор и использование смыслового элемента не происходили по определенному критерию, в выборе не только не было системы, не было даже логики: животные (122) суань ‘лев’, (123) хуа ‘лиса’*, (124) хоу ‘обезьяна’, (125) чжу ‘свинья’ не при­надлежат одному и тому же виду, не похожи они также на собаку, од­нако смысловая часть перечисленных иероглифов — «собака».

Графические элементы, указывающие на принадлежность к классу, одинаковы во всех случаях своего употребления. Они означают, что соот­ветствующее слово принадлежит к определенному семантическому классу. Например, все иероглифы, содержащие смысловой элемент (126) ма ‘лошадь’, обозначают слова, имеющие отношение к лошадям, а содержащие смысловой элемент (127) ту ‘земля’ — к земле. Однако тождество смысловых элементов отнюдь не означает тождества значе­ний этих иероглифов. Наоборот, почти все знаки с одинаковой смысло­вой частью имеют разное значение. Например, знаки со смысловой частью (116) хо ‘огонь’ имеют отношение к огню, но они не обязательно сино­нимы. Это несовпадение значения смысловой части знака и его значе­ния в целом существенно ослабляет возможности обозначения смысла смысловой частью иероглифа.

Заимствование знаков далее ведет к тому, что смысловые части фонетических иероглифов окончательно утрачивают функцию указания значения слова и смысловые элементы заимствованных знаков превра­тились в пустые знаки, не могущие обозначать никакой семантической области. Например, (128) сяо ‘смеяться’, смысловой элемент (129) чжу ‘бамбук’, звучание (112) яо. Трудно понять, почему здесь при­сутствует смысловой элемент «бамбук», в чем состоит его связь с ре­альным бамбуком. Точно так же человек, незнакомый с наукой о ки­тайской письменности, не сможет уяснить себе, какое отношение знак (130) цюань ‘власть’ имеет в «дереву», (131) цзяо ‘сравнивать’ — к «телеге», (132) цяо ‘гордый’ — к «лошади», а (133) суй ‘хотя’, (134) мань ‘дикий’ и географическое название (135) Минь — к «червю». Это явление не редкость, наоборот, оно распространено очень широко и яв­ляется убедительным доказательством того, что смысловые элементы, указывающие значение слова, дошли в своем развитии до крайнего предела, иначе говоря, одна половина знака фонетической категории совершенно утратила свое первоначальное значение.

Среди смысловых элементов иероглифов фонетической категории имеются еще так называемые упрощенные структуры. Упрощенным на­зывается такой элемент, начертание которого упрощено по сравнению с исходным. Существуют две причины создания упрощенных элементов. Одна из них состоит в том, чтобы упростить сложный элемент. Например, (136) син ‘звезда’ состоит из (137) цзин ‘кристалл’ и фонетической части (138) шэн. Другая причина может состоять в том, чтобы достигнуть равновесия в начертании знака, например (139) у ‘бред’ состоит из усеченного мэн ‘сон’ и фонетической части (140) у. Иероглиф (141) ци ‘старый’ состоит из усеченного (27) лао ‘старый’ и фонетической части (142) чжи, (110) цяо ‘высокий’ состоит из усеченного (111) гао ‘вы­сокий’ и фонетической части (112) яо. Упрощенных элементов первого типа довольно мало, большая часть упрощенных структур принадлежит ко второму типу.

Упрощенные структуры, с одной стороны, приводят к упрощению начертания смысловых элементов, однако, с другой стороны, они приво­дят к затруднению их понимания. После того как смысловой элемент пройдет такую обработку, оказывается, что то значение или принадлеж­ность к категории, которую он указывал, уже совершенно неразличимы или различимы очень плохо.

Рассмотрим фонетические части фонетических знаков.

Фонетически части знаков фонетической категории еще сложнее их семантических частей. Прежде всего рассмотрим вопрос о позиции фо­нетической части внутри знака. С точки зрения общей структуры знаков китайского письма место фонетической части не определено, точно так же как и смысловые части знаков не имеют постоянного места. Боль­шинство знаков построено по принципу «слева ключ, справа фонети­ческая часть», но это не влияет на общий вывод о том, что фонетичес­кая часть знака не имеет постоянного места в структуре иероглифа.

При тщательном анализе знаков фонетической категории мы мо­жем выяснить следующие факты, относящиеся к их структуре.

1. Большинство смысловых частей знаков фонетической кате­гории может использоваться во многих знаках. Это означает, что боль­шая часть смысловых частей знаков фонетической категории может употребляться и как фонетические элементы, а употребляющиеся в ка­честве чисто смысловых элементов составляют меньшинство. Сами по себе смысловые элементы имеют тенденцию к фонетизации, что для большинства из них означает возможность выступать в функции фо­нетического элемента. Само по себе использование графического эле­мента знака в функции его смысловой и фонетической части свиде­тельствует о том, что китайская иероглифическая письменность сама по себе, естественно, движется по направлению к обозначению звучания.

2. Структура знаков фонетической категории отнюдь не хаотич­на, ей свойственна система, однако эта система не строга. Из рассмот­рения знаков с разными смысловыми частями можно заключить, что в знаках со смысловыми частями (129) чжу ‘бамбук’, (143) цао ‘тра­ва’, (144) мянь ‘крыша’, (145) янь ‘навес’, (146) бяо ‘косматый’ фоне­тическая часть находится всегда внизу. Знаки со смысловой частью

(6) минь ‘чашка’ всегда имеют фонетическую часть наверху; знаки со смысловой частью (147) вэй ‘ограда’ — всегда внутри. Что же касается знаков со смысловыми частями (148) цзинь ‘металл’, (39) му ‘дерево’, (149) туй ‘вода’, (127) ту ‘земля’, то если ось симметрии этих знаков вертикальна, их фонетические знаки располагаются справа, а если го­ризонтальна — то наверху.

До сих пор мы рассматривали знаки фонетической категории с ре­гулярной структурой. Однако в некоторых случаях регулярность не выдерживается.

Одной из причин нарушения регулярности структуры является не­стабильность позиции смыслового элемента иероглифа. Например, смыс­ловой элемент (150) сы ‘нить’ в знаках (151) хун ‘красный’и (152) юэ ‘уславливаться’ находится слева, в знаках (153) сянь ‘уезд’ и (154) фань ‘сложный’ — справа, в знаках (155) цзинь ‘напряженный’ и (156) цзы ‘фиолетовый’ — внизу, в знаке (157) лэй ‘узлы на шелке’ — в левом нижнем углу, в знаке (158) бянь ‘коса’ — посередине.

Другая причина состоит в том, что разное пространственное положе­ние одной и той же фонетической части и одной и той же смысловой части в одних случаях создает графический вариант знака, а в других — новый знак. Например, знак (159) хэ является вариантом знака (160) хэ ‘мир’, однако (161) хань ‘содержать в себе’ и (162) цинь ‘де­кламировать ’ — два разных знака. Сложение разных смысловых частей при одной и той же фонетической может привести к образованию двух графических вариантов иероглифа, например (163) и (164) цзи ‘след’, но чаще это приводит к образованию двух разных знаков: (165) цзи ‘след’ и (166) чжай ‘долг’. Однако сложение разных смысловых частей при разных ключах также может приводить к созданию графических вариантов одного и того же иероглифа: (167) и (168) ку ‘штаны’, (169) и (170) цы ‘изделия из глины’, хотя в обычных случаях подобным пу­тем образуются разные знаки.

Таким образом, в графической структуре знаков фонетической ка­тегории можно обнаружить определенную систему, однако она далеко не последовательна. Еще никому не удалось привести их в последо­вательную научную систему.

3. У части знаков фонетической категории из-за изменений в начер­тании при переходе к стилю кайшу фонетические части становятся нераз­личимыми. Тем самым они превращаются в «фонетические знаки, не обозначающие произношение». Например, знак (171) гэн ‘менять’в сти­ле сяочжуань состоял из (172) пу ‘бить’ и циклического знака (173) бин в качестве фонетической части, однако уже в начертании кайшу не вид­но, что его фонетическая часть — это знак (173) бин. Точно так же знак (174) бу ‘материя’ состоит из знака (175) цзинь ‘платок’ и фонетичес­кой части (176) фу ‘отец’, которая сейчас уже не рассматривается как указание на его произношение.

4. То, что выражалось фонетической частью знаков фонетической ка­тегории, не имело обязательных связей с произношением обозначенного слова. Иероглифы, по поводу которых в «Шовэне» сказано, что «они читаются еще и так-то», одновременно являются так называемыми знаками, где «смысловая часть совмещена с фонетической», «фоне­тическая часть совмещена со смысловой», или «идеограф совмещен с фонетическим знаком», «фонетический знак совмещен с идеографом». Например, знак (177) чоу ‘моча’. В «Шовэне» говорится: «Вода в жи­воте: состоит из (149) шуй ‘вода’ и (178) чоу ‘тоска’, (178) чоу также фонетическая часть». Ошибка Сюй Шэня состояла в том, что он не по­нимал отношений между языком и письменностью, не знал, что фоне­тическая часть в большинстве случаев представляет собой чисто фоне­тический знак, и поэтому нередко фонетическую часть он принимал за смысловую, делая вывод, что смысловая часть одновременно является также и фонетической.

В дальнейшем теория совмещения смысловой части с фонетической развилась в теорию фонетизированных идеографов, а затем в теорию значимых и незначимых фонетических частей иероглифов. Первая теория утверждает, что в некоторых знаках-идеографах один графический элемент выступает в функции фонетического знака. Согласно этой теории, эволюция от пиктограмм к фонетическим знакам проходила через этап так называемых фонетизированных идеографов. Эта теория была сформулирована на основе теорий совмещения смысловой и фо­нетической частей иероглифа и теории трех классов, однако она далека от действительной реальности. Число знаков, о которых можно сказать, что они содержат фонетизированные смысловые части, ничтожно мало. Большинство иероглифов не содержат фонетизированных семантических частей. В развитии китайской иероглифической письменности не на­блюдается этап перехода нефонетических пиктографических элементов в фонетические, используемые в структуре фонетических иероглифов. В то же время развитие от пиктографических элементов к фонетическим отнюдь не проходило по пути «фонетизации» — это подтверждено всем ходом истории развития иероглифов фонетической категории. Поэтому теория фонетизированных идеографов также вряд ли может быть при­нята.

Существует два вида теорий значимых и незначимых фонетических частей. Во-первых, это теория совмещения звучания и значения, т.е. та теория, которую развивал Сюй Шэнь. Такие теории значимых и незначи­мых фонетических частей представляют собой шаг вперед по сравнению с теорией единства произношения и смысла.

5. Среди знаков фонетической категории обнаруживаются также структуры с упрощенной фонетической частью. Так называемые упро­щенные фонетические части представляют собой упрощенное или сокра­щенное начертание фонетической части знаков. Проблема упрощенных фонетических частей была плохо исследована в прошлом, поэтому мно­гие высказывали на их счет сомнения. Например, Дуань Юйцай говорил, что «в словаре Сюя много сомнительного в упрощенных фонетических частях знаков: при использовании знака в качестве фонетической части берется не весь иероглиф целиком, а лишь его часть, и это называется упрощением знака. Так, знак (179) цзя ‘дом’ упрощен в знаке (180) цзя ‘поросенок’, знак ку (181) ‘плакать’ упрощен в знаке (182) юй ‘тюрьма’, однако все эти примеры недостоверны[103]. В этой фразе вполне определенно говорится, что среди упрощенных фонетических частей, соб­ранных в «Шовэне», многие не только сомнительны, но большая часть из них вообще не является никакими «упрощенными фонетическими частями». Возможны две причины ошибок: первая — ошибочный анализ самого Сюй Шэня, вторая — невежественное вмешательство потомков. Как говорил Ван Цзюнь, дело не в том, что «переписчики не знали древ­него чтения и вносили в фонетические знаки собственные изменения», а в том, что «и в то время также существовали субъективные искажения, от которых древний смысл иероглифов становился непонятен, но, исхо­дя из них, господин Сюй Шэнь давал свои объяснения»[104].

Упрощенные фонетические части имеют отношение к проблеме структуры знаков фонетической категории и к проблеме равновесия в начертании знаков китайского письма, поэтому есть необходимость проанализировать их здесь конкретно.

Фонетические знаки «Шовэня» можно разделить да два больших класса. Один из них имеет неупрощенные начертания из-за своей про­стоты или упрощенности и равновесия собственного начертания. Другой состоит из пиктографических знаков, которые сами по себе не служат для обозначения чтения. У них нет частей, которые могли бы рассма­триваться как фонетические; их «Шовэнь» ошибочно принимает за «уп­рощенные фонетические части». К первому классу относятся упро­щенные фонетические части в прямом смысле этого слова. В свою оче­редь они делятся на три вида.

1. Упрощаются фонетические части сложной структуры. Например, (183) тань ‘вздыхать’ состоит из (184) цянь ‘недоставать’ и фонетичес- кой части (86) нань в начертании чжоувэнь. Его фонетическая часть (185) является упрощенной формой фонетической части этого знака.

2. Отсекается половина или какая-нибудь другая часть фонетичес­кого элемента. Например, (186) жун ‘мягкий’. В «Шовэне» говорится: «Мягкая трава. Состоит из (187) цао ‘трава’, фонетическая часть (188) цун ‘умный’, следовательно, его фонетическая часть (189) эр происходит от (188) цун ‘умный’».

3. При необходимости уравновешивается графическая структура, для чего отсекается часть фонетического элемента. Например, по пово­ду знака (190) цюй в «Шовэне» сказано: «Закваска для вина. Состоит из (191) ми ‘рис’ и упрощенного фонетического знака (192) цзюй ‘до­прашивать’». Его фонетическая часть (193) упрощена для уравновеше­ния графической структуры, чтобы знак помещался в квадрат.

Последний класс не относится к иероглифам с упрощенной фонети­ческой частью. «Шовэнь» ошибочно находит там упрощения. Эти знаки в свою очередь делятся на два вида.

Говоря в целом, фонетические части знаков фонетической катего­рии отнюдь не менялись в соответствии с фонетическими изменениями в самом языке. Структура слогов внутри слов китайского языка изме­нялась, но фонетическая часть иероглифов, обозначавшая их, оставалась такой же, как и была*). Однако отдельные случаи изменения фонети­ческих частей все же наблюдаются. Например, в «Шовэне» имеется знак (194) чжэн ‘свидетельство’, но отсутствует знак (195) чжэн, который яв­ляется его поздним вариантом. Знак (195) чжэн с фонетической частью (196) чжэн был создан в то время, когда фонетический элемент (197) дэн уже не мог обозначать реальное звучание этого иероглифа.

С точки зрения внутренней структуры современное китайское письмо примерно на 90% состоит из знаков фонетической категории, од­нако с функциональной точки зрения значительная часть их является за­имствованными знаками, иначе говоря, используется как чисто фонети­ческие знаки. От пиктограмм, указательных знаков, идеографов наша письменность эволюционировала к заимствованным знакам, от них — к фонетическим, которые затем снова развились в заимствованные. Это лучше всего показывает, что самим китайским иероглифам присуща внутренняя тенденция к обозначению произношения.

лао ‘старый’ и (26) као ‘предок’». Таково очень простое определение видоизмененных знаков. Это определение открывало простор для мно­гочисленных толкований. Каков истинный смысл этого определения? Что означают слова (198) лэй ‘класс, категория’ и (199) шоу ‘голова’? По этому поводу никогда не было единого мнения. Среди всех шести категорий китайского письма категория видоизмененных знаков ока­залась самой спорной. Со времени династии Тан и до настоящего времени истолкованием смысла видоизмененных знаков занимались несколько десятков филологов. Их взгляды можно свести в три группы.

Графическое направление представлено Сюй Каем, жившим в эпо­ху южной династии Сун, и цинским филологом Цзян Шэном. Сюй Кай писая: «Видоизмененные знаки принадлежат одному и тому же гра­фическому классу с одинаковым ключом, они одинаковы по значе­нию и взаимозаменяемы — в этом определении знак (27) лао ‘старый’ имеет синонимы (141) ци ‘престарелый’, (200) де ‘старец’, (201) шоу ‘долгожитель’, (202) мао ‘глубокий старик’, кроме того, знак (203) сяо ‘сыновняя почтительность’ означает ‘сын покоит старость’. Общий ключ означает, что (203) сяо и другие знаки должны находиться под ключом (27) лао ‘старый’, т.е. их смысловым элементом является этот знак; сходным образом (204) сун ‘сосна’ и (121) бо ‘кипарис’ — это разные названия деревьев, которые принадлежат классу деревьев и в своей графической структуре имеют ключ ‘дерево’»[105]. Цзян Шэн ут­верждал, что «принять знак (27) лао в качестве ключа — это значит „при­надлежать одному и тому же классу с одинаковым ключом”; знак (26) као ‘предок’ и (27) лао ‘старый’ одинаковы по своему значению, поэто­му они входят в один ключевой класс и имеют в своем составе ключ (27) лао в усеченном виде. Помимо (27) лао ‘старый’, имеются также слова типа (141) ци ‘престарелый’, (200) де ‘старец’, (26) као ‘пре­док’ — все они являются синонимами лао ‘старый’ и с усеченным клю­чом лао входят в класс лао ‘старый’. Это означает, что все знаки данного класса имеют одно значение и могут употребляться один вместо друго­го. Сюй Шэнь упомянул только один знак (26) као ‘предок’, чтобы привести его в качестве примера. Опираясь на это определение, мож­но сказать, что 540 классов в «Шовэнь цзецзы» — это и есть те классы, о которых говорится в определении»[106]. Из высказываний двух филоло­гов явствует, что направление, которое они представляют, рассматрива­ло слово (198) лэй как ключевой класс, т.е. как один из 540 ключевых классов «Шовэня», а (199) шоу — как сам ключевой знак, который входит в состав каждого знака, принадлежащего соответствующему классу[107]. Выражение «они принадлежат одному классу и имеют одина­ковый ключевой знак» эти филологи понимают в том смысле, что знаки имеют одинаковый ключ. Выражение «одинаковы по значению и поэто­му взаимозаменяемы» они понимают в том смысле, что знаки с одина­ковыми семантическими частями имеют одинаковое значение, поэтому они «взаимозаменяемы». Такое толкование явно неверно, потому что сходство начертания не обязательно влечет за собой одинаковое значение, наоборот, знаки с. одинаковым ключом в огромном большин­стве случаев различны по своему значению. Представители этого направ­ления правильно понимают первую часть определения и неправильно — вторую. Кроме того, если все знаки одного и того же ключевого клас­са окажутся видоизмененными, то это означает, что все знаки в «Шовэ­не» видоизменены, а такой вывод никак не соответствует действитель­ности.

Семантическое направление представлено Дай Чжэнем и Дуань Юйцаем. Они утверждали, что все так называемые взаимообъясняющие знаки являются знаками видоизмененными. Например, в словаре «Эръя», раздел «Шигу», говорится: (205) чу, (206) цзай, (199) шоу, (207) цзи, (208) чжао, (209) цзу, (210) юань, (211) тай, (212) чу, (213) ло, (214) цюаньюй — это (215) ши ‘ начало’. Все эти знаки имеют значение ‘начало’ и могут быть объяснены друг через друга, поэтому они все видоизмененные. В действительности эта группа исследовате­лей толкует лишь вторую часть определения «одинаковые по смыслу и заменяющие друг друга», но совершенно не может истолковать пер­вую ее часть. Чжан Синфу заметил, что эта группа «принимает во вни­мание лишь один класс и стоит на одной ноге» — точнее не скажешь.

Фонетическое направление наиболее ярко представлено Чжан Тайя- нем. Он горячо возражал против положений графического направления; «лэй — это класс фонетический, — говорил он, — а вовсе не 540 ключей «Шовэня»; (199) шоу — это начальные согласные, а вовсе не принадлеж­ность к классу и ключу». Далее он говорил: «С помощью письма пере­дают язык, поэтому каждый знак соответствует своему слову; диалек­тные слова имеют фонетические различия, но значение соответствующих слов одинаково. Такие слова могли различаться между собой по типу повтора с чередованием начальных согласных или с чередованием фина­лей слогов. Для того чтобы создавать знаки для слов такого рода, видо­изменяли знак, и это составляет существо видоизмененных знаков». По поводу истолкования первой части определения он пишет: «Что та­кое (216) цзянь лэй и шоу? (198) лэй - это класс звуков, а (199) шоу - это то, что называют основой слова. Знаки (26) као и (27) лао оба принадлежат классу рифм (217) ю, их значения могут легко вза- имозаменяться, их чтения немного различны, и это различие передается через различия в начертании. С лингвистической точки зрения они при­надлежат одному корню. Хотя для каждого из них создан особый иеро­глиф, они в действительности принадлежат одному и тому же гнезду родственных слов, куда входят не только непосредственно (24) лао и (26) као, но также и (199) шоу. Продолжая далее, мы можем заклю­чить, что среди этих знаков имеются пары слогов с одинаковыми фина­лями и пары слогов-омонимов, но графические принципы построения иероглифов для их обозначения остаются неизменными. И здесь уместно вновь привести пример као ‘предок’, лао ‘старый’ как пары знаков для слогов с одинаковыми финалями, чтобы показать, в чем здесь дело, и облегчить понимание других двух случаев». Кроме того, он замечает, что «поэтому уяснение смысла категории чжуаньчжу возможно, с одной стороны, с точки зрения общего толкования, с другой стороны — с точки зрения произношения, не упуская из виду их принадлежность к классу». Из приведенных высказываний явствует, что Чжан Тайянь называл видоизмененными такие знаки, которые имели одинаковое значение, при том что чтение их было одинаковым или сходным, но начертание этих знаков уже было вторично с точки зрения принципа образования знаков этой категории. Его истолкование яснее истолкований графической и семантической группы, однако он упускает из виду одно обстоятельство: если видоизмененными оказываются знаки с одинаковым значением и одинаковым или близким чтением, то чем это высказывание отличается от мнения представителей семантического направления? В чем же отли­чие видоизмененных знаков от заимствованных? На эти вопросы он так и не сумел ответить.

Приведенным выше трем толкованиям свойственны односторон­ность и субъективизм; графическое направление рассматривает пробле­му с точки зрения начертания, семантическое и фонетическое направле­ния вопросы начертания совершенно не учитывают. Очевидно, что ни од­но из них не может истолковать определение «Шовэня». Мы признаем, что первая часть определения имеет в виду один и тот же класс «Шовэня» и в то же время указывает на сходство прбизношения этой пары знаков, а вторая его часть указывает на одинаковость значения и на возможность взаимного истолкования одного слова через другое. Например, лао и као составляют пару видоизмененных знаков, при этом лао может быть истолковано через као и наоборот. В более подробном изложении это означает, что в языке сначала было слово лао, а потому появился пик­тографический знак для этого слова, а в дальнейшем, когда в языке произошли изменения, был добавлен фонетический знак к и знак стал као. Оба эти знака принадлежат одному ключевому классу лао, их зву­чание сходно, а значение совершенно одинаково, поэтому один является видоизменением другого.

Из всего этого можно сделать вывод, что существуют два вида видо­измененных знаков, один из них — это пиктографический знак с присое­диненным к нему фонетическим знаком, другой — это видоизмененный

знак, образованный от фонетического с изменением его фонетической части. Видоизмененные и фонетические знаки имеют одну общую черту — в видоизмененных знаках также используется графическая структура, состоящая из семантизированного фонетического элемента. Однако следует сказать, что все видоизмененные знаки принадлежат к числу фонетических, но не все фонетические — обязательно видоизмененные. Видоизмененные знаки имеют общую черту также и с заимствованными знаками — одинаковое значение и сходное произношение. Однако между ними имеется и различие: видоизмененный знак обязательно имеет тот же ключ, что и знак-образ; их чтение одинаково или сходно, их значение одинаково — если хотя бы одно условие отсутствует, получается знак другой категории. В случае заимствованных знаков дело обстоит иначе — для заимствования достаточно тождества или сходства звучания двух слов, из которых одно имеет обозначение на письме, а другое — нет. При этом заимствуемый знак не обязательно должен иметь тот же ключ, что и в знаке-образе, а в смысловом отношении мог не иметь никакой связи с ним. Видоизменение порождало новые знаки, между тем как заимство­вание использовало бы уже имеющиеся в письменности знаки чисто фонетическим путем, и не порождало новых.

Список иероглифов

<< | >>
Источник: М. В. СОФРОНОВ. НОВОЕ В ЗАРУБЕЖНОЙ ЛИНГВИСТИКЕ. Вып. XXII. ЯЗЫКОЗНАНИЕ В КИТАЕ. МОСКВА "ПРОГРЕСС" - 1989. 1989

Еще по теме I. СТРУКТУРА КИТАЙСКОЙ ПИСЬМЕННОСТИ. АНАЛИЗ ШЕСТИ КАТЕГОРИЙ ЗНАКОВ КИТАЙСКОГО ПИСЬМА: