§1. Понятие и элементы механизма правового регулирования жилищных отношений

Ценность юридических фактов и их совокупности - фактических составов - заключается вовсе не в том, чтобы по произвольному решению или в силу случайного стечения обстоятельств выбор законодателя пал на определенную жизненную ситуацию, придав ей значение юридического факта, заставив ее влиять на то или иное правоотношение.

Термин «механизм правового регулирования», как отмечается в правовой литературе, не одно столетие используется в мировой и отечественной юриспруденции. Достаточно активно его применял немецкий ученый Р. Иеринг[3]. В отечественном правоведении понятия «механизм правового регулирования», «система правового регулирования» и «социальное действие права» стали предметом научных разработок в 60-е гг. ХХ в.[4]. Затем в границах бывшего СССР по данной проблематике проводилось монографическое[5], а также диссертационное иссле- дование[6] по научной специальности теории и истории права и государства. Имеются и другие литературные апробации отдельных аспектов темы по общей теории права и некоторым отраслевым юридическим наукам[7]. В частности, используется понятие механизма правового регулирования в науке семейного права[8]. Значительный вклад в разработку теории механизма правового регулирования семейных отношений внесен Е.А. Чефрановой. Как отмечает названный автор, сегодня еще сохраняется вопрос о том, сложились ли в юридических науках достаточно устоявшиеся представления об этом понятии. Во всяком случае, учебные программы и учебная литература по отраслевым юридическим дисциплинам еще не всегда оперируют данным термином. Так, А.Ф. Трошин обращает внимание на отсутствие у нас теории механизма правового регулирования, устоявшихся представлений об основах его функционирования и содержания[9]. Без общетеоретических определений механизма правового регулирования, его содержания и места в юриспруденции нет ясных ориентиров применения данного термина в отраслевых юридических науках.

Тем не менее, Е.А. Чефрановой удалось настолько полно и четко изложить основные теоретические положения, раскрывающие понятие и содержание механизма правового регулирования общественных отношений и настолько удачно сконструировать отраслевой механизм правового регулирования имущественных отношений супругов для науки семейного права, что нам представляется не только желательным и вполне оправданным, но и необходимым опираться на эти положения в настоящей работе, заложив тем самым основу для разработки теории фактических составов в жилищном праве.

Как отмечает Е.А. Чефранова, «проведенный анализ литературных источников позволяет сказать, что первоначальное использование понятия механизма правового регулирования имело технократический характер. Так Р. Иеринг писал, что изменения, вносимые законодателем в существующее право, - это «простое изменение правового механизма, в котором какой-нибудь негодный винт или вал заменяется новым, более совершенным», правовая норма, утратившая или не находя-

^              U              U

щая себе применения, «стала испорченной пружиной в механизме права»[11]. В то же время он усматривал двоякое проявление механизма правового регулирования. Внешнее проявление механизма правового регулирования включает собственно нормы права. А вот «устойчивость, ясность, определенность материального права, устранение всех положений, которые должны шокировать здоровое правовое чувство, из всех областей права - не только из частных отношений, но и из полиции, администрации, финансового законодательства - независимость судов, возможно большее улучшение процессуальных учреждений: вот тот путь, по которому должно следовать государство, чтобы могло получить себе полное развитие правовое чувство его подданных и, следовательно, его собственная сила».

Последнее из указанных проявлений механизма включает, таким образом, не только нормы права, но и правосознание населения, а также состояние упорядоченности и устойчивости системы права, государственных и правовых институтов. Очевидно, есть все основания сказать также, что все названные элементы механизма должны гармонировать в этом механизме»[13].

Такое широкое понимание механизма правового регулирования было воспринято и в трудах ряда отечественных ученых. Так Л.С. Явич, исследуя механизм действия права, включал в него всю совокупность элементов и процессов влияния правовой реальности на общественные отношения, поведение людей и деятельность организаций[14]. Ясно, что при таком широком подходе к понятию механизма правового регулирования оно охватывает собой и понятие системы права, которая обычно рассматривается как явление, включающее в себя нормы права и объединяющие их правовые институты и отрасли права[15]. А в тех случаях, когда понятие правового порядка сводится к совокупности всех прав, существующих в данное время в обществе, включенных либо еще не включенных в сложившиеся правовые институты[16], то в механизм правового регулирования включается и правопорядок.

У других авторов понимание механизма правового регулирования несколько иное и состоит в следующем. Как пишет В.М. Сырых, механизм правового регулирования отражает правовые процессы и явления абстрактно, в виде совокупности наиболее устойчивых, общих явлений и процессов, характеризующих деятельность общества и государства по правовому регулированию общественных отношений. А понятие «национальная система права» включает в себя все компоненты механизма правового регулирования: систему норм права, правосознание и правоотношение, а также механизмы правотворчества, реализации норм права и государственного принужде- ния[17]. При этом согласно концепции данного автора механизм правового регулирования есть система абстрактная и в этой связи статичная.

«По этому поводу, - пишет Е.А. Чефранова, - мы бы хотели отметить следующее. Во-первых, всякое правовое понятие содержит в себе статические и динамические свойства. Во-вторых, правовые понятия не существуют в отрыве одно от другого, а поэтому в той или иной мере включают в себя элементы друг друга. В-третьих, все правовые явления выполняют не одну, а по две и более функций в системе правового регулирования общественных отношений. Соответственно, и механизм правового регулирования должен быть многофункциональным. Таковы начальные ориентиры для дальнейшего исследования анализируемого явления механизма правового регулирования общественных отношений. Это значит, что вышеперечисленные особенности механизма правового регулирования, выделенные в науке до сих пор, еще не позволяют установить то специфическое для него, что дает основания назвать этот механизм самодостаточным правовым явлением и процессом[20].

Раскрывая содержание механизма правового регулирования, С.С. Алексеев пишет, что юридические нормы, индивидуальные государственные веления, правовые отношения и, наконец, акты психологического отношения к праву тех или иных лиц - все это характеризует единый функционально согласованный механизм правового регулирования[21]. Отметим, что такой подход относится к тем, которые выше причислены к разряду наиболее широких из числа выработанных нашей наукой применительно к понятию механизма правового регулирования. А выгодно отличающаяся его особенность состоит в ярко выраженном институциональном подходе к определению содержания механизма правового регулирования, концентрирующем свое внимание на материально-правовых аспектах механизма, включении в его состав правоотношения как системы взаимосвязанных прав и обязанностей.

В коллективной работе белорусских авторов отмечается, что механизм правового регулирования - это комплекс различных по своей юридической природе, но взаимосвязанных и взаимообусловленных юридических средств и способов, посредством которых осуществляется правовое регулирование общественных отношений[23]. К числу таких способов и средств они относят нормы права, юридические факты, субъективные права и обязанности, различные формы реализации права, меры правового воздействия на субъектов права, правосознание, режим законности. Здесь идеи взаимосвязи и взаимообусловленности элементов механизма правового регулирования выражены явным образом и подтверждают высказанные выше соображения на этот счет. Кроме того, здесь, как и у других авторов, выделяются предметный и методологический аспекты содержания механизма правового регулирования. С.Г. Дробяз- ко в содержании механизма правового регулирования выделяет элементы-факторы и к числу важнейших из них относит: общественные отношения и правоотношения, изучаемые сквозь призму философских и социально-экономических представлений о закономерностях развития общества; метод правового регулирования[24]. Здесь мы встречаем еще более целенаправленное выделение в качестве системоформирующего элемента механизма правового регулирования методологический аспект его содержания. Что касается выделения познавательного аспекта в содержании механизма правового регулирования, то на первый взгляд это может показаться неудачным. Учитывая, что в составе элементов механизма правового регулирования выделяется его субъектный состав со своим психологическим отношением к правовому регулированию, а также правоохранительная система, включающая судебную власть, а весь процесс правового регулирования есть процесс волевой и творческий[25], подключение арсенала научных методов познания процессов, происходящих в механизме правового регулирования общественных отношений, уместно. Тем более, что в теории права до этого уже было отмечено, что между юридическими нормами и практическим эффектом, к которому законодатель стремится, существует не непосредственная, а косвенная связь, в качестве одного из опосредствующих звеньев которой выступает поведение людей[26]. А методы познания - это одновременно и методы сознательного правоустановле- ния и правореализации, особенно при толковании права. Правомерное поведение людей всегда обусловлено множеством факторов, в том числе факторами культурологического и научного свойства.

Обращая внимание на методологический аспект содержания механизма правового регулирования общественных отношений, указывается на его традиционные элементы, а именно дозволения, запреты и предписания. Среди способов реализации права указываются такие, как осуществление дозволенной деятельности, воздержание от запретов, применение права, исполнение права, использование права и др.[27] Особо выделяется метод поощрений в правоприменении[28]. Не менее интересным является и выделение в механизме правореализа- ции, рассматриваемом как целостное образование, неразрывных связей координации и субординации[29]. Тем самым подчеркивается взаимосвязь общественных отношений и правоотношений, подчиненных различным методам регулирования. В рамках отраслевых правовых исследований такие подходы ведут к выводам о единстве и взаимодополнении механизма государственного управления и механизма самоуправления[30]. В рамках цивилистической науки в процессе правореализации особо выделяются средства охраны и способы защиты субъективных гражданских прав[31]. Это значительно расширяет содержание механизма правового регулирования. Наконец, надо заметить, что понятие механизма регулирования используется не только в юриспруденции, но и представителями других общественных наук, в том числе экономических[32].

На этом этапе своего исследования мы можем констатировать, что термин «механизм правового регулирования» нашел устоявшееся применение в юриспруденции, в том числе в научных, учебных и иных прикладных исследованиях и целях. За время своего применения он, как отмечает Е.А. Чефра- нова, перешагнул этап технократического понимания. Ныне данный термин используется для отражения социальных аспектов функционирования права, а соответственно, имеет социально-правовую природу и содержание. Это распространенный научно-практический термин современной юриспруденции, имеющий свойства самодостаточности в системе смежных юридических терминов. Сохраняется лишь проблема наиболее адекватного понимания этого правового явления, которое можно и нужно было бы применять в общетеоретических и отраслевых правовых целях, а такая потребность определяется самим фактом распространенности применения исследуемого термина и понятия в юриспруденции[33]. Необходимость упорядочения единообразного понимания и применения данного явления вполне достаточна для объяснения актуальности дальнейшего его исследования и выработки соответствующих рекомендаций, в том числе и для законодательного их закрепления, поскольку право не может строиться только на доктринальных положениях, а по своей изначальной сути требует формализации в той или иной степени.

По поводу содержания рассматриваемого термина Е.А. Чефранова замечает следующее: «Анализируя содержание термина «механизм правового регулирования» необходимо отметить, что он состоит из двух частей. Это, собственно, термин «механизм» и термин «правовое регулирование». Иногда при рассмотрении процесса действия права указанные термины рассматриваются как взаимозаменяемые»[34]. В 60-е гг. ХХ в. было обычным под правовым регулированием понимать установление прав и обязанностей с помощью норм права[35]. Но с течением времени понятие правового регулирования расширялось. В 80-е гг. под правовым регулированием стало пониматься осуществляемое при помощи норм права и всей совокупности правовых средств результативное, нормативноорганизационное юридическое воздействие на общественные отношения в целях их упорядочения, охраны и развития в соответствии с требованиями экономического базиса, общественными потребностями данного социального строя[36].

То, что параллельно с изучением этого термина велись поиски дополнительных его частей, было вполне правомерно, так как термин «правовое регулирование» действительно отражает процедурный аспект действия права. А поскольку всякое понятие должно отражать и свою статику, то к этому понятию стали добавлять термины «система» или «механизм».

С точки зрения философских и общенаучных методологических соображений в то время более приемлемым для такой общественной науки, как теория права, было использование термина «система правового регулирования»[37]. А поскольку понятие системы достаточно многообразно, то широкого применения в связке с понятием правового регулирования оно не получило. Логика научного и прикладного развития юриспруденции складывалась таким образом, что предпочтение и все более широкое применение получал именно термин «механизм правового регулирования». Поэтому можно сделать вывод, что понятие механизма правового регулирования приобрело самодостаточное значение и заменило к настоящему времени понятие «система правового регулирования», сохранив за термином «система права» его особую сферу применения.

Соотнося понятие механизма правового регулирования с другими смежными правовыми понятиями, необходимо отметить следующее. Современные представления о понятии правопорядка отражают национальные и исторические особенности правового регулирования в той или иной стране. А термин «система права» может означать систему права в целом, систему частного права либо систему собственно гражданского права и включает в свой состав различного уровня объединения норм права, в том числе институты, подотрасли и др.[38]. Понятие правопорядка используется и в другом значении - как состояние упорядоченности регулируемых правом общественных отношений, возникшее в результате последовательного применения законности[39], либо как результат реализации правовой системы данной страны, как система общественных отношений, складывающихся в процессе осуществления права[40].

С учетом изложенного можно сказать, что понятие «система права», соприкасаясь с понятием «механизм правового регулирования», также включает в себя некоторые его признаки. Это процесс обоюдный. Данное означает, что понятие «механизм правового регулирования» также включает некоторые признаки понятия «система права». К такому общему признаку мы относим признак социального характера обоих понятий, признак комплексности их содержания и др. Одновременно надо сказать, что система права и механизм правового регулирования как правовые явления также включают в себя некоторые одинаковые элементы, например, нормы права. В то же время у них есть свои особенности содержания и социально-правового назначения. К особенностям этих понятий и явлений относятся следующие. Термин «система права» отражает предметный и институциональный аспекты права. В этом основное содержательное назначение термина. Он же способен отражать и процесс действия права. Но отражение динамических свойств права здесь осуществляется опосредованно, то есть через те нормы, которые закрепляют методологию правового регулирования.

Термин «механизм правового регулирования» также отражает статику и динамику права. Но по своему содержанию механизм правового регулирования - это гораздо более емкое явление, о чем мы сказали выше. Оно включает еще такие элементы, как правоотношения, их субъектный состав, психологическое и познавательное отношение к праву, толкование права, правоохранительную систему и иные, которых нет в содержании понятия «система права». Поэтому понятие механизма правового регулирования, как уже было сказано, не заменяет собой понятия системы права. Каждое из этих понятий занимает свое место в системе правовых понятий.

Отдельно в этой системе стоит и понятие «правовой режим». Как правило, это понятие связывают с методом правового регулирования соответствующих общественных отношений. Одновременно указывается на иерархическое строение понятия «правовой режим», так как могут быть правовые режимы всей правовой системы, отрасли права и различных сфер общественных отношений[41].

Таким образом, понятие «правовой режим» тоже соприкасается с понятием «механизм правового регулирования», но только в той мере, в какой оба понятия включают методологию правового регулирования. По своему социально-правовому назначению понятие «правовой режим» выполняет более узкие прикладные функции.

В литературе, наряду с понятием «регулирование», предлагается использовать понятие «воздействие», причем второе понятие рассматривается как более широкое, чем первое[42]. По справедливому замечанию Е.А. Чефрановой, с этим можно согласиться только в части этимологических особенностей данных понятий[43]. А с точки зрения своей социальной значимости и юридической разработанности подменять понятие механизма правового регулирования новым понятием механизма правового воздействия в обозримой перспективе нет достаточных оснований. Тем более что и сами авторы этой позиции рассматривают правовое воздействие как часть социального регулирования[44]. А в систему социальных норм, регулирующих поведение людей, включаются и правовые нормы[45].

Абсолютно права Е.А. Чефранова, подчеркивая, что понятие механизма правового регулирования относится к разряду сложноструктурированных понятий родового типа. Помимо указанных выше элементов разнообразного правового свойства, оно объединяет ряд иных правовых механизмов[46]. К числу таких механизмов видового характера относятся: механизм реализации права, механизм государственного принуждения[47] и др.

На нынешнем этапе развития общества и юриспруденции главным направлением раскрытия содержания механизма правового регулирования должно стать не столько расширение числа его элементов, сколько углубленное изучение этих элементов, способов и средств правового регулирования. В этой связи актуальными остаются, в частности, такие фундаментальные вопросы, как определение понятий права и правового регулирования, системы норм современного права, содержания субъективных прав и обязанностей, современной правовой методологии и др.

Право как социальная регулятивная система и общезначимое абстрактно-теоретическое и понятийное знание, порожденное исторической деятельностью людей, является одним из наиболее динамично развивающихся явлений. А поскольку это еще и сложная система, то его определение зависит от множества классификационных признаков и критериев, которые могут быть использованы для его выведения. По этому поводу Л.И. Петражицкий в свое время сказал, что понятие права эклектично и дать его определение все равно, что дать определение «дичи» или «зелени»[48]. Но эклектика - это как раз один из методов познания, со своими преимуществами, позволяющими видеть многоаспектность явлений. Так, термин «право» используется обычно для обозначения:

закона (в его текстуальном выражении в письменных актах, статьях и др.) как официально-властного, общеобязательного установления, нормативного правового акта, акта позитивного права, объекта юридической науки и др.;

отраслевого позитивного права как абстрактнотеоретических норм, доктрины, теории, науки, соответствующей отрасли и др.;

права как самостоятельной сущности, не зависящей от воли законодателя, и этим отличающегося от закона как исходного понятия и предмета юридической науки и юриспруденции в целом, как общезначимого абстрактно-теоретического знания о формах и способах реализации общественной жизни, затрагивающей интересы множества лиц на основе принципа формального равенства, а также всеобщих принципов свободы и справедливости, естественных и неотъемлемых прав человека;

социальной регулятивной системы как интегративного явления, сочетающего в себе качества позитивного права и самостоятельной сущности, независимой от воли людей, сочетающей в себе интересы личности и общества, как объективного отражения всеобщей взаимосвязи и взаимозависимости личности, общества и природы.

Современное праворегулирование предполагается наиболее эффективным при сочетании права и других социальных регуляторов[49].

Отмеченное положение особенно удачно раскрывает специфику правового регулирования жилищных отношений. Весьма показательными в этом смысле можно считать нормы гражданского права (например, ст. 333 ГК РСФСР 1964 г.), а также жилищного права (см., например, ст. 98 ЖК РСФСР 1984 г.), в которых законодатель ссылался на нарушение виновным лицом правил социалистического общежития как на основание выселения без предоставления другого жилого помещения за невозможностью совместного проживания с этим лицом в одной квартире или в одном доме.

Сочетание права и других социальных регуляторов может быть внешним к праву, когда право и другие регуляторы используются как самодостаточные системы. Но такое сочетание может быть и внутренним, когда другие социальные регуляторы вплетены в право и стали правовыми с формальной точки зрения, сохраняя генетические особенности и признаки своих регулятивных систем. Так, если в приведенном нами примере сочетание правовых норм и других социальных регуляторов, в частности, правил социалистического общежития, как раз и было внешним по отношению к праву, то в действующем ЖК РФ (ч. 2 ст. 98) понятие невозможности совместного проживания детей и родителей, лишенных родительских прав, уже не связано прямо с нарушением правил общежития, хотя такая привязка, несомненно, существует и является примером более тонкого подхода законодателя к регулированию жилищных отношений, а именно, внутреннего характера сочетания права с другими социальными регуляторами. Как справедливо замечает Е.А. Чефранова, «это и есть объективное полимерное право, которое можно считать мононормативным при указанном преобладании в нем формально-юридических алгоритмов»[50].

Правда, в указанном примере законодатель не учел того обстоятельства, что понятие «невозможность совместного проживания», органически связанное с жилищным правом, но сохраняющее «генетическую» связь с другими социальными регуляторами, в данном случае категорически отвергается нормами семейного права, поскольку по смыслу ст. 71 Семейного кодекса РФ (далее - СК РФ) совместное проживание детей с родителями, лишенными родительских прав, в принципе невозможно, так как лишение родительских прав связано, прежде всего, с утратой права на общение с ребенком, в том числе на совместное с ним проживание. Приоритет в данном случае должен быть отдан не другим социальным регуляторам, а нормам семейного права, ибо другие социальные регуляторы должны использоваться в процессе правового регулирования лишь тогда, когда применение чисто правового воздействия на общественные отношения невозможно или неоправданно. Исходя из этого, нельзя считать корректной редакцию ч. 2 ст. 91 ЖК РФ, где положения права заменены другими социальными регуляторами. Это означает, что лица, лишенные родительских прав, должны быть выселены из жилого помещения, предоставленного им по договору социального найма или найма, без предоставления другого жилого помещения без всяких условий и оговорок о возможности или невозможности совместного проживания с детьми, в отношении которых они лишены родительских прав.

Правовое регулирование принято классифицировать на нормативное и казуальное, нормативное и ненормативное[51].

Нормативное правоустановление и правоприменение считается обычно прерогативой государства и его органов власти Ч

Касательно понятия нормативно-правового регулирования нужно сказать, что оно рассматривается как основанная на принципе равенства абстрактно-всеобщая форма упорядочения общественных отношений путем официально-властного установления различных общеобязательных правил (норм) поведения людей и их взаимоотношений. Однако, как отмечает Е.А. Чефранова, нормативно-правовое регулирование с предметной точки зрения сегодня утратило свою абстрактновсеобщую форму во многих случаях. Такая форма сегодня существует в виде конституции государства, кодексов и иных основополагающих законов. Но они разбавлены массой конкретизированных (по субъектам и объектам регулирования) законов и иных актов. Кроме того, абстрактная всеобщность взаимосвязана с индивидуальностью и конкретностью праворегу- лирования с методологической точки зрения[52].

Далее автор справедливо отмечает, что судебное правоприменение традиционно относилось до последнего времени к ненормативному индивидуальному регулированию. Однако практика последних лет трансформирует судебное праворегу- лирование в нормативное[53]. Бесспорным доказательством такого вывода являются акты Конституционного Суда РФ, сыгравшие в свое время и продолжающие играть неоценимую роль в защите жилищных прав граждан, о чем еще не раз будет говориться в настоящей работе.

В нынешних условиях важной является классификация норм на обычные правила поведения; на основополагающие нормы о правах человека; на нормы-принципы.

Существуют основания для выделения самостоятельной группы норм о правах человек, которые по своей юридической

силе приобрели более весомое значение в системе обычных

В«_»              «_»

международной и отечественной практике законотворчества и правореализации сквозь призму этих норм проверяется законность интересов при возможности их столкновения. Это положение прямым образом вытекает из ст. 2 Конституции РФ, которая провозглашает права и свободы человека и гражданина высшей ценностью государства и возлагает на государство обязательства признавать, соблюдать и защищать эти права. Этим же целям подчинены и международные обязательства России[54].

В общей системе прав и свобод человека и гражданина выделяются важнейшие социально-экономические права, в числе которых государством признается, соблюдается и защищается право человека на жилище. Однако корни этого социально-экономического права уходят гораздо глубже: в личные неотчуждаемые естественные права человека, которые невозможно не признать. Поэтому жилище, несмотря на его вещественный, сугубо материальный характер, является одновременно как имущественным социальным благом, так и личным нематериальным благом; соответственно, и право на жилище имеет явно выраженную двойственную природу, являясь одновременно имущественным и личным неимущественным правом.

Нормы-принципы как вид норм прямого действия получили в последние десятилетия значительное распространение и применение в международной и отечественной законотворческой практике и стали предметом пристального внимания ученых и практиков[55]. Регулятивное действие принципов на гражданское и жилищное, право вытекает из следующего. Во-первых, это следует из текста ч. 1 ст. 2 Гражданского кодекса РФ (далее - ГК РФ) и из смысла ст. 1 ЖК РФ. Во-вторых, судебной практикой признано регулятивное действие общепризнанных принципов международного права, которые ст. 7 ГК РФ включены в систему российского гражданского законода-

В«_»              «_»

-третьих, в соответствии со сложившейся практикой суды общей юрисдикции и арбитражные суды определяют наличие или отсутствие прав, опираясь на принципы права. Например, принцип равенства стал основой для вынесения многих решений Конституционного Суда РФ. В-четвертых, доктриной также признано прямое действие принципов пра- ва1. Сегодня в случае пробелов в законодательстве гражданские кодексы Франции, Германии, Греции, Испании, Италии, Египта, Австрии и других стран предписывают судьям руководствоваться принципами справедливости, социальной и экономической направленности права, а также принципом добрых нравов. Использование таких источников права, как принципы, позволяет широко пользоваться не только аналогией закона, но и аналогией права, что закреплено основными нормативными правовыми актами практически всех отраслей права, где допустимо применение аналогии, в том числе в ст. 7 действующего ЖК РФ. Использование норм-принципов позволяет также применять индивидуальные оценки к конкретным правоотношениям, т.е. индивидуализировать праворегулиро- вание, в том числе правоприменение.

В силу этих обстоятельств, имеющих глобальный международный характер, специальным решением Федерального верховного суда ФРГ установлено, в частности, что право шире закона[56]. Теоретической основой тому могло стать то, что норма-принцип шире по своему содержанию и сущностным качествам, чем обычная норма - «правило поведения», и более крупное ее проявление - закон. Принципы как полимерные оценочные нормы концентрируют в себе не только позитивные правила поведения, но и нормы других регулятивных социальных систем. Так принцип имущественной ответственности за вину может раскрываться посредством закрепленных в ст. 401 ГК РФ правил о необходимости проявления заботливости и осмотрительности должниками в обязательствах. Причем заботливость и осмотрительность определяются применительно к условиям конкретной ситуации. Таким образом, указанные правила-требования о заботливости и осмотрительности носят все признаки гипотезы обычной нормы. Но без нормативов (обычаев) делового оборота, нравственных и иных критериев определить вину нельзя. Следовательно, нормы-принципы могут содержать элементы обычного правила поведения, а также элементы нормативов других социальных регулятивных систем.

Применение принципов права, которые во время предыдущего правопорядка относились к так называемым «каучуковым» нормам, имеет и негативный аспект, заключающийся в возможности размывания границ буквальных формул нормативных актов. Но избежать злоупотреблений законом и правом при отправлении правосудия на основе широкого судейского усмотрения при применении норм-принципов можно, используя демократические механизмы многоступенчатого судебного процесса, административных процедур, прессы и всего спектра юрисдикционных и неюрисдикционных способов защиты прав в комплексе.

Для широкого практического применения норм- принципов в России сложились все необходимые не только формально-юридические, но и социально-экономические условия. В связи с проведением судебной реформы упрочились позиции статуса независимости судей. Повышен уровень и их экономической независимости. Судейский корпус сегодня в значительной своей массе состоит из высокопрофессиональных и ответственных государственных служащих. Кроме того, необходимо иметь в виду, что наши судьи всегда работали с так называемыми оценочными понятиями. Судебные обычаи, их толкования позволяли всегда усматривать в таких понятиях их конкретное содержание. Только для посторонних и не искушенных в практике работы судебных учреждений людей оценочные понятия могут казаться неопределенными. И этот опыт постоянно совершенствуется. Другое дело, что в научных исследованиях можно было бы расширить направления поисков по изучению и обобщению судебной практики толкования оценочных понятий и норм-принципов. Это способствовало бы развитию применения принципов права и упрочению механизма правового регулирования общественных отношений.

Е.А. Чефранова отмечает, что «легализация положения, существующего де-факто, в части судебного усмотрения и правотворчества не загоняет проблему в тупик, а позволяет осознанно контролировать и регулировать эту деятельность. Без целенаправленного применения в процессе праворегули- рования системы принципов судебные органы не решат задачу единообразного применения таких понятий, пронизывающих весь ГК РФ, как «простая» и «грубая неосторожность», «неосмотрительность», «степень заботливости», «несоразмерность требования» и др. Судебное право есть государственное правотворчество и правоприменение. И судьи должны иметь правовые основы своего усмотрения. Только в таких условиях оно может быть реально управляемо». Данные вопросы требуют своего законодательного разрешения*. Еще И.А. Покровский замечал, что «судья в не меньшей степени, чем законодатель, сын своего народа и своего времени и в не меньшей степени носитель того же народного правосознания» [57]. Судье, как и другим государственным служащим, можно и нужно доверять решение таких задач.

Современная система права опирается не столько на нормы и институты дискретного характера, сколько на комплексные принципы, преобладающее значение в которых будут иметь принципы общечеловеческого гуманистического характера. В связи с этим возрастает значение совместного правового регулирования общественных отношений всеми смежными отраслями права. Комплексное применение к конкретному правоотношению не менее двух норм или принципов одной отрасли и одновременное применение норм и принципов другой отрасли права позволяет достичь согласованности законов и отраслей права, а также законности и справедливости. Но комплексность состоит не только в согласованном применении норм и институтов права: она отражена в самом содержании права, которое, как показано выше, имеет многоаспектный характер и сложную структуру. Кроме того, комплексность усматривается и в содержании норм права. Причем комплексность содержания норм права тоже многоаспектна. Так норма права обычно трехэлементна. Далее комплексность норм права проявляется в том, что в силу несоответствия структуры нормы права способам закрепления ее компонентов в тексте нормативных правовых актов элементарной частицей нормативных правовых актов выступает не норма права или ее отдельный элемент, а нормативно-правовое предписание. К числу таких нормативно-правовых предписаний относятся: -предписания-принципы;

-предписания-дефиниции;

-предписания-гипотезы, диспозиции и санкции; -оперативные предписания;

-отсылочные предписания;

-бланкетные предписания;

-диспозитивные предписания;

-императивные предписания[58].

Есть и другие аспекты комплексности содержания норм права. Так, О.С. Иоффе и М.Д. Шаргородский указывали, что всякая правовая норма одновременно носит и обязывающий, и запретительный характер[59]. Запрет предполагает право и обязанность. Предписание включает запрет и дозволение. Дозволение включает, в свою очередь, правомочие и обязан- ность[60].

В последние годы к этой теме вновь был проявлен интерес и замечено, что всякое объективное либо субъективное право имеет сложный родовой характер[61]. Это значит, что каждое право или обязанность имеют ряд своих видовых проявлений. Таким образом, выражается сложная внутренняя структура прав и обязанностей. Причем обнаруживается многофункциональное назначение прав или обязанностей с методологической точки зрения. Так, в рамках одного права можно выделить не только дозволения, но и запреты и даже предписания, что преобразует право в обязанность. А это дает повод гово- рить, что права и обязанности не только могут корреспондировать друг другу, особенно в частных правоотношениях, но и быть симметричными друг другу, т.е. зеркально отражать противоположные способы правового воздействия. На практике это очень часто проявляется как на стыке публичного и частного права, так и в рамках отраслей частного права. Так в жилищном праве несомненно симметричными являются права и обязанности членов семьи нанимателя в договоре социального

U              U              /-Ч              U              U

найма жилых помещений. С известной долей условности можно определить как симметричные также права и обязанности членов семьи собственника жилого помещения, в том числе при наличии соглашения между собственником и членами семьи об условиях и характере пользования жилым помещением. Симметричными являются права и обязанности как членов семьи нанимателя в отношении друг друга, так и в правоотношениях каждого из них с нанимателем жилого помещения.

В литературе отмечалось комплексное многоотраслевое воздействие норм публичного права на частные правоотношения на примере регулирования нормами административного права гражданско-правовых отношений[62]. Кроме того, отмечено, что непроходимых граней между отраслями права не существует[63]. Отрасли права и их нормы взаимосвязаны и должны применяться в комплексе для оценки правоотношений и не только в этих целях. С учетом комплексного воздействия практически на все правоотношения как частно-правовых, так и публично-правовых начал необходимо проявлять меньше прямолинейности и больше корректности при отнесении той или иной отрасли права к разряду частно-правовых или публично-правовых.

В частности, применительно к жилищному праву не так- то легко определить, какой элемент оказывает на жилищноправовые отношения больше воздействия: частно-правовой или публично-правовой. Как раз это обстоятельство и заставляет сомневаться в непреложности утверждения о том, что жилищное право является не чем иным, как подотраслью гражданского права. Как отмечается в правовой литературе, публичный интерес присутствует в значительной части жилищно-правовых отношений, в том числе в тех сферах, которые изначально считались сугубо частно-правовыми. Так, характеризуя соотношение публичного и личного интересов в сфере пользования жилым помещением, предоставленным в порядке социального найма, А.О. Молчанов отмечает следующее: «В отличие от ГК РФ, носящего частно-правовой характер, ЖК РФ 2004 г. содержит большое количество публичных императивных предписаний, направленных на защиту прав и интересов граждан»[64]. Далее автор выделяет ряд публичных интересов, связанных с пользованием жилым помещением по договору социального найма, а именно: «Публичный интерес как недопущение нарушения покоя и безопасности третьих лиц - соседей - при использовании жилого помещения; публичный интерес как недопустимость разрушения самого жилого помещения и коммуникаций в нем; публичный интерес в поддержании в рабочем состоянии коммуникативных сетей. Публичным интересом в связи с высоким спросом на жилые помещения следует признать также недопущение или существенное ограничение перевода жилых помещений              в

нежилые. Публичным интересом, связанным с защитой прав третьих лиц - соседей - следует признать и переустройство и перепланировку жилого помещения»[65].

Заметим, что перечисленные публичные интересы автор выделяет в сугубо частной сфере жилищного права: в сфере пользования жилым помещением по уже заключенному договору, который автор, несмотря на целый ряд оговорок, все же признает гражданско-правовым. Что же тогда говорить о правоотношениях, возникающих при постановке на учет лиц, нуждающихся в жилом помещении и имеющих право на его получение в порядке социального найма, о предоставлении жилого помещения, об «административном» (по выражению самого автора) порядке заключения договора социального найма? Таким образом, даже приверженцы цивилистической природы норм жилищного права и принадлежности его как объективного права к гражданскому праву вынуждены констатировать социальную направленность действующего ЖК РФ и весьма значительный удельный вес в нем норм публичного права.

Многообразие проявления любого субъективного права и его способность к расщеплению на видовые права происходит из постоянного развития права как динамичной системы. Такое развитие имеет место как в результате новых правоуста- новлений, так и в результате конкретизации этих прав в процессе их правореализации с учетом индивидуальных особенностей субъектов правоотношений, их правосубъектности, изменения объектов правоотношений, правосознания, судебной и арбитражной практики, других обстоятельств, влияющих на правореализацию. Теория правовых отношений в отечественной юридической науке является одной из наиболее разрабо- танных[66]. Вместе с тем ряд вопросов этой теории остается нерешенным[67]. Традиционно правоотношением считается урегулированное правом общественное отношение. В данном определении существуют недостатки, хотя имеет право на существование как абстрактно-объективированная форма правоотношения. Как форма конкретной правовой связи лиц понятие правоотношения дополняется еще такими его признаками, как волевая его предопределенность; отражение баланса социально значимых интересов субъектов правоотношения и общества. С точки зрения содержания правоотношения выделяется его комплексная внутренняя природа и иерархическое строение всякого правоотношения, как абстрактно-объективного, так и конкретного[68]. Среди важнейших функций правоотношения в механизме правового регулирования можно выделить следующие: юридическая форма привязки между собой участников общественных отношений; средство упорядочения и регулирования общественных отношений; средство осуществления и защиты субъективных прав и интересов; форма выражения (источник) субъективных прав и обязанностей. Эти и другие функции правоотношения требуют своего более детального прикладного изучения в рамках отраслевых юридических наук.

Особого внимания заслуживают, по нашему мнению, вопросы взаимообусловленности и взаимосвязи правоотношений, особенно внутри отрасли права. Это касается, например, взаимосвязи и взаимообусловленности «первичных (исходных, определяющих)» и «вторичных (производных)» правоотношений, таких как отношения собственности, отношения производных вещных прав и др., к примеру, правоотношений собственности и ограниченных вещных прав на жилое помещение. Деление правоотношений на первичные и вторичные (производные) прослеживается также в жилищных обязательствах. Так, обязательства, возникающие непосредственно из договора социального найма или найма жилого помещения, как первичное правоотношение может иметь внутри себя вторичное (производное) правоотношение, к примеру, обязательство, возникающее из договора поднайма, либо обязательство по пользованию жилым помещением временных жильцов, основанное на договоре безвозмездного пользования жилым помещением, также производном от первичных правоотношений, возникающих из договора найма.

Однако для того, чтобы взаимосвязь и взаимообусловленность правоотношений внутри одной отрасли права была обеспечена, необходимо на законодательном уровне более внимательно подходить к определению предмета правового регулирования и отбирать в качестве такового лишь те общественные отношения, которые связаны друг с другом прямо и непосредственно, а не косвенным образом, а также отличать категорию предмета правового регулирования от смежных категорий, в частности, от категории «правоотношения». В аспекте сказанного представляется ошибочным отнесение к жилищным правоотношениям (ст. 4 ЖК РФ) правоотношений по оказанию коммунальных услуг и по их оплате, так как данные правоотношения являются типичными гражданско-правовыми договорными отношениями по возмездному оказанию услуг, урегулированы нормами гражданского права (гл. 39 ГК РФ) и не нуждаются в двойном правовом регулировании.

Не являются жилищными правоотношениями в собственном смысле слова правоотношения, связанные с управлением жилищным фондом, в том числе складывающиеся в процессе создания и деятельности товариществ собственников жилья, жилищных и жилищно-строительных кооперативов, собрания собственников и т.п., которые также отнесены к разряду именно жилищных правоотношений. Безусловно, указанные отношения могут и должны быть урегулированы жилищным законодательством, т.е. быть его предметом. В самом деле, нельзя допустить, чтобы, к примеру, основные цели института государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним определялись бы не в гражданском, а, скажем, в налоговом законодательстве, а понятие «жилое помещение» определялось бы, к примеру, не жилищным, а инвестиционным законодательством, исходя из того, какие стандарты обеспеченности жильем малоимущих граждан могут предусмотреть государство или муниципальные образования в зависимости от имеющихся у них в данный период денежных средств. Однако понятно, что предмет той или иной отрасли законодательства и соответствующие отраслевые правоотношения не совпадают между собой. Нельзя отнести к числу гражданско-правовых отношения между регистрирующим органом и участником сделки по поводу государственной регистрации данной сделки с недвижимостью, как нельзя считать жилищно-правовыми все отношения, указанные в ст. 4 ЖК РФ, однако безусловно оптимальным следует считать размещение соответствующих норм как носящих обслуживающий характер в гражданском и жилищном законодательстве соответственно. В предмет жилищного законодательства могут входить не только жилищные, но и иные, сопутствующие жилищным, общественные отношения. Иными словами, понятие «предмет регулирования» всегда шире понятия соответствующих отраслевых правоотношений. Что касается жилищных правоотношений, то к их числу, как нам представляется, относятся правоотношения, прямо и непосредственно связанные с проживанием физического лица в жилом помещении. Полагаем, что собственно жилищными являются правоотношения по поводу предоставления гражданину жилого помещения в пользование по любым не запрещенным законом основаниям и проживания в нем; все остальные правоотношения, являясь предметом жилищного законодательства, не являются жилищно-правовыми, а носят предпосылочный характер и предшествуют возникновению жилищных правоотношений или являются сопутствующими. Так А.О. Молчанов относит к числу организационно-предпосылочных правоотношения, связанные с постановкой гражданина на учет как малоимущего и нуждающегося в жилом помещении[69].

При этом жилищные правоотношения не обязательно могут быть только договорными или основанными на иных гражданско-правовых обязательствах. Несомненно, можно считать жилищными правоотношения, возникающие на основании сервитута, завещательного отказа (хотя их можно считать в такой же мере обязательственными, в какой вещноправовыми), а также отношения по поводу проживания в жилом помещении членов семьи или бывших членов семьи собственника[70]. Однако нельзя согласиться с автором в том, что у членов семьи собственника, а именно: у супруга, родителей и детей - право пользования жилым помещением возникает из одного лишь факта членства в семье собственника, т.е. наличия указанных семейных связей, независимо от того, проживали эти лица в жилом помещении совместно с собственником или нет[71]. Полагаем, что проживание в жилом помещении на законных основаниях является единственным универсальным критерием отнесения соответствующих правоотношений к числу жилищных. Исключением является проживание в жилом помещении самого собственника, которое укладывается в рамки осуществления им своих правомочий, в частности, владения и пользования жилым помещением по своему усмотрению.

Таким образом, можно говорить о правоотношениях в жилищной сфере, куда входят, в том числе жилищные правоотношения. Законодатель как раз и идентифицировал круг правоотношений, возникающих в жилищной сфере, т.е. по поводу жилого помещения и даже нескольких десятков или сотен таких помещений, находящихся, к примеру, в одном или даже в нескольких домах, управляемых товариществом собственников жилья, с чисто жилищными правоотношениями, с чем невозможно согласиться.[72]

Методология правового регулирования общественных отношений как самостоятельный элемент правового регулирования привлекла внимание отечественной юридической науки еще в первой половине XX в. Но особо пристальное внимание она получила начиная с 60-70 гг. XX в. в связи с разработкой вопросов системы права и разграничения отраслей права по критериям их предмета и метода[73].

Особо изучалась методология правовой науки[74]. В то же время, как отмечает Е.А. Чефранова, в рамках общей теории права метод регулирования общественных отношений как элемент системы и механизма правового регулирования не получил достойной разработки и применения. Достаточно сказать, что в рамках учебной дисциплины теории права методология раскрывается либо как метод познания, либо как совокупность способов регулирования в рамках системы (механизма правового регулирования). Но ни в первом, ни во втором случае методология регулирования не получает должного обоснования как самостоятельное системное явление в рамках общей теории права и механизма правового регулирования общественных отношений. И в общей теории права, и в отраслевых юридических науках метод определяется именно как совокупность способов воздействия на общественные отношения, как совокупность основополагающих принципов регулирования. Единый метод для всего механизма правового регулирования общественных отношений или единый метод для механизма отраслевого правового регулирования в теории и практике не определены. На место единого метода все чаще ставится понятие правового режима, рассмотренного выше. В тех случаях, когда предпринимаются попытки определить единый отраслевой или общеправовой метод регулирования общественных отношений, акцент делается не столько на его формально-юридических, сколько на общенаучных аспектах познания и воздействия на общественные отношения[75]. Соответственно, при выделении каких-то наиболее актуальных сегодня способов познания и регулирования ослабляется внимание к другим способам регулирования общественных отношений, а значит, нивелируется понятие комплексного регулиро- вания[76].

В структуре метода правового регулирования выделяются способы и приемы определения правового статуса лиц, формирования субъективных прав и юридических обязанностей субъектов правоотношений, способы защиты субъективных прав и обеспечения исполнения обязанностей. В то же время отмечается спорность ряда подходов и к этому вопросу[77].

Так, включая в состав методологии правового регулирования общественных отношений способы этого регулирования, к ним относят прежде всего, дозволения, запреты и предписания. С их помощью выполняются две функции права: статическая и динамическая. Статическая функция выполняется с помощью дозволений и запретов, динамическая - с помощью предписаний, так как возложение на субъектов правоотношений позитивных обязанностей предполагает их активное поведение[78]. Кроме того, к способам правового регулирования относят меры поощрения и стимулирования, а также юридические санкции, которые выполняют в механизме правового регулирования обслуживающую роль и способствуют объединению двух указанных функций права в единое целое - в систему.

Таким образом, как указывает Е.А. Чефранова, за последние десятилетия юридическая наука сделала значительный шаг к упрочению представлений о механизме правового регулирования, подготовке почвы для его практического усовершенствования. Эти теоретические основы механизма правового регулирования общественных отношений работают на общество. Тем не менее жизнь не стоит на месте. Поэтому от юридической науки, особенно отраслевой, требуется адекватный анализ и теоретическое осмысление новых научных и практических задач[79].

Поскольку правоустановление и праворегулирование являются сознательной творческой деятельностью, то важным элементом механизма правового регулирования является толкование права. Процесс толкования права на законодательном уровне в России не урегулирован, если не считать отдельных исключений, например, ст. 431 ГК РФ о толковании договора. Поэтому доктринальное решение основных вопросов толкования права сохраняет свое решающее значение в механизме правового регулирования общественных отношений.

Толкование права есть определение содержания правовых норм и понятий. Традиционно считается, что определение понятий включает три элемента:

определение знака (термина), отражающего данное понятие, т.е. выяснение его этимологии;

выяснение признаков, содержания, свойств определяемого понятия;

определение класса, к которому относится понятие и его разновидности.

Особое значение среди названных элементов отводится аспекту определения содержания и признаков понятия. Так, философы считают, что определение понятий и есть процесс формирования содержания этих понятий[80]. В праворегу- лировании тоже классификация, т.е. определение, толкование правовых понятий, производится путем уяснения их содержания. Понятие «содержание права» может подменяться при толковании тождественным понятием «смысл права» (п. 2 ст. 6 ГК РФ). Поэтому раскрытие содержания права, или его смысла, и есть процесс толкования права. Определение понятий и толкование права относятся согласно общепринятым представлениям в теории права к разряду мыслительного и практического видов деятельности. При этом толкование - необходимый элемент правореализационного процесса, состоящий из уяснения и разъяснения права[81].

Многие вопросы темы имеют достаточно глубокую и содержательную проработку. В то же время требуют дополнительного анализа вопросы субъекта и объекта толкования, методологии толкования, изменения содержания нормы при ее толковании и др. Говоря о том, кто является субъектом толкования, обычно с позиций правовой дискретности отмечают, что это компетентные лица, уполномоченные на то государством. Но выше установлено, что уяснением и разъяснением права занимаются и частные лица. Этим объясняется важность правосознания и правовой культуры всех субъектов общественных отношений, их правовой психологии и идеологии[82]. Правовая психология является сложным структурным понятием и включает волю, интерес, мотивы, цели, привычки, традиции, обычаи. Привычки, традиции и обычаи носят достаточно стабильный характер и могут действовать в психике судьи и иного лица в качестве подсознательного повторяющегося подхода. Поэтому от характера сложившихся привычек, традиций и обычаев можно ожидать разных подходов к толкованию права. Так, длительное воздействие на жилищные отношения способа предписаний и запретов, самодовлеющая роль ордера на жилое помещение как единственного основания для вселения в него, формальный характер договора найма жилого помещения, явно подозрительное отношение к договору поднайма как к способу извлечения нетрудовых доходов, отношение к временным жильцам как к потенциальным «захватчикам» жилого помещения в случае его освобождения - все это привело к внутреннему отрицанию договорного характера между нанимателем и временными жильцами. Следствием такого толкования норм жилищного права является традиционно настороженный взгляд современного законодателя на временных

жильцов, несмотря на демократизацию всех сфер жизни обще*-»              1              гтч              «-»

ства, в том числе жилищной сферы. Такой взгляд проявляется в ограничении времени проживания временных жильцов шестимесячным сроком, что лишено всякого здравого смысла и не поддается разумному объяснению в современных условиях, когда действие договора социального найма практически исключает возможность самоуправного завладения жилым помещением со стороны лиц, проживающих в нем в качестве временных жильцов.

Проблема толкования права, определения его содержания еще более усложняется, если учесть то, что проблемы проявления правовой психологии изложенным не исчерпываются. Она зависит еще от таких своих составляющих, как чувства, настроения, переживания. Чувства и переживания также могут быть двигателями подсознательного толкования, зависеть от влияния идеологии. Настроения наиболее подвержены случайным мотивам. Правовая психология зависит также от подверженности лица внушениям, подражанию. На эти элементы правовой психологии особое влияние способно оказывать окружение лиц, осуществляющих толкование права. Соответственно, здесь играют важную роль моменты действия «телефонного права» в системе органов власти, их ангажированности теневыми структурами, бытовой компанейщиной либо средой интеллигенции, высококультурных политиков и бизнесменов. Наконец, индивидуальное правосознание зависит от таких факторов, как пол, возраст, образование, род занятий, семейное, имущественное, должностное положение лица, степень его доверия другим лицам, социально-экономической и политической обстановкой в государстве и др.

Таким образом, элементы правосознания и правовой культуры своими логическими объемами взаимно перекрываются в определенных частях и не могут рассматриваться в абсолютном разрыве один от другого. Кроме того, правовая идеология логическим объемом и социальным значением перекрывает и официальные, и неофициальные, в том числе бытовые, способы толкования.

Говоря об объекте толкования, т.е. о норме права, необходимо отметить взаимосвязь и взаимодействие между нормой права, субъектом и фактическими обстоятельствами реализации права. В учебной литературе по теории права признается важность выяснения конкретных обстоятельств правоотношения при толковании нормы, хотя содержание нормы считается неизменным и абсолютным вне зависимости от фактов дей- ствительности[83]. Однако вышеизложенное содержание мыслительной деятельности людей свидетельствует о том, что окружающая действительность самым непосредственным образом влияет на толкование права, а значит, на содержание и смысл норм права.

Содержание норм права, мыслительная деятельность субъекта толкования и фактические обстоятельства определяют способы толкования, которые также взаимосвязаны между собой и составляют системное образование. В связи с этим одни ученые отрицают самостоятельность логического способа толкования права, считая, что нормы можно изучать при сочетании грамматического и смыслового анализа[84]; другие авторы говорят о самостоятельности различных способов толкования права, но необходимости совместного их применения[85]. К названным способам толкования нужно добавить такие способы, как аутентичный (исходящий от самого законодателя); доктринальный (исходящий от судей, адвокатов, ученых); узуальный (обыденное толкование иных лиц).

Взаимосвязь способов толкования проявляется в следующем. Согласно требованиям грамматики разным терминам нельзя без достаточных оснований придавать одно и то же значение, а идентичным терминам (формулировкам) в рамках текста одного договора нельзя придавать различное значение, если из этого договора не следует иного. Данные правила связаны с логическими законами тождества и противоречия. В свою очередь, грамматическое толкование неразрывно связано с историческим способом. Язык также динамичен и изменчив, как и все в этом мире.

Помимо названных, к числу способов толкования относят: грамматический (терминологический); логический; систематический; историко-политический; социально-юридический; телеологический (целевой); функциональный и др. Но данный подход, как мы видим, не единственный при классификации способов толкования. Критериев классификации может быть множество в зависимости от избранных установок. С точки зрения критерия объема толкования различают толкование буквальное, ограничительное и распространительное.

С точки зрения того, от кого исходит толкование, различают официальное (исходящее от лиц, устанавливающих нормы права), неофициальное (исходящее от любого лица), профессиональное (толкование специалистами в области права, т.е. юристами), доктринальное (научное, практическое, профессиональное) толкования. Кроме того, официальное толкование подразделяется на легальное (исходящее от специально уполномоченного на то лица), аутентичное (исходящее от лица, издавшего норму права), правоприменительное (исходящее от субъектов правоотношений и правоприменительных частных и государственных органов, например, от коммерческих арбитражей, третейских и государственных судов). Неофициальное толкование бывает обыденным (бытовым, домашним) и доктринальным.

Приведенные классификации не приводят к абсолютному разделению способов толкования, а логическим объектом накладывают один способ на другой. Например, неофициальный профессиональный способ совпадает в определенной части своего объема с официальным способом. Из этого следует, что с формально-логической точки зрения доктринальное толкование может иметь такое же социально-юридическое значение, как и толкование государственного органа. Данное положение имеет широкое распространение в правоприменительной практике за рубежом, где в качестве источника права судьи используют доктринальное толкование[86].

Грамматический, или, как его еще называют, текстовый, буквальный, филологический, языковой, семантический, способ наиболее распространен и доступен. А в иерархии способов толкования договоров он стоит на первом месте. И это понятно, ибо законы пишутся языком грамматики, а не математическими формулами или логическими знаками. Тем не менее для выяснения языка закона могут использоваться логические, а не только грамматические приемы и стандарты[87]. Для уяснения смысла языка закона можно использовать логикосемантический и логико-философский анализы. Таким образом, логический анализ может носить характер не только сложного самостоятельного способа толкования, но и составного компонента грамматического, языкового толкования (уяснения) смысла закона. «Абсолютизация семантики языка» ведет в конечном итоге к отрыву языка от самого процесса познания. Это значит, что односторонний семантический, даже профессиональный, подход нельзя поставить на один уровень с юридическим толкованием, субъект которого несет в себе профессиональную юридическую концептуальную систему. Концептуальная система правосознания у юриста отличается от концептуальной системы правосознания специалиста в грамматике. Еще более она отличается от концептуальных систем неюристов и нефилологов. Более того, есть различия концептуальных систем законодателя, судьи, юриста-ученого, юриста-адвоката и т.д. Отсюда вытекают практические аспекты возможностей допуска к процессу толкования права лиц, не имеющих специальной юридически ориентированной системы правосознания.

Процесс толкования не ограничивается рассмотренными выше элементами. Для надлежащего функционирования этих компонентов толкования еще необходима адекватная методология. При последовательном применении конкретной методологии можно с определенной степенью уверенности получать предвидимый результат. Поэтому методологические рекомендации в процессе толкования объективно неизбежны и необходимы[88]. Методология толкования должна рассматриваться как единая система, включающая многообразие приемов и способов толкования, а также применяющаяся ко всем стадиям реализации права. Так, например, с учетом ее требований осуществляются следующие стадии правоприменения: поиск и отбор норм, подлежащих применению; проверка подлинности и правильности текста нормативного акта и иного источника права, содержащего применимую норму права; анализ нормы на предмет компетенции органа, ее принявшего, действия нормы во времени, в пространстве, по кругу лиц; анализ фактических обстоятельств и содержания нормы, а также непосредственная привязка их одного к другому; принятие решения, акта, совершение действия по реализации прав. При этом нельзя разрывать, как делают некоторые авторы, процесса толкования и познания норм права[89]. Такой разрыв обусловлен отрицанием наличия методологии в процессе правоприменения, признанием методологических правил только в процессе правоведения[90]. Понимание этого обстоятельства дало повод А.Ф. Черданцеву утверждать, что все методы толкования образуют единый диалектико-материалистический метод исследования (толкования) содержания правовых норм[91]. Эта точка зрения близка вышеизложенной, когда общенаучные понятия ставятся на место правовых. Единый метод толкования права, безусловно, должен быть, но его терминологическая составляющая еще не определена. Очевидно, для этого еще не созрели необходимые этимологические условия, другие социальные обстоятельства. Поэтому в данный момент можно сделать лишь вывод, что способы толкования должны применяться в комплексе. С методологической и формально-юридической точек зрения весьма опасно давать категоричные толкования только на основе буквального текста закона. Для более точного толкования и приближения к истине одного способа всегда недостаточно. Требуется привлечь дополнительно, например, систематический способ толкования с использованием значительного числа нормативных актов, исторический способ и другие, что способен сделать, как сказано выше, профессиональный юрист. При этом систематическое толкование автоматически «тянет» за собой профессиональное толкование с его разновидностями аутентичного, доктринального. Для комплексного толкования могут быть разные причины, обусловленные неясным текстом закона; применением в законе оценочных понятий; использованием принципов права, например, добросовестности, разумности, справедливости, гуманности и др.

Принимая во внимание вышеизложенное, можно сказать, что нынешний уровень развития юриспруденции выводит на первое место комплексную правовую методологию толкования, применяемую к конкретному субъекту права (его правоспособности и дееспособности), конкретному объекту права (его правовому режиму), конкретным обстоятельствам осуществления права, в том числе обстоятельствам времени, места (окружающей географической, экономической, политической, культурной обстановке) и др. Такая комплексность основывается, во-первых, на учете арсенала средств и способов механизма внутриотраслевого правового регулирования соответствующих общественных отношений, а, во-вторых, в рамках общей системы права требуется совместно использовать способы и средства механизма правового регулирования общественных отношений в целом.