ТИПЫ ПРЕДИКАТОВ И ТИПЫ ПРЕДЛОЖЕНИЙ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ

1. Правомерность постановки вопроса о соотносительности типов предикатов и типов предложений сомнений теперь, очевидно, не вызывает. Отображая категориальные связи между явлениями действительности, типовые значения предложений обнаруживаются прежде всего в категориально-грамматическом характере предиката.

Известно многообразие форм и значений предиката.

Комплексное, «объемное» рассмотрение свойств глагольного предиката открывает возможности построения семантико-синтаксической классификации предложения, выявляющей единство формы и содержания в синтаксисе. Категориально-грамматические типы предикатов и взаимнообусловленные типы и формы предицируемых, субъектных компонентов - объективный критерий, способный конструировать единую семантико-синтаксическую классификацию предложений. Устанавливая, какими формами в каких моделях, при каких предикатах могут быть выражены разного типа субъекты предложения, мы выявляем, в формировании какого грамматического значения они участвуют.

Во-первых, субъектные формы дательного и творительного в конструкциях, представленных примерами (2) и (4) в предикативном сочетании с безличными глаголами (для (2) также с инфинитивом или предикативным наречием Мне работать; Мне весело), выражают грамматическое значение независимости предикативного признака от воли субъекта, тогда как в примерах (1) и (3), с именительным падежом имени субъекта и личной формой глагола-предиката, это значение не выражено, не маркировано (ср.: Я работаю - Я тоскую; Буря сломала дерево - Прохожий сломал дерево).

Во-вторых, форма субъекта и предиката показывает их взаимную избирательность (оба предикативно сопрягаемых компонента своими се- мантико-синтаксическими потенциями, по выражению И. П. Распопова, «подготовлены к встрече друг с другом»[107]), распределенность между ними семантико-грамматического значения или, вернее, общность их усилий выразить это значение.

Отсюда следует, что структура предложения вопреки вербоцентрическим концепциям определяется не только предикатом и тем более не только глаголом, но взаимной соотнесенностью двух организующих модель компонентов, субъектного и предикатного. Неверно было бы недоучитывать сложность взаимных отношений субъекта и предиката предложения.

Представление о достаточности предиката справедливо в разной степени по отношению к разным моделям предложения. Например, в ряду предикатов: Узнаю. Едем. Напиши. Выиграли. Скучно. Жарища. Здоров. Хороша. Коротковата. Убавилось. Не пришло. Слышится. В руке. Синего цвета и т. д. коммуникативно-информативная достаточность их, в порядке расположения, все больше обеспечивается контекстом, так что граница между «достаточным» предикатом и «недостаточным» любым другим компонентом предложения в реплике диалога в конце концов расплывается.

По-видимому, адекватнее определял положение еще Ф. И. Буслаев, констатируя, что «есть в языке предложения, состоящие только из сказуемого... но нет ни одного предложения, которое состояло бы только из подлежащего»[110]. Справедливее, следовательно, говорить о возможности функционирования в языке предложений, состоящих только из сказуемого, но не о принципиальной достаточности предикативного члена или глагола. Литературные попытки построить текст из одних глагольных предикатов, без имен, осуществимы лишь в пределах известного жанра и тематики. См. пример с 16-й страницы «Литературной газеты» от 16 апреля 1980 г.:

В.              Чудодеев. Глаголы женского рода.

Очнулась. Взглянула. Обомлела - проспала! Вскочила, стала будить. Буркнул, отвернулся. Растолкала, подняла. Кинулась разогревать, накрывать, накручиваться. Позвала. Молчит. Заглянула - накрылся, храпит... Выскочила, помчалась.

Отходит! Догнала, уцепилась, повисла. Доехала. Спрыгнула. Звенит! Побежала, ворвалась, отпихнула, проскочила. Отлегло!

Поднялась. Уселась. Вскочила, позвонила, напомнила погасить, выключить, причесать, застегнуть, обуть... Бросил. Разложилась, начала работать.

Шепчутся. Прислушалась...

2. Итак, общие категории субъекта и предиката мысли-предложения реализуются в различных моделях как частные значения лица и его действия, состояния, свойства, предмета и его качественной или количественной характеристики, выражаемые структурно-семантическими компонентами моделей в их конкретно-типовых формах. Соответствие основного категориального значения ведущих частей речи в составе предиката основным категориям внеязыковой действительности, структурированной национальным языковым сознанием, лежит в основе организации предложения и его типологии.

Вступая в роли субъекта и предиката предложения, синтаксические формы слова (синтаксемы) вступают в предикативные отношения. Это означает, что данный предикативный признак приписывается предмету- носителю в определенном плане времени, модальности и лица (значение вневременности, гномичности - одно из частных значений временного плана). Тем самым сообщение, возникающее как результат предикативного сопряжения главных компонентов, оказывается отнесенным к вне- языковой действительности. В таком понимании предикативности получает разрешение мнимая, как представляется, оппозиция двух трактовок предикативности: как отношения содержания предложения к действительности и как отношения между субъектом и предикатом[111]. Фактически это две стороны одного и того же явления.

Односторонняя сосредоточенность в ряде работ на грамматическом выражении предикативности, ограничение предикативных отношений морфологическим выражением этих отношений, в отвлечении от их содержательного существа, и сделали возможным противопоставление понятий предикативного минимума и информативного минимума предложения. С этих позиций косвенные падежи с субъектным значением не допускаются в структурную схему на том основании, что только именительный падеж диктует сказуемому формы числа, рода и лица, носителем предикативности признается вспомогательный модальный глагол, и даже подлежащее в именительном падеже низводится на роль второстепенного члена в тех предложениях, где оно не является необходимым для выражения модальных и временных значений[112].

В состав категорий, выражающих предикативность, вступая в предикативный союз, каждая из сторон вносит свой вклад. Временную и модальную характеристику получает признак, предикативно приписываемый носителю. Категория лица характеризует в этом союзе субъектный компонент, организуя противопоставление трех значений лица по отношению к участникам коммуникации, а также противопоставление личного и предметного субъектов с присущим каждому из них набором средств реализации.

В предикативном акте взаимопроникновение этих категорий осуществляется и в плане содержания (позицией говорящего лица определяются частные значения времени, модальности, лица), и в плане выражения (согласование в лице, числе и роде между охарактеризованными по этим категориям субъектным и предикатным компонентам, слияние в глагольных флексиях значений времени, модальности и лица).

Требует специального изучения вопрос о формально-содержательных показателях форм имени существительного, способных вступать в предикативную связь. Грамматика-80 широко раздвинула границы для предикативных падежных и предложно-падежных форм, что само по себе выражает реалистическую тенденцию но сравнению с концепциями вербоцентрического толка.

Такие примеры, как Решение - в последнее мгновение; Ссора - между друзьями; Беседа - с учениками; Погрузка - с механизмами; Рецензия - на статью; Игра - в карты; Большинство - в один голос; Строгость - без милосердия; Дело - по обвинению в растрате и др. под. не воспринимаются как независимые от контекста модели, предикативно сопрягающие субъектный и признаковый компоненты, даже если их существование может быть проиллюстрировано текстуально. Скорее это сочетания с определительным или объектным распространителем, актуа- лизованным в условиях верификативного текста, когда говорящий уточняет или корректирует ранее сказанное в ответ на вопрос или реакцию собеседника. Возможен путь разграничения моделей предложений, функционирующих как нейтрально-информативные единицы, и предложений, функционирующих в тексте (чаще диалогическом) верификатив- ного типа. Можно думать, однако, что это деление не дало бы ничего нового сравнительно с делением языковых моделей и их речевых реализаций, так или иначе зависимых от контекста.

Языковая модель предложения - вне влияния распространителей и контекста. Если такая зависимость обнаруживается, то либо перед нами речевая вариация модели, либо неверен принцип ее выделения.

Грамматико-семантическая структура предложения (в его предикативном минимуме) определяется его компонентным составом: значением и взаимообусловленным способом выражения субъектного и предикатного компонентов. И наоборот: сопряжение субъектного и предикатного компонентов в определенной форме и с определенным категориальным значением дает соответствующую грамматико-семантическую структуру, или модель предложения. Таким образом, пути анализа: от целого к компонентам или от компонентов к целому - взаимно детерминированы.

Дискуссионный вопрос о том, задаются ли компоненты моделью или сами создают модель, представляется разрешимым только в смысле взаимной обусловленности модели и компонентов: без компонентов нет и моделей, а предикативное сочетание компонентов происходит в рамках одной из предназначенных для этого моделей.

3. Типологическое соотнесение моделей предполагает конвенциональное установление признаков, наличие (или отсутствие) которых характеризует основные, исходные, центральные модели, отличая их от моделей, представляющих грамматические, структурно-семантические, экспрессивные модификации или речевые реализации первичных моделей. За исходное условие анализа примем, что основные модели простого предложения характеризуются следующими признаками:

По способу отражения действительности они представляют собой сообщения о существовании, функционировании или других признаках предметов и явлений действительности, выраженные наиболее экономным языковым способом, путем первичной номинации компонентов.

С точки зрения грамматической характеристики основные модели выражают предикативную соотнесенность предметного и признакового компонентов в категориях модальности, времени и лица. При этом в плане времени за исходную форму условно принимается настоящее время при парадигматической соотнесенности с формами прошедшего и будущего; в плане лица - одна из трех форм представления личного субъекта и форма 3-го лица для неличного (неодушевленного) субъекта; в плане модальности основная модель выражает одно из противопоставленных значений: реальности/ирреальности (потенциальности) отношения предикативного признака к действительности (I модальный план); другие модальные значения, выражающие то или иное отношение говорящего к высказываемому (II модальный план), или отношения волюнта- тивного характера между носителем признака и предикативным признаком (III модальный план), дают структурно-смысловое усложнение предложения, отодвигающее его по парадигматической оси модальности от центра.

Исходная модель отличается экспрессивной нейтральностью.

Задача типологии предложения - не только и не столько в номинации, обозначении типов, моделей предложения, сколько в том, чтобы на основе дифференциальных признаков соотнести их друг с другом, выявить сходства и различия в их структурно-смысловом устройстве, определить таким путем системное место каждой модели и получить в результате общую картину системной организации русского синтаксиса.

Всякая научная классификация - результат борьбы противодействующих стремлений: стремления к максимальной полноте и детализации фактов и стремления к ограничению и обобщению. Первое стремление побеждает в классификациях экстенсивного типа, второе - в классификациях интенсивного типа.

Выбор классификационных подходов и решений должен быть целенаправленным. По-видимому, нельзя поддаваться желанию быть «просто объективным». «Просто объективная» информация об объекте похожа на разомкнутый кулак, описываемые таким образом признаки растекаются в разные стороны. Целеустремленная интенсивная классификация похожа на сомкнутый кулак, и это не означает какого-либо насилия над фактами, а предполагает взаимодействие выявленных признаков, дающее новую информацию об объекте. Организующим началом для такой классификации должно быть понимание того, какого рода информации мы ожидаем от нее[114].

Любая классификация, исходящая из объективных признаков изучаемого предмета, заключает в себе ответы даже на не сформулированные и не запрограммированные вопросы.

Представив классификацию структурных схем предложения по принципу множественности признаков (по числу компонентов, по спря- гаемости-неспрягаемости глагольной формы, по наличию-отсутствию подлежащего и сказуемого, по наличию-отсутствию координации между ними, по наличию-отсутствию лексически ограниченных компонентов, по морфологической принадлежности главного члена (почему-то только для однокомпонентных), Грамматика-80 по существу дала отрицательные ответы на вопросы: 1) о возможности единого критерия классификации, 2) о семантической значимости формальных различий и 3) о грамматической значимости признаков, принятых в качестве оппозиционных. Закрепление представления об отсутствии единого принципа классификации русских предложений, о правомерности разного подхода к разным типам предложений влечет за собой необходимость теоретически осмыслить основы сходств и различий между теми и другими типами. Так, разделение предложений на подлежащно-сказуемостные и иные ставит ряд вопросов: какие синтаксические и семантические последствия вытекают из этой оппозиции? Чем отличается характер отношений между главными компонентами тех и других? Служит ли предикат сказуемым в не подлежащно-сказуемостных предложениях? Если не-подлежащее квалифицируется как субъект - носитель предикативного признака, и вместе с тем как распространитель, детерминант, значит ли это, что предикативные отношения могут возникать между распространителем (в иной терминологии - второстепенным членом предложения) и предикатом? Всякий ли распространитель может вступать с предикатом в предикативные отношения?

Представляется, что следствием такого подхода может быть усложнение без надобности типологии простого предложения и квалификации его компонентов.

Такое же неоправданное, как представляется, усложнение синтаксического анализа можно наблюдать сейчас во многих работах по синтаксису. Выделяют четыре основных аспекта предложения: структурный, коммуникативный, семантический и логический. Система анализа расслаивается, но взаимосвязи между слоями, «уровнями» или аспектами не прослеживаются. Вот пример типичного рассуждения в одной из синтаксических диссертаций последнего времени: «Систематизация предложения на основе структурных схем является очень существенным дополнением к основной классификации, проводимой с учетом различия в грамматической форме... Систематизация на основе структурных схем является второй (конечной) ступенью структурно-синтаксической систематизации простых предложений... Описание структурных схем является неполным без опоры на семантические структуры предложений. При рассмотрении семантической структуры предложения в качестве первой ступени нами используется анализ синтаксической структуры предложения. После этого исследуется наполнение компонентов синтаксической структуры»...[115] и т. д. Среди этих разнообразных ступеней, не выстраивающихся в однонаправленную лестницу, теряется единство структуры предложения.

4. Чтобы общая картина моделей предложения отражала их существенные системные черты, классификация должна учитывать следующие характеристики предложения:

1. соотнесенность предложения с планом мышления и с планом действительности;
2. семантико-грамматические свойства его главных компонентов;
3. признаки, определяющие место модели в отношении к центру и периферии системы.

Итог всему сказанному может быть представлен графически (см. табл.). Примем, что таблица верхней частью обращена к плану мышления, правой стороной - к плану действительности. План мышления представлен сопряжением в рече-мыслительном акте субъектного и предикатного компонентов, организующих предикативный минимум предложения. Конкретно-языковые формы выражения субъектного и предикатного компонентов разделены по релевантным семантико-грамматичес- ким признакам. Сопряжение этих компонентов, взаимообусловленное и избирательное с обеих сторон, дает своим результатом типовое значение, референтно соотнесенное с тем или иным типом отношений внеязыковой действительности. Предложения, расположившиеся в клетках по диагонали, в точках скрещивания грамматической горизонтали с семантической вертикалью, представляют центральные модели предложений русского синтаксиса. От прочих моделей их отличает единство синтаксического, морфологического и семантического в их структуре. Это означает, иными словами, что:

каждый из двух предикативно сопряженных компонентов, предметный и признаковый, выражен изосемическим способом, т. е. соответствующей частью речи в ее основном категориальном значении;

Основные семантико-грамматические модели предложений

семантико-синтаксическая роль каждого из компонентов соответствует роли денотата в обобщенном моделью фрагменте действительности;

предложения не имеют дополнительных смысловых приращений из ряда регулярных грамматико-семантических, модально-экспрессивных и коммуникативных нагрузок.

Центральное место в русском синтаксисе тех моделей, которые манифестированы примерами в клетках по диагонали, подтверждается тем, что все прочие предложения - и поместившиеся в других клетках таблицы, и не представленные в таблице - занимают свои системные места по отношению к основным, центральным типам предложений на основе отсутствия одного из трех названных признаков или наличия иных признаков, которые могут быть детерминированы. Так, например, предложения Браг за работой; Брат ленится; Волки наперечет представляют модели, не принадлежащие к центральным по признаку несоответствия между морфологическим способом выражения предиката и его семантикой, поскольку значения действия, признака, количества имеют собственные, изосемические средства выражения (глагол, прилагательное, числительное), а здесь выражены косвенным, неизосемическим способом.

Сам принцип диагонали, как кажется, снимает остроту дилеммы «от формы к значению» или «от значения к форме», предоставляя выбор одного из двух путей методическим задачам обучения либо конкретным целям того или иного исследования[116].

По отношению к основным, центральным моделям модели с несобственным способом выражения предиката в пределах одного типового значения, по горизонтали, составляют вариативный, синонимический ряд, возглавляемый основной моделью как инвариантной, или доминантной. Таблица, как и всякая схема, представляет суть дела в обобщенном, а следовательно, и упрощенном виде, в языковой действительности координаты и типового значения и грамматических характеристик устроены сложнее, по иерархическому принципу: каждая рубрика обобщает подтипы или разновидности и каждого из значений и - соответственно - способы их выражения. Так, например, в рубрике «Действие субъекта» могут быть выделены такие разновидности действия, как конкретное физическое действие (субъекта), переходящее на предмет, движение субъекта (предмета) в пространстве, познавательно-коммуникативные действия субъекта и некот. др. Дифференциальным признаком послужит прежде всего различный набор обязательных и возможных элементов, распространяющих и конкретизирующих глагольные предикаты: наименований предметов в соответствующих падежных и предложно-падежных формах как объекта и орудия конкретного действия, как ориентиров движения, как делиберата и адресата мысли-речи и т. п. Подразделениями рубрики «Состояние субъекта» будут состояние физическое, психологическое, положение предмета в пространстве. В рубрике «Признак предмета» разновидности составят физические и духовные качества субъекта, характеристики предмета по материалу, по форме, по величине, по источнику или происхождению, по назначению и т. д.

Очевидно, что условием формирования предложений каждой разновидности является комплексное участие морфологических, синтаксических и семантических средств: подразделению типовых значений соответствует подразделение основных частей речи на семантико-грамма- тические подклассы, в пределах которых за каждым значением закреплены определенные синтаксические формы слов; чем детализированнее значение, тем уже круг форм, призванных выражать его. При этом закрепленность и ограниченность форм выражения возрастает от центра системы к периферии: если в основной модели разновидности значений дифференцируются главным образом с помощью лексико-семантических средств (Он невысок; Он талантлив; Туесок берестяной; Дом трехэтажный; Вода родниковая; Бутылка молочная), то в синонимическом ряду усиливается роль грамматических ограничений и служебных элементов оформления (ср.: Он невысокого роста; Он не без таланта; Туесок из бересты; Вода из родника; Дом в три этажа; Бутылка из-под молока).

Рубрикация разновидностей значения не растворяется в лексической субъективной бесконечности именно потому, что лексико-семантические разряды в основных моделях, кроме синтагматических характеристик, особенно выразительных для подтипов глагольных моделей, опираются на парадигматические ряды синонимических моделей, ограничивающие дробление реальным набором синтаксических форм, закрепленных за данным значением.

Основные модели предложения по отношению к их регулярным се- мантико-грамматическим модификациям и осложнениям можно представить как центр сферической системы, окруженный концентрическими слоями, постепенно отступающими от центра в ближнюю и дальнюю периферию поля.