§2. Принципы коммеморативных практик

Во-первых, речь идет об изменениях в коммеморации Октября. Рассмотрим подробнее, как изменилась коммеморация Октября в юбилейный год, когда апеллирование к этому событию стало ключевым моментом исторической политики Перестройки.

В советское время политика памяти строилась вокруг двух основных событий отечественной истории - Великой Отечественной войны и Великой Октябрьской социалистической революции. Весь фронт идеологической работы фокусировался вокруг памятных дат, связанных с этими двумя узловыми событиями истории. Семидесятилетний юбилей Октября, отмечавшийся в 1987 году, не оказался исключением: в стране развернулась масштабная информационная кампания, посвященная юбилейной дате, в которую были вовлечены практически все советские издания.

Информационные кампании являлись формой коммеморативных практик, которые государство практиковало на протяжении всей советской истории с целью внедрения, закрепления и освежения в коллективной памяти мифа об Октябре как краеугольном камне советского общества.

Согласно утверждению П.Нора, «места памяти рождаются и живут благодаря чувству, что спонтанной памяти нет, а значит — нужно создавать архивы, нужно отмечать годовщины, организовывать празднования.» ^[55]. С началом Перестройки устоявшиеся в советском обществе практики претерпели изменения, это было связано с новой исторической политикой власти и тем фактом, что события семидесятилетней давности необходимо было наполнить новыми смыслами.

В 1987 году советские издания должны были популяризировать идеи «обновленного социализма», лейтмотивом которого был лозунг «Назад к Ленину!», поэтому практически во всех советских газетах и журналах

увеличился поток публикаций, которую условно мы называем «октябриана» и «лениниана».

Главная мысль юбилейной коммеморативной кампании 1987 года «Октябрь продолжается» заключалась в том, что существует неразрывная связь Октября и перестройки.

Из всего перестроечного периода на 1987 год пришлось самое большое количество публикаций, посвященных Октябрьским событиям и личности В.И.Ленина. Если всего в 1987 году на страницах «Московских новостей» вышли в свет 36 исторических публикаций, то из них на темы «лениниана» и «октябрина» пришлось 19, что составило 53% от общего числа. Однако просто актуализации революционной тематики в 1987 году оказалось недостаточно, требовалось изменение риторики коммеморации Октября, подчеркивание связи революционных событий с днем сегодняшним .

Так, например, в статье «Читая том за томом», которая выходит накануне дня рождения Ленина, автор, Дмитрий Казутин, проводит параллель между сегодняшними раздумьями над судьбой перестройки и теми тревожными мыслями за судьбу революции, что высказывал Ленин в своих работах: «Не сродни ли этому беспокойство за судьбу перестройки, которое существует в общественном мнении? Хватит ли сил на этот раз? Ведь мы были свидетелями, как после несовершенных 20 лет назад радикальных по замыслу реформ началось это самое гниение.. .»^[56].

В той же публикации Д. Казутин подчеркивает и новое отношение к Ленину, которое формировалось на тот момент в обществе. «Редакция поручила мне написать статью к очередной ленинской годовщине. Пару лет назад такое поручение не застало бы меня врасплох. Существовал набор канонических образцов для статей такого рода». Теперь, по словам автора, требуется иной подход.

Несмотря на то, что в 1987 году 53% всех публикаций по исторической тематике в «МН» приходилось на «октябрину» и «лениниану», по словам Е.В. Яковлева, власть была недовольна, как освещается эта тема в газете. На собрании с коллективом, проходившем 25.09.1987 г, перечисляя за что «МН» критикуют «наверху», он отметил: «Отдел публицистики, политический обозреватель Казутин крайне неудовлетворительно освещает 70-летие.

неприятностей^[57]».

Сам Е.В. Яковлев в советское время занимался «ленинианой» много лет, изучил эту тему глубоко, писал книги, сценарии. В его архиве среди хранящихся писем от читателей больше всего посвящено «лениниане», читатели благодарят Яковлева за его книгу о Ленине «Портрет и время». По словам ряда лениноведов, «в ней представлено много фактов, которые нигде не найдешь»^[58]. В начале 1987 года в «МН» выходит под его авторством статья «Завещание^[59]», ставшая знаковой для западных экспертов. Статья стала ориентиром для ряда западных изданий, что в СССР начинается процесс десталинизации. Шведская газета «Свенска дагбладет» (Svenska Dagbladet - авт.), рецензируя эту статью в номере за 23.01.1987, пишет: «тем самым советские СМИ «вновь начали продолжавшийся короткий период процесс десталинизации».Разумеется, это полностью совпадает с интересами М.Горбачева в проводимом им курсе на полное отмежевание от диктатора Сталина^[60]».

Таким образом, мы видим, что в юбилейный год в коммеморации Октября появился дополнительный пласт: государству было необходимо не просто обновить миф об октябрьских событиях, а прежде всего, закрепить в культурной памяти советского общества ассоциацию Перестройки и революции, а также начать процесс отмежевания от сталинского периода.

Дискурс «обновленного социализма» стал первым шагом к антисталинскому дискурсу, в полной мере развернувшемуся на страницах газеты в ближайшее после юбилейных мероприятий время и далее в 1988-1989 гг.

В региональной прессе репрезентация Октября происходила через показ предреволюционных и революционных событий на местном уровне, воспоминания участников. В трех изучаемых нами источниках: «Горьковская правда», «Горьковский рабочий» и «Ленинская смена» - информационная «октябрьская» кампания начиналась с традиционного символического дискурса. В газетах появились специальные рубрики, которые могли даже не иметь названия, в качестве визуальной репрезентации Октября выступали узнаваемые всеми главные символы - крейсер «Аврора», образ Ленина, силуэты моряков со штыками на фоне цифры 70.

Сразу отметим, что за время советского периода у региональных изданий сформировались собственные коммеморативные практики.

Самый большой объем исторических публикаций приходился на канун главных государственных и общенародных праздников — 9 мая и 7 ноября. 1987-й год в этом плане особенный и актуализировать память о революционных событиях издания начинают гораздо раньше.

Однако можно сказать, что память об Октябрьской революции буквально пронизывает весь контент изданий, а не только публикации в исторических рубриках. Отсылы к предстоящему юбилею и его связи с днем сегодняшним, можно встретить также и в материалах о производственных буднях.

Еще одной традиционной коммеморативной практикой советской прессы было обязательное появление очерков о местных революционерах, как, например, много их было в «Горьковской правде» в рубрике «Незабываемые страницы истории». Магистральная мысль их такова - перед вами история одного из «солдат ленинской гвардии», чей славный путь начался в Нижнем Новгороде, Городце, Лукоянове или каком-то другом населенном пункте.

Ко времени Перестройки из пантеона героев-революционеров уже успели исчезнуть многие имена. В 1987 году в общественное сознание возвращается имя Раскольникова. Статьи о нем активно публиковались во всех трех анализируемых изданиях. После подобных материалов в сознании молодого читателя начинает формироваться представление о большевиках- ленинцах, как героях и мучениках, но в тоже время и борцах. Имя Ф. Раскольникова буквально врывается в революционно-перестроечный дискурс как новый символ-персона, объединяющий в себе самые лучшие черты «солдат ленинской гвардии», образ которого становится предтечей целой когорты революционеров, пострадавших от сталинских репрессий, имена которых появятся во всех газетах совсем скоро во время антисталинской кампании. Но Раскольников при этом еще и войдет в сознание как борец со сталинским произволом.

Подобных возвращений «солдат ленинской гвардии», забытых героев гражданской войны будет много и это станет еще одной отличительной чертой политики памяти в период перестройки - деление на «героев» и «антигероев», что всегда мифологизирует и упрощает исторический процесс.

В одной из своих работ Н. В. Елисеева обращает внимание на тот факт, что в 1987 г. на страницах СМИ соседствовали рядом противоположные оценки борцов «ленинской гвардии». «За лето - осень 1987 г. практически всем стало очевидно, что многие жертвы репрессий не были невинны, и миф о честных коммунистах-ленинцах трещал по швам. Однако, «такое странное соседство противоположных по сути дела оценочных положений было связано с тем, что переосмысление исторического прошлого представляло собой в середине 1987 г. еще не законченный процесс, который мог развернуться в любом направлении и даже быть прекращен сверху^[61]».

Третий важный принцип коммеморативных практик в региональной прессе, его можно назвать частью информационной политики изданий, — это приоритет регионального аспекта при освещении того или иного

исторического события. То есть, все материалы, посвященные Октябрьской революции (деятельности Ленина и большевиков, созданию молодого социалистического государства и т.д.) должны были быть обязательно связаны с Нижним Новгородом, если это публикации в «Горьковском рабочем», и со всей нижегородской губернией, если в «Горьковской правде» и «Ленинской смене». А для последней еще и характерно, чтобы герои публикаций были комсомольцы, так как издание принадлежало обкому ВЛКСМ и именно освещение деятельности комсомольских организаций и комсомольцев в первую очередь попадало в идеологический фронт работы.

Четвертая особенность могла быть характерна для всех советских изданий, независимо центральных или региональных - это обязательное появление материалов о вожде пролетариата в дни его рождения и смерти — 21 января и 22 апреля. Так, например, после доклада Горбачева, к годовщине смерти вождя, в «Горьковском рабочем» выходит материал в рубрике «Ленин с нами», который как раз подходит под идеологию того времени - «Назад к Ленину!»^[62]. Автор, профессионально занимающийся лениноведением, подчеркивает: «Отличительная особенность развития общественного сознания сегодня, как мы все это отчетливо ощущаем, заключается в том, что мы как бы заново начинаем осмыслять теоретическое наследие Ленина.

В этот же день в «Горьковской правде», соблюдая принцип региональной привязки, также обращаются к памяти Ленина. Авторы рассказывают о том, как новость о смерти Ленина была воспринята в Нижнем Новгороде, как сормовичи решили соорудить памятник вождю, для чего отчислили свой ежедневный заработок, как делегации сормовичей, канавинцев отправились на похороны вождя, а потом все стали активно вступать в партию»^[63].

В региональной прессе особый акцент делался на личностном переживании Октября и встреч с Лениным, подчеркивалась личная связь с партией. Даже публикации подписывались в первую очередь - член КПСС с 1918, с 1920 года и так далее, независимо от того, что название партии было тогда иным, а уже дальше шли другие регалии и фамилия автора.

Участники революционных событий были «живым местом памяти», связующим звеном между горьковчанами и вождем пролетариата, Лениным, между современниками перестройки и революционными событиями.

Этот момент порождал и несколько иные всходы «ленинианы»: довольно востребован был такой жанр, как воспоминания о вожде, предлагаемые кем-то из горьковчан-старожилов. Публиковались подобные материалы под рубрикой «Дорогие черты» и были написаны весьма эмоционально. Как следовало из «откровенных признаний», день встречи с Лениным, как правило, представлялся рассказчику в качестве одного из самых ярких событий в биографии, повлиявшим впоследствии на всю его

64 жизнь^[64].

Авторы подобных публикаций на личном примере формировали у читателей отношение к Ленину, естественно исключительно в духе государственной политики, добавляя свою лепту в коллективную память о вожде.

Вторым компонентом исторической политики стала кампания по реабилитации жертв сталинских репрессий. В своем докладе М.С. Горбачев обозначил, что народу необходимо сказать правду и восстановить историческую справедливость по отношению к тем, кто погиб во время массовых репрессий. Тогда же, во время торжественных мероприятий по поводу 70-летия Октября, состоявшихся 2-3 ноября 1987 года, он заявил, что

в СССР будет создаваться специальная комиссия (правда, она уже была создана в сентябре) по реабилитации.

Кампания по массовой реабилитации была инициирована еще летом 1987 года. Сначала М.С. Горбачев пригласил к себе секретарей ЦК и ознакомил их с материалами, созданной при Н.С. Хрущеве комиссии Н.М. Шверника по расследованию политических судебных процессов 1930-х годов. Оно было закончено в 1962 году, и выводы представлены в ЦК. Хрущев информировал о них членов тогдашнего Президиума ЦК, но дальнейшего хода им не дал^[65]. Горбачев считал, что должна была быть создана комиссия по реабилитации.

28 сентября 1987 года эта специальная «Комиссия Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, имевшими место в период 30-40-х и начала 50-х годов» была создана. Председателем Комиссии был назначен член Политбюро Соломенцев М.С., после его ухода на пенсию осенью 1988 года этот пост занял А.Н. Яковлев. Комиссия изучала архивные материалы, связанные с репрессиями, а также рассматривала многочисленные заявления и жалобы граждан, которые просили сообщить о судьбе родственников, датах их смерти, местах захоронений.

Официально для широких масс решение о создании комиссии было озвучено во время доклада на 70-летие Октября. Появление комиссии по реабилитации вызвало большой интерес у западных СМИ. По итогам торжественного заседания в Кремле 3 ноября в пресс-центре 70-летия Октября состоялась пресс-конференция члена Политбюро ЦК КПСС, секретаря ЦК КПСС А.Н. Яковлева. Ее вел первый заместитель заведующий отделом пропаганды ЦК КПСС А.И.Власов. На пресс-конференции присутствовало более 600 человек, из них - более 350 иностранных корреспондентов. Самым дискутируемым оказался как раз вопрос о создании

комиссии по реабилитации. Из 19 вопросов, которые успели задать иностранные журналисты А.Н. Яковлеву - 8 касались непосредственно начинающейся кампании по реабилитации и созданию специальной комиссии. Данные вопрос задавали журналисты из ФРГ, Великобритании, Испании, Франции, Ирландии^[66].

Эта пресс-конференция любопытна для понимания отношения иностранных СМИ к разворачивающейся в СССР кампании по реабилитации, поэтому остановимся на некоторых вопросах подробнее, тем более, что полной стенограммы не публиковалось:

Корреспондент газеты «Кельнер-штадт анцайгер», ФРГ, поинтересовался, не будет ли доклад М.С.Горбачева директивой для дальнейшей работы историков: «как надо понимать совокупность всех тех исторических оценок, которые были даны в докладе М.С. Горбачева насчет второй половины 20-30 годов и послевоенного периода? Как моментальный снимок сегодняшних знаний, сведений, взглядов или как указание, может быть даже директиву, которая направляет будущие исторические исследования и в определенной степени ограничивает, сужает диапазон возможных выводов, к которым могут прийти историки при изучении архивов, и в своей деятельности в целом^[67]?»

В своем ответе А.Н. Яковлев не согласился с той мыслью, что «доклад может являться какой-то директивой, ограничивающей рамки дальнейших исследований. «Мы смотрим на освещение этого периода, тех событий, о которых идет речь, как на возможность для науки и дальше развивать, организовывать изучение, изучать глубже, полнее исторические события в интересах общества, в интересах познания, в интересах науки и в интересах людей, которые хотят знать это прошлое, оценивать его правильно, заинтересованно и главное, извлекать уроки^[68] ».

Отвечая на вопрос журналиста «Монд», Франция, который поинтересовался, «какое задание будет иметь комиссия для выяснения событий 30-х, кто является ее членом и председателем и когда она должна будет сделать свой доклад, Яковлев пояснил, что на данный момент «принято принципиальное решение о создании такой комиссии, но она еще не персонифицирована. Что же касается ее мандата, то могу лишь сделать предположение: комиссия, видимо, должна тщательно изучить документы, связанные с репрессиями этих лет, определить фальсифицированы ли они или обоснованы, и затем вынести рекомендации». В продолжение темы, отвечая на вопрос корреспондента из Ирландии «Айриш таймс», какое количество дел должно быть рассмотрено, Яковлев отметил, что ему трудно разобраться в деталях подобной работы, так как он никогда не участвовал в подобных комиссиях, поэтому может только в общих чертах обрисовать примерную схему работы. Забегая вперед, отметим, что представленные позднее в «Известиях ЦК КПСС» отчеты о работе комиссии были выстроены как раз по этому алгоритму. Он пояснил следующее: «Ну, скажем, был в истории правый уклон. И связанные с этим жертвы. Наверное, он будет изучен. Были и левые уклоны, и различные блоки. Было «ленинградское дело», «дело врачей». Наверное, в одну кучу все сваливать нельзя, это дела разные по своей сути, по материалам и изучать их надо отдельно. Тем более, что много вопросов было решено после 1956 года. И вы ошибетесь, если думаете, что этот процесс не идет сейчас. Совсем недавно были реабилитированы многие ленинградские товарищи, скажем, Родионов, Папков. Этот процесс идет постоянно, хотя и разными темпами. Комиссия должна дать толчок, и. как говорят, подвести черту, чтобы больше к этому не возвращаться^[69]».

Журналист «Дейли телеграф» поинтересовался, почему М.С.Горбачев заявил о том, что тысячи людей погибли, «ведь в духе гласности было бы точнее, чтобы он заявил о миллионах погибших ». А.Н.Яковлев отреагировал

на это следующим образом: «Почему вы думаете, что если бы он сказал миллионы, то это была бы большая правда, чем когда он сказал - тысячи? Это ваша точка зрения. Я знаю те цифры, которые гуляют на Западе, многие из них просто лежат на совести людей. Даже у нас иногда появляются цифры, которые просто не соответствуют действительности^[70]».

Сразу после празднования 70-летия Октября в СМИ развернулась активная информационная кампания по восполнению «белых пятен». Во всех регионах агитаторы и пропагандисты должны были донести до населения основные положения доклада М.С. Горбачева, посвященного 70-летию Октября. В инструкциях идеологического отдела Горьковского обкома, например, указано, что выступающие должны сделать акцент на следующих тезисах: ничто не может сравниться с Великой Октябрьской

социалистической революцией, впервые давшей человеку подлинную власть, свободу и независимость. А также подчеркнуть в ходе выступления, что в докладе М.С.Горбачева весомо прозвучала «историческая» тема, объективно и ответственно проанализированы истоки, причины и последствия исторических событий и действий личностей^[71].

В это же время А.Н. Яковлев на встречах с руководителями СМИ активно призывал к поиску ответов, связанных с «белыми пятнами» истории, к увеличению публикаций, осуждающих репрессии 30-50-х годов. «Все двери, все пути для такого поиска ныне открыты - в науке, искусстве, публицистике. Об этом прямо сказал М.С.Горбачев в докладе на юбилейных торжествах 2 ноября Положения доклада - начало, а не завершение такого анализа. Есть уже и продолжение - деятельность Комиссии по рассмотрению дел 30-х, 40-х, 50-х годов^[72].

Были случаи, когда редактора жаловались Яковлеву на то, что «порою увлекшись «белыми пятнами» в публикациях, забывается сама основа - история». Так на встрече с редакторами республиканских, областных,

городских газет, проходившей 4 декабря 1987 года, Яковлеву задали такой вопрос: «В последнее время есть примеры, когда «белые пятна» противопоставляются основе, больше того, основу пытаются заменить «белыми пятнами». В республиках выходят на первый план «белые пятна», а главные герои истории - не репрессированные - замалчиваются. Согласны ли Вы, что восстановление справедливости одинаково должно распространяться на всех?^[73]»

В своем ответе Яковлев призвал терпимее относиться к тому, как идет сейчас кампания по восполнению «белых пятен». «Почему бы я потерпимее отнесся к «белым пятнам», как все это делается. Тут бывают и случайности, иногда не совсем верные. Но понимаете, здесь есть еще и такой психологический эффект: мы слишком долго замалчивали, товарищи, замалчивали. Пусть напишут историю. Она покажет, что здесь так, что не так ». «Нет, о «белых пятнах» надо писать. Повторяю, там пока мы не все понимаем, не все может быть ладно. Но давайте потерпим, кому, что не нравится, а кому интересно - пусть почитает, а кто не согласен - пусть не согласится. Подал же один в суд на «Огонек» в защиту Сталина. Пусть суд решит: он прав или нет^[74].

Комиссия по реабилитации приступила к своей работе в начале 1988 года. Новая структура стала частью инфраструктуры памяти и ее деятельность определила основополагающий вектор исторической политики на ближайшее время. Первое заседание состоялось 5 января 1988 года, ровно через месяц, 2 февраля 1988 года - второе заседание. Отчеты о ней публиковались затем в журнале «Известия ЦК КПСС».

Отчеты о работе Комиссии были опубликованы в 1989-1990 годы в партийном органе печати - «Известия ЦК КПСС». Здесь будет логичным сказать несколько слов о данном издании, так как он также стал важным агентом новой исторической политики. Публикуемые в нем исторические

материалы и документы становились идеологическим ориентиром для других изданий. Этот журнал издавался еще в 1919-1929 годы, тогда он назывался «Известия ЦК ВКП (б)». Постановлением Политбюро ЦК КПСС от 3 10.1988 года было решено восстановить его издание. Как пояснялось в записке Общего отдела, ЦК в прошлом имел такое издание, по решению VIII съезда РКП (б) с мая 1919 года издавались «Известия ЦК РКП (б)», на страницах которых публиковались документы высших органов партии, освещалась их текущая деятельность. «В.И.Ленин использовал «Известия ЦК» для оперативной информации партийных организаций о позиции ЦК по важнейшим политическим вопросам. Позднее, в обстановке растущей секретности и келейности в деятельности ЦК, функции этого издания претерпели серьезные изменения, были фактически сведены к освещению жизни местных парторганизаций и опыта партийного строительства, что и было закреплено реорганизацией в 1929 году «Известий ЦК» в журнал «Партийное строительство». Таким образом, сегодня речь идет по существу о возобновлении ленинского партийного издания^[75]. Восстанавливая данное издание, власть подчеркивала связь перестройки с ленинским периодом молодого государства, а также определяла площадку, где будут обозначаться темы и «белые пятна», которые необходимо будет брать средствам массовой информации для освещения на своих страницах. Редакционный совет «Известий ЦК» составили М.С. Горбачев, В.А. Медведев, А.Н. Яковлев, Г.П. Разумовский, Б.К. Пуго, В.И. Болдин, Н.Е. Кручина и директор Института марксизма-ленинизма Г.Л. Смирнов. Отметим, что внушительный объем места на страницах возрожденного журнала было отдано под историческую тематику. Здесь публиковались документы, освещающие деятельность ЦК в 20-е годы, партийные дискуссии 1920-х годов, последние годы жизни Ленина. Забегая вперед, отметим, что, несмотря на то, что в отношении к Октябрю и личности Ленина к концу Перестройки общественное сознание претерпело радикальные изменения, на страницах «Известий ЦК» это не

отразилось, магистральным оставался антисталинский дискурс, который не всегда выражался явно, но прослеживался подбором публикуемых документов.

Но вернемся к освещению кампании по реабилитации. В первом же номере журнала были опубликованы протоколы первого и второго заседания Комиссии по реабилитации. Они состоялись 5.01.1988 и 5.02.1988. В 1988 г. состоялось 7 заседаний Комиссии, в дальнейшем были опубликованы протоколы со всех 11 заседаний, которые провела Комиссия за все время работы. А также подробная справка о деятельности каждого «блока» и «группы», представленная Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС.

5 января 1989 года выходит еще одно Постановление Политбюро ЦК КПСС с формулировкой «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30­40-х и начале 50-х г.». В документе, в частности, говорится, что документальные данные и опыт реабилитации показал, что верхом беззакония в эти годы стали специально созданные несудебные органы - так называемые «тройки», «особые совещания», а также практика составления и утверждения списков репрессируемых. Данное постановление было направлено на то, чтобы отменить внесудебные решения, вынесенные данными «тройками» и «особыми совещаниями». А всех граждан, которые были репрессированы решениями указанных органов, реабилитировали. Данная мера не распространялась на изменников Родины и карателей в годы Великой Отечественной войны, нацистских преступников, участников банд­формирований и их пособников и некоторые другие категории.

Как показал контент-анализ газеты «Московские новости», пик публикационной активности по теме репрессий пришелся на 1988 год. В этот год в газете вышло 54 публикации исторической тематики, 21 из них касалась темы «сталинских репрессий».

Комиссия положила начало созданию новой коммеморационной инфраструктуры для реализации исторической политики и созданию нового

нарратива советской истории. Позже в этом коммеморационном поле появились другие участники: общество «Мемориал», комиссия по делу пакта Молотова-Риббентропа, работающая во время I съезда народных депутатов, которую, возглавлял А.Н. Яковлев, заместителем председателя был историк Ю. Афанасьев и другие.

В это время в разных городах страны начали происходить встречи бывших узников и членов семей, в Москве первая такая встреча состоялась осенью 1988 года. «Московские новости» рассказали о ней в номере за 4 ноября в заметке «Они выжили». На таких встречах происходило пополнение источниковой базы устной истории. У каждого участника встречи была своя история переживаний трагедии «большого террора». Общение с репрессированными, «живыми местами памяти», давали возможность ощутить присутствие прошлого. Они соединялись в коллективную память, формировался новый нарратив советского прошлого. Это был тот период, когда новый нарратив в какой-то степени конструировался на личных воспоминаниях, на устной истории.

Перестройка запомнилась проговариванием прошлого. Так, например, ректор Московского государственного историко-архивного института, д.и.н Ю.Афанасьев рассказывал, что у себя в институте они организовали еженедельные научные чтения «Социальная память человечества». «Наконец, положено начало развитию устной истории. В наших условиях, при отсутствии, а иногда недоступности архивов - поговорить с людьми, которые участвовали в строительстве нашего общества на разных этапах его нелегкой истории, и записать их воспоминания о коллективизации, о 1937 годе, о времени Великой Отечественной войны, просто необходимо»^[76].

По мнению М. Хальбвакса, «индивид вызывает в памяти свои воспоминания при помощи рамок социальной памяти. Иными словами, различные группы, на которые делится общество, в любой момент способны

реконструировать свое прошлое»^[77]. Но, при этом Хальбвакс отмечает, что «они чаще всего одновременно и реконструируют и деформируют его. Разумеется, есть немало фактов и деталей, которые индивид забыл бы, если бы другие не хранили память о них вместо него»^[78].

Несмотря на то, что кампания по реабилитации была запущена «сверху», это был тот случай, когда она была с энтузиазмом подхвачена «снизу». К ней активно присоединились журналисты. Так, в своей книге, посвященной истории «Московских новостей», старейший работник, с апреля 1970 года заместитель главного редактора газеты Е.А.Ланфанг, отмечает, что «два события в самом конце 1988 года потребовали от коллектива редакции собранности, энтузиазма, большого морального настроя. В конце ноября в Москве проходила «Неделя совести». Она была посвящена увековечиванию памяти жертв сталинского террора. «МН» (№48) вышли увеличенным тиражом на русском языке, это 500 тысяч экземпляров (обычный тираж в это время 350 тысяч). В день выхода на улицах города сотрудниками газеты было продано 45 тысяч экз. (газета продавалась не по номиналу, а по цене «кто, сколько может», а это, как правило, было гораздо больше, чем 20 копеек). Деньги, вырученные от благотворительной продажи, были перечислены на счет «Мемориала»^[79].

В Горьком также создавалась своя инфраструктура в пространстве памяти. Новый конструкт истории нуждался в коммеморации. Весной 1988 года начала работать инициативная группа по созданию памятника, а осенью начался сбор средств, через СМИ был объявлен конкурс на создание проекта мемориала. В Горьком «движение за создание такого памятника возникло стихийно, без каких-либо подсказок сверху и быстро охватило всю страну. Инициативу по созданию мемориала проявила молодежь»^[80].

Летом 1988 года в Горьком было создано региональное отделение общества «Мемориал», которое ставило перед собой цель увековечить память о жертвах беззаконий и репрессий сталинского времени. В числе первых деньги на памятник перевели сотрудники Института прикладной физики Академии наук СССР и Научно-исследовательского радиофизического института. В конце декабря 1988 г. в Горьком впервые состоялась встреча бывших узников сталинских концлагерей. Как отмечает автор публикации, присутствовавший на встрече, «на вечере Памяти выявились две в чем-то противоположные точки зрения. Первая - виноваты Сталин и его окружение, совершившие в конце двадцатых контрреволюционный переворот. Вторая - сталинский террор есть неизбежное следствие однопартийной монополии на власть, истину и устранение народа от управления государством»^[81].

В начале 1989 года облисполком принял решение о создании рабочей группы по сооружению мемориала, поступали предложения не ограничиваться сооружением памятника, а открыть в архиве специальный фонд для воспоминаний тех, кто пострадал в эти годы и их близких.

К лету 1990 года работа Комиссии по реабилитации была в основном завершена. Отчет о ее работе, кроме «Известий ЦК КПСС» был опубликован в газете «Правда». Как из него следует, в 1988-1989гг. и первой половине 1990 г. было реабилитировано около одного миллиона граждан. Общее число тех, кому возвращено доброе имя, составляет теперь более двух миллионов^[82].

Кампания по реабилитации затрагивала всю страну. Во втором полугодии 1988 года в Горьковской области также началась работа по вопросам партийной реабилитации коммунистов необоснованно репрессированных в 30-40-е годы. Тогда же мы видим и первые публикации по данной тематике в горьковских газетах. Работа активно проводилась до середины лета 1990 года. Согласно Постановлению Горьковского обкома

КПСС «О ходе выполнения постановлений ЦК КПСС от 11.07.88 и 5.01.89 по вопросам партийной реабилитации лиц, необоснованно репрессированных в 30-40, нач.50-х», подписанному 20.07.1990, за «истекший период по этим вопросам в обкоме КПСС рассмотрено 411 обращений и сообщений граждан и компетентных органов. В том числе 186 персональных дел о партийной реабилитации обсуждено на бюро обкома партии и по ним приняты конкретные решения. Реабилитированы в партийном отношении 183 коммуниста, из них 178 - посмертно.

По результатам работы Комиссии планировалось создание нового нарратива советской истории, учитывавшего травматичное прошлое. Как заявлял М.С. Горбачев в докладе по случаю 70-летнего юбилея, «по итогам работы комиссии будут приняты соответствующие решения. Все это найдет отражение и в очерке КПСС, подготовка которого будет поручена специальной комиссии ЦК. Мы должны это сделать, тем более, что и сейчас еще встречаемся с попытками отвернуться от больных вопросов нашей истории, замолчать их, сделать вид, будто ничего особенного не произошло»^[83].

Как показал контент-анализ газеты «Московские новости» и региональной прессы, после окончания работы Комиссии количество публикаций, связанных со сталинскими репрессиями, значительно сократилось. Так, например, в 1990 году в «МН» выходит 26 исторических публикаций, из них на тему репрессий - 5, но все они в первой половине года. В 1991 году мы видим, что в издании вообще снижается интерес к исторической тематике. Всего выходит 10 публикаций на страницах «МН». Из них темы репрессий касается только одна. Интерес и в «МН» и в «Известиях ЦК КПСС» смещается в сторону истории Великой Отечественной войны.

В нижегородских газетах того периода мы тоже видим снижение количества публикаций по данной тематике.

Начиная с №1 за 1990 г., в «Известиях ЦК» началась обширная публикация документов, посвященных истории Великой Отечественной войны, в первую очередь предвоенной внешней политики Советского государства и начального этапа войны. Данные материалы представляли большой интерес, так как многие документы публиковались впервые. Практически во всех анализируемых нами изданиях к этому времени тема необоснованных репрессий, лениниана и октябриана также вытесняются публикациями, в которых ставятся новые вопросы в освещении истории Великой Отечественной войны.

Третий вектор исторической политики коснулся переоценки ряда событий и итогов Великой Отечественной войны. Особенностью исторической политики перестроечного периода был тот факт, что она реализовывалась синхронно с проработкой прошлого, вошедшего в историографию, как «спор историков» в ФРГ и реализацией исторической политики в Польше, ключевым компонентом которой было обращение к катынским событиям.

В Советском Союзе реагировали на те дискуссии, которые велись на Западе, поэтому историческая политика в отношении Второй мировой войны выглядела многослойной. С одной стороны необходимо было пересмотреть некоторые события и оценки Великой Отечественной войны, так как в стране реализовывался проект новой исторической политики, частью которого была кампания по десталинизации. Частью исторической политики были и новые подходы в исторической науке: историков призывали к дискуссиям, высказыванию различных точек зрения, обсуждению проблем за «круглыми столами». У ряда представителей научного сообщества появилась возможность работать с архивами, крупный пласт документов вводился в научный оборот благодаря публикациям в партийном журнале «Известия ЦК

КПСС». Появление новых источников не могло не породить постановки новых проблем.

С другой стороны стояла задача не допустить доминирования существующей на Западе точки зрения, что подписание пакта Молотова - Риббентропа - это «спусковой крючок» для начала войны. Этот тезис неоднократно подчеркивал в своих выступлениях М.С. Горбачев. Так, на Пленуме ЦК КПСС 21 октября 1987 года лидер государства говорит о том, что пакт Молотова - Риббентропа на Западе стараются представить как разрешение к началу войны, но он был полностью в духе тех документов, что уже были подписаны, в том числе в Мюнхене. « Сегодня на Западе активно обсуждаются наши предвоенные годы. Ложь перемешивают с полуправдой, стараются создать отталкивающий образ страны с «тоталитарной» внутренней политикой и «агрессивной» - внешней. Особенно рьяны те, кто недоволен итогами второй мировой войны - политическими, территориальными, социальными. Те, кто продолжает прикидывать, как бы их подправить, взвалить ответственность за вторую мировую войну на Советский Союз, который якобы открыл путь подписанием пакта Молотова - Риббентропа»^[84].

В программном докладе «Октябрь: революция продолжается» Горбачев выражает свое несогласие с датой начала Второй мировой войны и вновь говорит о том, что недовольные ее результатами «заинтересованы в том, чтобы поставить историческую правду с ног на голову, перетасовать причинно-следственные связи, сфальсифицировать хронологию. В этом контексте прибегают к любой лжи, чтобы взвалить на Советский Союз вину за Вторую мировую войну»^[85].

Остановимся немного на «споре историков», который на наш взгляд, повлиял на ход и результаты дискуссий о военной истории, развернувшиеся в СССР в период Перестройки.

В центре развернувшейся в ФРГ острой дискуссии между историками - оказались два принципиальных вопроса. Первый - как следует относиться к преступлениям нацизма. Являются ли они чем-то из ряда вон выходящим или вполне сопоставимы с другими преступлениями, имевшими место в истории человечества. И второй - где и в чем кроются причины Второй мировой войны и кого считать виновными в ее возникновении^[86].

В историографии принято связывать «спор историков» (Historikerstreit) с именами Э. Нольте и Ю. Хабермас, а его начало с выходом в свет в 1986 году трех публикаций. В апреле в газете «Die Welt» (Ди вельт) вышла серия статей профессора университета в Кельне Андреаса Хилльгрубера, суть которых, в том числе и в том, что «защитники Восточного фронта» в конце 1944 - начале 1945 года своей «героической борьбой» спасли всю Европу от «большевистского потока»^[87]. В июне в газете «Frankfurter Allgemeine Zeitung» (Франкфуртер альгемайне) была опубликована статья консервативного историка Эрнста Нольта «Прошлое, которое не хочет уходить». Один из тезисов Нольте в том, что «наибольшую ответственность за преступления гитлеровцев несут большевики. Преступные акции Гитлера были обусловлены, будто бы, его страхом стать потенциальной жертвой «азиатских акций» большевиков, оказаться в «клетке с крысами», в которую они, по утверждению белоэмигрантов, якобы сажали своих противников и в которую, пишет он, они посадили немецких генералов, плененных под Сталинградом, чтобы добиться их выступления против Гитлера»^[88]. Ответом на них стало резкое выступление с критикой подобных высказываний либерального философа и социолога Ю.Хабермаса в еженедельнике «Die Zeit» (Ди цайт).

После этих выступлений историки разделились на два лагеря, в острых дебатах между которыми оттачивались следующие тезисы:

- за развязывание Второй мировой войны несет ответственность не только Гитлер, но и Сталин (Гюнтер Гиллесен «Frankfurter Allgemeine Zeitung». 20.08.1986)^[89].

- «Летом 1941 г. у одного агрессора Гитлера была последняя возможность опередить другого агрессора»; операция «Барбаросса» была превентивным ударом (Хоффман. «Frankfurter Allgemeine Zeitung». 16.10.1986.)

- главной причиной войны и поводом для обороны явилась победа большевистской революции в России в 1917 году - Э. Нольте.

Все эти тезисы оказались в центре дискуссий советских историков в годы перестройки.

В Германии дискуссии шли одновременно с изменениями коммеморативного пространства. В июне 1986 года, к 45-летию с момента нападения на Советский Союз, в Бонне, около бундестага был сооружен памятник всем погибшим на войне, об этом факте сообщили советские газеты. Председатель фракции ХДС/ХСС в бундестаге А. Дреггер сказал про новый памятник: «Всем, кто был убит. Не упоминая ни имени, ни убеждений. Да и неизвестно, кто был убийцей, а кто - жертвой. Почтить надо особенно немецких солдат, их моральный уровень, честные убеждения, безукоризненное поведение. Знаю, о них говорят и другое, но я не допущу никаких оскорблений»^[90].

Историки и в СССР и в Германии отмечали, что существует прямая связь между теми событиями, которые происходят в Советском Союзе в ходе перестройки, и характером, тематикой дискуссии, развернувшейся среди историков ФРГ. «В то время как в СССР начинают по-новому, самокритично анализировать и освещать свое прошлое (и в первую очередь сталинские

годы), в ФРГ предпринимаются усилия по реидеологизации истории и оживлению старого «образа врага», - пишет Р.Д. Мюллер ( Muller R.D. Der „andere Holocaust". die Zeit. 1.07.1988.). Время развертывания «спора историков» весьма примечательно, отмечает коммунист К. Бахман, это время призыва к перестройке и гласности в Советском Союзе (Unsere Zeit. 2.11.1988.). Наличие параллелей между проблематикой «преодоления прошлого» в германской истории и критической переоценкой истории советского общества, происходящей в Советском Союзе, отмечает в докладе «Перестройка и советское общество», сделанном на конгрессе историков ФРГ в Бамберге (октябрь 1988) Д. Гейер (Frankfurter Allgemeine Zeitung. 18.10.1988) »^[91].

Далее мы проанализируем, как основные векторы исторической политики были реализованы в исторических публикациях на страницах газеты «Московские новости» и в региональной прессе.