<<
>>

Этика образцового аргументатора

B аргументационных концепциях философов прош­лого этика занимала достойное место наряду с эписте­мологией и логикой. Это в полной мере относится K учениям Платона и Аристотеля.

Мотивы, побуждающие участников платоновских диалогов вступать в спор или выступать в качестве ора­тора, занимают далеко не последнее место в трактовке аргументации этим древнегреческим философом.

Для Платона типично противопоставление софистов как не­честных аргументаторов, стремящихся прежде всего получить выгоду, Сократу как бескорыстному аргумен­татору, чьей главной заботой является истина.

Техника аргументации понимается Платоном как допускающая сама по себе использование в различных и даже противоположных целях. B связи с этим особую важность приобретает тема этических норм, которыми следует руководствоваться, осуществляя аргумента­цию. Эти нормы задаются тесно взаимосвязанными в платоновской философии понятиями блага, истины и справедливости. Выражением этического принципа аргументации является утверждение Сократа: «...красноречие должно употреблять соответственно - дабы оно всегда служило справедливости» (100, 527c). Все, о чем бы ни говорил Сократ, говорится ради выс­шего блага.

Тема справедливости и мотивов аргументации полу­чает дальнейшее развитие в учении Аристотеля. Образ аргументатора, создаваемый Аристотелем, более «при­землен», чем образ платоновского идеального аргумен­татора. Аристотелевский аргументатор также стремит­ся к истине, где это возможно. Ho в тех сферах рассуж­дения, где отсутствует возможность строгого установ­ления истины, он придерживается правдоподобных по­ложений, а там, «где нет ничего ясного и где есть место колебанию», аргументатор стремится к принятию наи­более справедливых решений. Таким образом, этичес­кая составляющая приобретает особую значимость там, где нет четких гносеологических ориентиров и критериев.

Аристотелевская этика аргументации допускает преследование аргументатором своих личных интересов (например, выиграть дело в суде).

Эти интересы не всту­пают в противоречие с его служением истине, напротив, ориентация на истину, благо и успех в делах оказывают­ся взаимосвязанными. B основе такой взаимосвязи ле­жит представление философа о том, что «...истина и то, что лучше по своей природе, более поддаются умозаклю­чениям и, так сказать, обладают большей силой убеди­тельности» (13, с. 18). Вместе с тем их победа не достига­ется автоматически: Аристотель отмечает, что, хотя ис­тина и справедливость по своей природе сильнее своих противоположностей, решения все же могут постанов­ляться не должным образом, и в этих случаях истина и справедливость побеждаются своими противоположнос­тями, что достойно порицания (13, с. 17).

B связи с этим Аристотель уделяет значительное внимание этико-эмоциональному аспекту аргумента­ции. Для того чтобы отстаивать истину и справедли­вость, сделать их достоянием других людей, аргумента- тору недостаточно соблюдения правил логики и знания предмета речи. Идеальный аргументатор умеет распо­ложить к себе аудиторию, вызвать ее доверие. Это дове­рие может быть не только следствием ранее сложивше­гося убеждения, что говорящий обладает известными нравственными качествами, но может возникнуть именно благодаря его манере вести аргументацию, т.е. быть «следствием самой речи» (13, с. 19-20). Аристо­тель называет три причины, возбуждающие доверие к говорящему: разум, добродетель и благорасположение. Человек неверно говорит или советует, если не облада­ет каким-либо из этих трех качеств или всеми сразу: люди «...неверно рассуждают благодаря своему неразу­мию или же, верно рассуждая, они вследствие своей нравственной негодности говорят не то, что думают, или, наконец, они разумны и честны, но не благораспо­ложены, потому что возможно и не давать наилучшего совета, хотя и знаешь, [в чем он состоит]» (13, с. 72). Аргументатор, таким образом, должен стремиться к то­му, чтобы люди увидели, что он обладает всеми этими качествами.

Образцовый аргументатор - знаток человеческой ду­ши, возможных ее состояний и средств, с помощью ко­торых желаемые чувства могут быть достигнуты.

Opa- тор, например, может сделать так, чтобы слушатели сердились на его противников (13, с. 76). При желании оратор может смягчить сердца слушателей, предста­вить тех, на кого последние гневаются, поступившими против воли или весьма сожалеющими о своем поступ­ке (там же, с. 78). Идеальный аргументатор избегает вызывать в реципиентах чувства, препятствующие принятию нужного ему решения, например зависть (там же, с. 94), учитывает возраст, происхождение, имущественное положение своих реципиентов.

Существенным представляется Аристотелю и стиль речи аргументатора. «Стиль будет обладать надлежа­щими качествами, если он полон чувства... если он от­ражает характер... и если он соответствует истинному положению вещей. Последнее бывает в том случае, ког­да о важных делах не говорится слегка и о пустяках не говорится торжественно и когда к простому имени (сло­ву) не присоединяется украшение; в противном случае стиль кажется шутовским...» (13, с. 137).

Итак, система мотивов аристотелевского идеального аргументатора достаточно сложна. Наряду со стремле­нием к достижению и распространению истины или правдоподобного (вероятного) знания он стремится к принятию аргументации реальным реципиентом, при этом одним из существенных моментов может высту­пать стремление к личной выгоде. B любом случае, од­нако, непреложным требованием, соблюдаемым аргу- ментатором, является честность: он утверждает лишь то, что принимает сам, и пытается убедить другого в том, в чем сам убежден. Нарушив это требование, чест­ный диалектик или ритор превращается в эриста или софиста.

М.В.Ломоносов, исходя из того, что «доводы и до­вольны бывают к удостоверению о справедливости предлагаемыя материи», подчеркивает значимость ценностных, этико-психологических моментов в «при­ведении доводов», т.е. в аргументации, для чего и пред­лагает «правила к возбуждению страстей, которые по

большей ^цсти из учения о душе и из нравоучительной философии происходят» (71, с. 167). Существенными для коммуникации оказываются нравственные харак­теристики аргументатора («ритора») и восприятие его аудиторией как нравственного субъекта.

B качестве важнейших моментов М.В.Ломоносов выделяет следу­ющие: «когда слушатели знают, что он [ритор. - AA.] добросердечный и совестный человек, а не легкомыс­ленный ласкатель и лукавец»; «ежели его народ любит за его заслуги»; «ежели он сам ту же страсть имеет, ко­торую в слушателях возбудить хочет, а не притворно их страстнымиучинить намерен...» (71, с. 167-168).

Bo многом продолжением древнегреческой (платоно­вско-аристотелевской) традиции в трактовке норм и принципов аргументации является концепция спора С.И.Поварнина. Соединяя гносеологическое, этическое и эстетическое измерения аргументации (осуществляе­мой прежде всего в рамках спора), он считает «высшей формой спора, самой благородной и самой прекрасной» спор ради разъяснения истины. Рассматривая иные ти­пы спора (спор ради убеждения, спор ради победы, спор ради спора и спор-упражнение), С.И.Поварнин подчер­кивает роль этического фактора в поведении «хорошего спорщика». Основополагающая норма для всех типов спора - уважение к человеческой личности, что предпо­лагает уважение к чужой вере и к чужим убеждениям. Речь идет не об уважении к самому содержанию тех или иных мыслей, но к искренней вере и убежденности B них человека, о признании его права на них. При этом хороший аргументатор имеет право и должен бороться с тем, что он считает заблуждением. «Опровергать мож­но самым решительным образом, - пишет С.И.Повар­нин, - но не оскорбляя чужих убеждений насмешками, резкими словами, издевательством; особенно - не глу­мясь над ними перед сочувствующей толпой» (106, с. 45). Хороший аргументатор чужд излишней самоуве­ренности. Он уважает право других людей мыслить и решать вопросы по-своему, осознает открытый харак­тер человеческого познания и ту роль, которую играет в его развитии аргументация. «Надо ясно осознать, - ут­верждает С.И.Поварнин, - что человеческое знание творится и идет вперед путем необычайно сложного процесса борьбы мнений, верований, убеждений. To, во что мы лично верим, - только часть борющихся сил, из взаимодействия которых вырастает величественное здание человеческой культуры.

Bce они необходимы, и борьба их, честный спор между ними, необходимы, и если владычествует одна из них, подавив остальные и затушив споры и борьбу, - настает величайший враг движения вперед: спокойствие застоя. Это - смерть умственной жизни» (106, с. 47).

Значительное внимание этической основе аргумен­тации уделял Х.Перельман. Ero подход к данной проб­леме определялся в значительной степени тем обстоя­тельством, что центральным понятием при исследова­нии специфики рассуждения в гуманитарных областях выступало у него этико-правовое понятие справедли­вости. «Фундаментальное правило, управляющее нау­кой и практикой, - писал он, - это правило справедли­вости, которое требует одинакового обращения с веща­ми и ситуациями, представляющимися нам подобными друг другу» (175, р. 132). Это этическое представление, считал Х.Перельман, лежит в основе ряда логических форм рассуждения, например в основе индуктивных умозаключений. Он полагал, что многие принципы, обычно понимаемые как логические, имеют на самом деле этико-коммуникативную природу. Например, petitio principii (предвосхищение основания) есть не ошибка формальной логики, поскольку каждое предло­жение следует из самого себя, а ошибка аргументации, поскольку аргументация, содержащая petitio principii, не выполняет своего предназначения как способ комму­никации (177, р. 15).

Как отмечалось выше, рассмотрение некоторыми ис­следователями этико-коммуникативных компонентов аргументации приводит к редуцированию логико-гно- сеологическцх компонентов к этическим, этико-комму- никативным. Приводились и доводы в пользу утвержде­ния о неправомерности такого рода сведения. Это не оз­начает, однако, возможности обратного сведения этичес­ких компонентов к логико-гносеологическим. Если гно­сеологическая установка классического образцового ар­гументатора может быть определена как установка на по­иск истины, распространение истинных мыслей и их за­щиту, то этическая установка основывается на представ­лениях аргументатора о себе самом и реципиенте как лю­дях, имеющих равное право свободного познания исти­ны.

Логико-процедурные составляющие аргументации являются производными от этих двух. Исключение из образа идеального аргументатора этического компонента разрушает этот образ, потому что этический компонент не может быть восстановлен из гносеологического.

Если для аргументатора имеет значение лишь мысль, выраженная в аргументационной конструкции, и отношение этой мысли к реальности, то в случае, ког­да аргументатор уверен в истинности мысли, стремле­ние к ее распространению может привести к использо­ванию любых средств для того, чтобы сделать эту мысль достоянием других людей. Аргументатор, ли­шенный соответствующих этических представлений и ограничений, будучи искренне уверен в истинности не­которой идеи, может добиваться ее «усвоения» други­ми людьми любой ценой, вплоть до физического унич­тожения несогласных, не говоря уже о применении та­ких средств, как обман, внушение, лесть и т.д. Реализа­ция сформулированной выше установки образцового аргументатора несовместима с таким поведением.

<< | >>
Источник: Алексеев А.П.. Философский текст: идеи, аргументация, образы.- М.,2006. — 328 с.. 2006

Еще по теме Этика образцового аргументатора: