СУБЪЕКТ ПРАВА КАК НОСИТЕЛЬ ПРАВОСОЗНАНИЯ И ПРАВОВЫХ МОТИВОВ
Отмечая субъекта права как носителя правосознания и правовых мотивов, необходимо ответить на вопрос о том, что же такое право?
В.К. Бабаев дает следующее определение права: «Право - это система нормативных установок, опирающихся на идеи человеческой справедливости и свободы, выраженная большей частью в законодательстве и регулирующая общественные отношения»[19].
У Керимова Д.А. можно встретить следующее определение права: «Право - это определенная система общественных отношений, природа которых имеет правовой характер, и которые объективно запрограммированы именно как правовые, требуют правового выражения». Вопрос о том, в чем же состоит правовая природа, какова ее характеристика, не решен, так как данное определение предполагает интуитивное знание правовой природы явлений. То же самое можно сказать и о дефинициях, использующих понятия «справедливость», «свобода»,«равенство» и т.д.
Субъекта права имеет выраженные психологические характеристики. Эти характеристики связаны с соприкосновением правовых мотивов, правосознания и правовой интуиции[20].
Негативный правовой мотив возникает на основе желания не испытать негативных последствий, например, под страхом юридической ответственности.
Сила правового мотива, эмоционально-волевой регуляции зависит от занимаемого уровня ценности права в ценностной иерархии сознания субъекта. Если материальные ценности располагаются выше, то негативный правовой мотив преобладает над позитивным, что может привести к правонарушениям в случае уверенности человека в своей безнаказанности. Позитивный правовой мотив возникает на основе правового чувства. Последнее можно разделить на чувство субъективного права и чувство субъективной обязанности, или чувство уважения к праву других лиц. Это разделение носит условный характер, так как корень этих чувств один: «чувство права».
И чувство права, и чувство обязанности возникает на основе оценки собственного «Я» и другого лица с позиции всеобщего, с позиции права. Рассмотрим природу правового чувства подробнее.Эмоционально-волевая регуляция правового мышления замыкается на правовом чувстве или на чувстве уважения к праву как идеальной ценности. Правовое чувство в процессе правового мышления играет роль «начальной ступеньки», отправного этапа в правовом мышлении. В случае возникновения юридически значимой ситуации (юридической в широком смысле, например, если нарушены те ценности и интересы, которые, по мнению субъекта, требуют правовой регламентации) оно не только инициирует процесс правового мышления, но и направляет этот процесс в дальнейшем, причем позитивно, то есть в сторону осмысления и согласования ценностных позиций.
В начале XX века становится очень популярным правовой иррационализм. Например, Н.Н. Алексеев приходит к выводу о том, что первичной правовой данностью, или правовым фактом, свободным от всего того надуманного и фиктивного, что составляет правовую действительность, являются некоторые первоначальные правовые устремления души, переживания, называемые в
литературе правосознанием, интуицией права, правовым чувством и др.
В качестве дальнейшего рассмотрения такого эмоционального проявления личности, как правовое чувство, Н.Н. Алексеев предлагает мысленно освободить данное чувство от нравственных, экономических и других факторов и увидеть, что это - чувство сообразности, согласованности, приспособленности себя к другому, своих интересов к интересам других. Исходя из этого можно сказать, что речь идет об эмоциональноинтеллектуальном отношении к ценности другого лица, его ценностным предпочтениям, соотношению своих и чужих ценностных порядков.
Сходные идеи по поводу очевидности первоначальной данности правового чувства обнаруживаются и у Р. Иеринга, который подчеркивает, что сила права, которая является механизмом согласования интересов между людьми, покоится на чувстве совершенно так же, как и сила любви.
С его точки зрения, и философ права, и юрист, и обычный человек постигают сущность права одномоментно - с болью, которую ощущает человек при нарушении своего права. В этот один момент в форме аффекта, непосредственного чувства истинное значение и сущность права обнаруживаются больше, чем в течение долгих лет спокойного пользования.Нельзя здесь не упомянуть еще одного сторонника правового иррационализма XX века - Л.И. Петражицкого[21], сделавшего акцент на совершенно различной эмоциональной природе трех крупных нормативных систем, встречающихся в обществе: эстетических, этических и юридических. Правовая мотивация по сравнению с мотивацией нравственной, обладает спецификой, связанной с двусторонним
характером правовых связей. Если морально-нравственные побуждения вытекают из сознания внутреннего долга, то правовые необходимо связаны представлениями, касающимися атрибутивной стороны дела,
управомоченных лиц и того, что им причитается.
Феноменологический подход, выявляющий
признание в качестве необходимого признака правовых актов индивидуального сознания, тесно связан, по Н.Н. Алексееву, с объективным ценностным порядком. Все акты человеческой деятельности связаны с предпочтением той или иной ценности, направлены на ту или иную ценность. Правовые акты отличаются от нравственных тем, что последние протекают более эмоционально и значимо для человека при предпочтении той или иной ценности. «Возможны различные степени адеквации ценностей, различная степень соответствия с ними нашей души, начиная с поверхностного признания ценностных свойств какой-либо данности и кончая полным погружением в нее вплоть до самозабвения, характеризующего высшую стадию напряжения любви»[22]. Человек может признавать ценность кого-либо и чего-либо только потому, что считает это разумным, правильным, выгодным, а может переживать и любить эти ценности. Например, все различие между нравственным общением и его юридической формой (договором) сводится в сущности к различным степеням глубины в переживаниях ценности.
Если глубина эта значительна, если она соответствует ступени эмоционального переживания ценностей, мы имеем дело с явлением нравственным, - полагает Н.Н. Алексеев. Если глубина сравнительно поверхностна, если речь идет об интеллектуальном выборе, о соображении последствий ценностного акта, то речь идет о правовом явлении - человек, имеющий право, всегда будет более рассудителен в своих действиях, движимым в конечномсчете не только этическими переживаниями или чувством долга, но и рассуждением, размышлением, аргументацией и обоснованием своих и чужих действий. При этом мыслитель особо обращает внимание на интеллектуальный момент в праве по сравнению с эмоциональностью нравственных актов. Но интеллектуальность права весьма отличается от интеллектуальности научно-теоретического мышления. Эту особенность чисто правового, интеллектуального отношения к ценностям и выражает Н.Н. Алексеев через понятие «признание». «Под признанием мы разумеем особое отношение к ценностям, сводящееся к установлению интеллектуального общения с ними»[23].
Например, признавать можно какое-либо произведение искусства, не обладая способностью интуитивно переживать его внутренний смысл. Для нравственности же нужно нечто более глубокое - умение переживать, всей душой любить и ненавидеть. Признание есть не этический, а преимущественно правовой акт, и построение этики на идее признания есть своеобразный этический юридизм, перенесение в область нравственности правовых понятий. Напротив, если люди строят отношения лишь на началах признания, то ни о какой теплоте, любви, терпимости говорить не приходится.
Н.Н. Алексеев также отмечает, что в праве интеллектуальный момент более развит и в силу особого состояния сознания - правомочия. В нравственности то, что «можно», является также и должным, в то время как в праве то, что «можно», отнюдь не является должным. «Оторванность «posse» от «debere» в праве указывает на неизбежность рефлексии и рассудочности». В то время как в морали отсутствие выбора сказывается на особом эмоциональном настрое, необходимом для следования должному, в праве свободный выбор возможностей и
направлений предполагает рассудочную деятельность, для которой не необходимы внутренние движения чувств.
Вряд ли можно не согласиться с правоведом, признание - действительно главный момент, отличающий право от всех смежных социальных феноменов - нравственности, политической силы, авторитета власти и др. Многие мыслители считали его отправным пунктом в праве, и Н.Н. Алексеев здесь в качестве основы своих философско-правовых построений пользуется достаточно общепризнанным понятием. Правда, именно он первым делает акт признания стержнем своих философско- правовых построений.
Авторство «теории признания» в праве принадлежит немецкому юристу XIX века Бирлингу. Сущность этой теории сводится к тому, что право есть совокупность норм, основной признак которых, отличающий их от всех остальных видов норм, заключается в признании их определенной группой людей правилами внешнего поведения для всех, принадлежащих к этой группе.
Однако термин «признание» попал в поле зрение немецких юристов через философию права Фихте и Гегеля. У Фихте понятие признания, можно сказать, вообще лежит в возможности самосознания человека: Фихте первым указал на право как на укорененный в сознании человека принцип социального бытия. «Другое «Я» является
условием возможности меня самого как разумного существа - таково основное положение философии права Фихте», - указывает П.П. Гайденко. Иными словами, человек тогда становится человеком (для Фихте человек - существо, обладающее самосознанием, разумом), когда признает в качестве себе подобных, равных и свободных других людей.
В целом, традиция понимания права как признания теоретически оформилась, по нашему мнению, в философии права Гегеля. «...Будь лицом и уважай других в качестве лиц» - вот гегелевская формула абстрактного 31
права, права в самом общем смысле слова. Можно перефразировать высказывание Гегеля: признавай себя в качестве свободного, самостоятельно выбирающего и предпочитающего ценности, субъекта, и признавай ценность другого.
В XX веке М. Вебер объявляет понятие «признание», являющееся, по его мнению, конститутивным моментом правосознания, конститутивным моментом всякого социального общения вообще.
В его понимании «признание» важен акцент «ориентации на другого» в качестве основного смысла этого понятия. Аналогичен ему во взглядах на природу правосознания и И.А. Ильин, когда отмечает, что человеку невозможно вообще не иметь правосознания, потому что каждый осознает, что кроме него на свете есть другие люди. Здесь подчеркивается момент обусловленности поступков фактом существования других носителей ценностей, точнее, актами признания себя и других в качестве субъектов права.Так же как Н.Н. Алексеев различает правового и морального субъекта на основе совершения актов признания, спустя более чем полвека крупнейший философ второй половины XX века, основатель одного из современных герменевтических направлений Поль Рикер рассматривает в качестве одной из основных характеристик субъекта права его способность признавать и быть признанным. Интенция «признавать» и быть «признанным» не только мотивирует процесс правового осмысления, но и лежит в основе коммуникации, общения, диалога с другими людьми, в основе социальной жизни.
И.А. Ильин обозначил основу правового сознания как «инстинкт правоты», «интуицию правоты». Интуиция правоты есть то же самое, что и интуиция правильности. Интуиция собственной правоты - чувство правильности того или иного поступка, совершенного или планируемого нами. Но что значит правильность поступка? Очевидно, что это соответствие поступка каким-то нормам, правилам.
Это соответствие конкретного случая какой-то общей норме или общему правилу. «Правильно поступать» есть по смыслу то же самое, что поступать в соответствии с правилами, четко применять их, то есть пользоваться «способностью правового суждения». «Интуиция правоты» возникает и в ситуации, которой может не соответствовать никакая позитивная норма, следовательно, «интуиция правоты» зависит от способности субъекта произвести оценку поступка с точки зрения чего-то иного. Это иное есть интуитивное, или желаемое право. Интуицию правоты и правовое чувство можно рассматривать как психологические детерминанты правового мышления, корни которых лежат в способности и потребности человека в коммуникации, общении, понимании. Наличие правовое чувства зависит от целостной направленности индивидуального сознания, правовой и нравственной сфер духовного мира человека на взаимопонимание, нахождение компромисса, общих точек зрения с другими людьми, признание других.
В таком контексте совершенно четко проявляется сущность права, делающего возможным социальное бытие человека, его сосуществование с другими людьми. И.А. Ильин справедливо указывал, что правосознание может отсутствовать лишь у человека, не осознающего существование других людей. Право заложено в определенном состоянии гомеостазиса человеческого существа, то есть положения, когда он стремится сбалансировать (уравновесить) свое поведение, следуя логике связей в системе общественных мнений и убеждений, согласовать его с другими людьми. Это стремление к согласованности индивидуального и социального заложено в фундаменте человеческого мышления, оно генерировало ход его развития в процессе социализации и развитии индивидуального интеллекта.
На генезис мышления огромное влияние оказывают общение, получение знаний, необходимость влиять на 33
других людей, убеждать и побуждать их к определенным действиям, способность понимать эти действия, одним словом, коммуникация. Причастность каждого человека к всеобщим формам интеллектуальной деятельности делает возможными становление индивидуального мышления и впоследствии способность быть членом человеческого общения, коммуникации.
Правовое мышление наиболее ярко выражает качество человека, характеризующее его социальную природу: стремление к согласованности индивидуального смысла внешнего мира, внутренней целостности смысла с общезначимым, с мышлением других подобных себе существ, стремление быть понятым. Способность встать на иную точку зрения, считаться с интересами других людей, следовать социальным нормам, нормативная регуляция человеческой деятельности в целом все чаще рассматриваются в качестве фактора, обусловившего и обусловливающего становление человеческого мышления, логики и языка. Например, в исследованиях Ж. Пиаже отмечается, что переход от стадии эгоцентризма детского мышления, на которой отсутствие умения различать точки зрения и координировать их обусловливает так называемый дооперациональный уровень мышления, к стадии логического мышления тесно связан с возможностью ребенка образовывать социальные отношения кооперации «признанием других «Я», умением различать точки зрения других людей с одновременным осознанием собственной субъективности, т.е. с появлением рефлексии. «Ребенок стремится избежать противоречий из чувства обязанности перед другими»[24]. Можно сказать, что возможность мыслить мы имеем благодаря совершающемуся в детстве переходу от эгоцентризма к кооперации.
Право является инструментом приспособления и согласования. Право заключается в том, чтобы с каждым в отдельности другой считался и обращался как со свободным лицом. В то же время отличие других от собственного «Я», которое является у Ж. Пиаже предварительным этапом координации и кооперации, невозможно без индивидуализации, без осознания собственного «права голоса», без дифференцированности между ego и alter.
Не случайно Гегель связывал процесс становления человека мыслящего со способностью к рефлексии, рассматривая мышление как способ деятельности рефлексии. Когда ребенок говорит «Я», он начинает освобождаться «от своей погруженности во внешний мир и делается способным к рефлексии над самим собой»[25]. Прежде всего и раньше всего ей подвергаются побуждения, т.е. естественные потребности и влечения, рефлексия которых дает возможность узнать и о том, что им противоположно, то есть узнать социальные формы поведения и общения: понятия права, долга и т.д. Отсюда понятна мысль Гегеля о том, что правовое, нравственное, религиозное чувство - это опытное переживание одного и того же содержания, корень которого в мышлении. Ведь право - такое согласование своей воли, личных устремлений с волей и желаниями иных лиц, природа которого лежит в способности мышления постигать всеобщее, абстрагируясь от единичного.
Подчинение жизни формальным правилам поведения бывает обычно несовершенным, требует продуктивного дополнения в силу появления некоторых новых элементов в ситуациях социального взаимодействия. Для того, чтобы правильно расценивать конкретные случаи, необходима
способность суждения, переопределяющая масштаб
«всеобщего» в каждом конкретном случае.
Например, в правиле «встретил знакомого - сними шляпу и поклонись» не содержится указаний на то, какими качествами (возраст, положение, степень «близости» и т.д.) должен обладать знакомый, какое расстояние должно быть до знакомого, как поклониться (до земли, головой или сколько времени быть в наклоне) и т.д. Между тем ситуаций «встреч» знакомого может быть такое же многообразие, как многообразна сама социальная жизнь. Знакомых может быть двое или более - сколько раз кланяться? Правило не содержит конкретных указаний, так как предусмотреть все ситуации своего применения просто не в состоянии. Тем не менее, мы откуда-то знаем, как
применять это правило.
Моральное и правовое знание
приобретается в
результате опыта социального рассудительность делает законы осуществляя нахождение середины в применения закона.
взаимодействия,
правосудными,
каждом случае
Судья занимает позиции сторон и в то же время пытается оставаться безучастным, то есть уметь сочетать конкретное с абстрактным. В судебной практике встречаются случаи, демонстрирующие, казалось бы, в одинаковых ситуациях присутствие разных важных нюансов. Так, Президиум Верховного Суда РФ, например, признал тяжким оскорбление, вызвавшее внезапно возникшее сильное душевное волнение у Г., который убил в своей квартире жену, обнаружив ее в постели с неизвестным мужчиной. Президиум указал, что состояние аффекта у осужденного было вызвано тяжким оскорблением его супружеских чувств со стороны потерпевшей. По другому делу Л. был осужден за то, что совершил убийство жены в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, застав ее ночью в квартире наедине со своим товарищем С. Президиум 36
отменил приговор и признал, что действия потерпевшей нельзя считать тяжким оскорблением для Л., поскольку он с женой в течение двух недель не проживал, пытался создать семью с другой женщиной, в квартиру жены зашел случайно[26].
В обоих случаях суд создал два правила, распространяемые на бесконечное число абсолютно идентичных случаев.
Рассмотрим понятие «хранилище». Является ли участок территории хранилищем, если есть в наличии сторож? Да, безусловно, является. А если сторожа вот уже три месяца не наблюдается на этой территории, и никаких признаков охраняемости последней не присутствует, или он находится на большом расстоянии от нее? Здравый смысл скажет не только юристу, но и обычному человеку - нет, не является. Без опоры на здравый смысл, путем формального сопоставления признаков правовое решение конфликта невозможно в силу бесконечного несоответствия нормы и конкретной ситуации. Например, где предел расстояния в данной ситуации, в которой эта территория считается охраняемой: сто метров, километр или еще больше?
Правовое мышление отсылает судью к его «внутреннему убеждению», к его правосознанию. Логика не может определить, является ли деяние «малозначительным», или являются ли собранные по делу доказательства «достаточными». В каждом конкретном случае судья, как и любой обычный человек, пользуется правовым мышлением на основе «общего чувства», здравого смысла для определения соответствия конкретной ситуации общему правилу. Это общее чувство и порождает интуитивное, или желаемое, право, оценивающее с точки
зрения «всеобщности» и «направляющее» в его сторону процесс правового мышления.
Одно из отличий правового и морального знания и, соответственно, правового и морального мышления состоит в том, что первое посредством теоретического мышления и фиксации в позитивно-правовых установлениях постоянно стремится к формальности, шаблонности, выражающихся в наличии информации о том, как применить то или иное правило (правовую норму). Для этого и служит Общая часть любого кодекса. Право должно быть абстрактным по отношению к чертам конкретного случая. Шаблонность, догматизм или формализм правового мышления заключаются в том, чтобы обеспечить людям равенство, а не в том, чтобы все ситуации подводить под общую норму.
Желаемое право, возникающее в каждом конкретном случае правовой жизни социального субъекта, зависит от силы «общего чувства». Субъект, осмысливая и интерпретируя в каждом случае частные, индивидуальные интересы на предмет их соответствия всеобщему, то есть праву, достигает взаимопонимания с иными правовыми субъектами. В этом проявляется общая характеристика правового мышления как диалогичного, двустороннего процесса, в ходе которого достигается или должно быть достигнуто взаимопонимание субъектов аналогично коммуникативным процессам.
Как отмечал Ортега-и-Гассет: «Человек несет в себе общество вместе с языком. Язык, наряду с моралью, традициями, обычаями и т.п. явлениями составляет ту сторону человеческой жизни, которая есть место «встречи» человека с обществом, область их взаимодействия, наглядно представляющая столкновение социального и индивидуального»[27].
Человек в процессе коммуникации либо осуществляет подведение своей индивидуальной мысли под общее интерсубъективное, инвариантное значение, либо, наоборот, общее соотносит с конкретной ситуацией, в контексте которой происходит общение. Иными словами, общение - это всегда скрытое применение способности суждения, так как понимание в ходе общения представляет собой подведение слова, действия, предмета под общие или индивидуальные смысловые единицы. Так же и право: это всегда подъем индивидуальных интересов, стремлений ко всеобщему, посредством которого происходит сосуществование субъектов социальной жизни. Как слово приобретает в каждом случае своего применения неповторимый, индивидуальный оттенок и смысл, так правовая норма - всеобщее в каждой ситуации - приобретает индивидуальные черты.
Субъект права как носитель правосознания производит свою оценку поведения и событий с позиций совести, которая соизмеряет поступки человека с точки зрения их соответствия всеобщим идеалам добра, любви, аскетизма. В самом понятии «совесть» заложен смысл, идентичный смыслу слов «совместная весть», «беседа». Совесть оценивает поступки с позиции общих, совместных норм морали и нравственности. Человек в контексте совести смотрит на свои поступки, поднявшись в сферу всеобщего так, как и общается с другими людьми. От каждого, кто участвует в коммуникации, можно требовать соблюдения правовых и моральных норм и ожидать, что рано или поздно «голос совести» будет услышан так же хорошо, как и голос собственного «Эго». Как отмечает А.Н. Лой: «В практическом применении языка как речи формируется и отрабатывается способность каждого отдельного индивида соединять свою субъективность с общезначимыми нормами познания, как бы «брать их на себя», творчески работать с ними, не утрачивая, не
растворяя в них свою субъективность, а, наоборот, формируя и развивая ее»[28].
1.4.