ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Софрония, Никомако.
Софрония (сама с собой). Пришлось запереть Клицию и Дорию в комнате. Надо оберегать девчонку и от сынка, и от му* женька, и от других домочадцев. Все-то зарятся на нее.
Никомако.
Ты куда собралась?С офрония. К мессе.
Никомако. И это в мясоед! Что же ты будешь делать постов великим?
Софрония. Благие поступки равно уместны в пост и мясоед По мне, так нужда в благих делах бывает особливо велика, угле вершат зло. Вот почему, думается мне, мы, принимаясь за 6даГ<>е Дело, начинаем с дурного конца.
Ликомако. Как? Как? А ты чего бы хотела?
Софрония-Не возбуждать дурных толков. Подумай, сколь- ico1 труД0В стоило нам воспитать в доме такую хорошую и пригожую девушку! А теперь разом взять и вышвырнуть ее на улицу, редь е^ли прежде все нас хвалили за благой поступок, то нынче будут,осуждать за то, что мы отдаем ее безмозглому бездельнику, который и прокормить-то ее не сможет!
Никомако. Софрония, милая, ты несправедлива. Пирро молоД, цригож собой, а если и не шибко грамотен пока, то ничего, подучцтся. Главное же — он любит ее. Словом, обладает тремя великими достоинствами, коими надлежит обладать мужу: молодостью, красотой и любовью к жене. Мне сдается, что дальше так продолжаться не может и какой-то выход следует найти. Если он голодранец, то это не беда, успеет еще нажить. Ведь он из тех, кто непременно разбогатеет, да и я не обойду его помощью, ибо, признаїрсь тебе, я задумал купить молодоженам дом, в котором нынче живет Дамоне, наш сосед. Дом я, понятно, обставлю и вдерцдачу — пусть это мне обойдется даже в четыреста флоринов — хочу еще...
; С о ф р о н и я. Ха, ха, ха!
М и к о м а к о. Ты смеешься?
Софрония. Всякий бы на моем месте стал смеяться.
Никомако. Смейся, смейся. А я вот на вас не посмотрю и оборудую им внизу лавчонку.
Софрония. Неужели ты столь необдуманно хочешь отобрать у собственного сына законную его долю и отдать ее тому, кт<> вовсе ее не заслуживает? Уж не знаю, что и сказать тебе.
Сда- ется мне, что за всем этим кроется нечто совсем другое.Никомако. Что же тебе сдается?
Софрония. Когда б ты сам этого не знал — я б сказала. Ну уж К^ты сам знаешь — лучше промолчу. Никомако. Что же я знаю?
Софрония Не придуривайся! Что тебя заставляет отдать этой дубине? Нешто с таким приданым нельзя сыскать получше? Никомако. Быть может, и можно, да побуждает меня посту, пить так, а не иначе любовь, которую я испытываю к ним обоим ибо оба они воспитаны у нас в доме и обоих я хочу устроить воз- можно лучше.
С о ф р о н и я. Ну уж если на то пошло, то разве не воспитал ты Эустакьо, твоего управляющего?
Никомако. Конечно, воспитал. Но как мог я выбрать его такого неказистого, такого неуча? Да ему бы только свиней пасти! Если б мы отдали Клицию за него, она бы с горя умерла.
Софрония. Ас Пирро она помрет от нищеты. Сам знаешь, что тот мужчина больше ценится, который больше умеет. Вот Эустакьо, к примеру; он и по торговой части горазд, и к ремеслам способен, и приглядеть за чужим, да и за своим добром может. Словом, он из тех, кто всегда пробьет себе дорогу, да к тому же еще и при деньгах. А Пирро только бы по тавернам йляться да по игорным домам... такой лодырь и в раю подохнет с голоду.
Никомако. А разве не сказал я тебе, что намерен дать ему денег?
Софрония. Ая разве не сказала тебе, чтобы ты гнал его прочь? Еще раз скажу, Никомако: ты тратил деньги на содержание девчурки, а я — силы на ее воспитание! А потому я тоже имею право решать ее судьбу. Если же ты будешь упорствовать, то я подыму такой шум и учиню такой скандал, что тебе не поздоровится и ты сгоришь со стыда. Иди и хорошенько подумай над моими словами!
Никомако. Это еще что за новости? Ты что, сдурела? Теперь-то уж я во что бы то ни стало добьюсь своего и выдам Клицию за Пирро. Сегодня же вечером обвенчаем их... а нет — пусть лопнут твои глаза!
Софрония. Ну, это еще бабушка надвое сказала.
Никомако. Ах, ты еще болтать и пугать меня? Делай, что тебе сказано! Или ты думаешь, что я совсем ослеп? Не понимаю* к чему ты клонишь? Одно дело желать добра детям, но другое прикрывать их бесчестье.
Софрония.
Чего ты мелешь? При чем тут бесчестье?Никомако. Уж лучше помолчи! Мы-то отлично
понимав*
друг друга! Поди, оба не вчера родились! Лучше уж давай к°й чим Дел0 полюбовно, ибо если мы оба будем лезть на рожон, то только станем посмешищем в глазах соседей.
Софрония. Это ты лезешь на рожон. А побрасываться девчуркой я не позволю. За нее я не то что дом переверну вверх дном, н0 всю Флоренцию.
Никомако. Эх, Софрония, Софрония, тот, кто прозвал тебя Софронией, впал в тяжкую ошибку! Ведь по-гречески это значит не более и не менее как «здравомыслящая». Но здравомыслия-то в тебе и вот настолечко нет!
Софрония. Ради всего святого, мне пора к мессе! Вернусь — тогда договорим.
Никомако. Обожди! Разве нет способа уладить это дело без того, чтобы нас приняли за сумасшедших?
Софрония. За сумасшедших нет, но за людей бесчестных — как пить дать.
Никомако. Но ведь кругом столько людей набожных, столько родственников! Обратимся к ним, пусть рассудят. Как скажут — так и поступим.
Софрония. Хочешь вынести домашние наши дрязги на пло-щадь?
Никомако. Коли боишься родственников и друзей — давай обратимся к священнику. Ему мы объявим все как на духу и из-бежим огласки.
Софрония. К кому же обратимся?
Никомако. Как к кому? Понятно, к брату Тимотео, домашнему нашему исповеднику. Ведь он почти святой, да и по части чУДес большой мастак.
Софрония. Каких это чудес?
Никомако. Вот те на! Да разве ты не знаешь, что его молитви монна Лукреция, будучи бесплодной, понесла от мессера Йичи Кальфуччи?
t Софрония. Эко чудо! Да для монаха обрюхатить женщину — Раз плюнуть. Вот обрюхать ее монашка — дело другое!
Никомако. Послушай, жена, долго ты будешь молоть вздор и мне перечить?
Софрония. Сейчас я спешу к мессе, но заруби себе на носу: Свои домашние дела я не желаю никого посвящать!
Никомако. Ну иди, иди. Буду ждать тебя дома. (Оставшись один.) Пожалуй, и в самом деле лучше никуда не отлучаться, не то они еще куда-нибудь запрячут Клицию.