Генрик Ибсен

Первый период творчества Ибсена — 1848—1862 гг. — это время становления личности и таланта, на этом этапе он выступает как романтик. С 1877 г. начинается его путь создателя «новой драмы», где особенно значительной вехой стал «Кукольный дом» (Et dukkehjem, 1879). Но подготовкой к этому блистательному последнему периоду был переходный период, когда создавались «Бранд», «Пер Гюнт», «Кесарь и Галилеянин». Два первых произведения, в которых сочетаются черты романтизма и реализма, воплотили в себе и два основных типа поведения человека. Последнее было поиском нравственного, религиозного и общественного идеала. Эти три драмы Ибсена особенно важны для понимания его отношения к миру и человеку.

«Бранд»(Brand, 1866) был написан в Италии, где драматург часто встречался с соотечественниками, у которых имя С.

Как и в философии Киркегора, герой одинок и несчастен в своем одиночестве, хотя у него есть жена, любящая и готовая всем ради него жертвовать. Однако полного взаимопонимания между ними нет, она лишь увлечена его могучим порывом изменить человеческое сознание. Нет близости и с матерью, отношения с ней построены на жестоком выборе между этическим и эстетическим существованием, хотя в драме он приобретает «приземленный» характер: решается вопрос о том, откажется ли она перед смертью полностью, именно полностью, от того богатства, ради которого вышла замуж, оставив любимого ею человека. Сын преет (священник) Бранд только тогда даст ей отпущение грехов. То, что именно на эти деньги она смогла дать сыну образование, значения не имеет, как и то, что она была несчастна в своем замужестве. Все или ничего — третьего не дано.

Сделав своим героем священника, Ибсен сохранил нацио-нальный колорит, ибо в Норвегии, где селения в горах часто, особенно зимой, отделены друг от друга месяцами, священник — самый образованный человек, к которому идут за разрешением всех спорных проблем. Он духовный пастырь народа в полном смысле этого слова.

Однако «Бранд» настолько сложен и неоднозначен, что не все понимали его верно. В нем видели решение религиозных проблем, что опять в силу специфики Норвегии было вполне возможно. Но Ибсен писал Г.Брандесу: «...“Бранда” не так поняли... Ко-ренной причиной ошибочных толкований, видимо, является то, что Бранд — священник и что проблема поставлена религиозная. Но оба эти обстоятельства совершенно несущественны» (т. 4, с. 683 — 684). Далее автор разъясняет, что главным персонажем мог бы быть и Галилей «с той лишь разницей, что он, конечно, не сдался бы, не признал, что земля недвижима» (т. 4, с. 684). Он пишет Брандесу, что даже тот сам с его борьбой против компромиссов мог бы быть литературным героем такого типа лет через сто. Завершает же Ибсен свое письмо весьма многозначительной фразой: «В общем в “Бранде” больше замаскированной объективности, нежели до сих пор подмечено, чем я и горжусь в качестве поэта» (т. 4, с. 684).

Сам автор не определяет жанр «Бранда», но первоначально он писал поэму, только позднее поняв, что эпическая форма не сможет передать всей напряженности общественной и психологической борьбы, которая должна была стать основой содержания. Пятиактная драматическая поэма сохраняет некоторые черты своей эпической основы, которые проявляются в длинных монологах, повествующих не только о душевных состояниях, но и о событиях, происходящих вне сцены.

Композиция очень своеобразна: в рамках первого действия существует своеобразный пролог, который в обобщенном, символическом виде передает главные идеи. В «Бранде» много символов, но это не символистское произведение, ибо цель их — прояснить сложное содержание, а не указать на его непознаваемость.

В этом «прологе» главный герой священник вместе с крестьянином и его сыном стремятся в непогоду попасть к их умирающей матери. Они с трудом пробираются по горам, где каждый их шаг может быть последним — глубочайшие трещины занесены снегом, который не выдержит веса человека.

Смысл жизни Бранда сформулирован в первом акте. Он хочет возродить род человеческий, который измельчал, как и представление о Боге — добреньком старичке. Бранд верит в Бога древних, который мог творить чудеса. Он убежден также, что человек должен переродиться:

...af disse endens torso-klumper, Он должен дух (возродить. — Г.Х.

и Ю.С.)из рук, голов, Af dise hoder, disse haender, Осколков душ, сердец кусков

Et h е 11 skal ga, sa Herren kender Вновь целым стать среди

обломков,

Sin m a n d igen, sit storste vaerk, Чтобы Господь опять признал

Sin aetling, Adam, ung og staerk! В нем лучшее, что он создал, —

(Разрядка автора. — Г.Х.и Ю. С.)Адама доблестных потомков!

(Здесь и далее перевод А. Коваленского)

Вопрос о цельности личности становится одним из важнейших у Ибсена. Путь к этому — воля, отказ от компромиссов. Ибсен в ранних произведениях часто использовал фразы-формулы, в которых концентрировался главный смысл произведения. Здесь это норвежский вариант enten — eller («все или ничего») Киркегора: intet eller alt. Данная фраза-формула звучит постоянно, то с положительной (чаще), то с отрицательной коннотацией. Вся жизнь Бранда — это собранная в кулак воля, нацеленная на избавление сограждан от той «половинчатости», жизни по законам компромисса с совестью, которая стала для них привычной.

Конфликт «Бранда» сложен и неоднозначен, и в этом чувствуется связь драматической формы с эпической. С одной стороны, это противостояние государственной системе, заставляющей всех «шагать в ногу», т.е. утрачивать индивидуальность и быть покорными, с другой — столкновение компромисса V/ бескомпромисс-ностью, с третьей же — снова противостояние обычной человеческой доброты неумолимой жестокой воле, которая ведет к гибели. Последнее противостояние четко формулирует доктор:

Ja, mandeviljens qvantum satis Да, силы воли quantum satis

Star bogfort som din rigdoms rad; — Вписал в свой счет конторский ты, Men, prest, din с onto caritatis Но, преет, твой conto caritatis

Er bogens hvide jomfrudblad! Весь сплошь — лишь белые листы!

(курсив автора. — Г.Х.и Ю. С.)

Quantum satis — это «полная мера», conto caritatis — счет доброты. Доброта и воля, суровая доброта и душевная мягкость противостоят в этом произведении, которое завершается прозрением Бранда после смерти матери, сына и Агнес, после того, как от него отступили жители его поселка, не выдержав суровых требований, одинаковых для старых и молодых, детей и взрослых, больных и здоровых. Призраки Агнес и сына помогли побитому камнями престу (Ибсену не удалось избежать аналогии с библейскими пророками!) осознать свои ошибки. Высоко в горах, а горы у романтиков всегда свидетельствовали о духовном прозрении, Бранд понял, что путь преображения сограждан путем напряжения и перенапряжения духовных сил был ошибочен, он увидел свет мира и почувствовал, что радость нельзя исключить из жизни:

{Klar, stralende og ligesom forynget) {Ясный, сияющий и словно

помолодевший)

Frostvejr baer igennem loven, — Долго я во тьме морозной

Siden sommersol fra oven! Шел путем закона грозным, —

Til idag det gjald at blive Ныне все объято светом!

Tavlen, hvorpa Gud kan skrive; — До сих пор искал я доли —

Fra idag mit livsensdigt Быть скрижалью Божьей воли,

Skal sig boje varmt og rigt.

Skorpen brister. Jeg kan graede, Будет жизнь моя согрета.

Jeg kan knaele, —jeg kan bede! Треснул лед: могу молиться,

(synker і knae.) Мир любить, в слезах излиться!

Однако Бранд не разрешил своих сомнений до конца, ибо автор две последние реплики отдает Голосу:

Brand(... siger opad): Бранд (... кричит вверх)

Svar mig, Gud, і dodens slug! — Боже! В смертный час открой —

Gaelder ej et frelsens fnug Легче ль праха пред тобой

Mandeviljens quantum satis —? Воли нашей quantum satis!..

En Rost: Голос{сквозь раскаты грома):

Han er Deus caritatis\ Он есть — Deus caritatisl

(курсив автора. — Г. X. и Ю. С.)

Этот диалог с Богом (!) происходит во время обвала снежной церкви, куда устремились Бранд и Герд и где сломленный страданиями преет хотел найти убежище от официальных форм религии, от пустоты мещанского узкомыслия.

Ибсен создает открытый финал, т.е. не разрешает противоречий до конца, оставляя читателя или зрителя продумать самосто-ятельно то, что он прочитал или увидел. Это тот путь, по которому пошла «новая драма», наметившийся уже в пьесе Ф. Геббеля.

Ибсен писал, что его дело ставить вопросы, ответа же на них он не имеет. «Бранд», одно из самых значительных произведений драматурга, это подтверждает. Вспомним, что воля главного героя и мысль духовно возродить современников зажгли огонь в сердце

Агнес, за своим престом пошли и многие прихожане, которые раньше думали только об улове трески. Они бедны и теперь, но их помыслы обратились к возвышенным идеалам. Один из мужчин говорит Бранду, когда узнает, что тот, спасая жизнь сына, хочет покинуть их:

...i mangt et sind ...ведь не раз

nu glitter himlens solskin ind. Свет солнца зажигал ты в нас!

Du er som lys і natten sat. Ты — свет наш, что в ночи горит...

Бранд остается, на деньги умершей матери строит новую церковь с высокими сводами, ибо старая давит на людей своей низ-кой крышей. В день освящения этой новой церкви, которую собираются торжественно открывать местные власти, Бранд, вдохновленный верой в него людей, ведет их уже не в нее, а в горы — в церковь самой природы, где сверкает лед, где нет сводов, а человек может быть наедине с Богом. Но поход завершается тем, что сообщение о появлении невиданного прежде косяка трески (это обман властей!) уводит от него возмущенный и усталый народ. В финале на Бранда обрушивается обвал снега и льда, он погибает под гнетом своей воли и сводами своей идеальной церкви. Что же автор имел в виду?

Двойственность в решении важнейшего конфликта, неоднозначность в оценке ситуаций всегда будет присуща творчеству Иб-сена. «Бранд» — это яркое начало.

Драматическая поэма интересна и еще одной особенностью — спецификой психологизма. Главный герой постоянно пытается разрешить мучающие его проблемы, об этом говорят его монологи. Но есть и еще один прием, который ведет к подтексту в более поздних драмах Ибсена о современности: у Бранда есть двойник. Это полусумасшедшая Герд.

В первом акте именно Герд обращает внимание главного героя на то, что в старую церковь идти не стоит, истинная церковь — это скалы во льду высоко в горах. В третьем действии, когда должен решиться вопрос, что предпочтет преет — спасение сына или душ прихожан, снова появляется Герд. Агнес, спасая сына, готова бежать из сырого и мрачного ущелья. Размышлений Бранда Ибсен не дает, но вводит монолог безумной Герд, смысл которого в том, что с уходом нового преста все старые поверья, вся привычная бездуховность вернутся снова. Герд говорит о троллях, а тролли в норвежском фольклоре — существа, несущие в себе бездуховность и зло:

Наг і h0rt det? Bort fl0j presten! — Улетел наш преет! Слыхали?

Ud af bakken, op af haug На холмах у горных гряд

Myldrer bade trold og draug, Тролли, призраки кишат,

Svarte, stygge, store, sma,— Толсты, тонки, черны, злы, —

Hu, hvor hvast de kunde sla — ! Ух, как бьются — как козлы!

На вопрос Бранда «Девушка, где мысль твоя? Видишь пред тобою я!» (Pige, vildt din tanke gar; her du ser jeg for dig star.), она отвечает: «Ты? Да, ты — но нет тут преста!» (Du? Ja du, men ikke presten!). Безумные, фантастические образы, возникающие в сознании Герд, аллегорически передают душевную борьбу Бранда, который хорошо знает, что станет с народом поселка, если он уедет, но не менее хорошо понимает и то, что он обрекает сына на смерть во имя этих людей, Агнес же — на бесконечные страдания. В текст это не вводится, подтекст в драматических произведениях еще впереди, но внутренняя жизнь человека передается та-ким несколько необычным приемом удвоения персонажей, из которых один мыслит логически строго, а другой способен лишь создавать полубезумные, фантастические образы, включающие в себя суть размышлений главного героя. О том, что речь Герд выражает душевную борьбу Бранда, говорит Агнес после ее ухода: «Ты побледнел, ты рот кривишь, Как будто в сердце крик таишь» — Din kind er hvid, din mund er bleg; det er, som du і hjertet skreg. Лишь отдельные фразы приоткрывают страдания Бранда, которые реа-лизуются в видениях Герд.

Смысл духовного превращения Бранда очень тонко уловил А. Блок, хорошо знавший произведения великого норвежца. В небольшом стихотворении «Когда ты загнан и забит...» (1911) поэт передает сначала свое отчаяние, но взор его обращается к ночному небу:

Тогда — остановись на миг Послушать тишину ночную.

Постигнешь жизнь совсем иную,

Которой днем ты не постиг;

По-новому окинешь взглядом Даль снежных улиц, дым костра Ночь, тихо ждущую утра Над белым запушенным садом,

И небо — книгу между книг...

Красота и вечность мира наполнят опустошенную душу дорогими образами, и

Ты все благословишь тогда,

Поняв, что жизнь — безмерно боле,

Чем quantum satisБранда воли,

А мир — прекрасен, как всегда.

Бранд погиб под снежным обвалом — Блок снова обрел желание жить, «услышав» тайные голоса мира, то, что было закрыто для норвежского преста и едва ли открылось до конца после появления призраков сына и Агнес. Перед Блоком не стояла задача духовного перевоспитания своих сограждан, но в его стихотворении отразились мысли и чувства его современников.

«Пера Гюнта»(Peer Gynt, 1867) можно представить себе как вторую часть «Бранда», ибо в этом драматическом произведении, которое тоже сохраняет в себе черты поэмы, но имеет и собственно драматический конфликт, представлен диаметрально противоположный тип существования. Своему издателю автор писал в 1867 г. о своем герое: «...Пер Гюнт действительно существовал; жил он в Гудбрандсдалене, вероятно, в конце прошлого или в начале нынешнего столетия. Имя его очень популярно среди тамошнего населения; но о его подвигах известно не больше, чем можно прочесть в «“Сказках” Асьбьёрнсона» (т. 4, с. 678)1.

Пер Гюнт, главный герой, — это молодой крестьянский парень, который отличается от всех своих собратьев полным нежеланием трудиться, он живет своими фантазиями. Мать бранит его, невеста уходит к другому. Сам же Пер в горячую рабочую пору скитается по горам, а вернувшись, рассказывает матери совершенно невероятную историю о том, как его носил по горам олень. Он может вообразить себя.императором, сосну, из которой собирается строить дом, — великаном, с которым сражается на поединке. Реальная жизнь проходит мимо него. Однако Пер отличается от своих собратьев-земляков тем, что ему открыта красота природы, он видит поэзию народных сказаний, потому и придумывает о себе разные истории. Даже умирающую мать (ее он любит, хотя и сердит довольно часто) убаюкивает в ее последний путь рассказом о том, что в Суриа Муриа король задал пир и зовет туда старую Осе. Пер может обмануть девушку, обесчестить ее, но искренне любит Сольвейг. Таков он в начале своего жизненного пути.

Герой сам вышел из сказки и произведение о нем насыщено фольклорными мотивами и символами. Главный конфликт определяется, когда Пер после изгнания из родного селения попадает в горы к троллям.

Их король Доврский дед, идя навстречу молодому человеку, который хочет жениться на его дочери, предлагает условие: чтобы стать троллем, надо принять закон троллей — «тролль, будь доволен самим собой» (Trold, vaer dig selv — по к). Но при этом старый тролль объясняет разницу в законах людей и троллей: человеческий закон гласит — «самим будь собой, человек» (mand, vasr dig selv). Норвежское nok переводится как «достаточно», «довольно», «в достаточной степени», «ладно», «хорошо», «довольно». То есть самодовольство, отсутствие стремления к высоким целям, саморазвитию — это основа жизни троллей. Закон же люд-

' Петер Кристиан Асьбьёрнсон (1812—1885) — известный фольклорист, совместно с Ё. Му выпустил в 1841 г. «Норвежские народные сказки». Его имя столь же знаменито в Норвегии, как в Германии имена братьев Гримм, с принципами работы которых он был хорошо знаком.

ской жизни определяют развитие, саморазвитие, выявление в себе того, что заложено от природы. Идеи «Пера Гюнта» сближаются с идеями «Бранда»: его герой стремился духовно возродить людей, чтобы они в глазах Творца стали достойными детьми Адама. Здесь же в фразе-формуле называется главный закон человеческого рода — развитие, которое порождается стремлением к совершенству. Пер легко соглашается принять закон троллей, ибо, по его мнению, от всего всегда можно и отказаться. Он не может еще осознать сложность условия, о котором говорит старый тролль:

N о k, min sen, det klmende, staerke Доволен собой.

Ord ma sta і dit vabenmaerke. Соль вся в словечке «доволен».

(разрядка автора. — Г. X. и Ю. С.) Это словечко девизом возьми.

(Здесь и далее перевод А. и П. Ганзен)

Только позднее, когда его, уже немолодого мужчину, назовут долгожданным королем дома умалишенных, он поймет, что словечко доволен разрушает человеческую личность, ибо только в сумасшедшем доме каждый волен считать себя императором или пером и быть довольным своим положением. Король — это всегда средоточие государства и его отношений. Если Пер избран королем в этом доме, то он тем самым назван и самым довольным собой — в троллевском понимании этого слова. Только тогда он пугается того, что стал подобен троллю. Но последнее условие троллей его все же не устраивает: свои глаза он не хочет изменить, чтобы видеть все искаженным, не человеческим глазом.

Приняв закон троллей, Пер попадает во власть некоего Голоса (переводится Stemmen обычно как «Кривая»), который закрывает Перу все пути, указывая только одну возможность — «обойди сторонкой» (Ga udenom — обойди вокруг). Теперь Пер все «обходит сторонкой», т.е. ищет окольные пути, не заботясь о том, как это скажется на близких ему людях. Особенно ярко это показывает Ибсен в отношениях Пера и Сольвейг.

Поэтика «Пера Гюнта» еще более, чем «Бранда», насыщена символикой. Ибсен обладал способностью овеществлять мысли. Так, решение Пера жениться на троллихе, его духовный грех, превращается во вполне реального тролленка, уродливого, отвратительного, как и само решение Пера. В финале бездуховность Пера реализуется как катящиеся по земле клубки — это его недодуманные мысли; сухие листья — лозунги, которые он не провозгласил; шелест в воздухе — не спетые им песни; капли росы — слезы, которые могли бы растопить ледяную кору его сердца; сломанные соломинки — дела, за которые он брался в юности, но не довел до конца.

Самая значительная символическая фигура финала — это Пуговичник. Он попал в это произведение Ибсена из тех времен, когда в ложку наливали олово и потом разливали его по отдельным формам, чтобы получить оловянные пуговицы. Он ходит по миру и собирает в ложку на переплавку всех тех, кто не стал самим собой, не стал личностью — осколки людей. Он говорит, что Пер Гюнт был задуман как пуговица на мировом жилете, но оказался пуговицей без ушка — он никуда не годится, только лишь в переплавку. Пер панически боится переплавки: он усвоил, что живет по закону «быть самим собой», хотя в действительности давно стал «доволен самим собой». Он безуспешно ищет выход, даже готов на то, чтобы тролли признали его настоящим, своим. Жизнь Пера после отъезда с родины превратилась в погоню за деньгами и наслаждениями, понятия о нравственности исчезли из его сознания. Только песня Сольвейг возвращает его к мыслям и чувствам юности.

Имя юной, прекрасной и скромной девушки Solvejg, которая решилась бросить свою семью ради Пера, восходит к двум корням sol (солнце) и vej (дорога, путь). Пер сумел оценить чистоту ее души, не посмел соединить ее жизнь с безобразной троллихой, которую собирался взять в жены. Но он и не решился порвать все отношения с троллями и их законами, ушел от Сольвейг, сказав ей, чтобы она его ждала. В финале он снова встречается с ней — уже старой, седой и слепой. Она сидит на пороге того дома, который выстроил для нее Пер. Только она на вопрос: был ли он ког-да-либо самим собой (а это избавляет его от гибели)? — отвечает: «В надежде, вере и любви моей» (I min tro, і min hab og і min kaerlighed). Услышав ее колыбельную, давно им забытую, он понимает, что его королевство было рядом с ней.

Последняя сцена Пера, Сольвейг и Пуговичника символична.

Hanklynger sigfast ogskljuler ansigtet Пер Гюнт(крепко прижимается к

і hendes shod. Lahgt stillhed. Solen ней (Сольвейг. — Г.Х. и Ю. С.) и

rinder. прячет лицо в ее коленях.) Долгое

молчание. Восходит солнце. Solvejg (syngersagte): Сольвейг(тихо поет)

Sov du, dyreste gutten min! Спи, усни, ненаглядный ты мой,

Jeg skal vugge dig, jag skal vage... Буду сон охранять сладкий твой!..

Knappestoberens stemme Пуговичник(за хижиной)

(bag huset).

Vi traeffes pasidste korsvejen, Peer; До встречи на последнем

перекрестке,

Og sa far vi se, om; jeg siger ikke mer. А там увидим... Больше не скажу.

Вопрос не разрешен, Пуговичник оставляет его до следующей встречи, а Сольвейг продолжает напевать вернувшемуся к ней Перу ту же колыбельную: он и ее муж, и ее дитя, а дитя воспитывают.

Поэтичность юного Пера и его любви к прекрасной и смелой Сольвейг породили стихотворение А. Блока «Сольвейг» (1906). Это своеобразное «переложение» одного из монологов Пера, когда он рубил сосны, чтобы построить дом для себя и Сольвейг. Эпиграфом стала цитата из «Пера Гюнта»: «Сольвейг прибегает на лыжах». В монологе Пера у Ибсена нет имени Сольвейг, но он весь порожден мыслями о ней и ее весенней свежести, потому так часто в стихотворении Блока объединяются эти два образа: «Сольвейг... улыбнулась пришедшей весне!»; «Я встречаю невесту — весну!»; «Ты пришла — и светло, / Зимний сон разнесло, / И весна загудела в лесу»; «Я... пою про весеннюю Сольвейг мою!». И наконец, завершающая строка: «Сольвейг! Песня зеленой весны!».

Поэт не внес в стихотворение трагизма последующих отношений Пера и Сольвейг, а только показал красоту и свежесть молодого чувства.

«Бранд» и «Пер Гюнт» раскрывают не частные чувства личности, не бытовые проблемы, а принципы существования всех людей. В центре — вопрос о духовном содержании личности, ее положении в мире практических интересов. Главные герои'этих произведений — плод авторского вымысла, но мы знаем, что Ибсен, работая над образом Бранда, думал и о его реальных прототипах.

Следующее произведение Ибсена «Кесарь и Галилеянин»(Kejser og Саіііагег, 1873) было задумано в 1864 г.; его проблематика тесно связана с двумя предыдущими. Работа прерывалась из-за того, что автор, размышляя над сходными идеями, писал «Бранда» и «Пера Гюнта». Произведение имело вполне реального героя — кесаря Юлиана, события происходили с 351 по 361 г. в первой части и с 361 по 363 г. — во второй. Место действия всегда точно обозначено: это Константинополь, Афины, Эфес, Антиохия, восточные равнины империи, равнины близ Тигра. Колоссальный замысел не укладывался в одно пятиактное произведение, автор разделил его на два: «Отступничество цезаря» (Caesars frafald) и «Император Юлиан» (Kejser Julian).

Первоначальное название всего произведения «Император Юлиан» было заменено на «Кесарь и Галилеянин», что дало возможность сразу обозначить основной конфликт, суть которого в противостоянии язычества и христианства. Однако и здесь ставился не религиозный, а нравственный вопрос. Ибсен изучал все возможные источники, которые помогли бы ему полнее раскрыть характер главного героя, историческую ситуацию и собственный замысел.

Снова, как и при работе над «Брандом», драматург сообщает, что религиозная идея не является определяющей. События, связанные с Парижской коммуной, изменение политического строя волнуют писателя, на какое-то время после 1871 г. он отказывается от идеи нереволюционного преобразования общества. Для него главной остается проблема свободы личности, но даже не политической, а нравственной, которая никогда не может быть полностью реализована именно так, как было задумано. «Кесарь и

Галилеянин» показывает, как возникают и разрушаются иллюзии, это одно из самых трагических произведений драматурга.

Юлиан был первым римским императором, который был крещен еще при рождении. Обычно императоры принимали крещение перед смертью, даже Константин, который уравнял в правах христиан и язычников. Но Юлиан был воспитан учеником Платона, он чтил бога Солнце — подателя жизни на земле. Человек высоко образованный, талантливый и свободомыслящий, он стремился утвердить на земле новую веру, которая соединила бы в себе духовное и физическое начала, кроме того, была бы свободна от аскетизма первых христиан. Он мечтал о третьем царстве: «Царство плоти поглощено царством духа. Но царство духа — не конечное состояние... Оба в одном и один в обоих... Логос в Пане — Пан в Логосе» (перевод А. и П. Ганзен) —Kodets rige er opslugt af andens rige. Men andens rige er ikke det afsluttende... Begge і en og еп і begge... Logos і Pan — Pan і Logos. Оно представлялось Юлиану как свободная от оков жизнь духовно свободных людей, способных наслаждаться красотой мира, природы, человека. Но Юлиан не может освободиться от мысли о месте в его системе Галилеянина — Иисуса Христа. Он постоянно кажется ему противником, которого надо победить, ибо Христос несет в себе силу только духа. Мессия иудеев — это его противник.

Как же реализуются мечты Юлиана, когда он стал императором? Разрешив празднества на улицах, он увидел там пьяных вакханок, разгул бездуховности, полную разнузданность. Его мечта об идеальном сочетании духа и плоти погибла. Перед смертью в полубреду он снова обращается к своей мечте, но видит ее воплощенной: «Прекрасные, увенчанные зеленью юноши... пляшущие девушки... но как далеко, далеко. Прекрасная земля... прекрасная жизнь земная! О солнце, солнце, зачем ты меня обмануло?» — Skonne lovkranste ynglinger... dansende piger... men sa langt borte. Skonne jord... skonne jordliv... O, sol, sol... hvi bedrog du mig?

Галилеянин противостоит Юлиану как носитель чистой духовности, которая исключает радость мировосприятия. В последнем сражении на берегу Тигра Юлиану кажется, что сам Галилеянин выступил против него. Получив смертельную рану, Юлиан произносит: «Ты победил, Галилеянин!» — Du har sejret, Galilaeer!

Христианин Василий говорит после смерти «Юлиана: «...перед нами лежит прекрасное разбитое орудие Господне» — ...her ligger et herligt, sonderbrudt Herrens redskab. Ибсен в стремлении объединить возвышенное духовное и прекрасное телесное сначала сознательно не разделяет стремления Юлиана и христиан, ибо обе стороны стремятся разными путями создать третье царство, объединяющее дух и плоть, но более совершенное, чем их простое соединение. Сближает Юлиана и христиан и вера в то, что высшее блаженство связано с жизнью духа. Однако Юлиан, которому

не удалось воплотить свою мечту, говорит еще и о том, что не все зависит от человека: «...пусть примут во внимание ту таинственную силу, которая находится вне нас и от которой в значительной степени зависит исход человеческих предприятий» — der ег еп hemmelighedsfuld magt udenfor os, og (...) і vaesentlig grad rader for udfaldet af de menneskelige foretagender.

Дилогия не кончается смертью Юлиана: спор о его идеях продолжают мистик Максим, с которым он вместе обсуждал идею третьего царства, и христиане Василий и Макрина. Этот продолженный спор уводит финал дилогии в будущее, так же как и в двух предыдущих произведениях, создавая открытую перспективу. Мысли «Кесаря и Галилеянина» требуют от читателя или зрителя стать именно соавтором драматурга, о чем мечтал еще начинающий Ибсен-романтик.

Итак, в 1860-е — начале 1870-х гг. Ибсен создает три философские программные драмы, идеи которых в той или иной степени будут возникать во всех последующих его произведениях. Открытые финалы будут будить мысль зрителя или читателя, психологическая глубина в разработке характеров станет все более ощутимой.