Пьер-Жан Беранже

Вместе с тем нельзя представить себе Беранже только как страстного обличителя современности — он любил жизнь и ее радости, умел беззаботно смеяться: поэзия Парни с ее гедонизмом и фривольностью тоже оказала на него немалое влияние. Не случайно Беранже нашел свой жанр в песне, близкой по поэтике к народной. По его собственному выражению, он «оседлал» народную песню: ее мелодия, строфика, рефрены были использованы им, но содержание стало иным — современным. Не было, кажется, ни одной значительной проблемы во Франции, на которую не откликнулся бы Пьер-Жан Беранже, давая урок своим согражданам, но не читая им при этом нотаций. Смелость высказываний делала его человеком опасным для французского правительства. За сборник остро сатирических песен 1821 г. он первый раз попал в тюрьму. П. А. Вяземский в письме 1826 г.

Французский историк искусства Э. Фаге писал: «Их (песен Беранже. — Г.X. и Ю. С.) отличительная черта заключается... в лукавстве и в язвительной насмешке, наполовину скрытой, но тем не менее прямо бьющей в цель»; «его маленькие шедевры» содержат в себе «изящные тонкости», «продуманные намеки», «необыкновенно точные и удачные выражения» .

В молодости Беранже разделял республиканские убеждения историков Гизо и Тьером, его как безукоризненно честного человека приглашал к себе будущий король Луи-Филипп, чтобы под-черкнуть свои собственные демократические взгляды, которыми в действительности не обладал. По Беранже никогда не был близок к правительственным кругам, его стихотворение «Моим друзьям, ставшим министрами» говорит о политических и человеческих разочарованиях поэта. Идеи социализма скорее вызывали у него удивление и недоверие, социальные доктрины внушали ему сомнение, он был не уверен в их подлинном гуманизме. Беранже всегда любил свою родину, ибо она была его родиной, всегда оставался гуманистом, человеком «бескорыстным, мягкосердечным, добродушным и благородным», «был предметом обожания для двух поколений от 1815 до 1850 года» .

Достаточно просто перечислить названия сборников произведений Беранже, чтобы убедиться в том, что любимым жанром его творчества была песня — веселая, лукавая, лирическая и вместе с тем насмешливая: «Песни моральные и другие» (Chansons morales et autres, 1815), «Песни І —II» (Chansons, I —II, 1821), «Новые песни» (Chansons nouvelles, 1825), «Песни неизданные» (Chansons inedites, 1828), «Песни новые и последние» (Chansons nouvelles et dernieres, 1833), «Последние песни» (Demieres chansons, 1857), «Посмертные произведения» ((Euvres postumes, 1857—1860) — единственный сборник, не включающий в свое наименование слово «песня», но названный так уже не самим автором!

С первой песнью своего поэта французский народ познакомился в 1813 г.

D’un simple bonnet de coton), в котором, вставая поздно, ложась рано, крепко спал, не думая о славе (Se levant tard, se couchant tot, / Dormant fort bien sans gloire). Когда он объезжал свое королевство, в качестве охраны его сопровождала всего лишь одна собака, да и объезд свой совершал он не на красавце-коне, а всего лишь на очень неторопливом осле (Et sur un ane, pas a pas, / Parcourait son royaume). Он не стремился к расширению своих владений и был для всех удобным соседом (unvoisin commode). Каждый куплет этой песни о таком милом и добром короле завершается его безыскусным прославлением в рефрене — обязательной композиционной части большинства стихотворений Беранже. Здесь повторяются удлиненные широкие гласные звуки (Oh! oh! oh! oh! ah! ah! ah! ah!) и единственная значащая строчка в пяти таких рефренах: Quel bon petit roi c’etait la! / La, la («Какой добрый маленький король это был»). Но кто же этот «добрый маленький король», увенчанный хлопчатобумажным чепцом и никогда не мечтавший о славе и завоевании чужих территорий? Эта песня-шутка заключает свою разгадку в своем конце: портрет этого «достойного и доброго принца» (le portrait de се digne et bon prince) украшает и теперь вывеску одного из самых замечательных кабачков провинции! Не был ли удивительный «король» простым содержателем кабачка?

Любое художественное произведение, в том числе и песня, может быть понято особенно глубоко только в контексте своей эпохи. 1813 год (время появления «Короля из Ивето») — начало национальной трагедии Франции: армия Наполеона терпит одно поражение за другим, тысячи французов погибают на полях сражений в далекой от их родины России. Может быть, песня Беранже «Король из Ивето» стала такой популярной во Франции, такой любимой простым народом, потому что в ней воспет явный антипод Наполеона: тот, кто никогда не стремился захватывать чужие земли и порабощать другие народы, тот, кто не вверг своих соотечественников в страшную кровавую войну?

В лейтмотиве песни Quel bon petit roi c’etait la («Какой добрый маленький король это был») содержится и прямой намек на Наполеона (он был действительно маленького роста!).

Ирония — один из излюбленных приемов песен Беранже и вместе с тем чувство, хорошо понятное для француза. «Это больше не Лизетта» (Се n’est plus Lisette) так называется одна из песен о жизни простой бедной французской девушки, которая своей наивной чистотой привлекала внимание многих. Но вот у Лизетты появились богатые поклонники, роскошные платья, украшения. «Вы больше не Лизетта!» (Vous n’etes plus Lisette) — заявляет поэт. Действительно, в богатой и жеманной куртизанке с вычурно-аристократическими манерами уже невозможно узнать прежней бедной и простой девушки. И в песне начинают звучать явно иронические ноты: Лизетта внушала любовь многим, новоявленная «дама полусвета» способна только продавать себя. Поэт в своем воображении создает необычную ситуацию: Si PAmour est un dieu, / С’est pres d’une fillette. / Adieu, madame, adieu: / En duchesse on vous traite (буквально: «Если любовь — это бог, он предпочтет девчушку. Прощайте, мадам, прощайте: Вас принимают за графиню!»). Ироничность ситуации проявляется в том, что «дама по-лусвета», став похожей на графиню, утратила очарование любви.

В песне «Моим друзьям, ставшим министрами»(A mes amis devenus ministres) поэт противопоставляет себя — свободного певца — тем, кто торгуя своей совестью, стремится делать карьеру. Песня состоит из шести восьмистиший, каждое из которых кончается своеобразным ироническим лейтмотивом (припевом песни): En me creant Dieu т’а dit: Ne soit rien («Создавая меня, Бог мне сказал: “Будь никем!”»). Смеясь над теми, кто стремился в министры, поэт воспевает свободу и независимость.

Особое место среди песен Беранже по своей тематике занимают песни политические. Некоторые из них не были изданы во Франции при жизни автора, однако были широко известны не только в самой стране, но и исполнялись в переводах и за ее пре-делами: как, например, «Старый капрал»(Le vieux caporal, 1828). Песня написана на острый политический сюжет: старый капрал, участник многих войн, ответил молодому офицеру оскорблением на оскорбление.

Consents, au pas; В ногу, ребята! Раз! Два!

Ne pleurez pas, ' Грудью подайся!

Ne pleurez pas; .

Marchez au pas, He хнычь, равняйся!..

Au pas, au pas, au pas, au pas! Раз! Два! Раз! Два!

(Перевод В. Курочкина)

Команда старого капрала повторяется в песне шесть раз. В. Курочкин находит очень верные соответствия для передачи этой команды на русском языке: обращение (les) conscrits — букв, «призывник, новобранец, рекрут» прекрасно передано принятым в русской царской армии обращением к солдатам «ребята!» (Сравните в «Бородино» М. Ю. Лермонтова: «Ребята! Не Москва ль за нами?») Употребление такого обращения мотивировано и тем обстоятельством, что подчиненные старого капрала — вовсе не юнцы последнего призыва (собственно: consents), а солдаты, прошедшие под его командованием не через одно сражение. Глагольные формы 2-го лица множественного числа, характерные для французских команд, заменены принятыми издавна в русской армии глагольными формами 2-го лица единственного числа.

Фраза старого капрала «J’eus tort de vieillir au service» (букв. «Я слишком состарился на службе») сведена русским переводчиком к предельно обобщенной и краткой формуле: «Вот она — служба солдата!..». Вся служба солдата — в кратких воспоминаниях старого капрала: Mais pour vous tous, jeunes soldats, / J’ etais un pere a l’exercice («Я был отцом вам, ребята...»). Вот он видит рыдающую вдову барабанщика и вспоминает русский поход, когда ему удалось спасти от смерти всю ее семью: J’ai porte son fils nuit et jour («Снежной, тяжелой дорогой / Нес ее сына...»). Среди солдат последнего призыва видит он своего земляка, юношу из родной деревни. От него он и узнал, что жива еще его старая мать: Bon Dieu! та теге existe encore! («Боже, старуха жива!..

Не менее сложным для анализа и перевода является и стихотворение «Барабаны»(Les Tamboures, 1849). В романе Стендаля «Люсьен Лёвен» имеются слова, которые могут быть восприняты как довольно точная передача стремлений нескольких поколени- ей французской нации: «Et, d’ailleurs,se disait-il, si les Fransais ont du plaisir a etre menes monarchiquement et tambour battant pourquoi les derangeer?» («Итак, сказал он себе, если французы находят удовольствие в том, чтобы идти вперед под монархической властью и с барабанным боем, зачем им мешать?») Эти слова Лёвена- старшего относятся, видимо, к моменту написания криги (1834). Названное выше стихотворение Беранже появилось Перез 15 лет, и в нем французский поэт с большой силой поэтического мастерства как нечто неприемлемое для себя изображает Францию, идущую под барабанный бой.

Однако сопоставление французского подлинника стихотворения и его русского перевода, выполненного B.C.Курочкиным, с первых строф убеждает в том, что переводчик несколько трансформировал образную систему оригинала: перед нами не столько Франция с ее неумолкающим барабанным боем, сколько страшная русская солдатчина с безгранично царящей палочной дисциплиной (избиение солдат палками при прохождении их сквозь строй):

Tambours, cessez votre musique; Барабаны, полно! Прочь отсюда!

Мимо

Rendez la paix a mon reduit. Моего приюта мирной тишины.

J’aime peu votre politique Красноречье палок мне

непостижимо,

Et moins encor j’aime le bruit. В палочных порядках бедствие

страны.

Terreur des nuits, trouble des jours, Пугало людское, ровный,

деревянный

Tambours, tambours, tambours, Грохот барабанный, грохот

tambours, барабанный,

M’etourdirez — vous done toujours, Оглушит совсем нас этот

беспрестанный

Tambours, tambours, maudits Грохот барабанный, грохот

tambours! барабанный!

Выделенные нами курсивом в русском тексте две строки особенно выразительны для данной выше интерпретации русской действительности, в чем-то значительно отличающейся от французской, это своего рода иллюстрация неоднозначности французского текста Беранже и русского перевода Курочкина. В этом отношении интересно сравнить русский текст перевода с буквальным подстрочным переводом оригинала: «Барабаны, кончайте вашу музыку. / Дайте мир моему убежищу. / Я мало люблю вашу политику / И еще меньше я люблю шум. / Ужас ночей, беспокойство

дней, / Барабаны, барабаны, барабаны, барабаны, / Вы всегда меня оглушаете, / Барабаны, барабаны, проклятые барабаны!»

Поэтическое мастерство Беранже проявляется не только в звуковом оформлении всего стихотворения (рефрен постоянен: Tambours, tambours, maudits tambours!), но и в ^скрытой метафоре», также изображающей постоянное оболванивание людей. Она талантливо сохранена в переводе:

Celui qu’a regner Dieu condamne, Приглядевшись к нравам

вверенного стада,

S’il veut faire еп grand son metier, Властелин могучий, нации кумир,

Sait combien il faut de peaux d’ane Твердо знает, сколько шкур

ослиных надо,

Pour abrutir le monde entier. Чтобы поголовно оглупел весь мир.

Уподобление людей стаду заостряет внимание на том, что барабанный бой лишает возможности мыслить самостоятельно: ослиная шкура — материал, из которого не только делаются барабаны.

Жанр песни в поэзии Беранже очень многообразен по своему содержанию. Он не исключает самых сложных философских проблем: познания жизни, стремления к ее улучшению. Пусть обыватели считают безумцами тех, кто стремится к познанию и усовершенствованию жизни, именно им — бесстрашным и самоот-верженным в борьбе за счастье человека — суждено бессмертие в памяти людей! Пределы же высоких творческих возможностей таких «безумцев» непредсказуемы! В этом отношении исключительно выразителен финал песни Беранже «Безумцы»(Les fous): Qui decouvrit un nouveau monde?

Un fou qu’on raillait en tout lieu.

Sur la croix, que son sang inonde,

Un fou qui meurt nous legue un Dieu. Si demain, oubliant d’eclore,

Le jour manquait, eh bien, demain Quelque fou trouverait encore Un flambeau pour le genre humain.

По безумным блуждая дорогам, Нам безумец открыл Новый Свет; Нам безумец дал Новый Завет — Ибо этот безумец был Богом.

Если б завтра земли нашей путь Осветить наше солнце забыло — Завтра ж целый бы мир осветила Мысль безумца какого-нибудь!

(Перевод В. Курочкина) Но самое дорогое в жизни для Беранже — это бесконечно любимая им родина. Ей посвящено одно из последних стихотворений поэта «Последняя песня»(Adieu) (в переводе Фета «Прости»).

О Франция, мой час настал: я

France, je meurs, je meurs; tout me

умираю!

l’annonce

Mere adoree, adieu. Que ton saint nom Возлюбленная мать, прощай,

Soit le dernier que ma bouche

prononce. Aucun Fran^ais t’aima — t-il plus?

Oh! non.

Je t’ai chantee avant de savoir lire;

Et, quand la mort me tient sous son

epieu,

En te chantant mon dernier souffle

expire.

A tant d’amour donne une larme.

Adieu!

покину свет,

Но имя я твое последним

повторяю.

Любил ли кто тебя сильней меня?

О нет!

Я пел тебя, еще читать

ненаученный, И в час, как смерть удар готова

нанести,

Еще поет тебя мой голос

утомленный. Почти любовь мою одной слезой!

Прости! (Перевод А. Фета)

И подлинник, и перевод объединены общей двухчленной метафорой (А= В: Франция = мать). Русский поэт добивается максимальной близости к французскому подлиннику, это относится к переводу не только первой строфы, но и всего стихотворения — последнего прощания французского поэта с любимой родиной.