Роберт Браунинг

Признания Браунинг добился лишь в 1846 г., хотя стал печататься в начале 1830-х. К числу его самых значительных произведений принадлежит поэма «Кольцо и книга»(The Ring and the Book,

. Это десять монологов, в которых 21 тысяча строк. Разные персонажи, отличающиеся как мировосприятием, так и психологическими характеристиками, рассуждают об одном и том же событии. Они обсуждают проблемы нравственности, социальной и материальной обусловленности человеческих поступков, познаваемости мира, веры и ее возникновения. Любовь также не остается вне их внимания. Автор стремится не к похожести точек зрения, а к сохранению разноголосицы, ибо только спор продуктивен, только он может вовлечь читателя в диалог. Такие произведения появятся в XX в., когда столкновение мнений станет одной из характерных примет эпохи, — Браунинг в этом отношении обогнал свое время.

Браунинг создавал как поэмы, так и лирические миниатюры. Особенностью его поэтики является то, что он почти никогда не писал от своего имени: его произведения — монологи разных лиц. Поэт сам как бы многолик.

Одной из лирических картин природы родной Англии является стихотворение «Ноте thoughts, from abroad» (букв. «Размышления о родинеу из-за границы»); в переводе С. Маршака — «В Англии весной». Весенняя Англия для поэта превосходит своей удивительной красотой южные страны.

That the lowest boughs and the Влажные ветви на вязах и кленах

brush-wood sheaf

Round the elm-tree bole are in tiny В маленьких, клейких листочках leaf,

While the chaffinch sings on the

orchard bough

In England — now!

зеленых, Слышать, как зяблик щебечет в

саду

В Англии — в этом году! Картина природы дана и в английском, и в русском текстах в целом средствами первичной образности (без переосмысления и использования тропов), но образы порой различны.

Май — период расцвета природы в Англии, и тогда с этой страной нельзя сравнить даже страны яркого юга:

And though the fields look rough with И пусть еще хмурится поле седое, hoary dew,

All will be gay when noontide wakes В полдень проснутся от света и зноя

anew

The buttercups, the little children’s Лютики — вешнего солнца

dower подарки.

- Far brighter than this gaudy melon- Что перед ними юг этот яркий!

flower! (Перевод С. Маршака)

Во втором отрывке к средствам первичной образности относятся и в оригинале, и в переводе только заключительные строки, однако они не являются адекватными по набору лексики, создающей эту образность (букв, перевод заключительной строки в оригинале: «лютики гораздо ярче, чем праздничные цветы на цукатных дынях!»). Средства вторичной образности (метафоры и олицетворения) иногда очень близко сходятся в подлиннике и переводе. Так, And though the fields look rough with hoary dew (букв.: «И хотя поля выглядят суровыми, (покрытые) седой росой») передано в переводе как «и пусть еще хмурится поле седое».

Но есть и значительные образные расхождения. В этом отношении интересно сопоставление двух двучленных метафор типа А = В, характеризующих the buttercups (лютики):The buttercups, the little children’s dower (букв.: «лютики (A) — дань для маленьких детей» (В), в переводе: «лютики (А) — вешнего солнца подарки» (В).

Стихотворение «Как привезли добрую весть из Гента в Ахен» (How they brought the good news from Ghent to Aix) перевел B.JIe- вик. Это характерная для Браунинга форма монолога, в данном случае от лица человека, жившего в XVII в. В нем поэт повествует о трех рыцарях: это Йорис, Дирк и сам рассказчик, названный в балладе только «я», которые мчались на конях, выполняя свой долг, ибо за одну только ночь они должны были попасть из Гента в Ахен, а их «добрая весть» могла спасти город.

Стихотворение Браунинга (его правильнее, наверное, назвать балладой) поражает своей удивительной ритмической организацией, воспроизводящей напряженный бег трех коней.

Обратимся к разгадке этой поэтической тайны, которой в рав-ной степени искусно владели и автор, и переводчик. Вся баллада в подлиннике разделена на 10 шестистиший, каждое из них — новый этап в преодолении трудностей пути, в результате которых и была доставлена из Гента добрая весть в Ахен.

Поэтическая тайна автора и переводчика заключена в построении стиха баллады. Обратимся к самой первой строке первого шестистишия, уже данной нами выше на английском и на русском языках.

Напряжение этой строки создается спецификой ее грамматической конструкции: три подлежащих, предельно кратких по форме их выражения (I — Joris — he), связаны общим сказуемым, переданным также предельно краткой грамматической формой прошедшего времени (Past Indefinite: sprang.) Форма лишена окончания и в контексте относится одновременно ко всем трем подле-жащим: I — Joris — he — действие совершается тремя всадниками в одно мгновение; букв. — Я вскочил в стремя, и Йорис, и он). В русском переводе мгновенность действий всадников передается особой синтаксической конструкцией: это сложносочиненное предложение с противительным союзом а, подчеркивающим большую стремительность двух других всадников, и двумя эллиптическими предикативными конструкциями в его составе (передача одновременности действий также подчеркивает их исключительную быстроту!).

В остальных 5 строках первого шестистишия также сохраняется исключительная быстрота действий трех всадников и общая напряженность обстановки:

I galloped, Dirck galloped, we Хлестнули, взвились и помчались

galloped all three; во мгле.

“Good speed!” cried the watch, as the «Дай Бог!» — крикнул страж у

gate’-bolts undrew; подъемных ворот,

“Speed!” echoed the wall to us Бог! — гулом ответили стены и

galloping through; свод.

Behind shut the postern, the lights Ворота упали, погасли огни,

sank to rest,

And into the midnight we galloped И в ночь унеслись мы галопом

abreast.

При высоком искусстве перевода, характерном вообще для работ В. Левика, можно все-таки обнаружить некоторые различия в лексических употреблениях оригинала и перевода. Однако эти различия не меняют общей картины изображаемого, построенной ис-ключительно на первичной образности. Второе предложение в шестистишии в английском тексте передает идею исключительной быстроты движения с помощью повторения одной и той же лексемы galloped (Past Indefinite), значение которой и выражает эту идею. В русском переводе ей соответствуют три разные по семантике глагольные лексемы («хлестнули, взвились и помчались»). Они в равной степени подходят для передачи быстроты движения.

Очень важной для создания картины является грамматическая семантика этих глаголов (прошедшее совершенного вида: две первые формы выражают исключительную краткость действия; третья, несмотря на грамматическую семантику совершенного вида, может передать и протяженность действия!).

Очень интересно, что в подлиннике стихотворения дважды повторяется лексема speed — «скорость, быстрота» — в переводе вместо этого дважды звучит обращение к Богу.

Несмотря на то что мы разобрали только первое шестистишие баллады, нам открывается еще одна поэтическая тайна, помогающая объяснить, почему в английском и русском текстах так отчетливо звучит исключительно стремительное движение, как бы слышится равномерный и быстрый цокот копыт. Английский текст написан преимущественно четырехстопным ямбом — размером очень динамичным. Таким образом, эта тайна связана с ритмическим строем баллады и особенностями рифмовки (динамика подчеркивается последним ударным слогом и всем размером четырехстопного ямба, изредка перемежаемого пиррихием — одиночным безударным слогом). Эту особенность ритмический и рифмической организации стиха использует и переводчик.

Обратимся к некоторым примерам:

I sprang to the stirrup, and Joris, and Я — в стремя, а Йорис и Дирк уж

he; в седле.

I galloped, Dirck galloped, we galloped Хлестнули, взвились и помчались all three (1).

Общая формула четырехстопного ямба: U/U/U/U/.Очень важно при этом, что последний слог каждой строки несет и в английском, и в русском языках силовое ударение: такой финал всего шестистишия создает впечатление особой быстроты движе-ния.

Долгое время все три всадника несутся с совершенно одинако-вой скоростью, составляя одну общую линию движения:

Not a word to each other; we kept the Безмолвны, бок о бок, седло у

great расе седла,

Neck by neck, stride by stride, never Пригнувшись к луке, натянув

changing our place удила.

Невероятная скорость их движения усиливается мельканием различных городов, мимо которых они проносятся: Lokeren (JIo- керн), Boom (Боом), Diiffeld (Дьюфильд), Mecheln (Мехельн), Aershot (Арсхот). Напряженность подчеркивается изменением времени при упоминании почти каждого нового города: but while we drew near / Lokeren, the cocks crew and twilight dawned clear — «Мы близились к Локерну. Месяц погас. / Петух возвестил нам предутренний час». — At Boom, a great yellow star came out to see — «Вот Боом — и большая звезда в вышине». — And from Mecheln church-steeple we heard the half-chime... — «Вот Мехельн — три раза на ратуше бьет». — At Aershot, up leaped of a sudden the sun — «Над Арсхотом брезжил рассвет».

Всадники несутся к Ахену, чтобы принести добрую новость из Гента. Но вот в Хассельте падает конь Дирка, и он первым выбывает из группы посланцев. Только два всадника продолжают бешеную скачку.

И снова мелькают названия городов: Looz (Лоозе), Tongres (Тонгр). Уже лучи солнца жгут двух оставшихся посланцев. И вот наступает, пожалуй, самый трагический момент этой невероятной скачки.

Till over by Dalhem a dome-spire Вон Далем в горячей полдневной sprang white, And “Gallop,” gasped Joris, “ for

Aix is sight!”

пыли.

«Гони! — услыхал я. — То Ахен

вдали!» Это отчаянный крик Йориса, конь которого «камнем падает на землю».

Напряженность действия достигает своих максимальных границ.

Синтаксические конструкции, отражающие борьбу Человека и Коня за спасение Ахена, не вполне совпадают в английском оригинале и русском переводе. В подлиннике это сложноподчиненное предложение, в его главной части только одно подлежащее (I — «я»), к которому относится целый ряд глагольных сказу-емых, отражающих стремление Человека помочь Коню донести добрую весть (он сбрасывает с себя все, что может обременять лошадь, он ласкает и подбадривает ее). Особая напряженность действий передается однократным использованием подлежащего I при целой глагольной цепочке сменяющих друг друга предикатов. В придаточной части рисуется победа Человека и Коня над трудностями пути. В русском переводе — это сложное предложение. Причем в первой его части («Борьба») используется бессоюзная связь самостоятельных предикативных частей с неоднократным подлежащим «я». Союзная связь введена лишь для присоединения части, которую можно было бы назвать «Победа», в ней изменено подлежащее (Я > (мой) Роланд). В лексическом составе английского и русского предложений очень много семантических параллелей, часто достигающих фактически полной адекватности. Од-нако финал русского перевода благодаря слову весело звучит более мажорно. Then I cast loose my buffcoat, each holster let fall, Shook off both my jack-boots, let go belt and all, Stood up in the stirrup, leaned,

patted his ear, Called my Roland his pet-name, my horse without peer; Clapped my hands, laughed and sang, any noise, bad or good, Till at length into Aix Roland galloped

and stood.

Швырнул я доспехи в клубящийся

прах,

Я скинул ботфорты, привстал в стременах,

Трепал его гриву и с ним говорил,

Молил, заклинал, и ласкал, и

корил,

Я пел, я смеялся, кричал и свистел, И весело в Ахен мой Роланд влетел. Только в последней (X) части баллады чувствуется общее изменение обстановки, нет больше страшного напряжения, которое с честью выдержали рыцарь и конь его Роланд. Подвиг и рыцаря и коня оценен одинаково высоко. Прославлением героев оканчивается баллада Браунинга. Мажорные мотивы в равной степени звучат в финале произведения как в оригинале, так и в переводе. And all I remember is — friends

flocking round As I sat with his head ‘twixt my knees on the ground; And no voice but was praising this

Roland of mine, As I poured down his throat our last measure of wine, Which (the burgesses voted by

common consent) Was no more than his due who

brought good news from Ghent.

Что было потом — вспоминаю с

трудом. Сидел меж друзей я на пире

хмельном. Мой Роланд прижался ко мне

головой —

Вином я поил тебя, конь боевой!

И каждый воздал победителю

честь,

Из Гента примчавшего добрую

весть.

(Перевод В. Лев и к а) Выбранные нами для анализа произведения Роберта Браунинга позволяют рассматривать его творчество в общем контексте английского постромантизма — с любовью к родной природе, явной поэтизацией ее и интересом к старинным легендам Англии.