Пелопоннесская война (431—404 гг. до Р. X.)
а) Начало войны. Чума в Афинах. Никиевмир (431—421 гг. до Р.Х.)
Более глубокая причина этой войны заключалась в постоянно возраставших напряжении и зависти между дорической и ионической государственными группами.
Обе стороны не без тревоги смотрели на приближение решительной борьбы, в которой вся Эллада должна была быть поколеблена в своем основании, и поэтому, насколько могли, старались отдалить ее начало. Но, как это обыкновенно бывает, доста-точно было самого незначительного повода для того, чтобы так долго копившийся горючий материал вспыхнул ярким пламенем.
Непосредственным поводом к началу войны было вмешательство Афин в корциро-коринфскую распрю, а начало этой распре положил греческий колониальный город на иллирийском берегу — Эпидамн (впоследствии Диррахиум, ныне Дураццо). Этот город, основанный корцирянами, достиг цветущего состояния в управление коринфянина Ф а л и я, но, подобно всем греческим государствам, был обуреваем внутренними раздорами партий. Как раз в это время народ одержал верх и изгнал из города знатнейших граждан. Эти последние бежали к соседним тавлантиям, одному варварскому племени, и жестоко теснили жителей Эпидамна с моря и с суши. В таком бедственном положении Эпидамн обратился за помощью к своей метрополии — городу Корцире, но получил отказ, потому что и изгнанники происходили из Корциры же.
Тогда по совету Дельфийского оракула жители Эпидамна просили защиты у города Коринфа, который в качестве метрополии Корциры принимал деятельное участие в основании Эпидамна. Коринфяне охотно на это согласились и послали в Эпидамн гарнизон и новых поселенцев. Корциряне сочли это за нарушение своих прав и потребовали от жителей Эпидамна возвращения изгнанников и удаления как коринфского гарнизона, так и новых поселенцев. Так как Эпидамн воспротивился этому, то корциряне приступили к осаде города.
Коринфяне поспешили на помощь с флотом из семидесяти пяти кораблей, но корциряне, которые находились в то время в цветущем положении и обладали морской силой в сто двадцать гребных судов, пошли с восемьюдесятью кораблями навстречу коринфянам и одержали над ними блестящую победу при мысе Акцие в 435 году. Затем с остальными сорока кораблями они направились в тот же день к Эпидамну и принудили его к сдаче.Пристыженные коринфяне, опасаясь, чтобы корциряне, получив господство на море, не причинили большего вреда им и их союзникам, приступили к серьезным приготовлениям для продолжения войны. Обеспокоенные корциряне решились обратиться к афинянам и заключить с ними союз. Афиняне, не приняв их в общий союз, заключили с ними союз оборонительный, по которому оба государства взаимно обязались отражать соединенными силами всякое нападение как на собственные свои области, так и на области своих союзников, и послали на помощь к корцирянам на первый раз десять кораблей. Коринфяне со сто пятьюдесятью кораблями приблизились к Корцире, а корциряне пошли к ним навстречу со сто десятью кораблями, в числе которых находились и десять афинских кораблей, и вступили при Сиботе (в 432 г.) в упорную битву. Корциряне, казалось, должны были быть разбиты, но к ним явились на помощь еще десять афинских кораблей под начальством Лакедемония, сына Кимона. Несмотря на то, что преимущество было на стороне коринфян, они, увидев, что на помощь, кроме
Коринф с Лкрокориифом.
этих десяти афинских судов, приближаются еще двадцать, внезапно отступили. Вследствие этого сражение осталось нерешенным. Коринфяне возвратились домой, исполненные ненависти к афинянам, которые первые начали неприязненные действия против пелопоннесцев.
В скором времени на фракийском берегу произошло новое столкновение. Чтобы отомстить афинянам, Коринф старался в союзе с македонским царем Пердиккой, который находился тогда в войне с Афинами, возмутить союзников афинских на Халкидском полуострове.
Эти происки не укрылись от афинян. Они особенно опасались за П о т и д е ю, которая хотя и платила им дань, но была коринфской колонией. Поэтому, желая предупредить надвигающуюся грозу, афиняне потребовали, чтобы потидейцы срыли свои стены, дали заложников в залог своей верности и не принимали более к себе посылаемых к ним Коринфом, как метрополией, правительственных лиц. Такие тяжелые требования дали делу решительный оборот. Потидея, ободренная подошедшим в это время вспомогательным коринфским войском, открыто отложилась от Афин. Тогда афиняне поспешно увеличили свои морские силы, которые находились у македонских берегов, и двинулись на Потидею. С значительным сухопутным войском из трех тысяч тяжело вооруженных воинов и с семьюдесятью кораблями подступили они к городу. Союзники отважились вступить в сражение при входе в гавань, но, потеряв его, должны были укрыться в Потидее, где были окружены и осаждены афинянами (в 432 г.).Коринфяне поспешили тогда превратить войну, веденную до тех пор ими одними, в общее дело всех пелопоннесцев и в особенности Спарты. Для этого в созванном ими союзном собрании они старались доказать, что Афины своими поступками нарушили перемирие. Наконец и сама Спарта согласилась с этим мнением и начала переговоры. Переговоры эти, хотя и имели еще вид несуществовавшего уже более миролюбия, велись с целью свалить на противника упрек в нападении. Лакедемоняне потребовали, чтобы афиняне изгнали из своего города тех, чьи предки участвовали в злодеянии Килона, причем главным образом имели в виду удаление Перикла, который принадлежал к его роду (к Алкмеонидам). Затем при вторичном посольстве .они потребовали, чтобы Афины возвратили свободу всем подвластным им городам, что равнялось уничтожению афинского морского союза. Афиняне, в сознании своей силы, по совету Перикла отвечали, что они никогда не послушаются приказания и только тогда возвратят самостоятельность своим союзникам, когда Спарта уничтожит пелопоннесский союз.
На этом переговоры прекратились.
Фиванцы внезапно напали на дружественную Афинам Платею (в 431 г.). Им удалось было овладеть застигнутым врасплох городом, но платейцы ободрились и выгнали фиванцев. Захваченные при этом в плен сто восемьдесят фиванцев были преданы казни, и это с противной стороны вызвало еще большее ожесточение. Так началась роковая война, которая разделила всю Грецию на две большие партии. Во главе и руководителями их находились Афины и Спарта, обладавшие силами неоднородными, но полные надежды на блестящую победу.
На стороне спартанцев, за исключением Аргоса и почти всей Ахайи, находился весь Пелопоннес, имевший возможность выставить в поле 60 000 человек тяжеловооруженного войска, Коринф и Мегара с их флотом, Беотия, Фокида и Опунтские Локры. Но зато у спартанцев было меньше денег и кораблей, чем у их противников. Афиняне имели союзниками фессалийцев, острова Корциру, Закинф (Занте), Хиос, Лесбос, города Платею, Навпакт и множество покоренных и плативших дань городов и островов, которые во все время, пока находились под властью Афин, доставляли им войска и деньги. Кроме того, в Акрополе хранилось 6000 талантов (13 с половиной миллионов рублей) наличными деньгами. Доходы, налоги и таможенные пошлины доставляли 400, дань — 600, а всего 1000 талантов ежегодного дохода (2 250 000 рублей). На эти средства Афины содержали сухопутное войско из 30 000 тяжеловооруженных людей и флот в 300 кораблей. Как ни благоприятны были все эти обстоятельства, но они скрывали в себе большую опасность — недовольство обращенных в подданство союзников. Можно было опасаться, что они в случае, если война затянется на долгое время, или при неудаче Афин, сделают попытку сбросить с себя совершенно ненавистное иго и вернуть себе свою независимость.
Перикл предложил жителям Аттики оставить страну открытой, отвезти свои стада на остров Эвбею, все свое движимое имущество перенести в Афины и принял все меры к достойной обороне.
Медленное наступление миролюбивого царя Архидама, который выступил против Афин с войском из 60 000 пелопоннесцев, дало жителям Аттики время последовать советам Перикла.
Но когда Архидам вторгся в область Аттики, покрытую виноградниками, миндальными, гранатными, лимонными, тутовыми, оливковыми и фиговыми деревьями, и опустошил страну, а со стен Афин увидали зарево пылавших в огне строений, то большинство граждан с ругательствами потребовало от Перикла, чтобы он вел их в битву. Но Периклу удалось успокоить волнение, и пелопоннесцы из-за недостатка в съестных припасах скоро вынужденны вернуться в свое отечество. Тогда Афины воспользовались правом возмездия. Жители Эгины были изгнаны со своего острова, и на их место поселены переселенцы из Аттики, а Мегара и Локрида подверглись опустошению.Флот из ста двадцати кораблей направился к Пелопоннесу и разорил прибрежные области. Хотя осада города Me фо на не удалась, вследствие мужества защитников Б р а з и д а, но зато остров Кефалония должен был вступить в Афинский союз. К вступлению в этот же союз удалось искусными переговорами склонить царя С и т а л к а, богатого и сильного владетеля во Фракии. Равным образом на сторону афинян перешел и непостоянный македонский царь Пердикка. Он по-
374_____________
мог снова покорить те города, отпадению которых сам прежде содействовал.
По прошествии зимы А р х и д а м снова явился со своими спартанцами в Аттике (в 430 г.) и подверг ее новому опустошению. На этот раз к нему присоединился самый ужасный враг: заразительная, ядовитая лихорадка, вероятно завезенная в Афины кораблями из Азии или Африки. Она произвела чрезвычайное опустошение между ее жителями вследствие летнего зноя, огромного скопления людей и необходимости для большинства из них жить в сырых хижинах. У больных воспалялись глаза, язык и горло; палящая жажда выгоняла несчастных к общественным колодцам, около которых каждое утро можно было видеть множество трупов. Нарывы во внутренностях и на коже увеличивали боль, а всеобщее уныние усиливало страдания. Страшно было опустошение, производимое заразой', но еще ужаснее было влияние ее на умы граждан. Они снова обрушились на Перикла с упреками, перестали уважать законы, не помышляли уже более о чести и величии отечества и заботились лишь о своем личном спасении.
Перикл действовал по-прежнему. Он настолько успешно противодействовал неприятелю своей обыкновенной оборонительной системой, опустошением берегов Пелопоннеса, что Архидам после сорокадневного пребывания в Аттике вторично должен был ее покинуть. Что касается недовольных и приходивших в отчаяние городских жителей, то Перикл старался успокоить их словом и собственным примером. С достойным мужеством и присутствием духа перенес он потерю своих лучших друзей и опустошение своего дома. Только возлагая, по греческому обычаю, погребальный венок на своего последнего и любимейшего сына, Парада, он не устоял против скорби и разразился целым потоком слез.
Вскоре на Перикла обрушилась ярость его врагов, и он был приговорен к уплате значительной пени и более не был выбран главным военачальником. Но неспособность его преемников скоро привела афинян к заключению, что спасти город может только один Перикл, почему они и предоставили ему главное начальство над войском с неограниченными полномочиями. Ему пришлось пережить еще два утешительных события: во Фракии было задержано спартанское посольство, которое должно было проехать оттуда в Азию к персидскому царю, чтобы просить у него денежной помощи (посланники были привезены вАфины и казнены) и сдалась Потидея, вынужденная из-за голода отказаться от своей упорной защиты.
Но в это время Афины внезапно поразил самый тяжелый удар, какой только мог поразить их: беспощадная зараза захватила и унесла са-
1Описание этой «лоимос», или чумы оставил нам Фукидид, который сам заболел ею, но перенес счастливо. По мнению нынешних докторов, эта повальная болезнь (эпидемия) была, вероятно,так называемый пятнистый тиф, потому что Фукидид не упоминает об отличительном симптоме индийской чумы, о бубонах (то есть об опухоли всей системы лимфатических сосудов и преимущественно в паховой области, на Шее и в подмышках).
мого Перикла. Последние слова его были: «Ни один афинянин не вынужден был по моей вине облечься в одежду печали. В этом моя лучшая слава; мои же блестяшис дела составляют лишь дар богов». Государственный корабль потерял своего кормчего. Перикл своим благоразумием и общим к нему уважением, при своей всеми признанной неподкупности держал народную толпу в добровольном повиновении и постоянно руководил ею, не смущаясь ее прихотями. Достигнув власти непротивозаконными средствами, он не только не имел нужды льстить народу, но, в силу уважения, которым пользовался, нередко очень резко противоречил ему. Поэтому, как говорит Фукидид, народ властвовал только на словах, а на деле правил Перикл, как первый человек в государстве.
Пятидесятивесельное судно. С изображения на античной вазе.
По смерти могущественного Перикла не находилось личности, которая, подобно ему, умела бы направлять противоположные стремления к одной обшей цели. На сцену вновь выступили две партии, с одной стороны, аристократическая под предводительством Н и к и я, с другой — демократическая, руководимая Клеоном. Каждая из них помышляла лишь о том, чтобы вытеснить другую, вследствие чего единство в делах государственных, столь необходимое во время такой тяжелой войны, сделалось невозможным. Несколько застенчивый Ни- кий не мог успешно противодействовать дерзкому Клеону, который увлекал народную толпу своим неукротимым красноречием.
Война продолжалась почти уже третий год и свирепствовала главным образом в отдаленных областях обеих стран, во Фракии и Акарна- нии, и в конце десятого года вследствие обоюдного истощения должна была на время прекратиться.
Летом 429 года спартанцы по предложению фиванцев решили вместо обычного ежегодного вторжения на Аттику осадить Платею. Город этот тотчас после описанного выше нападения фиванцев был занят афинским гарнизоном. Для того, чтоб можно было защищаться еще упорнее, все старики, дети и женщины были отправлены из него в Афины, и в нем остались 110 женщин, которые приняли на себя заботу
376
о продовольствии гарнизона. Гарнизон этот состоял из 400 граждан, способных носить оружие, и 80 афинян.
Архидам подступил к городу с союзным пелопоннесским и беотийским войсками. После двухлетней осады город принужден был сдаться в 427 году. Победители, вопреки своему обещанию наказать только виновных и то не иначе как по суду, умертвили 200 платейцев и 25 афинян. Женщины были проданы в рабство, Платея и ее округ отданы фи- вянам, а все здания, за исключением храмов, сравнены с землей.
Афиняне не могли спасти платейцев. В это время они охраняли свое господство на море. Их полководец Формион с 20 кораблями разбил в Коринфском заливе коринфско-сикионский флот, состоявший из 70 судов, и обеспечил за Афинами обладание важнейшей Навпакт- ской гаванью. Впрочем, нигде не произошло ничего решительного. В четвертый год войны (в 428 г. до Р. X.) последовало отпадение от Афин лесбосцев. Один преданный митиленец по имени Доксандр принес известие, что могущественный остров Лесбос, за исключением города Метимны, и в особенности главный город острова, Митилена, намерены отложиться от Афинского союза и соединиться с пелопоннесцами и что стоящая во главе управления аристократическая партия приняла к тому все нужные меры: усилила укрепления, собрала оружие и припасы и наняла на службу фракийских стрелков.
Известие это вполне подтвердилось. Лесбосские посланники были уже отправлены в Пелопоннес. Им было приказано выставить причиной отпадения то обстоятельство, что митиленцы устали уже повиноваться афинским демократам и должны постоянно опасаться, что будут обращены в полное подданство и обложены данью. Вследствие этого лесбосцы были приняты в пелопоннесский союз, и им была обещана скорая помощь.
Но помощь явилась поздно. Приняв быстрое решение, афиняне послали под начальством Паха сильный флот, чтобы обложить Ми- тилену с суши и с моря. Скоро город стал страдать от голода и болезней; к этому присоединились внутренние раздоры партий. Жители города, угрожая восстанием, потребовали или всеобщей раздачи съестных припасов, или присоединения к афинянам. Свергнутым аристократам ничего другого не оставалось, как сдаться без условий Паху. Он разрешил им отправить в Афины послов, которые должны были ходатайствовать там за свой город. Послы изложили свое ходатайство в Народном собрании. Свирепый Клеон потребовал примерного наказания города Митилены. «Не поддавайтесь состраданию; не допускайте, чтобы красноречием и лестью этих людей вы были вовлечены в гибельную ошибку; накажите их, как они того заслуживают, и покажите остальным союзникам должный пример, что отпадение будет так же жестоко наказываться». Так закончил он свою речь, которая еще более содействовала ожесточению и без того уже раздраженных умов. Предостережения Диодота от страстной поспешности никто не хотел слушать. Было постановлено всех мужчин, виновных и неви-
новных, предать смерти, а женщин и детей продать в рабство. Был отправлен быстроходный корабль, чтобы как можно скорее доставить в Митилену это кровавое повеление.
Но уже вечером того же дня произошло более спокойное обсуждение дела. Граждане потребовали созвать новое Народное собрание, и предложенное Диодотом более снисходительное и более отвечавшее народному характеру решение одержало верх. Первоначальное постановление было изменено в том смысле, что смертной казни должны были подлежать одни главные руководители аристократической партии в числе около 1000 человек. Стены города Митилены должны быть срыты, корабли отобраны, а поземельные участки разделены между афинскими гражданами. Второй корабль был послан вслед за первым, и только с напряжением всех сил ему удалось прибыть на место во время, чтобы помешать исполнению первого решения.
Война все больше и больше принимала характер взаимного уничтожения. Повсюду восставали одна против другой аристократическая и демократическая партии и, с помощью — первая — пелопоннесской, а последняя — афинской терзали друг друга. Вполне ужасный пример подобного извращения войны представляют события в городе Корци- ре на острове того же имени (427—425 гг. до Р. X.). Здесь произошла уличная резня, в которой даже женщины принимали участие, бросая из домов камни на головы неприятелей. Наконец, с прибытием сильного афинского флота и с удалением пелопоннесского, народная партия одержала верх. Демократы в течение семи дней страшно неистовствовали над аристократами. Многие из последних искали спасения в храме Геры, но и это неприкосновенное убежище не могло защитить их; одни из них были оторваны от алтарей и убиты, другие в отчаянии сами лишали себя жизни.
Около 500 беглецов спаслись и укрепились на горе Истоне. Отсюда они производили нападения на окрестности города и опустошали их, вследствие чего там настал страшный голод. Тогда против них выступил афинский отряд, окружил их со всех сторон и принудил к сдаче. Сначала они под стражей отвезены были на остров Птихию с тем, чтобы оттуда быть отправленными в Афины с условием не делать попытки к побегу. Корциряне, опасаясь, что афиняне могут помиловать пленных, распущенными под рукой угрожающими слухами побудили последних к побегу, но приняли заранее все меры, чтобы побег этот не удался. Тогда афинские полководцы выдали несчастных корцирскому народу, который предал их жестокой мести. Всех пленных заключили в одно большое здание, перед дверьми которого в два ряда поставлены были воины. Затем выводили по 20 пленников, проводили между двумя рядами воинов и убивали. 60 человек было убито уже таким образом, когда остальные, узнав, какая судьба ожидает их, решительно отказались выходить. Но народ взобрался тогда на крышу здания и стал бросать в несчастных каменьями и стрелами. Многие были умерщвлены таким образом; остальные сами лишили себя жизни в продолжение
ночи, приостановившей это избиение: одни закололись брошенными в них стрелами, другие удавились.
Описанные явления, где всякое человеческое чувство было подавлено, все узы дружбы и благочестия порваны, были следствием взаимной враждебной деятельности партий, достигших высшего своего развития благодаря основанию и распространению по всей Греции так называемых гетерий (то есть товариществ, клубов, тайных обществ). Безнравственные последствия гетерий Фукидид описывает
Пилос и остров Сфактерия.
следующим образом: «Настоящий смысл слов произвольно искажался в гетериях: безрассудную дерзость называли самоотверженным мужеством, благоразумную медлительность — скрытой трусостью, сдержанность — личиной малодушия. Родство уступало дружбе с тем, кто готов был покуситься на все без размышления. Верность укреплялась не святостью данного слова, а сообщничеством в преступлении. Присяге оставались верны лишь до появления посторонней помощи. Кто первый сознавал себя сильнее, тот мстил другому, лишь только тот, полагаясь на заключенный договор, считал себя в безопасности и забывал об осторожности».
В следующие годы войны блестящую деятельность проявил афинский полководец Демосфен. Он победил войска спартанцев и это- лийцев, взял мессенский приморский город Пилос, отбил нападение спартанцев на суше и на море и запер 420 спартанцев и значительное число илотов на лежащей против Пил оса острове Сфактерии (в 425 г.).
Для их спасения спартанцы предложили афинянам заключить с ними мир и союз, но Клеон убедил народ поставить такие чудовищные условия, что переговоры были прерваны. После этого Клеон и Демосфен высадились на Сфактерию и напали на находившихся там спартанцев и илотов. Потеряв многих убитыми, остаток отряда, состоявший из 292 человек, в числе которых находилось 120 знатных спартиатов, сдался и был привезен в Афины. Остров Кифера (Чериго) также попал в руки афинян. Равным образом был завоеван пелопоннесский город Фирея, куда в начале войны были переселены изгнанные афинянами эгинцы, и жители его были частью убиты, а частью проданы в рабство.
Столько неожиданных бедствий сделали спартанцев малодушными. С другой стороны, афиняне благодаря счастью сделались настолько надменными, что, по выражению Фукидида, думали, что ничто уже более не могло противостоять им и что им все должно было удаваться. При такой преувеличенной самонадеянности афинян все попытки спартанцев завязать какие-либо мирные переговоры должны были рушиться. Однако война благодаря одному смелому предприятию приняла другое направление.
Мужественный и прямодушный Б раз ид повел пелопоннесское войско через Фракию на полуостров Халкиду, чтобы заставить тамошних союзников афинян отложиться от них (424 г. до Р. X.). Никто лучше его не мог выполнить такого поручения. Весть о том, что он явился в качестве «избавителя от афинского ига», доставила ему всеобщее доверие. Аканф и Стагир немедленно присоединились добровольно к пелопоннесскому союзу; другие города, как то: Скион и Торон, последовали их примеру; важный по своему значению Амфиполь открыл также свои ворота спартанцам; один только Эйон был удержан Фукидидом за афинянами.
В это же время и афиняне старались отнять у спартанцев их союзников. Но вторжение их в Беотию окончилось несчастливо. При Делие в Беотии они потерпели чувствительное поражение (в 424 г. до Р. X.). Здесь Сократ и его ученик Алкивиад сражались рядом; Сократ получил награду за храбрость как гоплит, а Алкивиад — как всадник и спас своему учителю жизнь. Оправившись, афиняне послали (в марте 422 г.) во Фракию Клеона, к которому со времени победы при Сфактерии питали неограниченное доверие. Быстро завоевал он Торон и Галепс. Затем он занял Эйон, где остановился на некоторое время.
Тут между воинами его открылось неудовольствие, и они, возмутившись, потребовали, чтобы он вел их к Амфиполю. Там находился настороже Бразид. Клеон появился перед городскими воротами. Все было тихо, и город казался покинутым своими защитниками. Клеон пожалел, что не имел при себе штурмовых лестниц, чтобы взобраться на стены, и дал приказ к отступлению. Но едва он начал отходить от города, как вдруг из одних ворот показался Бразид, а с другой стороны, с значительным вспомогательным отрядом, подступил другой спартанский полководец — Клеарид. Афиняне пришли в замешательство и по-
380
Т рети й пер иод (от Кира до Александра) еле непродолжительного сопротивления бросились бежать к Эйону. Клеон был настигнут в бегстве и убит. Но и Бразид был смертельно ранен. Афиняне потеряли 600 человек убитыми; у неприятеля же убитых было только семеро.
Со смертью Бразида и Клеона главнейшие препятствия к миру были устранены. Как в Спарте, так и в Афинах находилось теперь все больше и больше людей, которые громко требовали прекращения военных действий. В Спарте было неотступное желание освободить пленников, попавшихся на Сфактерии. Сверх того, там опасались восстания илотов, которое легко могло случиться при содействии афинских гарнизонов в Пилосе и на Кифере. В Афинах же боялись, что с дальнейшим отпадением союзников власть государства может быть сильно поколеблена. Самым убедительным ходатаем за мир был комический поэт Аристофан, поставивший в это время на сцену первую свою комедию «Мир». При таких обстоятельствах начались переговоры между спартанским царем Плейстона кс ом и предводителем партии порядка в Афинах Никием. Мир был заключен (в апреле 421 г.) на 50 лет и был назван Н и к и е - вым миром. Было постановлено, что каждая сторона получает обратно все то, чем владела до войны, а следовательно, возвращает все завоевания, освобождает всех пленных; все же могущие возникнуть впоследствии спорные вопросы должны разрешаться мирным путем. Что этот мир был собственно только перемирием и что ни одна из сторон не имела никакого намерения соблюдать его, подтвердилось в весьма скором времени.
6) Алкивиад. События до Сицилийской экспедиции (422—415гг. до Р.Х.)
В это время в Афинах явился человек, которого судьба предназначила сделаться злым гением своего народа. Еще ребенком Алкивиад обращал на себя общее внимание своим лицом, выражавшим смелость, энергию и ум. Он родился в 450 году до Р. X. и по матери происходил от знатного и богатого рода Алкмеонидов. Отец Алкивиада Клиний умер, когда ему было три года, и опекуном Алкивиада был назначен знаменитый родственник его Перикл.
О детстве Алкивиада рассказывают много анекдотов; о некоторых из них можно упомянуть здесь. Одному боровшемуся с ним и готовому уже повалить его мальчику он так укусил руку, что тот выпустил его и вскричал: «Ты кусаешься, как женщина!» — «Нет, — возразил Алкивиад, — как лев». Однажды, когда он играл с мальчиками в кости на улице, по ней проезжала нагруженная повозка. Когда извозчик не обратил внимания на его крик, то Алкивиад кинулся на землю поперек дороги перед повозкой и воскликнул: «Теперь проезжай!» Испуганный извозчик осадил лошадей.
Алкивиад. С античного бюста.
В молодости Алкивиад долгое время пользовался уроками и поучительным знакомством с Сократом, но нравственная строгость последнего не имела на него глубокого влияния. Напротив того, Алкивиад сохранил в себе склонность к беспорядочной, распутной жизни, а необузданное себялюбие его не знало никаких пределов. Тщеславие Ал- кивиада обратилось в пословицу. На улице он постоянно появлялся в дорогом пурпуровом плаще с длинным шлейфом, а в бою имел обыкновение носить щит с изображением на нем молниеносного Эроса (бога любви). Он привлекал к себе народ своей прекрасной, благородной наружностью, изящными манерами и красноречием. На войне Алкивиад проявил свою храбрость. Таким образом он совмещал в себе все качества, чтобы стать любимцем народа. Но Алкивиад употреблял во зло свое обаяние. Увлекаясь опасными предприятиями и находя величайшее наслаждение участвовать в смелых авантюрах, он не обращал внимания на то, попираются ли ими права божеские и человеческие или нет. Народ снисходительно относился к его недостаткам. С самой расточительной щедростью раздавал он свои подарки; театральные же зрелища и процессии, устраиваемые им по афинскому обычаю за свой счет, превосходили все своим вкусом и великолепием.
Так как Никиев мир служил Алкивиа- ду помехой его планам, то он решился сделать все возможное, чтобы его нарушить. Положение дел благоприятствовало его намерениям, потому что несогласие между Афинами и Спартой было скорее заглушено только на время, а не разрешено. Всего менее удовлетворенными чувствовали себя союзники Спарты из-за того, что при заключении мира интересы их почти не были приняты во внимание. Коринфяне, мегаряне и фиванцы негодовали за это на главу союза — Спарту. Коринфяне даже совсем не соглашались на мир. Этим неудовольствием воспользовались аргосцы, чтобы рядом с пелопоннесским и афинским союзами создать аргосский военный союз, в котором приняли участие Элида, Мантинея; по совету же Алкивиада к нему примкнули и Афины. К этому союзу присоединились было и коринфяне, но из старинного нерасположения к афинянам скоро снова перешли на сторону Спарты.
Военные действия начались тотчас после избрания Алкивиада полководцем. Он вступил с войском в Пелопоннес, склонил приморский город Патры присоединиться к аргосско-афинскому союзу, переселил мессенян в Пилос и вторгся в область Эпидавра (в 419 г.). Тогда и Спарта решила взяться за оружие. Царь Агис двинулся в Аргос, но вме
сто того, чтобы начать военные действия, он из неуместного миролюбия согласился вступить в переговоры и заключил четырехмесячное перемирие. Возмущенные этим спартанцы присудили его к большому денежному штрафу и разрушили его дом.
Прибывшее под начальством Алкивиада вспомогательное войско не признало перемирия на том основании, что договор этот, как заключенный без предварительного согласия союзников, не мог иметь никакой силы. Союзники заняли Орхомен и стали угрожать Манти- нее. Тогда Агис, которому был прощен штраф, вторично выступил в поход, но на этот раз в сопровождении десяти лиц для надзора, в качестве военных советников, за его распоряжениями. Сражение произошло при Мантинее, и Агис одержал блестящую победу (в 418 г. до Р. X.). Военная честь Спарты, пострадавшая несколько в глазах греков после сдачи Сфактерии, была восстановлена. «Спартанцы показали, — говорит Фукидид, — что хотя их счастливая звезда была уже на закате, они не утратили еще своих прежних способностей».
Однако Плутарх справедливо замечает: «Это было такого рода сражение, которое, в случае победы спартанцев, не принесло бы им никакой пользы; в случае же поражения их — могло бы повести к падению Спарты». Вследствие победы при Мантинее аристократическая партия в Аргосе, расположенная к Спарте, получила на некоторое время перевес. Но в скором времени демократическая партия снова захватила правление в свои руки и восстановила свою прежнюю связь с Афинами. Новый поход спартанцев против Аргоса окончился неудачно: 300 аргосцев, приверженцев Спарты, были увезены Алкивиадом на кораблях и размещены под надзор по различным местам. Остров Мелос, жители которого, как доряне, не пожелали в прежней войне принять чью- либо сторону и воспротивились требованию афинян вступить в афинский союз, был подвергнут жестокому наказанию (в 416 г.): по предложению Алкивиада все взрослые мелосцы были преданы смерти, женщины и дети проданы в рабство, а на остров Мелос были переселены афинские граждане.
в) Сицилийская экспедиция афинян (415—413гг. доР.Х.)
Военная партия, главой которой был Алкивиад, одержала в Афинах полную победу. Лишь немногие робко прислушивались к тем, которые, подобно Никию, предостерегали от насилий и слишком поспешных действий. Выросло уже новое поколение, стремившееся с юношеским увлечением к новым военным победным лаврам. Истощенная казна вновь была пополнена, а флот, не уменьшившийся еще числом, казалось, подавал самые смелые надежды. Что же удивительного, что афиняне в своем тщеславии склонились на заманчивое предприятие Алкивиада, — которое, по своей смелости и сумасбродству, явля
лось полным отражением последнего, — к завоеванию Сицилии! Афины давно обращали свои жадные взоры на этот богатый остров, вели с ним уже торговлю и хотели теперь, под предлогом оказания помощи городу Эгесте против Селинунта и союзных с ним Сиракуз, послать туда огромные силы и при помощи их достигнуть главнейшей своей цели — покорения острова.
Завоевание Сицилии, по словам Плутарха, не должно считаться конечной целью обширных планов Алкивиада; оно должно было служить только началом дальнейших предприятий против Карфагена и
Обмывание статуи Гермеса служанками. С античного изображения.
Италии и к утверждению владычества Афин в этой части Средиземного моря. Обогатив себя этим победоносным походом, предполагалось уничтожить последнее препятствие к полному господству над всей Грецией — противодействие Спарты и союзного ей Пелопоннеса.
В таких сладостных и фантастических мечтах утопал афинский народ, отуманиваемый речами Алкивиада. Но в то время, когда все уже было готово к отправлению, неожиданно в одну ночь были изуродованы все статуи Гермеса, которые во множестве находились в Афинах и стояли перед домами и храмами, на площадях, улицах и перекрестках[52]. Это кощунство было приписано Алкивиаду и его двум друзьям, так как некоторые рабы и простолюдины показали, что он осквернил и элевзинские мистерии (таинства) тем, что с дерзким посмеянием подражал со своими товарищами их священным церемониям. При необыкновенном благоговении, питаемом к этим таинствам, на
поминавшим об изобретении Деметрой искусства земледелия, врагам Алкивиада было легко заставить народ поверить, что в этом поступке скрывается замысел Алкивиада низвергнуть демократию. Хотя Алки- виад требовал, чтобы ему позволено было явиться в суд, но враги его очень хорошо знали, что войско, готовое к походу и преданное своему вождю, и желавший войны народ оправдают Алкивиада во всяком обвинении. Поэтому противники Алкивиада прибегли к крайнему средству, принятому народом по причине видимой его справедливости. Они объявили, что не хотят теперь этим судом замедлить отправление
Афинский φ,ιom перед Сиракузами.
войска и откладывают обвинение до возвращения Алкивиада из похода. Алкивиад должен был на это согласиться, хотя и понимал враждебную цель такого замысла, которая вскоре и обнаружилась.
Афины выслали самый дорогой и самый красивый флот из 134 трирем и 6000 гоплитов (тяжеловооруженных воинов). Поэтому народ, как на театральное зрелище или тщеславную выставку, спешил в Пирей полюбоваться на отплытие этого войска. При виде этой военной громады народ испытывал и страх, и надежду и с участием следил за молитвой воинов и за жертвенными возлияниями, совершаемыми из золотых и серебряных чаш.
Во главе отправлявшегося войска были поставлены три вождя: Н и к и й, все время не одобрявший этого предприятия, Алкивиад. главный зачинщик его, и храбрый Ламах, который должен был слу
жить посредником между ними. Опасения Никия скоро оправдались. Жители Регии в Нижней Италии, на содействие которых в особенности рассчитывали, выказали полнейшее равнодушие, и с их стороны нигде не было встречено сочувствия. На совете трех полководцев Ни- кий выразил мнение, по которому следовало, уладив спор между Сели- нунтом и Эгестой и выказав перед сицилийскими государствами страшное могущество Афин, удовольствоваться этим и вернуться домой. Алкивиад, который не желал отказаться от своих блестящих замыслов и надеялся на свою ловкость и искусство в переговорах, советовал возбудить восстание с и к у л о в против Сиракуз и завязать сношения с эллинскими городами, за исключением Селинунта и Сиракуз. Ламах под влиянием своей личной храбрости, требовал немедленного нападения на Сиракузы для того, чтобы воспользоваться первым замешательством. Совет Алкивиада одержал верх; но едва приступили к его исполнению, как последовало отозвание Алкивиада.
Враги Алкивиада во время его отсутствия так сильно умели подействовать на народ, что он, забыв первое решение, постановил послать почтовое судно «Саламинию» вслед за Алкивиадом, чтобы привезти его обратно в Афины. Ввиду таких обстоятельств Алкивиад не решился довериться отечественному правосудию и хотя и пересел на присланный за ним корабль, но по дороге бежал в Фурии. Он слишком хорошо знал своих сограждан и на вопрос, неужели он не верит своему отечеству, отвечал: «Там, где дело идет о моей жизни, я не верю даже своей матери, ибо и она может бросить, по ошибке, в урну черный камень вместо белого». Спасая себя таким образом от угрожавшей ему смерти, он в то же время замышлял великое предприятие. Узнав о своем смертном приговоре, он воскликнул: «Я покажу им, что я еще жив». Вскоре обстоятельства доставили ему возможность доказать всю справедливость этой угрозы.
Сначала Алкивиад отправился в Элиду, а затем, получив надежную охранную стражу, в Спарту. С удивительной легкостью усвоил он себе строгий спартанский образ жизни. Приобретя, благодаря очаровательной любезности, расположение женщин, которые имели могущественную силу в Спарте, Алкивиад вскоре достиг там огромного влияния. В это время в Спарту прибыли из Сиракуз послы просить помощи коринфян и спартанцев против Афин. При изложении их дела в народном собрании присутствовал и Алкивиад. Когда ему было предложено высказать свое мнение, он дал спартанцам важный совет тотчас возобновить войну с Афинами и в особенности занять местечко Декелею, отстоявшее лишь на несколько миль от Афин, чтобы получить таким образом возможность чувствительнее вредить афинянам и оказать си- ракузянам просимую ими помощь. Эфоры сначала медлили, несмотря на соблазнительные и выгодные последствия, которые Алкивиад представил им со всем свойственным ему красноречием. Согласившись наконец с его предложением, они послали только два спартанских и два
коринфских корабля, но зато под начальством необыкновенно способного полководца — Гилиппа.
После отозвания Алкивиада от афинского флота главное руководительство военными действиями перешло к Никию, как к старшему и более уважаемому предводителю. Ламах был за решительные действия, Никий же предпочитал осмотрительность и осадил Сиракузы.
В одном из сражений, происходивших перед городом, Ламах пал. Народ в Сиракузах отчаивался уже в своем спасении и требовал, чтобы с Никием были начаты переговоры.
Но в это время подоспел Гилипп, высадился в Гимере, усилил здесь свой отряд и известил сиракузян о своем прибытии. Затем он подошел к Сиракузам, захватил оставленный Никием незанятым холм Эвриал и, поддержанный присоединившимися к нему жителями города, взял приступом Эпиполейские высоты. Дальнейшую осаду города Гилипп остановил возведением стены. В сиракузском войске он ввел спартанскую дисциплину и порядок и внес единство в военные действия, которого до тех пор не было, так как было много начальников.
Никий, и без того сознававший свою слабость, потерял теперь всякую самоуверенность. Он рассчитывал устроить на берегу безопасное место для склада припасов и для флота и для этого укрепил крутой мыс Племмирий у входа в обширную гавань. В то же время Никий дал знать в Афины о своем безвыходном положении и просил, чтобы ему прислали новые подкрепления, освободили его от командования, так как болезнь сильно мешает ему управлять военными действиями, а главным образом просил он об отозвании всего войска.
Афинянам и без того угрожала большая опасность из-за того, что спартанцы, по совету Алкивиада, заняли и укрепили находившийся только в трех милях от Афин город Д е к е л е ю. Близость этого укрепления содействовала побегу афинских рабов от своих господ целыми толпами (около 20 000). Равным образом был затруднен подвоз многих необходимых предметов потребления из Эвбеи через Ороп. Несмотря на это, афинский народ решился продолжать войну против Сиракуз и послать в Сицилию значительное подкрепление под начальством двух испытанных уже полководцев — Демосфена и Э в - римедонта. Они еще до наступления зимы поспешно отправились в поход с десятью триремами. Но прежде чем Демосфен прибыл к Сиракузам, положение находившихся там афинян значительно ухудшилось. Гилипп произвел неожиданное нападение на Племмирий и овладел как этим укреплением, так и всеми находившимися в нем богатыми запасами.
Вызванная этим успехом радость была несколько омрачена, когда Демосфен прибыл со своим внушительным флотом из 73 кораблей и с подкреплением из 8000 человек. Демосфен сам сознал, что быстрое и искусное нападение должно было решить все; в противном же случае следовало оставить все предприятие. Поэтому он решил в первую же лунную ночь попробовать вновь овладеть Эпиполами. Однако и эта
попытка не удалась из-за быстроты, с какой подоспел Гилипп; в этой ночной битве афиняне потеряли до 2000 человек. Тогда Демосфен потребовал прекратить войну против Сиракуз и вернуться домой, если же на это нельзя было решиться без согласия Афин, то покинуть гавань и расположиться уФапса и Катаны. Но Никий отверг первое предложение из боязни гнева афинского народа и согласился занять позицию у Фапса и Катаны, но с тем, чтобы движение это исполнено было до получения сиракузянами подкреплений из Пелопоннеса. Но сверхъестественный страх помешал возможному еще в то время отплытию Никия. Наступило лунное затмение, и Никий по совету гадателей настоял на том, чтобы подождать, пока пройдут трижды девять дней для того, чтобы выждать более счастливых предзнаменований. Между тем положение афинян с каждым днем ухудшалось.
Сиракузяне видели отчаянное положение афинян и решили тотчас же употребить все усилия, чтобы истребить их. Уже на третий день они напали на афинян и на море и на суше. В морском сражении сиракузяне победили и захватили 18 кораблей; в числе убитых находился и Эв- римедонт. Чтобы отрезать афинянам отступление, сиракузяне загородили вход в гавань плотно связанными между собой триремами и транспортными судами.
Сам Никий, сознавая, что дело шло о жизни и смерти, вознамерился дать решительное морское сражение. Возведенные против города укрепления были очищены. Поблизости гавани занят был один только пункт для перенесения в него больных и тяжестей; тяжеловооруженные, пращники и стрелки были размещены на палубах кораблей.
Приготовившись таким образом, Никий произвел нападение. С обеих сторон сражались с величайшим одушевлением и храбростью. Однако победа склонилась под конец на сторону сиракузян, и афиняне после отчаянного сопротивления были вынуждены искать спасения на берегу. Их мужество настолько ослабело, что предложение Демосфена пробиться на следующее утро с 70 кораблями, которые оставались еще у них и давали им перевес над сиракузянами, было отвергнуто. Не доверяя более непостоянной стихии, афиняне решились отступить вовнутрь острова к дружественным им сикулам. Но Гилипп и сиракузский полководец Гермократ постарались отрезать им этот путь спасения. Боясь, чтобы афиняне не ушли еще в ту же ночь (в то самое время, когда сиракузяне радостно торжествовали победу и праздновали установленный в честь Геракла праздник), Гермократ подослал к афинянам людей, которые под видом дружбы посоветовали Никию не уходить, так как, по их уверению, все дороги были заняты сиракузянами.
Несчастные действительно поддались обману. Когда наконец они выступили на третий день, то сиракузяне успели уже выполнить все то, чем перед тем ложно устрашали. Выступление войска представляло раздирающую душу картину. Раненые и больные, которые должны были остаться, подняли жалобные крики, уцепились за выступающих
388
Третий период (от Кира до Александра) и следовали за ними, пока не падали от истощения сил. Со слезами на глазах и с болью в сердце храбрые воины должны были расставаться со своими злополучными товарищами и братьями и бросить их на произвол судьбы.
Отступающее войско стало ощущать недостаток в съестных припасах. К довершению несчастья, арьергард, который состоял под начальством Демосфена и не мог поспевать за главным войском, был отрезан, окружен и в числе 6000 человек попал в руки неприятеля. Окончательная катастрофа разыгралась на берегу реки Азинара. Измученные усталостью и жаждой бросились воины в реку, чтобы напиться и достигнуть противоположного берега. Во время происшедшего здесь беспорядка они были настигнуты неприятельскими стрелками и всадниками и пали частью от стрел, частью под ударами мечей неприятеля. Многие погибли в волнах. Наконец Никий сдался, и Гилипп прекратил страшную резню. Демосфен и Никий, вопреки данному Гилип- пом слову, присуждены были сиракузским народом к смерти и казнены. По другим сведениям, они сами лишили себя жизни. Остальные пленные (7000 человек) были заперты в каменоломни («латомии»), где, мучимые днем палящим зноем, а ночью холодом, погибли под конец от голода и жажды.
Так плачевно окончилось предприятие, начатое столь смело и горделиво. Афинянам, лишенным своих кораблей, уже представлялась потеря столь долго находившихся во власти их приморских берегов и островов. Потеряв уже цвет своего юношества, они дрожали теперь за безопасность своего родного города, так как спартанский царь Агис все еще находился в Декелее. Народ, полный отчаяния, негодовал на своих жрецов, возвестивших благоприятные небесные знамения, и на своих ораторов и руководителей, которые своим красноречием убедили его предпринять поход в Сицилию.
г) Военные действия Афин и внутренние смуты в них до возвращения Алкивиада
(413—408гг. доР.Х.)
Первое известие о понесенном Афинами ужасном поражении принесено было одним чужестранцем, сошедшим на берег в Пирее; затем весть эту распространил в Афинах один человек из Пирейской гавани. Но так как он не мог найти и назвать имени того, кто передал ему это известие, то народ предал его пытке, как легкомысленного распространителя зловредных слухов. Но скоро явились беглецы и путешественники, которые вполне подтвердили этот слух. Отчаяние сделалось всеобщим. Но афиняне понемногу ободрились.
Из пожилых и известных своим благоразумием людей был составлен комитет в числе десяти человек. Комитет этот должен был следить за тем, чтобы все излишние расходы в государстве были ограничены,
чтобы за Афинами было удержано обладание столь важным для них островом Эвбеей и чтобы с величайшей поспешностью было сооружено возможно большее число военных кораблей для обеспечения господства на море и над союзниками. Хиос, Милет и другие города замышляли отпадение, а сатрапы Фарнабаз и Тиссаферн желали при содействии спартанцев снова овладеть греческими городами в Малой Азии. Оба сатрапа рассчитывали достигнуть этого союзом со Спартой. Со своей стороны Спарта имела все шансы присоединить к господству своему в пелопоннесском союзе и гегемонию на море и таким образом сделаться повелительницей всей Эллады. Хиос, Клазомены, Милет и другие города присоединились к пелопоннесскому союзу. Между Спартой и персами при посредстве Алкивиада состоялось соглашение, по которому были признаны права персидского царя над греческими городами малоазиатского материка; вследствие этого Милет был передан сатрапу Тиссаферну. Спартанцы предпочитали видеть эти города во власти персидского сатрапа, чем в руках афинских демократов.
Сам Алкивиад посоветовал спартанцам овладеть господством на море, подчинить себе отпавшие ионические и геллеспонтские города и послать флот к берегам Азии. План Алкивиада состоял в том, чтобы с помощью неприятельских войск заставить почувствовать в Афинах его собственную силу, низвергнуть тамошнюю демократию и при содействии нового, составленного из самых уважаемых граждан, правления настоять на своем возвращении.
Между тем афиняне упрочили свою власть на острове Самосе. Затем им удалось удержать Лесбос, напасть на Хиос, опустошить его и дать собравшимся у Милета под начальством Алкивиада пелопоннесцам и ионянам победоносное сражение. Они могли уже надеяться снова возвратить себе ионян, так как в это время хорошие отношения между Тиссаферном и спартанцами снова сильно поколебались, и условия заключенного между Спартой и персами соглашения не вполне соответствовали желаниям сатрапа относительно малоазиатских городов.
Этой внезапной перемене содействовал и Алкивиад. Со времени несчастного морского сражения при Милете он стал казаться спартанцам подозрительным, вследствие чего было приказано убить его тайно. Но, предупрежденный вовремя, Алкивиад успел спастись бегством. Он отправился к Тиссаферну и убедил его, что своей односторонней помощью спартанцам он сделает всемогущими только последних.
Тиссаферн начал действовать согласно его желаниям. То было первое благодеяние, оказанное изгнанным Алкивиадом своим согражданам. При таких обстоятельствах между ним и начальниками стоявшего у Самоса афинского флота начались переговоры. Афинские триерархи и другие значительные лица во флоте ревностно желали уничтожить демократию. Со своей стороны, Алкивиад обещал свое содействие к получению афинянами помощи от персидского царя и сатрапов. Но он обещал эту помощь не прежде, как по уничтожении не внушавшего
ему доверия народного господства и лишь после передачи власти в Афинах в руки «лучших» людей, то есть аристократического меньшинства. Из числа бывших в афинском флоте стратегов (полководцев) один Фриних догадывался о сокровенных намерениях Алкивиада и сомневался в искренности его обещаний. Остальные приняли сторону Алкивиада в надежде на достижение власти и богатства.
П и з а н д р вместе с некоторыми другими (в 412 г.) был отправлен из Самоса в Афины объявить и привести в исполнение принятое войском решение. Хотя народ и восстал горячо против возвращения Алкивиада и уничтожения демократии, но убеждение, что это было единственным средством спасти государство, заставило его умолкнуть. Решением народного собрания Фриних, как главный противник Алкивиада, был отрешен от должности полководца, Пизандр и десять других лиц были посланы в Азию для переговоров с Тиссаферном о заключении союза.
Сатрап предъявил непомерные требования'. Он потребовал утверждения за персидским царем верховной власти над ионянами и права отправлять к Аттике и соседним с нею берегам столько кораблей, сколько ему заблагорассудится. Послы не могли согласиться на такие условия, и переговоры были прерваны. Тогда сатрап немедленно снова сблизился со спартанцами.
Несмотря на это Пизандр со своими товарищами по возвращении на Самос, у которого все еще находился флот, продолжал хлопотать о низвержении демократии. Они не отступали даже пред кровавыми насилиями. Множество друзей народа, втом числе Гинербол, были умерщвлены. Но когда аристократическая партия из 300 «лучших и отборных» людей попробовала напасть на расположенный в пользу демократии экипаж правительственного почтового судна «Парада», то нападение это было отбито с большим уроном. Один из предводителей демократов, Хаирей, поспешил в Афины, чтобы возвестить о победе демократической партии во флоте. Но здесь, к крайнему своему удивлению, он нашел дела в совершенно новом положении. Ораторы Антифон и Ферамен, честолюбивые интриганы, к которым присоединился и бесхарактерный Фриних, хитростью и насилием привели демократию к падению. По возвращении своем в Афины Пизандр нашел дело наполовину уже сделанным. Теперь по его предложению прежнее государственное устройство было отменено. Вместо совета пятисот был учрежден избранный в духе олигархии и с неограниченной верховной властью совет четырехсот. Чтобы сохранить за народом призрак участия его в управлении, были избраны 5000 граждан, которых новый совет собирал «в случае надобности». Новый порядок ве-
1По свидетельству Фукидида, в этом скрывалось тайное участие Алкивиада. Когда он увидел, как мало был расположен Тиссаферн покровительствовать афинянам, то он, внушив сатрапу непомерные требования, желал свалить на афинян вину в неудаче переговоров и тем самым прикрыть свое собственное бессилие.
щей прямо поддерживался силой страха. Всякий, кто выказывал дух противоречия, был умерщевляем[53].
Возможность лишить народ государственного устройства, приобретенного им за сто лет перед тем изгнанием тиранов, объясняется двумя главными причинами. Во-первых, выдающиеся умы того времени были вполне убеждены в вырождении демократии, вследствие чего неразумная народная толпа слишком часто увлекалась красноречием честолюбивых демагогов. Во-вторых, сами граждане истомились от беспрерывных беспокойств, причиняемых укрепившимся в Декелее неприятелем. Ожидая облегчения от перемены образа правления, граждане не оказали ей никакого сопротивления.
Олигархическая партия, захватившая в свои руки власть в Афинах, не замедлила завязать сношения со своими единомышленниками в Спарте и с персами. Но прежде чем дело дошло до формального союза, в положении дел произошла новая, неожиданная перемена.
Стоявший у Самоса и находившийся под начальством Фразибу- ла и Фразилла флот, узнав о насилиях олигархов, открыто высказался на общем собрании своем против нового правления в Афинах. Затем было предложено вновь призвать Алкивиада, так как через его влияние надеялись доставить персидскую помощь находившемуся у Самоса афинскому флоту. Войско охотно согласилось на такое предложение. Алкивиад не замедлил принять переданное ему лично Фра- зибулом предложение. В состоявшемся затем собрании войска Алкивиад распространился о своем сильном влиянии на Тиссаферна и в доказательство благосклонного расположения его к афинянам обещал, что финикийский флот, который в то время стоял уже у Аспенда в Памфилии, соединится с афинским флотом. Войско предалось самым радостным надеждам, избрало Алкивиада своим вождем и пожелало немедленно отправиться в Пирей, чтобы отомстить олигархам.
Но Алкивиад представил все безрассудство такого требования. Он доказывал, что прежде всего не следует оставлять ионян, если не желают, чтобы они сделались добычей народного врага. Убедив в этом, он отправился к Тиссаферну, чтобы переговорить с ним о дальнейших действиях или, по крайней мере, показать войску вид, что он намерен вступить в такие переговоры. Теперь он достиг цели всей своей предшествовавшей политики. Как предводитель афинян, он был страшен Тиссаферну, как друг последнего, он сделался необходим для афинян, и в тоже время он разрушал всякое доверие между Спартой и сатрапами.
Весть о положении дел при Самосе не замедлила устрашить афинских олигархов. Они поспешно занялись постройкой новых укреплений на северо-западной оконечности Пирея, чтобы иметь возмож
ность удалиться туда в случае опасности. Они страшились уже возможности возвращения флота в Афины и лучше желали принять к себе в город спартанцев, чем впустить в Пирейскую гавань свой флот. Для переговоров об этом было отправлено посольство в Спарту. Но Антифон и Фриних возвратились, не исполнив этого поручения. Спартанцы по своей недальновидности не поняли всей выгоды такого предложения.
Некоторые из олигархов, которые желали умеренной демократии и имели во главе своей Ферамена, воспользовались этим обстоятельством, чтобы посеять недоверие и ненависть против остальных олигархов. Они распустили слух, что олигархи хотят сдать город спартанцам. Последовало страшное волнение. Фриних был умерщвлен среди белого дня. Убийца скрылся. Соучастник его, один аргосец, подвергнутый пытке, показал, что происходили тайные собрания. Опасаясь увеличения волнения, совет четырехсот отказался от всяких дальнейших розысков. Ферамен и его единомышленник Аристократ решили, что пришло время действовать. Они явились в Пирей и потребовали, чтобы возводимые в нем укрепления были разрушены. Предложение это было принято с радостью, и народная толпа, все увеличиваясь и увеличиваясь на пути своем, направилась к зданию совета четырехсот и громко требовала созыва пяти тысяч в Народное собрание. Испуганный угрожающим видом народа, совет четырехсот исполнил его требование.
В то время как в Народном собрании состоялось постановление о перемене образа правления, спартанский флот под начальством Аге- зандрида приблизился к городу, чтобы воспользоваться господствовавшим в нем замешательством. По получении об этом известия, забыв все прежние ссоры, все бросились на корабли и на стены. Но начальник неприятельского флота неожиданно переменил направление и, обойдя мыс Суний, направился к Эвбее. Чтобы предотвратить потерю этого острова, афиняне тотчас же послали 36 кораблей под начальством Тимохара. Но флот этот, вследствие измены эретрийцев и неспособности экипажа, потерпел поражение. Эвбея, бывшая для Афин, по выражению Фукидида, «всем», так как афиняне получали оттуда большую часть съестных припасов, была потеряна.
Это был самый жестокий удар, испытанный Афинами в течение всей войны, и не могло быть более никакого сомнения в том, что теперь легко было завладеть Пиреем и полностью уничтожить сами Афины. Осторожность спартанцев и на этот раз спасла афинян. Они скоро пришли в себя и выказали необыкновенную деятельность в водворении внутреннего порядка. В Народном собрании состоялось решение уничтожить совет четырехсот и передать правление в руки 5000 граждан[54]. Из олигар-
И. Греция
хов только Антифону и Архептолсму пришлось искупить смертью и потерей всего имущества свои действия, направленные ко вреду народа; Пизандр и Аристарх успели спастись бегством (в 411 г.). Теперь снова была возобновлена порванная было связь между находившимся у Самоса флотом и Афинами. Отправленное из Афин посольство
Дорога из Элевзина в Афины. (Реставрация).
восстановило с войском полное согласие и возвратило вождю его Алки- виаду все права и почести. При возвращении своем послы могли объявить и о превосходном результате своего посольства и присоединить к этому радостную весть о том, что афинское оружие вновь оказалось победоносным в северных морях.
Счастье, казалось, снова обратилось к афинянам. В том же 411 году под предводительством Фразибула и Фразилла они два раза счастливо сразились, в особенности с помогавшими сатрапу Фарнабазу спартанцами при Абидосе и Геллеспонте. Алкивиад, который также принимал участие во втором морском сражении при Абидосе, в 410 году одержал блестящую победу над спартанцем Миндаром при К и - зике (на Пропонтиде). Сам Миндар пал в этой битве. Этот удар и потеря всех кораблей привели спартанцев в полное отчаяние, выраженное откровенно следующими словами в перехваченном письме к спартанскому правительству: «Счастье отступилось; Миндар убит; люди голодают; не знаем, что делать!» Фарнабаз употреблял все ста-
ранил, чтобы утешить спартанцев в их поражении. Он снабдил их одеждой, съестными припасами, оружием и деньгами и старался защитить берега Геллеспонта и Пропонтиды. Но Фарнабаз потерпел чувствительное поражение при Абидосе (в 408 году). Алкивиад взял Халкедон, Византию и другие города и вновь доставил Афинам господство на море и денежные источники.
Озаренный блеском своих подвигов, Алкивиад после восьмилетнего отсутствия пожелал вновь увидеть свое отечество. Он мог с гордостью поднять свою голову. Он извлек Афины из такой глубокой бездны и вознес на такую высоту, что народ мог преисполниться в будущем самыми смелыми надеждами. С многочисленным флотом военных и транспортных судов вступил Алкивиад в Пирей (в 407 году). Его ожидал самый пышный прием. Бесчисленная толпа народа, родственники, друзья и приверженцы приветствовали его восторженными криками, как своего избавителя. Ничто не нарушало общего ликования. Окруженный своими друзьями, среди тесной толпы ликовавшего и смотревшего только на него одного народа прошел он сначала в совет, а затем в народное собрание. Здесь в оправдание свое он сказал защитительную речь и затем был избран народом неограниченным предводителем сухопутных и морских сил. Было решено возвратить ему его имения, а хирофант, т. е. высший жрец из рода Евмолпидов, должен был снять проклятие, наложенное на него, как на осквернителя Элевзинских таинств. Чтобы еще решительнее оправдаться в глазах народа в этом последнем обвинении и расположить к себе всех почитателей элевзинских таинств, Алкивиад остался в Афинах до наступления их девятидневного торжества.
На шестой день этого праздника статую Якха, то есть Дионисия, пронесли в торжественной процессии так называемым священным путем из Керамика — лучшего предместья Афин — в Элевзин. Тысячи народа, сопровождавшие процессию, оглашали воздух криками: «Якх! Якх!» Со времени утверждения спартанцев в Декелее процессия эта ни разу не могла состояться. На этот раз Алкивиад, чтобы спартанцы не осмелились воспрепятствовать процессии, прикрывал ее своим войском и оказал тем такую услугу, что она в глазах толпы равнялась одержанной им победе.
Враги Алкивиада были крайне раздражены обожанием его народом, но ни один из них не отваживался возвысить против него голос. Они почувствовали сильное облегчение, когда ненавистный им народный любимец после трехмесячного пребывания на родине в сопровождении Фразибула покинул Афины и отправился снова к Самосу со 100 хорошо вооруженными триремами, 1500 гоплитами и 150 всадниками, чтобы представить, как надеялся народ в своем упоении, новые доказательства своего неизменного счастья. Никто не предчувствовал, с каким искусным противником придется ему иметь дело на театре военных действий.
д) Лизандр; сражение при Эгос-Потамосе. Падение Афин (407—404гг. до Р.Х.)
Беспрестанные несчастья заставили спартанцев обстоятельно подумать о том, какими средствами должны они предотвратить угрожавшие им бедствия. Они нуждались в выдающемся государственном человеке и военном предводителе. Таким был Лизандр. Чисто спартанской суровостью образа жизни и твердостью характера он резко отличался от тщеславного и мягкого Ал кивиада, но сходствовал с ним в хитрости, с которой умел составлять дальновидные планы, настойчивости и энергии, с какими приводил их в исполнение. Коварство, приписываемое Спарте в сношениях ее с другими государствами, Лизандр довел до бессовестности. Доказательством этого может служить его правило: «Детей должно обманывать игрушками, а взрослых клятвами». Он также обыкновенно говорил: «Там, где недостаточно львиной шкуры, надобно надевать лисью». Лизандр и Алки- виад сходились между собой еще и в том, что оба желали не только служить своему отечеству, ноиуправлять им. Важной ступенью для достижения Лизандром власти послужило учрежденное спартанцами новое достоинство наварха (предводителя флота), которого не могли занимать цари.
Между тем в это время отношения к Персии приняли для Спарты весьма благоприятный оборот. Место Тиссаферна, которого Алкивиад посредством своего влияния сделал если не полезным, то, по крайней мере, безвредным для афинян, занял младший сын персидского царя — Кир. Любимец своей матери Парисатиды, вполне управлявшей своим супругом, слабым Дарием II Нофом (423—404), он назначен был благодаря ее влиянию сатрапом всей Передней Азии (в 407 г.). Вероятно это было сделано Парисатидой с той целью, чтобы Кир мог подготовить здесь средства для вступления впоследствии на престол, на котором она желала видеть его, а не старшего сына своего Артаксеркса. Едва Кир успел прибыть в Сарды, как Лизандр поспешил туда приветствовать его. Мужественный Кир, издавна чувствовавший известное влечение к храбрым соотечественникам Лизандра, был необыкновенно польщен таким придворным обращением спартанца. Он не ограничился только тем, что выдал матросам заслуженное уже ими жалованье, но дал Лизандру средства заплатить им за месяц вперед. В пылу своего рвения Кир обещал даже в случае нужды расплавить и обратить в монету свой золотой трон.
Лизандр расположился у Эфеса; недалеко оттуда, у мыса Нот и я, находился с своим флотом и Алкивиад. Алкивиаду стоило больших забот и трудов доставать деньги, и для сбора их он нередко вынужден был прибегать в отношении городов к жестоким мерам. Однажды для сбора денег Алкивиад должен был отправиться в Карию. Уезжая, он дал своему помощнику Антиоху решительное приказание не вступать в его отсутствие в битву с спартанцами, даже в том случае, если бы они вызы-
396
________________________________ Третий период (от Кира до Александра) вали его на это. Несмотря на такое повеление, Антиох сам вызвал на бой спартанский флот. Он был разбит Лизандром при Нотие, потерял 15 кораблей и сам пал в битве. Получив известие об этой неудаче, Ал- кивиад поспешно вернулся к Самосу и тщетно вызывал Лизандра на новую битву. Враги Алкивиада воспользовались поражением при Нотие, чтобы погубить его, и, приписывая поражение это его небрежности, заговорили даже о его измене. Они добились того, что Апкивиад был лишен звания предводителя. Вместо его были избраны 10 предводителей и в числе их К о н о н. Мера эта сделала невозможным единство управления в военных действиях. Апкивиад возвратился в свой замок Визант при Византионе, чтобы следить отсюда за ходом дела.
Со своей стороны и Спарта сменила наварха. Лизандр по истечении установленного законом годичного срока был отозван и замещен Калликратидом. Составляя совершенную противоположность с Лизандром, Калликратид отличался суровым, но в то же время правдивым и мужественным характером и считал для грека за стыд унижаться перед варваром из-за денег. Не будучи принят Киром в Сардах, он через несколько дней покинул этот город. Вначале ему посчастливилось, и он, разбив бывший под начальством Конона и состоявший из 70 кораблей афинский флот, запер его в Митиленской гавани; при этом Афины потеряли тридцать трирем (в 406 г.). Но афиняне в самом скором времени усилили свой флот 150 кораблями и вступили под начальством Конона при Аргинузских островах, вблизи Лесбоса, в новое сражение, в котором пелопоннесцы лишились 70 кораблей, а сам Калликратид был убит.
Благодаря господствовавшим в Афинах крамолам, победоносные предводители были обвинены в том, что они не спасли погибших в обломках 25 разбитых судов и не вытащили из воды мертвых. Предводители эти тотчас же были отрешены от своих должностей; какой-то Калликсен даже требовал их казни. Несмотря на мужественную защиту Сократа и на то, что предводители доказывали явившимся теперь их обвинителями Ферамену и Фразибулу, что с их стороны были сделаны соответствующие распоряжения и что главнейшей причиной, которая воспрепятствовала спасению погибавших, была буря, противники предводителей не приняли во внимание этих объяснений и употребили самые постыдные средства, чтобы погубить их. Для достижения этой цели был призван в народное собрание один спасшийся от кораблекрушения матрос, который показал, что ему было поручено потерпевшими крушение обвинить предводителей в непо- дании им помощи. Затем перед народом явилось множество родственников погибших в черных одеждах, с обстриженными волосами, чтобы возбудить сожаление к себе и жажду мщения к предводителям. Все это настолько подействовало на народ, что предводители были приговорены к смерти, и шестеро из них, прибывшие в Афины, должны были выпить чаши с ядом.
II, Греция
397
Вслед за этим приговором началось последнее действие кровавой драмы. В числе новых предводителей способнейшим и опытнейшим был Конон, но он лишь с величайшим трудом мог противодействовать зависти соединившихся против него остальных предводителей. К этому присоединилось и то обстоятельство, что каждый способный предводитель мог ожидать для себя такой же печальной участи, какая так недавно еще постигла его предшественников.
У спартанцев же, напротив того, первенствующую роль снова занял хитрый Лизандр. Хотя спартанскими законами и запрещено было вверять одному человеку вторично звание наварха, но нашли средство обойти закон, чтобы угодить общему желанию всех союзных городов и даже самого Кира. Лизандр был назначен помощником нового наварха, Арака, который был навархом только по имени, в действительности же военачальником сделался Лизандр. Его деятельность тотчас же внесла новую жизнь в военные действия. Получив благодаря щедрости Кира обильный запас платья и обуви, в чем в особенности нуждалось его войско ввиду приближавшейся зимы, Лизандр собрал у Геллеспонта все корабли и завладел богатым городом Лампсаком. Афиняне с 180 кораблями поспешили за Лизан- дром и расположились напротив Лампсака у Эгос-Потамоса (Козья Река). Положение их здесь было невыгодное. Вблизи вовсе не было гаваней, а значительная отдаленность города Сеста, откуда им приходилось получать съестные припасы, заставляла войска покидать корабли и разбегаться по берегу, что было весьма опасно ввиду постоянно и зорко наблюдавшего за ними такого противника, каким был Лизандр. Алкивиад, все еще преданный своему отечеству, прибыл из своего замка к стратегам, обратил их внимание на опасность занимаемого ими положения и предлагал им перейти к Сесту. Но стратеги приказали ему удалиться, так как теперь не он, а они начальствовали, и Алкивиад вернулся к себе.
С прибытием афинян Лизандр держал в гавани свой флот и свои войска постоянно готовыми к бою, но не вступал в сражение, несмотря на то, что афиняне ежедневно вызывали его сразиться с ними. Афиняне, видя каждый вечер неудачу, возвращались назад и разбегались по берегу для закупки жизненных припасов и при виде притворной робости неприятеля делались все беспечнее и самонадеяннее. Но именно этого и желал Лизандр, поменявший на этот раз львиную шкуру на лисью. Посылая каждый раз корабль для наблюдения за удалявшимися афинянами, он из доставляемых ему сведений постоянно убеждался все в большей и большей их беспечности. Наконец на пятый день увидав издали с посланного им корабля условленный знак о том, что афинское войско, по обыкновению своему, оставило флот и рассеялось по окрестным берегам, Лизандр быстро двинулся вперед со своими кораблями и овладел без боя оставшимся почти без всякой защиты неприятельским флотом. Один только Конон с восемью кораблями спасся бегством в Кипр, к
царю Эвагору, а девятый корабль послал в Афины с известием о совершенном истреблении их морских сил.
Весть об этом решительном поражении произвела в Афинах удручающее впечатление. Судно «Парал» прибыло в Пирей ночью. Крик отчаянии пронесся от гавани до Афин, и никто не мог в эту ночь заснуть спокойно.
Но еще сильнее этой скорби был страх возмездия за все притеснения афинян во время господства их на море. Первый акт мщения разыгрался в военном суде в Лампсаке, куда Лизандр направился после сражения. Здесь он казнил 3000 пленных афинян и первым из них стратега Филоклеса'. Последней жертвой должны были пасть сами Афины. Сначала Лизандр покорил принадлежавшие Афинам города на Геллеспонте и между ними Византию и Халкедон; другая же часть его флота в то же время без труда завладела фракийскими городами. Во всех покоренных городах была введена олигархия. Управление в этих городах было вверено одному спартанцу, в качестве гармоста (правителя), при котором состоял совет десяти мужей, выбранных из образованных в них уже перед тем обществ (гетерий). Были покорены также и острова, за исключением Самоса, который оказал сопротивление. Всех попадавшихся в плен афинян и афинские гарнизоны покоренных городов Лизандр отпускал в Афины, рассчитывая, что скопление людей произведет там недостаток в съестных припасах и голод.
Водворив новые порядки на Геллеспонте и островах, Лизандр приступил к осаде Афин. Он расположился со 150 кораблями перед Пиреем; явившийся для той же цели с сухопутным войском Павзаний соединился в Декелее с войсками Агиса и обложил город с суши. В городе, переполненном людьми, скоро наступил страшный голод. Решено было вступить в переговоры с Агисом. Он отправил послов с предложением мирных условий в Спарту. Но по прибытии в Селлазию ввиду того, что просьба их о пощаде гавани и стен не была уважена, они были отправлены эфорами назад. Это произвело в Афинах новый ужас и замешательство. Однако на изъявленное спартанцами согласие заключить мир с Афинами под условием срытия их стен на протяжении десяти стадий, некто Архестрат высказал в Народном собрании мнение, что лучше быть заключенным в темницу, чем согласиться на эти условия. После этого никто из афинян не решался высказаться за принятие предложенных спартанцами условий.
Тогда выступил Ф е р а м е н, который, хотя и покровительствовал прежде аристократии, но, несмотря на это и на частую перемену своих политических убеждений, все-таки был любим народом. Он обещал доставить почетный мир, если ему дадут полномочия. Они были ему даны. Ферамен отправился к Лизандру и поневоле или с умыслом
1Незадолго перед тем Филоклес посоветовал всем, кто будет взят в плен, отрубать правую руку. Лизандр спросил его, какого наказания заслуживает он за свой злодейский совет, и тотчас же приказал казнить его.
IL Греция___________________________________________________________ 399
пробыл у него три месяца. В продолжении этого времени нужда и неистовство партий в злополучном городе достигли высшей степени, Лизандр добился своей цели: афиняне смирились. Когда наконец Ферамен возвратился и объявил, что вопрос о мире может быть решен только в Спарте, Народное собрание предоставило ему неограниченные полномочия и отправило его с девятью другими уполномоченными в Спарту.
Здесь собрались все пелопоннесские союзники для решения участи Афин, и некоторые из них, в особенности коринфяне и фиванцы, требовали полного их уничтожения. Но спартанцы решительно объявили, что жители эллинского города, которые оказали Греции в минуты величайшей опасности столь огромные услуги, не могут быть обращены в рабство. Затем афинянам были предложены следующие условия мира: они должны были срыть стены укрепления Пирейской гавани, выдать, за исключением двенадцати, все корабли, возвратить всех изгнанников, отказаться от господства над союзниками и помогать спартанцам во всех их войнах на суше и на море.
Против принятия этих условий восстали лишь немногие; большинство же, понуждаемое голодом, изъявило на них свое согласие, и народ решился принять предложенные условия. Тогда Лизандр в сопровождении многих афинских изгнанников вступил в Пирей, флот был уведен, а стены и укрепления под звуки музыки разрушены. Затем было внесено в народное собрание предложение, принятое по настоянию Лизандра, об избрании 30 мужей, которые должны были составить вместо демократической новую форму правления и вступить в управление государством. Большинство из этих тридцати были изгнанные аристократы, возвращенные Лизандром из изгнания. Во главе их стояли сварливый Ферамен и честолюбивый Критий. Для устрашения народа был оставлен в Акрополе спартанский гарнизон и гармост, присланный из Спарты. Тридцать мужей, избранные для установления нового государственного порядка, вместо этого занялись вскоре утверждением своей собственной власти, почему возненавидевший их народ прозвал их «тридцатью тиранами».
Эти тридцать тиранов, равно как и Спарта, не считали прочным своего господства до тех пор, пока не падет последняя опора демократии — Алкивиад. Он покинул свой замок в Херсонесе Фракийском и из боязни преследования искал зашиты у Фарнабаза — сатрапа Фригии. Отсюда (около 404 г.) Алкивиад намеревался отправиться в Сузу, ко двору нового царя — Артаксеркса Мнемона, чтобы сообщить ему о предательских планах брата его Кира и о настоящем положений Греции. Чтобы воспрепятствовать этому, спартанцы и олигархическая партия в Афинах употребили все свои усилия и довели наконец Фарнабаза до того, что он приказал убить Алкивиада, который находился в то время в одной фригийской деревне. Были посланы убийцы. Но они, боясь приблизиться к Алкивиаду, окружили и подожгли ночью его дом. Алкивиад хотел спастись бегством и с обнаженным мечом выско-
чил излома. Но убийцы издали поразили его стрелами и копьями. Находившаяся при Алкивиаде подруга его, Тимандра, воздала его трупу последние почести. Подчинив своей власти Афины, Лизандр приплыл к Самосу, овладел этим островом, сверг тамошнюю демократию и ввел там олигархию. В то же время Навпакт был возвращен Локрам, а поселенные в нем афинянами мессенцы были из него изгнаны. После всего этого Лизандр возвратился в Спарту.
14.