3.1. Сферы распространения печатей.
Печати - это вещи, назначение которых - воспроизводить на пластичных материалах, в том числе на глине, нанесенные на них изображения. Если в первобытных обществах с относительно неразвитым производством и обменом они могли играть роль магических знаков и не быть знаками контроля над собственностью, то в бронзовом веке они представляют целый ряд качеств распространившихся в различные сферы жизнедеятельности древних людей.
В советской и зарубежной литературе традиционна интерпретация функций штампов различных форм и как знаков собственности, и как амулетов. Но отмечено, что их оттиски на глине появляются относительно поздно, в основном в ранних государствах или на стадии их формирования. К этому времени печати уже около двух тысячелетий были в использовании. Предполагается, что они использовались с другими ритуальными предметами, связанными с религиозно-мифологическими представлениями как апотропеи. Являлись знаками собственности в доклассовых обществах. Сейчас уже с уверенностью можно утверждать, что в III тыс. до н.э. печати были полифункциональными. Применяясь в качестве знаков собственности, они продолжали служить апотропеями, а их оттиски рассматривались как вотивы. Появление оттисков печатей на глиняных обмазках запоров дверей, сосудах, буллах и т.д. относится ко времени, когда происходит ряд изменений в хозяйстве и общественной жизни усиливается разделение труда, складывается ремесленная специализация, интенсифицируется обмен, формируется общественная группа, единственная функция которой управление, статус которой был высок и требовал обозначения. Печати с изображениями существ с признаками людей и животных как на оттиске из Шахри Сохте (табл. 5. рис. 7) свидетельствуют обо всех этих явлениях, в том числе об обмене на далекие расстояния, цель которого по преимуществу - получение экзотических материалов для изделий, служивших знаком социального статуса.
В условиях производящего хозяйства постепенно формируется продуктивное и более или менее специализированное скотоводство. Отделение скотоводства от земледелия наряду с другими формами хозяйственной специализации предполагается для оседлой земледельческоскотоводческой культуры. Нам кажется, что именно с важностью этой сферы хозяйства, а не с пережитками тотемизма, более правомерно связывать изображения животных на сосудах энеолитических культур. Образы животных, существ смешанной природы, рогатых и т. д.- характерный признак культуры скотоводов Луристана на протяжении всей эпохи бронзы н железного века1.
Разведение скота стало одним из источников имущественной и социальной дифференциации. Именно скот является у народов, переживающих распад первобытных структур, одним из главных объектов грабежа в военных походах. Он же может служить знаком социального престижа. Естественно, что образы, связанные со скотом, с его размножением, приобрели столь важное значение в обществах земледельцев и скотоводов Ирана, где первобытные отношения существенно менялись[404] [405]. Следует заметить, что в этих обществах и прежде образы диких животных служили для моделирования мира, разделённого на «нашу» и «не нашу» сферы. Оседлые земледельцы уже не воспринимали себя как единое целое с природой, как это свойственно охотникам и собирателям. Воспринимая мир в образах реальности, люди видели в диких животных обитателей опасных областей, являющихся источником всего негативного и позитивного, наделенными особыми характеристиками. Эти последние до некоторой степени сохраняли связь с этим миром, могли играть роль посредников. Поэтому их приносили в жертву, наносили их изображения на сосуды и другие вещи, в том числе печати, использовали элементы их облика в обрядовых костюмах и оформлении обрядовых построек. В разлагающемся эгалитарном обществе образы животных начинают использоваться для моделирования отношений в нем, а мир зверей становится миром богов. В этих материалах выразительна тесная зависимость, образов мифологических представлений и обрядов, особенностей хозяйства н социальной структуры. Последнее в контексте настоящего исследования хотелось бы подчеркнуть. За всеми образами животных стояли антропоморфные сверхъестественные существа, посылающие те или иные блага и имеющие аналоги в социальной структуре. Таким образом, место обряда, опосредующего мифологические и религиозные представления и изображения, не позволяет видеть в интересующих нас персонажах печатей непосредственно духа или демона. Формированием института власти обусловлено появление этих образов на знаках контроля, какими были печати. В данной диссертации предлагается рассмотрение печатей и их оттисков как маркер существовавших торгово-экономический связей, транс региональных контактов. А так же, учитывая опыт полифункциональности, предлагается рассмотреть знаки на печатях как элементы протописьменности и счета. История бытования печатей может много дать для понимания трансформации этих предметов и их назначении. На данный момент не удалось установить, являлись ли пуговичные штампы печатями, или же они выполняли только функции амулетов, а исполненные из различных камней они наделялись еще и магической силой. Издавна на Востоке определенный камень имел свою магическую силу. К таким камням относились - бирюза, лазурит, сердолик, хрусталь, яшма и др. В более развитых обществах пуговичные печати стали использоваться для обеспечения контроля над содержимым всякого рода хранилищ и вместилищ[406]. Появление оттисков печатей на глине относится ко времени целой системы изменений в хозяйственной и общественной жизни - времени усиления разделения труда, сложения ремесленной специализации (хотя и в архаичных формах), интенсификации обмена, в том числе между отдаленными пунктами. Упоминавшиеся выше печати со сходными изображениями из Саразма, Алтын депе, Шахри Сохте, Суз, Тепе Гисар, Джафаробод, Марлик, Мергар, Пирак (Табл. 10 - 11) как раз и свидетельствуют об обмене или «торговле на далекие расстояния», как она именуется в литературе. Ю.Е. Березкин в нескольких работах обратил внимание на специфический облик так называемой "знати" и "зажиточных горожан" на Алтын-деле: в их жилищах встречаются следы производственной деятельности. Он полагает, что "ремесленное производство в богатых домохозяйствах могло иметь свои организационные и функциональные особенности"1. Примечательно, что важную роль в общественной жизни играют (или продолжают играть) женщины. Данные на этот счет собраны на Алтын-депе , Шахр-и-Сохте и Сапаллитепа. Один из признаков этого - наличие в их погребениях печатей - не только амулетов, но и знаков контроля[407] [408] Круг это один из символов подразумевающих женское начало. Возможно, существования круглых и квадратных печатей объясняет их принадлежность мужскому или женскому владению. После открытия и исследования центра древней металлургии и металлообработки на поселении Саразм в верховьях Зеравшана, тесные контакты населения которого с южно-туркменистанскими общинами относятся к 3500/3400-3100/3000 гг. до н. э., установлено, что Таджикистан служил основным источником меди для металлообрабатывающего производства в Южном Туркменистане1. Доставка сырья на дальнее расстояние осуществлялась, скорее всего, в виде изделий и заготовок и производилась на повозках, запряженных быками. О возможном существовании торгового пути через Маргиану на Амударью в низовья Зарафшана и далее - вверх по течению этой реки свидетельствуют находки ранне геоксюрских материалов в дельте Мургаба. 2 3 Саразме (Таджикистан) и Марлике (Иран) . Исследователями установлено что, в начале III тыс. до н. э. контакты с рудным районом в Таджикистане прерываются: в условиях наступающей аридизации: традиционная транспортировка сырья становится невозможной. О дефиците металла свидетельствует и редкость его находок в слоях позднего энеолита на Алтын-депе[409] [410] [411] [412]. Однако, в самом конце периода значительно увеличивается количество медных изделий, орудий металлообработки и появляются орудия по переработке руды. Эти изменения связывают с появлением нового источника рудного сырья (Центральный Иран). К концу периода позднего энеолита относятся интенсивные связи между культурами Южного Туркменистана, Юго-Восточного Ирана и Южного Афганистана, толчком для которых послужили поиски новых источников меди1. Таким новым источником могли быть Зарафшанские залежи в Северном Таджикистане[413] [414]. Подтверждением этому так же является открытие могильника Дашти Кози (Таджикистан), расположенного вблизи рудных источников меди Канчоч, Ёри и Джилау, которые ранее принадлежали Саразмским рудокопам[415]. В захоронениях могильника учеными отмечены примеры отличающегося типа захоронений и антропологических видов. Предположительно, отличающийся тип захоронений принадлежит новым хозяевам рудных выработок, которые начали эксплуатировать местных рабочих-рудокопов. В могильнике Дашти Кози раскопано 27 могил. Только в могиле № 25 найдены семь одновременных захоронении без какого-либо сопровождающего материала. Могила № 25 по устройству надмогильного сооружения и внутренней планировки резко отличалась от остальных. Во- первых, она имела круглую каменную ограду, диаметром 2,3 м., внутри которой, над могилой была выкладка в два ряда окатанных камней разной величины. Во-вторых, она оказалась подбойной. Согласно данным антрополога Т.К. В Иране на территории поселений в убейдиское время выделяются участки, где осуществлялись различные виды деятельности. Так, изучение материалов раскопок 30-х годов нашего века на Тали Бакуне А (слой III) позволило А. Ализаде выявить в центральной и южной его части участок, где занимались выплавкой и обработкой меди, изготовлением каменных печатей- штампов. Найденные здесь материалы свидетельствуют о наличии связей с побережьем Персидского залива, Кирманом, Северо-Восточным Ираном и центральной частью плато. Северная часть поселения имела другую функцию -здесь хранили сырье и другие изделия, отсюда осуществляли надзор за распределением материальных благ, о чем говорят, в частности, находки-печатей и их оттиски. А. Ализаде полагает, что избыточный продукт в Тали Бакуне создавался не в земледелии, а в скотоводстве, которому благоприятствовали природные условия. Существованием наряду с оседлым кочевого населения он объясняет широту влияния культуры Тали Бакуна. А за пределами Фарса, в Хузестане, Бахтнарских горах, районе Бехбехана и Зухре[416] [417]. Так же им отмечено усиление с убейдиского времени концентрации экзотических материалов на поселениях, что указывает на неравномерность доступа к ним, т. е. на социальную дифференциацию[418]. О существовании торговых связей с Месопотамией могут свидетельствовать цилиндрические печати - амулеты, - показатели собственности найденные на памятниках Бактрии и Маргианы, и относящиеся к середине II тыс. до н.э.[419] Цилиндрическая печать Джаркутана имеет прямую аналогию с цилиндрическими печатями Элама периода Джемдет-Наср1 В III тыс. до н.э. в Месопотамии был очень популярен бадахшанский 2 лазурит. В Уре найдены таблички с упоминанием лазурита Таким образом, одним из путей продвижения лазурита в Ш тыс. до н. э. был путь от Бадахшана к юго-востоку - долина реки Хилменд, поселения Мундигак, Шахри-Сохта, далее к южным окраинам пустыни Дашти Лут, вероятно, поселение Тали Иблис и древние города Месопотамии: Ур, Урук, Киш, Лагаш и др, и до самого Египта[420] [421] [422] Третий торговый путь связывал юг Средней Азии - Бактрию и Маргиану - с индийскими центрами городской цивилизации Хараппа, Мохенджодаро, с одной стороны, и северо-восточным и юго-западным Ираном с другой[423]. В литературе известно мнение о влиянии Хараппской цивилизации на формирование бактрийско-маргианского раннегородского культурного очага эпохи бронзы[424]. Особенно это прослеживается в архитектурном стиле и планировке монументальных сооружений Джаркургана, Дашлы 1, Тоголок 21 и др. с хараппским Калибанганом и Сурхкотадом [425]. Одним из важных пунктов, связывавших долину Инда с югом Средней Азии, было поселение Шартугай, расположенное на берегу р. Кокча в северном Афганистане. Нижние слои поселения характерны для хараппской культуры верхние для бактрийской1. Торговые связи с Индией показывают каменные и металлические 2 печати с изображением орла, найденные в Сапалли-тепа . имеющие близкую аналогию с печатями из Хараппы. Такие же печати найдены и на памятниках 3 Маргианы . В.М. Массон считает, что изображения на печати, найденной на Алтын-депе, могут быть протоиндийской письменностью[426] [427] [428] [429] К тому же, известные изделия из слоновой кости являются продукцией явно индийского импорта [430]. Сердоликовые, т.е. "травленные" бусы, индийского происхождения, путем обменной торговли доходят до Урала и Сибири, через андроновцев Средней Азии[431] [432]. В свою очередь, на поселениях хараппской культуры, 7 встречаются лазуритовые украшения , что лишний раз свидетельствует о торговых связях Индии с югом Средней Азии. Вероятно, индийские товары конца III-II тыс. до н.э. следовали по двум сухопутным транзитам на запад: первый, северо-западный, мог идти от Хараппы через Боланский проход, вдоль рек Кокча, Амударьи, Мургаб, Герируд (Теджен) и достигал юга Средней Азии, северо-западного Ирана; второй, западный - через Белуджистан, Мундигак, Шахри-Сохта, южная окраина пустыни Дашти Луг и города Месопотамии. Существовал также и морской путь, функционировавший от Лотхала до городов Двуречья1 Во всяком случае, сейчас есть все основания предполагать оживленную торговлю между этими двумя историческими областями в древности. Другое, западное направление культурных и торговых связей маркирует найденная в одной из могил «главного некрополя Гонура» цилиндрическая печать из 2 Месопотамии с полустертой месопотамской надписью . Миграция племен эпохи бронзы не была односторонней. Имело место и обратное направление. Однако, каждое решало свои задачи. Основной целью миграции степных племен Евразии на юг, прежде всего, было расширение территориальной сферы, чтобы получить новые пастбища и новые рудные источники для дополнительных доходов. Движение обитателей древнеземледельческого юга носило хозяйственно-торговый и духовнорелигиозный характер. Археологические находки показывают, что обратная связь особенно усилилась после завоевания арийцами Средней Азии, об этом говорят многочисленные находки гончарной керамики молалинского этапа культуры Сапалли в разных районах расселения племен андроновской культуры. В поздний бронзовый период контакты степного населения с земледельцами юга стали более активными - с юга Средней Азии поступала гончарная керамика, которая была найдена вплоть до Алтая[433] [434] [435]. Таким образом, эти районы с богатыми рудными месторождениями способствовали активизации взаимодействия различных этнических групп на протяжении длительного времени привлекая сюда предпринимателей юга Средней Азии, которые при помощи своих символов власти маркировали принадлежащие им товары, контролировали поставки и хранение. Как уже говорилось выше символы на печатях еще имели магический смысл необходимый для защиты и оберега, т.е. охранные качества. Другим вошедшим в общую систему связей районом, для которого имеются свидетельства существования письменности, использования печатей и торговой деятельности, был Годин-тепе в Кирманшахе. Он находился на хамаданском тракте на Иранское плато, который вел к анаракскому месторождению меди и к бадахшанскому лазуриту. Плато было огромной территорией, уже по сути дела включенной в мировую систему торговых связей бронзового века, но структурно все еще довольно простой с одним единственным центром, разделенным на несколько политически независимых единиц. Рассматривавший данное направление торговой деятельности В.И. Сарианиди отметил, что в начале III тысячелетия прото-эламская область с центром в Сузах уже конкурировала с Шумером, контролируя не только Загрос, но и более далекие пути через Иранское плато[436], о чем свидетельствуют таблички с оригинальной системой письма, найденные в Гисаре, Тепе-Яхья и Шахри-Сохте. В этих районах сложились свои собственные центры обработки лазурита, хлорита и стеатита, и именно в этом контексте следует рассматривать печати Алтын-депе этого периода, приобретшего известность поставщика бирюзы. Шумер в раннединастический период получал эти материалы и продукты по морю через Персидский залив, а медь доставляли туда из Омана. К середине III тысячелетия на западных путях снабжения также возникли самостоятельные государства. Таким образом, если принять за символ ведения торговых или обменных контактов печать, найденную в Саразме и проследить передвижение изображения на печати (табл. 11), то получаем преобладание расположения печатей на территории Средней Азии, а оттисков от печатей на территории Ирана. Это, скорее всего, свидетельствует в пользу вывода об экспорте товара из Саразма и доставке его на другие прилегающие территории, на которых найдены оттиски от печатей с аналогичным изображением. К большому сожалению, не удалось установить привязку следования поставок конкретного вида продукции из Саразма в другие точки, согласно расположения артефактов, т.к. информация, имеющаяся в публикациях очень ограничена либо отсутствует. Таким образом, городская (протогородская) цивилизация в эпоху ранней бронзы Северо-Восточного Ирана была составной частью связанных между собой цивилизаций Таджикистана, Южной Туркмении, Узбекистана и Афганистана. 3.2. Печати - маркер социального и духовного уровня культуры. (исторический фон). Вопрос взаимоотношений населения Северо-Востока Ирана с племенами Средней Азии в эпоху бронзы является одним из важных направлений археологических исследований исторической науки. По данным археологических работ исторические корни этих взаимоотношений восходят к эпохе неолита. Этот период действительно характеризовался определенным культурным воздействием. Около середины III тыс. до н.э. возникают крупные поселения в областях, которые П. Амье назвал «Внешним Ираном» (дуга от северо-запада Ирана через Афганистан, юг Туркменистана к востоку и юго-востоку Ирана, Пакистану и далее до Персидского залива)[437]. П. Амье считал «бактрийскую цивилизацию» принадлежащую «Внешнему Ирану», тем образованием, которая сложилась благодаря историческим судьбам и развитию обмена во второй половине III - первой половине II тыс. до н.э. В этот же период происходит признаваемое всеми передвижение обитателей подгорной полосы Копет Дага в долину Мургаба вследствие ксеротермического максимума конца III - начала II тыс. до н.э. По всей вероятности, иссушение климата имело глобальное последствие для населения всей Передней Азии и сопредельных регионов. В результате изменилась этническая ситуация. Среди пришельцев фиксируются носители индоевропейских языков в Анатолии (среди них - хетты), горцы хурриты, активно участвовавшие в создании многочисленных государств на территории Сирии и может быть северной части Восточного Средиземноморья. Переселяются амориты, сначала допускавшиеся в города Месопотамии, а затем становившиеся их правителями, разноэтничные группы пастухов-земледельцев, пришедшие к власти над частью Египта под именем гиксосов и ставших основателями нескольких династий1. В.И. Сарианиди создал реконструкцию, в соответствие с которой «маргианцы» пришли из Малой Азии, Сирии и Митанни, «включив в свой состав местные племена, жившие в предгорьях Копетдага». По пути они испытали сильное аккадское и эламское влияние. Он полагает, что пришельцы в дельте Мургаба были арийцами, создавшими цивилизацию 2 Маргианы с ее высокой культурой и искусством . На заре исследований БМАК П. Амье предполагал, что эта цивилизация могла возникнуть в результате деятельности купцов, подобных тем, которые в близкое ей время обосновались и действовали в многочисленных карумах на востоке Анатолии. Как известно, их обитатели в этническом отношении были разнородными. [438] [439] Примечательна широта проникновения обитателей юго-запада Ирана на соседние территории: таблички протоэламского типа находят не только в достаточно близких к Сузам поселениях (Тали Мальяне, Чога Мише), но и в глубине Ирана - Тали Гхазире, Годин Тепе, Тепе Яхья и Шахр-и-Сохте1. Последнее поселение - крайний пункт протоэламского проникновения за пределы Плато. Находки здесь, как и в других селениях, демонстрируют признаки обмена минералами - лазуритом, сердоликом, бирюзой. П. Амье отметил специфику протоэламского присутствия в Шахри-Сохте: оно документируется материалами глиптики[440] [441] [442]. Близость юга Туркменистана к месторождениям и соответствующие находки послужили основанием для включения этой территории в "Великий 3 лазуритовый путь" . Первые следы его обнаруживаются еще в самом начале энеолита, бусы распространяются с эпох и НМЗ II; в дальнейшем количество изделий из него растет. М. Този высказал мнение, что в период распространения носителей геоксюрского комплекса обмен лазуритом играл роль в интеграции юга Туркменистана, региона Гильменда и Кирмана. Он предположил , что добычей в разное время могли руководить князья, купцы, шаманы[443], которые могли быть потенциальными владельцами печатей. Так, в Шахри Сохте в конце IV - начале III тыс. до н. э. печати с геометрическими изображениями находят в основном в погребениях женщин. Почти исключительно геометрическими были изображения на печатях, найденных на поселении II тыс. до н. э. Сапаллитепа и также только в женских погребениях1. То, что изображения, соотносящиеся с образом общественного лидера, появляются именно на печатях, отражает важность роли обмена и формировании института власти, как в Иране, так и сопредельных территорий. Изучение изобразительных материалов печатей на фоне данных о характере общественного и хозяйственного развития периода разложения первобытнообщинного строя и формирования раннеклассового общества отражает развитие и изменение идеологии этого чрезвычайно интересного этапа истории. И как результат изменение значения и применения печатей. Для обоснования особого общественного статуса лиц, осуществлявших управление производством и распределение произведенных продуктов, была необходима какая - то символика, либо знаковая система. В это понятие как нельзя, кстати, вписываются имевшие к этому времени различные печати, которые в данной ситуации получают еще применения в сфере контроля, статусности и власти, которыми было необходимо наглядно определять и узаконивать сферы своих влияний. Целесообразной видится и постановка вопроса о возможной системе контактов III тыс. до н. э. Сегодня, можно с уверенностью говорить об очень ранних (V тыс. до н. э.) связях Южного Туркменистана с Северным Ираном (Тепе-Гиссар и Тепе-Сиалк) в области становления медной металлургии, о чем свидетельствуют появившиеся многокомнатные дома в Намазга, и круглые в сечении медные шилья, известные по своим более ранним костяным прототипам, найденным в Джейтуне. Подтверждением этих связей можно считать и четырехгранные медные шилья, булавки со спиральной головкой и украшения, найденные в Анау и Тепе Гиссаре[444] [445].Еще одним свидетельством очень древних культурных связей рассматриваемого региона с Ираном может считаться и наличие крестообразных мотивов в орнаментации керамики. Дальнейшее развитие контактов с Ираном связано, с развитием новых поселений Геоксюрского оазиса, население которого имело устойчивые связи с современными ему иранцами1. Достаточно бесспорными являются и ранние связи Южного Туркменистана с Передней Азией, нашедшие подтверждение, как в орнаментах керамики, так и в металлургии[446] [447]. Есть также некоторые основания считать, что на юге Туркменистана в обозначенный период ощущалось влияние убейдской культуры[448], поскольку жилища местных земледельцев по некоторым показателям сходны с современными им строениями Передней Азии. Но данное направление не входит в ареал вопросов нашего исследования. Согласно существующим исследованиям, в рассматриваемый нами период можно говорить, как минимум, о двух центрах, через которые такие контакты можно проследить. Прежде всего, это торгово-ремесленный центр на территории современного Афганистана - Мундигак, через который в Южный Туркменистан (а также в Иран (через Тепе-Сиалк) и Месопотамию приходил индийский кремень из месторождений Кот-Диджи. Этот торговый путь существовал, очевидно, c V до середины III тыс. до н. э.[449] Кроме того, архитектура Мундигака является важнейшим свидетельством культурного влияния Месопотамии в регионе. Вторым доказательством прочных иранотуркменских контактов обозначенного периода следует считать Шахри Сохте, который считается крупнейшим перевалочным пунктом Восточного Ирана в IV — начале III тыс. до н. э. Этот древний центр, без сомнения, имел в указанный период прочные связи с Южным Туркменистаном, что подтверждается находками в Шахри Сохта останков одомашненного бактриана^ Саразмом (Северный Таджикистан), что так же подтверждает найденная печать с изображением аналогичных оттисков из Шахри Сохте и др. (Табл.10) . Еще одним интересным направлением контактов Ирана со Средней Азией в III тыс. до н. э. является долина Амударьи, в среднем течении которой археологами была обнаружена индийская торговая колония Шортугай. Согласно последним данным, ее основание было связано с доставкой золота, меди, олова с местных рудников и ляпис-лазурита из Бадахшана, а также с ведением торговли различными товарами с местным населением[450] [451] [452]. Пунктами назначения этих караванов были древние города Ирана и Индии. Известны украшения из ляпис-лазурита, сделанные в Чанху Даро и браслеты, изготовленные из морских раковин, происходящих из Калибангана, найденные в Саразме. Также известно, что ювелиры Шортугая занимались обработкой бадахшанского ляпис-лазурита и изготовлением из него различных изделий. Эти мастера работали с агатом и халцедоном, 3 которые доставлялись из Индии в обмен на руды металлов и ляпис-лазурит . Говоря о ранних контактах Южной Азии с Ираном, помимо Шахри Сохта, следует, прежде всего, упомянуть Тепе-Яхья, Тепе-Гиссар и Тепе Сиалк. Согласно исследованиям, контакты Индии с этими центрами в III тыс. до н. э. существовали только благодаря богатым иранским месторождениям медной руды[453]. При этом известно, что среди торговых изделий на сухопутных торговых путях между Индией и Месопотамией, в ходу также были разнообразные иранские изделия из силикатов[454]. Эти поселения играли роль перевалочных пунктов на караванных путях в Месопотамию. Торговля между первыми цивилизациями Востока рассматривалась специалистами по-разному. Тем более, торговые отношения между Месопотамией и восточными землями, в частности Иранским плато. Можно сказать, что дальняя торговля сырьем или готовыми продуктами географически соединяла отдаленные центры Иранского плато с обществами равнин Месопотамии и Хузистана. Иранское плато играло роль источника нескольких металлов и других материалов, среди которых были материалы, игравшие роль средств торговли в виде сырья или готового продукта. Как например алебастр, обсидиан, стеатит, хлорит, сердолик, лазурит, бирюза, мрамор и медь . Иран считается важным источником меди для Месопотамии. Так как большинство источников меди в Иране расположены по периметру центральной пустыни, вокруг нее и происходила торговля в восточном и западном направлении. Медные изделия были обнаружены во многих местах Иранского плато, также в Месопотамии , а торговля ею, вероятно, существовала на Иранском плато с 5000 г. до н.э. Можно сказать, что местное население Иранского нагорья играло две основных роли: первая - роль посредника в перевозке материалов, как перевалочный пункт при поставке лазурита (в частности из Шахр-и-Сохте), а вторая как источник металла и центр производства изделий экспорта (хлорит, Тепе-Яхья). Производство сосудов из хлорита было предназначено для экспорта, поскольку количество сосудов было больше, чем это было необходимо для местного употребления. Так, хлоритовые сосуды изготавливали местные ремесленники в Тепе-Яхья, потом обменивали их на продукты из Месопотамии (зерно, ткань и т.д.), приезжими посредниками, контролировавшими торговлю в интересах элиты Месопотамии. После этого посредники продавали хлоритовые материалы в Месопотамии, приобретая большие выгоды от этого продукта. В Месопотамии высоко ценили сосуды из хлорита. Такие сосуды были обнаружены исключительно в богатых погребениях, царских гробницах, храмах и дворцах в Убейде, Хафадже, Телло, Бисмийе, Аграбе, Ниппуре, Мари и других поселениях, и не были найдены в частных домах или бедных погребениях. Вряд ли можно говорить о прямых связях с Месопотамией из-за существования эламского государства. Однако можно предположить, что посредники или сами жители Тепе Яхьи везли продукты до Суз или Мальяна, потом месопотамские торговцы оттуда перевозили их в Месопотамию. Доказательства и следы контактов и связей иранских нагорий с месопотамской равниной можно проследить в другом поселении Иранского плато, в Шахри Сохте, где обрабатывался привозимый с востока лазурит, который переправлялся затем дальше на запад. В Шахр-и-Сохте было раскопано несколько мастерских по изготовлению изделий из лазурита со множеством каменных орудий производства. В Теппе Яхья, Шахри Сохте и Талл-е Иблисе можно наблюдать некий вид разделение труда. Хотя мастерские в Тепе-Яхья и Шахр-и-Сохте, по существу, относятся к одному и тому же времени, в Тепе-Яхья отсутствуют лазуритовые изделия, а в Шахр-и- Сохте - хлоритовые сосуды. Это указывает на небольшой спрос на эту продукцию на Иранском плато, и производство было ориентированно на экспорт .Лазурит также обрабатывался в другом иранском поселении - Тепе Гиссар. Шахри Сохте считался центром производства ляпис-лазуритового камня (лоджувард), а Теппе Яхья - центром производства мыльного камня (стеатита) и их экспорта в другие районы, особенно в Месопотамию. В Шахри Сохте и Теппе Яхья обнаружено большое количество отходов, ляписа и стеатита. Кажется, что ляпис Шахри Сохте во II и III тыс. до н.э. ввозились из Бадахшанской области[455] в северном Афганистане Исследование, проведенное Г. Герман, подтвердило, что ляпис-лазурит Месопотамии, так же как и Шахри Сохте, происходит из Бадахшана. Следует отметить, что ляпис-лазурит из северного Иран доставлялся через Гиссар !В, Сиалк III и Гиян VC, Тепе Гавра XI-XIII на север Месопотамии1. Но в связи с доминированием протоэламской культуры в III тыс. до н.э. этот драгоценный камень из Шахри Сохте и Шахдада экспортировался в южном направление вдоль побережья Персидского залива в Сузы и 2 Месопотамию . Ввиду существования трех месторождений мыльного камня (стеатита- хлорита) на расстоянии 25 до 30 км Теппе Яхья, можно сказать, что ремесленники Тепе Яхья в IV периоде поставляли его в другие районы, 3 особенно Месопотамию . В Талл-е Иблисе не было найдено ни одного образца из ляпис-лазуритного, мыльного или других камней, однако тысячи фрагментов сплавов металла доказывает, что это место являлось крупным центром металлоплавки и его экспорта. Стоит особо подчеркнуть, что нет никаких археологических свидетельств о прямой торговле между Иранским плато и Месопотамией, однако имеются факты существования непрямой посреднической торговли[456] [457] [458] [459] между Шахри Сохте и Теппе Яхья с Месопотамией. Следует отметить, что трансформации в производстве в бронзовом веке Ирана во всех его фазах, с одной стороны, находились под влиянием периферийных районов, с другой стороны, оказывали на них воздействие. Помимо месопотамского региона, который во всех доисторических и исторических периодах оказал свое влияние в разных частях Иранского нагорья, другие районы, прилегающие к плато с точки зрения культурного развития являлись более - менее развитыми регионами. В этой связи можно указать на такие регионы, как Восточную Анатолию, Кавказ и Центральную Азию. В бронзовый век между иранскими регионами и нагорьями существовали культурные сходства, не имевшие прецедента ни в одном из доисторических периодов1. Несомненно, это указывает на возрастающее укрепление связей между этими регионами и иранским нагорьем в этот период. Через посредство таких колоний или более прямыми путями, прикопетдагские города III тыс. до н. э. осуществляли торговый обмен с городами прилегающих территорий. Возможно, в эпоху бронзы существовали два пути. Северный шел от копей Сари-Санга через юг Туркменистана, северо-запад Ирана (Тепе Гиссар, Тюренг Тепе) к Эшнунне в центральной части Месопотамии. Южный, имея то же начало, был направлен к Мундигаку, Шахр-и-Сохте , Шахдаду на 2 востоке Ирана , Тали Иблису и далее к Дильмуну (Бахрейн) или в Сузы . По тем же путям, что и лазурит, могли распространяться предметы из алебастра - изделия из разновидностей гипса и мрамора, обладающих визуально сходной структурой, цветом (от кремового и розоватого до коричневатого и зеленоватого), прожилками и способностью просвечивать. Сосуды из алебастра были распространены еще шире, чем хлоритовые. Месторождения минералов этого типа известны в Иране, Афганистане, Пакистане, в Средней Азии. Вероятно, центр производства находился на юге Туркменистана, где фрагменты сосудов встречаются в слоях периода Намазга II. Однако только в Шахри Сохте обнаружены явные свидетельства их изготовления: орудия и незаконченные изделия. Второй пункт Шахдад - оазис в юго-западной части пустыни Лут находится на караванном пути, связывающем Иран и Центральную Азию с Индией и Китаем. Во второй половине III тыс. до н.э., как полагают, здесь выплавляли медь из руды, из находившихся неподалеку месторождений: найдены остатки не только плавильных горнов и мастерских, но и хранилищ для руды. Ко второй половине III- началу II тыс. до н.э. относится и основной комплекс наиболее богатых погребений . [460] [461] Все выше упомянутые материальные свидетельства дают представления о существовании регулярной торговли между Месопотамией и Тепе-Яхья, Шахр-и-Сохте ,Тепе Гиссаром, доказательством чему служат типы печатей и их оттиски с аналогичными изображениями, рассредоточеные по вышеназванным памятникам данной территории. Анализ транс региональных коммуникаций показал, что для эпохи энеолита и бронзы характерным является формирование устойчивых трасс связи между Средней Азией и странами Древнего Востока. Эта эпоха занимает важное место в истории, как время начала интенсивного развития международных культурных и экономических взаимодействий. В формировании транзитных дорог большое значение имели экономические факторы, концентрация сырья (медь, свинец, золото, серебро, драгоценные камни). На основании находок изделий из лазурита в Месопотамии и 1 2 3 Египте , Индии , Малой Азии (Троя-Гиссарлыктепа) и сведений шумерских - 4 надписей , рассмотрены дороги трансрегионального значения, маршруты Лазуритового пути 5, ведшего из горного Бадахшана в центры цивилизаций Древнего Востока которые играли важную роль в культурно-экономических 6 отношениях, а также в процессах миграции населения . Таким образом, древние пути на территории Средней Азии формировались уже в эпоху каменного века. Широкое освоение человеком горных и предгорных районов, а также речных долин, меняющийся антропогенный ландшафт, зарождение производящих форм хозяйства, [462] [463] [464] [465] [466] [467] горного дела и металлургии, другие социально-экономические факторы способствовали формированию и поэтапной эволюции трасс внутренних и внешних экономических связей. Гири, найденные на Саразме1, свидетельствуют, что в эпоху бронзы были известны эквиваленты, определяющие ценность товара[468] [469]. В это время появились центры обмена изделиями ремесла и сельскохозяйственной продукцией. О наличии дальней торговли свидетельствуют сосуды из золота и серебра, бронзовые изделия, найденные в Бактрии, Маргиане и Фергане (Хакский клад), которые были изготовлены в Месопотамии, Эламе, северо-восточном Иране, Белуджистане и Хараппе. Они проникали в регион в результате торговли и прямой миграции населения Передней Азии и представителей индской цивилизации в Среднюю Азию. Таким образом, можно сделать следующие выводы: 1. Не позднее IV тыс. до н. э. Южная Азия, являясь важным самостоятельным историческим регионом, входила в систему межрегиональных торговых и культурных отношений, которые условно определены как Малая Азия — Восточное Средиземноморье — Месопотамия — Иран — Средняя Азия — Афганистан — Южная Азия. 2. Связи осуществлялись через сеть посредников, главными из которых были Шортугай[470], Дашли-3 - северного Афганистана[471], Мундигак - южного Афганистана[472], Шахри-Сохта - юго-восточного Ирана[473], Гиссар - северного Ирана[474] и Саразм - северного Таджикистана[475]. 3.3.