IX-X века
К середине IX в. благодаря Иоанну Хараксу и Георгию Хиро- воску почувствовалось наступление некоторой культурной оттепели. Но доминирующей фигурой в те времена был Лев, платоник, которого называли «mathematikos», поскольку он был способен читать лекции по любым отраслям знания.
Его считают главой новой «школы». Эта школа, созданная баси- левсом Феофилом, сыном Михаила II Травла (820-829), во дворце Магнавра, была позднее, в 863 г., преобразована кесарем Вардой. Ее задачей было готовить потенциальных чиновников, и она располагала четырьмя кафедрами: грамматики, геометрии, астрономии и философии. Феодор и Фео- дегий — иная их деятельность нам неизвестна — преподавали там соответственно геометрию и астрономию, а Комитас, несколько эпиграмм которого сохранились в греческой антологии (Anth. Pal XV, 36-38), — грамматику; Лев же преподавал философию.Быть может, более значима деятельность того склонного к платонизму неизвестного и анонимного ученого, который жил в третьей четверти IX в. Он был владельцем прекрасной библиотеки, от которой до наших дней дошел десяток рукописей. Ядром этого собрания (собрания, философского по своему содержанию) являются шесть манускриптов, написанных одной и той же рукой, среди которых — знаменитый Parisinus graecus, 1807, т. е. один из двух манускриптов, положенных в основу современных изданий текстов Платона: упомянутый манускрипт составляет вторую часть двухтомного издания Платона. К этой библиотеке принадлежит также манускрипт, содержащий тексты Максима Тирского и Didaskalikos Алкиноя; два других манускрипта заключают в себе соответственно Комментарий Прокла на Государство и Комментарий Прокла к Ти- мею; пятый манускрипт содержит единственное свидетельство относительно главных сочинений Дамаския, а последний манускрипт объединяет тексты географов, мифографов, пара- доксографов, а также фальсифицированные памятники эпистолярного жанра (Гиппократ и др.).
Существование в Константинополе в эту эпоху такого собрания позволяет оценить тот интерес, который поддерживался тогда в отношении платонической традиции.Это свидетельство обладает тем большей парадоксальной значимостью, что из 280 глав любопытного памятника эрудиции, каковым является Библиотека Фотия (ок. 8ю — ок. 893), только три главы посвящены философии: codices 214 и 251, трактующие о Гиерокле-неоплатонике, и codex 212, где речь идет о скептике Энесидеме. В остальном там можно обнаружить только упоминания о теологических трудах и о сочинениях светского содержания, причем среди последних преобладают сочинения исторические. Состав этой библиотеки дает нам довольно ясное представление о том, с чем именно хотели ознакомиться те молодые люди, движимые тягой к знанию, которые посещали собрания, устраиваемые Фотием у себя дома.
В следующем поколении доминирующей фигурой является Арефа (ок. 86о — после 932), которого обычно рассматривают как ученика Фотия. Арефа стал знаменит благодаря тому обстоятельству, что до нас дошли восемь томов его библиотеки, содержащие на полях его собственноручные пометки (пример см. ниже, на с. 872). Список сохранившихся томов дает возможность судить о направленности его интересов: это том Евклида, том Платона (известный Clarkianus, 39), включающий все диалоги, кроме Государства, Тимея и Законов (этот манускрипт рассматривается как второй по значению из позволивших установить текст, положенный в основу современных изданий Платона), Органон Аристотеля, том Лукиана, том Аристида и три тома христианской литературы. Что касается пометок Арефы, то они позволяют оценить уровень его философской и литературной культуры. А тот факт, что до нас дошли многие манускрипты этой эпохи, очень качественно представляющие текст важнейших произведений, несомненно, свидетельствует о том, что Арефа был не единственным эрудированным читателем своего поколения.
К концу X в. сам император, Константин Багрянородный (912-959), выступил одновременно и как писатель, и, что еще важнее, как инициатор огромной энциклопедической работы, которая так никогда и не была доведена до конца.
Другая инициатива, будучи менее амбициозной, чем та, которую проявил император, сделала возможным создание Суды, завершенной предположительно в начале XI в.; именно Суда позволяет охарактеризовать с количественной и качественной стороны знания той эпохи в целом ряде областей. Суда, смысл наименования которой остается загадкой, содержит около 30 ооо статей: это могут быть как отдельные глоссы, разъясняющие значение какого-либо слова, так и заметки о понятиях, а также исторические, биографические и библиографические справки о знаменитых личностях. Статьи расположены в алфавитном порядке, с некоторыми особенностями, связанными с византийской фонетикой.Для того чтобы написать свои статьи, посвященные биографиям философов, составители Суды делали многочисленные заимствования из сочинения Диогена Лаэртского О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов, из анонимной
Жизни Пифагора (с этим сочинением, кстати, знаком Фотий), из Жизни Аполлония Тианского, из Жизнеописаний софистов Филострата, из Жизни Прокла Марина и из Жизни Псидора Дама- ския. Для статей, посвященных учению тех или иных философов, составители Суды перерабатывали материал, получаемый из вторых или даже из третьих рук, используя сборник, содержавший в сводном виде доксографические разделы из сочинения Диогена Лаэртского, из комментариев Александра Афро- дисийского на Топику и Иоанна Филопона на De anima и, быть может, доксографические разделы из сочинения Иоанна Да- маскина Источник знания. Единственный философ, который цитируется непосредственно, — Марк Аврелий. К этому списку можно было бы присовокупить Сонник Артемидора и Эпи- тому Аристофана Византийского, составленную на основе зоологических трактатов Аристотеля.