Морфологический очерк трех европейских культур
1. Античность. Разум — эйдетический, оспаривающий себя в апориях. Форма бытия в горизонте личности — герой, озадачивающийся собой (судьбой) в трагическом недоумении. Архитектоническое произведение
608
(произведение произведений) — трагедия, схематизм которой (боги — герои — хор — зрители) лежит в основе любого произведения.
Античность имеет (и это делает ее особой культурой) свой разум, свою идею актуализации одной из возможностей бесконечно-возможного бытия.
Это разум, для которого понять мир (и самого себя) означает — всей силой мыслящего внимания обустроить стихийный хаос в космос, мысленно определить беспредельное, вместить его в пределы образа, внутренней формы, эйдоса, соединить умное и прекрасное, логос и эстезис.В любой работе греческого ума (в работе ремесленника, создающего орудия, рычаги; в работе псевдо-Аристотеля , понимающего закон движения рычага в схематизме круга; в работе подлинного Аристотеля, понимающего круговую предельность Вселенной; в работе Софокла или Эсхила, строящих замкнутую композицию своих трагедий; в платоновской диалектике единого и многого...) существует и действует именно эта идея разумения (идея идей). Но каждое средоточие этой культуры, каждый ее эйдос имеет свою особую значимость. Этот свой разум, свой эйдос (Платона или Аристотеля, Софокла или Эсхила) осмыслен только в общении с иными целостными оборотами разума этой культуры и далее в общении с иными разумами иных культур.
2. Средние века. Разум причащающий, антитетический. Форма бытия
в горизонте личности — страстотерпец (“житие”), бытие которого “распято”
между двумя ничто: из которого сотворен и которому причаствует.
Произведение произведений — храм, бытие в (о)круге храма.
Для средневекового человека понять мир означает понять любой предмет, все явления мира, само бесконечное бытие, наконец, жизнь человека как форму причастия творящему действию иного всему тварному творца, причастить тленное бытие к иному, высшему, надбытийному смыслу. Средневековый мастер, чтобы сделать ремесленное орудие, должен понять предмет природы как продолжение своих рук и ума, как средство к некой вне этого предмета (вне его телесности) существующей цели.
Этот разум, разум этой культуры, не меньше, не выше, не ниже ума античного или нововременного. Это иной разум, с иной задачей, иным способом развертывать мир в горизонте абсолютного, иными формами актуализации одной из возможностей бесконечно-возможного мира. Актуализации, осуществляемой опять-таки и реально и идеально, руками, умом, душой, всей жизнью.3. Новое время. Познающий разум, живущий в подспудном
антиномическом споре с самим собой. Бытие в горизонте личности —
биография, роман становления и самопознания, история жизни, каждая
609
точка которой есть точка возможного решения, переиначивания, самопорождения из искуса: «Быть или не быть?».
Для этого разума понять предмет означает понять его, как он есть сам по себе, т.е. отдельно от человека (субъекта), даже не просто отдельно, но в бесконечном удалении (res extensa). С этим картезианским определением разума связана паскалевское самосознание человека Нового времени как “мыслящего тростника”, со всех сторон окруженного чуждой, потусторонней, протяженной субстанцией, лишь знанием претворяемой в силу практического действия (по схеме Бэкона: Знание — сила!). Здесь существует сложное сплетение нескольких безвыходных нравственных коллизий (Гамлета, Дон-Кихота, Фауста...), и только в этом сплетении, взаимополагании, взаимоисключении они создают поле нравственности в жизни человека Нового времени.
610