Бусы

Бусы, встречающиеся в протомеотских памятниках, сделаны из стекла сердолика, янтаря и бронзы.

Сердоликовые бусы найдены в погребениях 3 и 23 могильника Фарс, в погребении 13 Николаевского могильника и погребении 5 могильника Пшиш (Лесков, Эрлих, 1999, с.61,9,16; Анфимов, 1961, табл.ІѴ,!; Сазопов, 1990).

Стеклянный бисер кольцевидной формы голубого или белого непрозрачного цвета происходит из погребений 3, 10, 38 могильника Фарс. H.B. Анфимов упомипает бусы и бисер из глухого белого, зеленого и голубого стекла, встреченный в погребениях 5,9, 13,46 Николаевского могильника (Анфимов, 1961, сс.106-114). Стеклянный бисер также встречается и в погребении 3 могилышка Яссновая поляна, и в погребениях 5 и 7 могильника Кочипэ и, по крайней мсрс, в ® шести погребениях могильника Пшиш-І (Дитлер, 1961, c.l32; Ловпаче, 1991, c.84;

Сазонов, 1990-1994).

Известны в это время и более крупные стеклянные бусы. Из погребений 10 и 39 могильника Фарс происходят стеклянные бусины округлой формы голубого и белого стекла (Лесков, Эрлих, 1999, рис. 61,10, 11). Бусина кольцевидной формы происходит из п. 46 могильникаПшиш (Сазонов, 1991)

Стеклянные бусы на юге Восточной Европы начинают достаточно часто встречаться уже в памятниках поздней бронзы. Стеклянный бисер обнаружен в памятниках ранней группы кобанских могильников (Козенкова, 1982; Техов, 1977, c.l79, рис. 117, 22-35). Он известен в Степи как в чсрногоровских памятниках, так и в предшествующее белозерское время (Терсножкин, 1976, с.62-63, рис.31, 5; Дубовская, 1993, c.l57, рис. 77; Кубышев, Черняков, 1986, c.l53). Как было установлено, бслозерские бусы по свосй рецептуре могли производиться в трех центрах.

Из погребения 10 могильника Фарс происходит небольшая бронзовая бусина боченковидной формы (Лесков, Эрлих, рис.13, 6). Она находит аналогии среди бус Кобанской культуры (Тсхов, 1977, c.l78, рис. 117, 72,76,77).

B погребении 119 могильника Пшиш автором раскопок отмечены бусы из янтаря (Сазонов, 1994).

•

Глава VIII.

Протомсотские бронзы — традиции и инновации.

Металл бронзовых изделий Северо-Западного Кавказа, относящихся ко времени перехода к раннему железному веку изучен явно недостаточно. Единственной публикацией на эту тему - долгое время было исследование Е.Н.Черныха, посвященное химическому составу 34 бронзовых предметов из Николаевского могильника (Черных, 1972). Большая выборка анализов бронзовых изделий из Кубанского могильника (40 предметов) и Ясеновой Поляны (9 предметов) были приведены в диссертации Т.Б.Барцевой и так и остались неопубликованными. B настоящем работе мы имеем возможность их учитывать только в плане общей статистики.

B дополнение к бронзам из Николаевского могильника в 2003 r. было изучено 43 бронзовых изделия из могильников Фарс и Пшиш, хранящихся в фондах Государственного музея Востока. Это украшения конской узды, упряжь и наконечники копий. Bce изделия прошли металлографическое исследование, 28 предметов изучено методом спектрального анализа. Кроме этого исследовано 10 бронзовых предметов протомсотского времени причсрноморско-абинского локалыюго варианта, хранящихся в музее г. Новороссийска. Таким образом, для протомеотских памятников в той или иной сгепсни мы можем оперировать массивом из 120 анализов.

Можно сказать, что изделия Николаевского могильника достаточно ярко демонстрируют «переходность» от эпохи бронзы, которая в Северо-Западном Кавказе представлена изделиями прикубанского очага металлообработки к бронзовым сплавам раннего железного века, основным легирующим компонентом в которых являлось олово. Следует отметить, что Северо-Занадный Кавказ несколько отставал в переходе на оловянистую бронзу, по сравнению Южным и Центральным Кавказом, на что еще в шестидесятые годы прошлого вска обратил внимание Е.Н.Черных, отмечавший преобладание в этом регионе мышьяковых бронз вплоть до рубежа II и I вв. до н.э.(Черных, 1966, с. 81). По новейшим подсчетам А.А.Пелиха эта лигатура прослежена 85% бронзовых изделий

Прикубанского очага металлообработки периода поздней бронзы (Пелих, 2003, c.l4).

B то же время С.Н.Кореневский, проанализировавший большой массив бронз Тлийского могильника, отметил, что оловянистые бронзы в горной части Юго-Осетии появляются еще до наступления кобанской эпохи, а изделия болсс позднего времени - предскифской поры - отлиты почти исключительно из оловяшістых бронз (Кореневский, 1981, c.l54).

Подобная тенденция (переход на оловянные лигатуры) прослеживается и в цветном мегалле предскифского времени Степи и Лесостепи, безусловно, находившимся в контакте с Северным Кавказом. Так no подсчетам Т.Б. Барцевой, при исследовании предметов комплекса уздечных изделий из Камышевахи, относящегося к черногоровскому времени, ведущим типом оказались мышьяковистые бронзы, из которых отлита половина изделий, на втором месте стоят оловяиисто-мышьяковисше сплавы, изделия из оловянистой бронзы и чистомедные - единичны.

B то же время комплекс из Бутенок и ряд случайных находок классического «новочеркасского» периода из Лесостепной Украины уже показывает совсем другую картці^ - на первом месте находятся оловяпистые бронзы (ок.37%), несколько им уступают оловянисто-мышьяковистые (31 %), доля мышьяковистых бронз падаст до 17% , в то время как чистомедные сплавы продолжают присутствовать в незначительном количестве (9%).

Говоря об уздечных принадлежностях из Бутенок (как теперь нам известно, что это набор колесничной унряжи) исследовательница обозначает определенно проблему. По морфологии эти изделия находят аналогии в ряде протомеотских памятниках, однако в иротомеотском мегалле доминируют бронзы на основе мышьяка (Барцева, 1981, c.l 1). Как мы постараемся показать ниже, причина этого несоответствия заключается в хронологии сравниваемых памятников, относящимся к разным этапам перехода к раннему железному веку и к разным локальным вариантам протомеотской группы памятников.

Действительно только 11 из 34 предметов Николаевского могильника было отлито из сплавов на основе олова, что составляет чуть мснее трети от всей выборки. Прежде всего, это медно-оловянистые сплавы - 8 изделий, мышьяково- оловянисше-2 изделия, и олово с сурьмой - 1 изделие.

Обращает на себя внимание то, что из оловянистой бронзы сделаны все без исключения украшения - браслеты и булавки фис. 208, 15-19) , в одном случае браслет был изготовлен из оловянистого сплава с добавлением сурьмы (рис. 208, 21). Концентрация олова, доходящая до 3-10 % скорее всего свидетельствует о том, что эта лигатура добавлялась скорее всего для того что бы придать изделию цвет золота (См. Равич, 1983, c.l38). Отметим, что население протомеотских памятников Цешралыюго варианта было знакомо с этим благородным металлом, о чем свидетельствуют находки в это время золотых подвесок типа «Шаренград» которых мы упоминали выше.

Что касается оружия и орудий труда, то из сплавов на основе олова их очень немного. Из оловянистой бронзы отлито одно копье и наконечник стрелы (рис. 208, 13,14), найденный вне комплекса и который возможно позднее, чем сам могильник. Кроме того, из сплава добавлением оловянисто-мышьяковистой лигатуры отлиты нож и наконечник копья (рис. 208,11,12), а с медно-мышьяково-свикцового сплава изготовлена игла (рис.

Подавляющее количество - «рабочего металла» этого могильника изготовлено из мышьяковой бронзы - это пять ножей и двенадцать из 15 наконечников копий (всего17 изделий), что составляет половину выборки (рис. 208, 1-9). Ha это своеобразие химического состава наконечников копий из Николаевского могильника в свое время обратила внимание Т.Б.Барцева (Барцева, 1985, с. 48).

Следует отметить интересный факг, что такое свойство как высокая твердость оловянистой бронзы, нротомеотскими мастерами практически не была востребована, как это было в других регионах Кавказа, прежде всего в ареале колхидо-кобанской общности и переход к железным изделиями в «рабочем металле» происходил сразу от мышьяковой бронзы. Высокая концентрация олова прослежена у подавляющего большинства наконечников копий и кинжальных клинков из могильника Сержеиь-Юрт в Чечне (Барцева, 1985, с. 44, таб.; Барцева, 1988, с.25,таб.1).

Отметим также незначительное количество в николаевской выборке чисгомедных изделий, из которых изготовлено наконечник копья и однокольчатые удила. Две пары других однокольчатых удил как и бронзовая игла были отлиты из мышьяковистой бронзы с добавлением свинца.

Николаевский могильник хронологически ограничен периодом - конец IX- середина VIII в до н.э. и относится к центральном>' варианту протомеотских памятников (Эрлих, 2002). Возможно, именно этим объясняется и архаичность бронз, где преобладают мышьяковые лигатуры типичные для Прикубанского очага металлообработки, один из производственных центров которых белозерского времени известен в Левобережье Кубани, в устье p. Пшиш (Сазонов, 1994).

Из могилышка Фарс, относящегося к предгорному локальному варианту протомеотской группы памятников, исследовались бронзовые предметы трех ранних периодов могильника, в абсолютном отношении датирующиеся нами в пределах VIII (конец IX) - начало VII в до н.э. (Лесков, Эрлих, 1999, с. 67-71). Очень незначительное количество спектральных анализов (всего 16) позволяет пока сделать самые предварительные выводы.

C точки зрения примесей, металл Фарса достаточно однороден: он не содержит пинка, тысячными долями процента представлены кобальт и висмут, сотыми — никель, десятыми: свинец, сурьма, мышьяк, железо (Равич, Малышев, Эрлих, 2004, c.l61). Bce это характеризует металл северо-кавказского типа (Черных, 1966). По составу (присутствию небольших добавок сурьмы и мышьяка в оловянной бронзе) металл могильника Фарс близок изделиям Тлийского могильника (Коренсвский, 1981), Гагрского могильника (Бжания, Бжания, 1991), изделиям могильника Ссржень-Юрт (Барцева, 1988). Как отмечает C.H. Кореневский, подобный металл «несет общие черты кавказской металлургии Закавказья».

Технология изготовления бронзовых изделий была изучена И.Г.Равич методом металлографии. Bce изделия в основе своей литые и лишь доработаны ковкой. Способы литья характерные для рассматриваемых изделий совпадают с теми, которые применялись в Степном Причерноморье. Это литье в двустворчатые и сложносоставные формы, нагретые до определенной, достаточно высокой температуры, о чем свидетельствуют присутствие в структуре изделий крупных дендригов. Ковкой доработаны некоторые бляхи, а также копьс. Характер структуры блях и их состав свидетельствует, что их подвергали холодной ковке, а нагрев между холодными ковками осуществлялся при высокой температуре, чтобы растворить хрупкую фазу, препятствующую ковке. Копья, вероятно, дорабатывали с помощью горячей ковки.

Рассматривая рецептуру лигатур в сплавах, прежде всего, отметим относительно, небольшое количество медно-мышьяковых бронз - три изделия, что составляет менее пятой части от выборки. Эго удила из погребения 16, псалий из п.21 и наконечник копья из п. 18 (рис. 210, 1-3). Gce эти комплексы относятся к раннему хронологическому периоду могильника. Два изделия относятся к тройным медио-оловянисго-мышьяковым сплавам - это удила из погребения 21 и наконечник копья из погребения 20 (рис. 210, 4, 5). Концентрация олова в этих сплавах достаточно высокая - 4-6%, они также относятся к ранней хронологической группе.

Преобладающими в выборке являются двойные медно-оловянистые сплавы (6 изделий), причем процент содержания олова достаточно высок достигая 12-15 процентов. Из них изготовлены украшения конской узды и костюма (бляхи, пропизь, обойма, ворварка) (рис 210, 6-10). Единственное изделие этой группы, принадлежащее к «рабочему металлу» - наконечник копья с раскованной втулкой из погребения 35 очевидно является импортом из Колхиды (рис. 210,11), на что мы указали при публикации материалов могильника (Лесков, Эрлих, 1999, с. 46). Bce изделия этой группы также происходят из раннего хронологического горизонта могильника.

Три бронзовых предмета, также относящихся к раішей хронологической группе, отлиты из оловянистой бронзы с добавлением сурьмы - это псалий из п.13 и бляхи из п. 9 и 23 (рис. 210,13-15). Отметим, что подобная рецешура встречена в Тлийскоммогильнике(Кореневский, 1981, с.154,таб.1).

Парадоксально, но наиболее позднис из исслсдованных изделий, нс имеют повышенных концеіпрациЙ, ни олова, ни мышьяка. B сплав, из которых были отлиты удила из п. 14 (рис. 210,16), (вторая хронологическая группа могильника) искусственно добавлены свинец (7%) и сурьма (3%), содержание олова составляет (0,5 %), что не дает возможности говорит о его присутствии в сплаве как легирующей добавки.

Практически из чистой меди изготовлены удила из набора колесничной упряжи из кургана 46 (третий хронологический период существования могильника) (рис. 210, 12). Однако этими двумя вещами собственно и исчерпываются исследованные изделия второй и третьей хронологических групп могильника.

Тем не менее, судя по анализам узды и предмегов колесничной упряжи «классического» новочеркасского времени из Кубанского могильника использование чистомедных сплавов для этого времени не такое уж редкое явление.

Резюмируя обзор анализов бронз могильника Фарс, можно подчеркнуть высокое содержание олова уже в сплавах ранней хронологической группы, синхронной Николаевскому могильнику и преобладание этих изделий в целом.

B то же время, отметим, что здесь также присутствует тенденция когда, оловянистые бронзы встречаются в изделиях являющихся украшениями, здесь «рабочая» твердость оловянных бронз остается не востребованной, хотя для украшений высокая твердость также важна, так как твердые оловянные бронзы хорошо полируются.

Бронзовые наконечники копий изготовленные из мышьяковистой бронзы, у населения оставившего могильник конкурировали с наконечниками копий из высококачественной стали неоднократно встречающимися в ранней группе этого памятника (Терехова, 1999; Терехова, Эрлих, 2000) и, безусловно, проигрывали последним.

Очевидно, и в предгорных протомеотских памятниках отсутствует период, характерный для Закавказья, когда основные «рабочие» функции выполняли изделия из оловянной бронзы. B целом относительно большой удельный вес оловянистых и высокооловянистых бронз в ранней группе могильника мы можем, вероятнее всего, объяснить его связями с Закавказьем, которые выражены прежде всего рядом импортных изделий колхидского производства, а также присутствием изделий из высококачественной стали, восходящей к закавказской традиции (Эрлих, 20046; Терехова, Эрлих, 2002).

Этим выводам не противоречат сплавы бронзовых изделий из могильника Ясенова Поляна, также относящиеся к предгорным группе памятников. Из 9 предметов изученных Т.Б.Барцевой - 6 выполнены из оловянистой бронзы - это браслеты и украшение конской уздечки, один псалий был отлит из мышьяковой бронзы и одни удила «классического» новочеркасского периода - чисто медные (Барцева, 1974,c.l36).

Количество исследованных спекгроаналитическим путем изделий из могильника Пшиш I, который также как и Николаевский могильник относится к центральному вариаіпу протомеотских памятников относительно невелико - 15 спектральных анализов 12-ти изделий. Технологически они были близки фарсовским - это литье в двусоставную форму, нагретую до высоких температур (красного каления - 600-700°), а также литье с последующей доработкой ковкой.

Из этого памятника исследовались предметы, относящиеся в основном уже к «классическому» новочеркасскому времени - Пшишский клад колесничной упряжи датирующейся концом VIlI - началом VII в до н.э.(Эрлих, 1994, с.44-45, таб.7,1-7).

Изделия этого комплекса изготовлены в своем большинстве из двойной медно-оловянной бронзы (4,5-11,7 % олова) - B изделий ^lO анализов) (рис.211, 3-

8) . B одном случае (псалий) присутствует добавка в сплав 1% свинца (рис. 211, 9). Мышьяк в учитываемых пропорциях обнаружен лишь в одном изделии - одной из сдвоенных упряжных бляшек (1,5 %) (рис. 211, 2). Возможно, его присутствие здесь можно объяснить переплавкой более ранних вещей. Интересно, что у удил с дополнительными привесками (рис. 211, 4), звенья удил и привески выполнены из различных по составу бронз, что может говорить об их разновременном изготовлении.

Таким образом, металл Пшишского клада в целом, находит соответствия с бронзами «новочеркасского» времени Украинской лесостепи, и в частности с колесничной упряжью из Бугенок. Что с одной стороны снимает противоречие, обозначенное Т.Б.Барцевой, упомянутое нами выше, а с другой в какой-то степени подкрепляет наше предположения, что новочеркасские комплексы Степи и Лесостепи являются «выплесками» северокавказского компонеігга в период военных передвижек позднейшего предскифского периода (Эрлих, 1994).

C территории Пшишского могильника нами исследовано также два наконечника копья найденных вне комплекса. По своей форме они близки копьям из Николаевского могильника (имеют граненые втулки), чему не противоречит и химический состав металла. Одно копье чисто медное (рис 211, 10), а второе изготовлено из мышьяковой бронзы с концентрацией мышьяка 1,5 % (рис. 211,1).

Отметим, что эта тенденция увеличения сплавов на основе олова в «классический» новочеркаский период подтверждается и данными, полученными Т.Б. Барцевой по Кубанскому могильнику. Поскольку эти анализы не опубликованы, приведем лишь общую статистику, данные для которой взяты из таблиц, приведенных к ее диссертации (Барцева, 1974).

Из 40 предметов 15 выполнены из медно-оловянистых сплавов (38%), на втором месте мышьяковые сплавы 25%, почти столько же и чистомедных изделий - 22%. Сложные медно-оловянисто-мышьяковые сплавы представлены в 12%, и одно изделие- рукоять кинжала обнаруженного случайно на территории могильника 1957 г. изготовлено из сплава - медь-олово-сурьма фис. 212). Однако интересным момеіггом является использование в этом могильнике (если не увеличение) чистомедных изделий из которых в «классический» новочеркаский период делались удила и предметы колесничной упряжи (набор упряжи колесницы, обнаруженный здесь в 1930 r.). Ha этом фоне уже не кажутся странным чистотмеодные удила из колесничного комплекта из кургана 46 могильника Клады. Из оловянистой бронзы делаются преимущественно украшения конской уздечки, а единственное в могильнике бронзовое изделие «рабочего металла» - знаменитый бронзовый топор-скипетр, изготовлен из мышьяковой бронзы.

C территории причерноморско-абинской группы протомеотских памятников исследовано 11 изделий: уплощенный в сечении браслет, двукольчатые (?) удила, бляха и две булавки типа Сукко из могильника Большие Хутора; обломок стремечковидных удил, булавка типа Сукко и крестообразная бляшка-розетка из могильника из Цемесской долины, а также наконечник копья листовидной формы из окрестностей Новороссийска. Они изготовлены из двойного сплава, как правило, с высоким содержанием олова (10-12%, в ряде случаев до 18- 20%) (рис. 213, 1-7). Состав металла в булавках из могильника в Больших Хуторах близок к аналогичным булавкам из Гагрского могильника. (Бжания, Бжания, 1991, c.42, таб.5). Присутствующий в одной из булавок мышьяк (1,2%) можно считать приобретенным в результате переплавки (рис. 213,8).

Из чистой меди оказались изготовленными однокольчатые удила (рис. 213, 9). Отметим, что в этой выборке присутствуют также предметы, которые можно отнести уже к раннескифскому времени фис. 213,1,2, 7).

Таким образом, предварительное исследование бронз протомеотских памятников позволяет предполагать следующее.

B целом изученный и проанализированный нами (как диахронно, так и территориально) материал отражает общую тенденцию бронз эпохи поздней бронзы — перехода к железному веку Кавказа и Причерноморья, переход на лигатуры на основе олова.

B связи с этой тенденцией наиболее архаично бронзолитейнос производство выглядит в Николаевском могильнике, время бытования которого ограничено концом ІХ-серединой VIIl в. до н.э. Интересно, что еще в эпоху поздней бронзы в районе занятым впоследствии степными протомеотскими памятниками находился один из центров лрикубанского очага металлообработки. Очевидно бронзолитейные традиции Николаевского могильника (как и ранней группы погребений могильника Пшиш) все еще связаны с этим центром.

Преобладание оловянистых бронз в ранней группе могильника Фарс, относящегося к предгорным памятникам, очевидно, объясняется его связями с колхидской и кобанской культурой, в которых в это время доминировали оловянные лигатуры. Возможно, связями с Закавказьем мы можем объяснить и появление оловянных лигатур в причерноморских памятниках протомеотскй группы.

B тоже время необходимо отметить и ряд общих тенденций для всех протомеотских бронз, заключающихся в существовании определенной корреляции между группами категорий вещей и рецетурой сплавов.

Изделия из оловянных бронз здесь начинают использовать прежде всего для украшений конской уздечки и костюма. Сплавы для изделий «рабочего металла» - оружия и орудий труда продолжали делаться преимущественно на основе архаичной мышяковой рецешуры восходящей к ирикубаискому очагу металлообработки. Литейщиков привлекал прежде всего золотистый блеск оловянных бронз, а их высокая твердость, которая вовсю использовалась в Закавказье у топоров и наконечников копий, по-видимому, осталась не востребованной.

Таким образом, переход к железу в «рабочем металле» здесь вероятно происходит минуя стадию использования твердых высокооловянных бронз. Возможно, это объясняется тем, что эти бронзы появляются в предгорных протомеотских памятниках из Закавказья одновременно вместе со стальными изделиями, превосходящими бронзу по своим рабочим качествам и возможно являющимися более дешевыми.

B то же время вплоть до «классического» новочеркасского времени сохраняются и чистомсдные сплавы, которые преимущественно используются для удил и деталей колесничной упряжи.

B классическое «новочеркасское» время, когда в качестве «рабочего металла» уже повсеместно используется железо, в деталях и украшениях конской упряжи преобладают изделия из оловянных сплавов при сохранении чистомедных и других, что находит соответствие с «новочеркасскими» бронзами Украинской

Лесостепи.

Проблемы относительной и абсолютной хронологии протомеотских памятников.

C увсренностыо можно сказать, что памятники оседлого населения Северо- Западного Кавказа всегда иірали ключевую роль для установления относительной и абсолютной хронологии предскифских древностей Юго-Восточной Европы. B то же время путь выделения хронологических горизонтов этих древностей и определения их относительных позиций, особенно для степных памятников, был весьма не простой в виду ограниченности этих памятников и их «распыленности на огромных пространствах степей» (Тереножкин, 1976, c.l97). После работ А.А.Иессена, безусловной заслугой которого является собственно выделение предскифского пласта древностей (1953, 1954), основополагающая роль в установлении хронологической позиции этих древностей принадлежит А.И.Тереножкину. B своей итоговой работе 1976 г. «Киммерийцы» он описывает этапы научного поиска. Послс выделения А.А.Исссеным древностей типа Новочеркасского клада 1939 r. с двукольчатыми удилами и трехпетельчатыми псалиями, а также древностей, встреченных в степных курганах Черногоровском, Камышсвахском и Цимбальском, первоначально исследователь считал, что в состав киммерийцев последнего периода входили два или несколько разнородных этнических образования (Иллінська, Тереножкін, 1971,c.l5; Тереножкин, 1976, с. 198). Позже такой подход А.И.Тереножкин счел заблуждением. Причиной тому явилось открытие Н.В.Анфимовым в Закубанье двух могильников - Николаевского и Кубанского. B первом, в котором встречалась узда черногоровского вида, обнаружено подавляющее большинство бронзовых наконечииков копий и ножей, во втором, где ужс были встрсчсны исключительно железные ножи и наконечники копий, узда была представлена типами, имевшимися в Новочеркасском кладе 1939 г. Как писал А.И.Терепожкин, «Выясненная Н.В.Анфимовым периодизация протомеотской культуры позволила нам приступить к разработке периодизации предскифской культуры у степных киммерийцев» (Тереножкин, 1976, с. 199). Результатом этой разработки было выделение среди древностей предскифского времени юга Восточной Европы двух периодов - чсрногоровского, который Тереножкин датировал 900-750 гг. и Новочеркасского (750-650 гг.). (Тереножкин, 1976, с.198-208)

Следует отметить, что хронологическая схема (или последовательность), намеченная А.И. Терсножкиным, в основном сохраішет свое значение и по сию пору и является определяющей при отнесении предскифского памятника к тому или иному периоду. Однако, как и любая схема, она не может быть абсолютной. Достаточно яркой иллюстрацию этому являются противоречия возникшие недавно между авторами публикации комплекса кургана у поселка. Слободзея, когда один автор (С.В.Махортых) по одному ряду признаков относит этот комплекс к новочеркасскими памятникам, а два других (Е.В.Яровой и М.Т.Кашуба), используя другие признаки, сопоставляют его «со средним этапом черногоровской культуры» (Яровой и др., 2002, с. 318-319). Таким образом, это свидетельствует о том, что помимо хронологии в понятия «черногоровский» и «новочеркасский» исследователи вкладывают определенную «культурную» нагрузку.

Обнаружившиеся сразу после публикации схемы А.И.Тереножкина ее противоречия, были отмечены в разработках к докторской диссертации А.МЛескова, защищенной практически одновременно с выходом книги А.И.Тереножкина, который предположил значительный период сосуществования черногоровских и новочеркасских древностей и их разнокультурность (Лесков, 1975,c.8; 1984, с. 150).

По мере накопления материала в 80-90 годы XX столетья эта проблема стала обозначаться острее. Так О.Р.Дубовская предложила концепцию «надкультурности» комплекса новочеркасского клада в степной и лесостепной зоне юга Восточной Европы как маркера элитных воинских погребений (Дубовская, 1989). Этим же автором намечено деление степной черногоровской культуры на раннюю и позднюю группы, причем поздняя соответствовала по времени комплексам типа «новочеркасского» клада 1939 г. При этом приоритетное значение придавалось позе и ориеігшровке степных погребений: так для ранней группы характерны скорченные погребения, а для поздней вытянутые, преимущественно с западной ориентировкой (Дубовская, 1997, сс.181-217;

Dubovskaja, 1997, 278-328,). B других работах ею был выделен промежуточный, «среднечерногоровский» этап (Дубовская, 1996;Дубовская, Подобед, 1996, cl07- 109, рис.2).

Многие положения этой исследователышцы и, прежде всего, «изьятие» «новочеркасского культурного комплекса» из памятников степного пласта (См. Дубовская, 1997, с. 212), а также некоторые ее хронологические построения вызвали резкую критику со стороны C.A. Скорого и C.B. Махортых (Скорый, 1991, с. 14-25; Махортых, Скорый, 1998; Яровой и др., 2002, с.320-323).

B настоящей работе нет возможности приводить аріументы обеих сторон, однако заметим, что подойти к решению этих проблем в какой-то мере позволяют памятники Центрального Предкавказья н Закубанья. Здесь к концу 90-х годов был накоплен значительный материал предскифского времени, содержащий большое количество разнообразного инвентаря и, прежде всего, уздечных принадлежностей. Хронологические изыскания автора этихстрок(1991, 1994),атакжеС.Б.Вальчака (1997, 2003) и С.Л.Дударсва (1999) основывались, прежде всего, на изучении взаимостречае.ѵюсти определенных типов псалиев с определенными типами узды. Так, благодаря подсчету взаимовстречаемости псалиев разных типов с удилами, имеющими разное окончание и разное рифление грызел на территории Закубанья (где в то время нам было известно более 30 достоверных уздечных комплексов), нам удалось выделить три хронологических горизшгга: ранний, для которого характерны ранние типы трехпетельчатых псалиев (типы Ia и Ha нашей типологической схемы), встречающиеся с треугольно-конечными,

однокольчатыми и двукольчатыми удилами, имеющими ложновитое рифление стержней. Bo вторую хронологическую грушіу вошли комплексы с двукольчатыми удилами, имеющими рифление в виде «квадратиков» и относительно поздние типы псалисв (І-г и «классический новочеркасский). B третью группу мы включили трехдырчатые псалии «сиалковского» типа и производные от них типа «Уашхиту- Жаботин», которые встречались как с двукольчатыми удилами позднего облика, так и «раннескифскими» удилами со стремячковидным окончанием (Эрлих 1991; Эрлих, 1994 с.62-66). Отметим, что в то время ввиду слабой изученности памятников равнинного Закубанья, встреченные там псалии дырчатой схсмы - черногоровские, камышсвахские и цимбальские мы считали ипокультурным (степным) проявлением и они выводились нами за скобки (Эрлих, 1994, c.61). Наши последние подсчеты количества находок этих псалиев в памятниках Центрального Закубанья заставляют сейчас нас думать, что именно этот район был в раннечерногоровское время основным импортером металлической узды «дырчатой» схемы в Степь.

Благодаря подсчетам взаимовстречаемсти в уздечных комплектах произведенном на гораздо большем материале из Предкавказья С.Б. Вальчаку удалось вычленить непосредственно предшествующий новочеркасскому «классическому», так называемый «предклассический» период, в который входят определенные варианты псалисв, встречающихся как с ранними типами удил, так и с двукольчатыми с однорядным и многорядным рифлением стержней, характерным для «классических» комплексов типа «новочеркасского» клада (Вальчак, 1997, с. 99-100). B настоящее время этим исследователем для

предскифских памятников юга Восточной Европы выделяется три

хронологических горизоігга (Вальчак, 2003).

Попытку обобщения данных по относительной хронологи памятников предскифского времени Северного Кавказа предпринял в своей моноірафии С.Л.Дударсв, который выделил три хронологических горизонта прсдскифских комплексов.

Первый - раннечсрногоровский этап, куда из закубанских комплексов он отнес Николаевский могильник и поселение Красногвардейское II (протомеотский слой), раннюю группу могильника Пшиш-І, материалы Псекупского могильника могильника Казазово, а также Псыбе. Интересным фактом является то, что сюда не вошел не один памятник предгорного локального варианта.

Ko второму этапу, названному им «переходным», он отнес ряд погребений могилышка Кочипэ (погребения 2,6,9,13,14,25,28, 35), все опубликованные к тому времени комплексы погребений груіггового могильника Фарс, погребение 6 могильника Псекупс, Абинский могильник, погребение 35 могильника Ахтырский лиман, а также погребения могилышка Пшиш 89 и 106, известные лишь по тсзисам, опубликованным А.А.Сазоновым. Таким образом, в этот этап он объединил в нашем понимании комплексы с уздой «предновочсркасского» и «предклассического» вида.

B третий этап он выделил «классические» комплексы типа Новочеркасского клада, к которым он отнес могильник у хутора Кубанского, Клады к.46, Пшишский клад, комплекс из Чишхо, курганы у пос.Хаджох, курган Уашхиту (Дударев, 1999, с. 167).

Отметим, что в результате своих хронологических разработок автор пришел к выводу «о невозможности полной синхронизации древностей черногоровского и новочеркасского облика на Северном Кавказе», в тоже время полагая, что черногоровский пласт старше новочеркасского ^Цударев, 1999, с. 169). Тем не менее, С.Л.Дударев отмечал, что «бесспорным является факт тесного сосуществования вещей черногоровских и новочеркасских типов на протяжении не менеечем полустолетия» ^Дударев, 1999, с. 169).

Следует заметить, что его вывод о том, что черногоровские древности на каком-то этапе предшествуют новочеркасским или (предновочеркасским) во многом основан на опубликованной в тезисной форме относительной хронологии могильника Пшиш, безусловно, являющимся «эталонным» памятником для хронологии центрального локального варианта (см. Сазонов, 1996; Дударев, 1999, с. 146-148; 1999a, c.26, 28). Тот факт, что этот ключевой памятник опубликован лишь частично, является серьезным осложнением для решения проблемы относительной хронологии равнинных протомеотских памятников. Знакомство с этим материалом по отчетам А.А.Сазонова, а также имеющиеся публикации отдельных комплексов, позволяет нам произвести критически разбор этой периодизации, который мы сделаем несколько позже, но сначала обратимся к относительной хронологии «эталонного» памятника предгорного варианта - могильника ФарсЛСлады.

9.1.