2.2. Иран.

Периодизация культуры “серой” керамики Западного Ирана получила в археологической литературе тесную связь с периодом раннего железного века. Эта периодизация была выработана Р.Дайсоном на основе исследования тепе Хасанлу и распространена T.K.

Как указывает Винсен Пиго, свидетельства о древнейших железных изделиях, относящихся к периоду ЖВ I Ирана (1450/1350-1100 до н.э.) настолько скудны, что их можно считать несущественными.

Действительно находки железных вещей и свидетельства металлургии железа в этом регионе, относящиеся к этому периоду, единичны, а дата их, как правило, спорна. Это железное кольцо из погребения периода Хасанлу V, шлаки от выплавки гематитовой руды на поселении Геой-тепе. Кроме этого, железный кинжал и шило из погребения 4 некрополя Сиалк А. Возможно, это одно из поздних погребений этого могилышка. Концом периода ЖВ I Ирана (1100 до н.э.) могут датироваться древнейшие железные предметы из Луристана (Piggot, 1980, p. 420).

Ситуация меняется в период ЖВ II (1100-800 вв. до н.э.). Резко вырастает количество железных изделий: из железа делаются как украшения, так и оружие и орудия труда. Например, в слое поселения Хасанлу IV в период, непосредственно предшествующий разрушению, было обнаружено более чем 200 железных изделий. Однако, как показало металлографическое исследование изделий из черного металла этого периода, проведенное Кноксом и Маддином, металлообработка в этот период еще не была совершенной. Известны изделия из неравномерно науглероженной (сырцовой) стали, процесс преднамеренной карбонизации изделий или заготовок не прослежен (Knox, 1963, p.44; Maddin , 1975, p. 67-68; Piggot, 1980, 433).

Исследователи предполагают появление стальных преднамеренно науглероженных изделий в Западном Иране лишь в начале VIII в. до н.э., когда этот регион оказался под влиянием Урарту, где уже широко использовались железные орудия и оружие (Pleiner, 1980; Piggot, 1980, p.451). Однако данных металлографии из этого района, относящихся к периоду ЖВ III, нет. Известно только единственное (из-за очень плохой сохранности металла) металлографически изученное урартское изделие, изготовленное из преднамеренно равномерно науглероженной стати (Piggot, 1980, p. 451). Таким, образом, проникновение в Иран высокоразвитой “стальной” индустрии на основе имеющихся данных, очевидно, следует связывать с древневосточными цивилизациями.

2.3. Закавказье и Центральный Кавказ.

Наиболее дискуссионным вопросом до сего дня остается время распространения черного металла и начала железного века в Закавказье. Дата его распространения колеблется от конца IlI тыс. до Урартской эпохи. Ряд исследователей (Б.Б.Пиотровский, А.А.Мартиросян, Р.ПлеЙнер, Ю.Ю.Воронов, О.Х.Бгажба и др.) предполагают, что в Закавказье железо распространилось под непосредственным влиянием древневосточных цивилизаций и на первоначальном этапе сюда ввозили готовые изделия.

B то же время другие ученые (Д.Форбс, Б.А.Куфтин, Г.Ф, Гобеджишвили, O.M. Джапаридзе, Р.М.Абрамишвили, Д.А. Хахутайшвили, Г.Е.Арешьяи и др.) считали Южное Закавказье самостоятельным древнейшим очагом металлообработки.

Датировка древнейших изделий из железа в Закавказье считается спорной. Даже сторонники теории самостоятельного зарождения железной металлообработки в этом регионе расходятся в датах: это XIV в. до н.э. ® (Р.М.Абрамишвили) или XII в. до и.э. (Г.Е.Арешьян) (Абрамишвили, 1962, cc.5-7; Арешьян, 1974,cc.l93-20S).

Древнейшие железные вещи найдены в основном на территории Восточной Грузии (Квемо Картли) немногочисленны. Это нож из комплекса обнаруженный инженером Чагуловмм на могильнике Бешташени, нож с двумя бронзовыми штифтами для закрепления рукояти из п.

® Г.Е. Арсшьян добавляет к этому списку еще два комплекса из Армении

(Арешьян, 1974, с. 205). Исследователи отмечают, что железо в .это время встречается редко и обнаруживается, как правило, в богатых воииских погребениях.

Металлографические исследования древнейших вещей из черного металла, проведенные грузинскими металловедами, показали, что многие из них были уже преднамеренно науглероженными, что показывает сразу высокую степень развития металлообработки¹. Науглероживанию подвергались как заготовки, так и готовые изделия (Абрамишвили, 1962, сс.20-21; Товадзе и др., 1977).

Как мы уже отмстили, хронология древнейших железных изделий из Закавказья, как и существующие хронологические схемы закавказских древностей, ® весьма спорны². Однако развитая технологическая схема древнейших закавказских стальных вещей в сочетаний с теми фактами, что они принадлежат оружию, и их относительная редкость по отношению бронзовым предметам, свидетельствуют нс в пользу того, что Закавказье можно считать первичным очагом металлообработки. Здесь пока отсутствует древнейшая стадия использования железа в виде украшений, выделенная Снодграссом для Восточного Средиземноморья. Таким образом вопрос о “первичности” очага металлообработки, расположенного в Квемо

■ В.Пнго, преднамеренна

III (800-500

•

изделий появилась ■

¹ D Иране, как считает

Картли, пока остается открытым.

Следует заметить, что изучение древнейших железных изделий из Западного Закавказья (Колхиды), проведенное О.Х.Бгажба, показывают относительно позднее появление здесь предметов черного металла (не ранее VIII в. до н.э.) (Бгажба, 1994, c.l6.). Возможно причины этого кроются в очень хорошо развитой металлообработки бронзы в Колхиде^{[1] [2].}

B то же время, металлообработка железа появилась здесь сразу в своем развитом виде. Из 64 исследованных металлографически изделий предантичного периода (VIII-VI вв. до н.э.), подавляющее большинство было изготовлено из стали, полученной с помощью различных способов цементации. Только 3% изделий были выполнены из чистого железа. Обращает на себя внимание факт широкого применения термообработки (21% изделий) (Бгажба, 1994, c.l8).

Таким образом, факт появления железа в Закавказье сразу в виде стальных изделий даст нам право относить этот регион к малоазийской металлургической провинции, и, повидимому, не позволяет считать его обособленным очагом древнейшей металлобработки. Bo всяком случае, широкое распространение стальных изделий как и начало железного века здесь следует связывать как и в Иране с Урарту.

Очевидно с Закавказьем самым тесным образом связано и; появление древнейшего железа в могильниках Центрального Кавказа. B знаменитом Тлийском могильнике известно 75 погребений предскифского времени, в которых найдены железные предметы. Б.В.Техов разделил их на два периода. Тридцать шесть погребений, где встречены единичные предметы из железа, которые полностью повторяют форму своих бронзовых прототипов, он отнес к концу X-IX вв. до н.э. (Техов, 1981, c.6). Оставшиеся 39 погребений, в которых встречено более одного железного предмета он датировал ѴІІІ-первой половиной VII в., «когда количество железных предметов увеличивается и к его концу начинается период широкого освоения железной металлургии» (Там же, с. 28) . Для этих погребений могильника Тли характерно и присутствие урартских вещей. Изделия из черного металла Тлийского могильника металлографически исследовались Г.А.Вознесенской. Она обнаружила среди комплексов, датированных Б.В.Тсховым X-IX вв. до н.э., присутствие стальных вещей. Один кинжальный клинок имел цементированное лезвие и три предмета были откованы из процемегггированных заготовок. Среди комплексов второй хронологической группы, но Б.В.Техову (VIII- начало VII в.

Даже делая поправку на “широкую хронологию” Тлийского могильника Б.В.Техова, определенно можно отнести появление стальных вещей здесь не позже первой половины VIII в. до н.э.^{[3] [4] Преднамеренному науглероживанию в прсдскифское время здесь подвергались кинжальные клинки, ножи и наконечники копий. Интересно, что здесь для этого времени выявлена односторонняя цементация изделий, когда одна сторона изделия подвергается науглероживанию, а другая от этого предохраняется (наконечник копья из n.l88) (Вознесснская, 1975, cc.lI4-115).}

Из могилыіиков Верхней Рутхи происходят два топора предположительно VIII-VII вв. до н.э., на поверхности которых имелся слой цементации. Термическая обработка этих изделий не прослежена (Васильева, Нахимов, 1953, с.31-32; Крупнов, 1962, c.325).

Таким образом, следует отметить, что в могильниках центрального варианта кобанской культуры, тесно связанных с Закавказьем, преднамеренно цемеіггироваішые изделия появляются на предскифских вещах из Тли не позже первой половины VlII в. до н.э..

Исследователи придерживаются мнения, что Центральная Европа являлась вторичным очагом металлообработки железа, куда оно распространилось из Юго-Западной Азии. Выделяются различные пути проникновения железа в Европу: Греция-Итапия- Северные Балканы- Центральная Европа, либо Греция- Балканы -Центральная Европа. Выделяется и путь в Карпатский бассейн - через южнорусские степи с Кавказа (Pleiner, 1980, p.376). Отдельные немногочисленные железные изделия здесь начинают встречаться со II тыс. до н.э. Однако переход к развитому железному веку, когда основные виды оружия и орудий начинают делаться из железа, здесь происходит только в период Гальштад C-D - и Ранний Латен (700-400 гг. до н.э.) (Pleiner, 1980, p.384).

Многочисленные металлографические анализы изделий іюзднегальштадского и раннелатенекого времени позволили прийти K заключению, что Центральная Европа в середине I тыс. до н.э. отставала от Греции в обработке черного металла по крайней мере на 400 лет, а от Этрусской Италии на 100 лет (Pleiner, 1980, p.391).

2.S. Освоение железа в Степи н Лссостспи Восточной Европы.

Проблема начала железного века в Восточной Европе ставилась неоднократно такими исследователями как B.A. Городцов, Λ.Π. Смирнов и M.A. Фосс, и особенно Б.Н.Граковым, который посвятил специальную статью старейшим находкам железных вещей в Европейской части СССР. Б.Н. Граковым в 1958 r. были обобщены все известные к этому времени данные по использованию

как самородного (метеоритного) железа, так и кричного. B ней он пришел к выводу, что процесс восстановления и получения железа был известен уже в середине II тыс. до н.э., решительное же наступление железа на бронзу относится к VIIl - первой половине VII вв. до н.э. (Граков, 1958, c.9).

Исследователи указывают на два возможных пути получения железа - это использование железной руды в качестве красителя при производстве керамики и через металлургию бронзы (Бидзиля и др., 1983, с.10-11). Находки, которые могли бы свидетельствовать о производстве кричного железа во второй половине II тыс. немногочисленны и достаточно хорошо известны. Это находки кусков железной руды среди керамических шлаков в хозяйственной яме срубного поселения Ташлык I (Николаевская обл.) (Бидзиля и др. 1983, c.l2), находка железистого шлака на белогрудовском поселении у с.Краснополка близь Умани Черкасской обл. (Тереножкин, 1951, с. 173-188), находка на срубном поселении близь Воронежа шлаков бронзового и железного производства, а также железного шила (Граков, 1958, c.8-9). Кроме этого, в 1977 г. С.И.Татариновым был открыт горн для выплавки железной руды на поселении бондарихинской культуры Лиманское озеро в Донецкой области (Татаринов, 1980, cc. 280-283).

Однако, как считают специалисты, все выше перечисленные свидетельства не могут совершенно однозначно и достоверно говорить о местном производства железа уже в середине II тыс. Шлаки требуют тщательного аналитического исследования, так как железистые шлаки могут получаться и в процессе бронзолитейного производства (Терехова и др. 1997, c.32). B то жс время у исследователей вызывает сомнение и полная синхронизация гориа с жилищем на поселении Лиманское озеро (Бидзиля и др., 1983, c.l3; Терехова и др. 1997, c.32- 33).

Древнейшие изделия из металлургического кричного железа на юге Восточной Европы немногочисленны.

Самой древней находкой кричного железа на сегодняшний день является биметаллический нож или кинжальчик из кургана раннекатакомбиой культуры (ок. 1750-1700 г. до н.э.) у с.Герасимовка в бассейне Северского Донца (рис 1, 2). Исследование этого ножа в лаборатории Харьковского университета показало, что его основу составляет медный стержень, который охватывает железный лист, образующий обоюдоострое лезвие, скрепленный с медью кузнечным способом. Спектральный анализ железной части ножа, подвергшегося сквозной коррозии, проведенный двумя способами, определил почти полное отсутствие никеля, характерного для метеоритного железа. Это позволило отнести нож к кричному металлургическому железу. Спектральный анализ медной части ножа выявил присутствие значительной примеси мышьяка (более 1%), что заставило отнести его производство к кавказскому центру. По мнению исследователей, нож был произведен на Северном Кавказе в области северокавказской культуры из местной меди и привозного закавказского железа (Шрамко, 1991, с.105-106; Шрамко, Машкаров, 1993,c. 163-169).

Однако, следует отметить, что пока столь ранних, надежно датированных данных о кричном железе в Закавказье нет, сомнительность радиокарбонных дат колхидской железоделательной мастерской Нагомари признают и сами авторы. Однако не исключен импорт железа из Восточного Средиземноморья, где железо в том числе и кричное, было уже известно в это время и использовалось как драгоценный металл. Как считают исследователи, сама технология изготовления ножа из Герасимовки показывает, что он не был предназначен для функционального использования. Это был драгоценный культовый предмет, выполненный в виде ножа (Шрамко, Машкаров, 1993, c.l69).

Среди местных восточноевропейских древнейших находок обычно упоминают нож, найденный на дне землянки срубного времени на селище у с.Любовки (Shramko, 1981), а также шило, найденное на полу жилища позднесабатиновского времени Ташлык I (Николаевская обл.). Металлографическое исследование последнего предмета показало, что оно отковано из трех кусочков металлургического железа (очевидное свидетельство редкости железа). Мастер хорошо владел материалом, однако, не знал способов цементации и термической обработки (Бидзиля и др.1983, c.l6). Кроме этого, имеется ряд исследованных металлографически железных изделий из Лесостепной Украины. Это нож с поселения Оскол, шило и нож с поселения Бондариха и т.д. У ножа из Бондарихи были обнаружены следы цемеіггации поверхности, но скорее всего, это была случайная науглероженность (Бидзиля и др., 1983 c.lO). Однако пока достоверно утверждать, что эти изделия произведены на месте, а не

привезены из мест со сложившимся железоделательным производством - нельзя (Терехова и др. 1997, c.40).

Местное производство изделий из железа можно констатировать лишь с белозерского времени, и эта уверенность основана на том, что железные изделия подражают бронзовым. Это биметаллические кинжалы с кольцевым упором и параллельными лезвиями из Широкой могилы близ с. Малая Лепетиха, из Збурьевки Херсонской обл., из п.2, кург. 5 могильника Степной (рис.1, 6) и Верхнехортицкого поселения Запорожской обл. (Отрощенко, 1975, c.l99; Березанская и др., 1986, c.l39; Бидзиля и др., 1983, с. 16) и два кинжала - целыюжслезный и биметаллический из с.Кочковатое Одссской обл. (рис.1, 4, 5) (Ванчугов, 1990, c.80, рис.ЗЗ, 13, 15). B этот список можно добавить и биметаллический кинжал из кургана Хаджиляр в Нижнем Поднестровье (Агулышков, Курчатов, 1992, c.4-6, c.8, рис.11). Биметаллический и железный кинжалы из Кочковатого были подвергнуты металлографическому исследованию, которое показало, что они изготовлены из металлургического кричного железа (Ванчугов, 1990, c.99). Таким образом, местное производство железных изделий в степной части Украины можно, безусловно, относить лишь к концу H тыс., нс позднее XI-X вв до н.э. Исследователи отмечают социальную значимость первых железных вещей. Биметаллические кинжалы, найденные в комплексах, принадлежат к погребениям самого высокого социального ранга (Бидзиля и др., 1983, c.I6).

Кроме кинжалов, известны и белозерские двулезвийные железные ножи с параллельными лезвиями, они происходят из погребения 1 кургана 3 могильника у с.Каиры, могильника Кочковатое, могильника Будуржель (рис. 1, 5) и могильника Широкая Балка (раскопки Г.Е.Евдокимова, 1989 г.) (Никитенко, 1993, c.29- 30, рис. 3, 1-4). Bce эти ножи находят соответствия с местными типами бронзовых ножей Н-18 и Н-20 по Е.Н.Черных (Никитенко, 1993, с.30;Черных, 1976).

Так же в белозерских памятниках известны и железные предметы, предположительно импортного производства: это железный однолезвийный нож с горбатой спинкой и коротким черенком из погребения 1 кургана 3 у с.Погребя (Похребя) в Молдове и однолезвийный нож с горбатой спинкой из п.З, кургана 5 у с.Первомаевка Херсонской обл., а также однолезвийный нож с прямой спинкой из n.l93 Бршіевского могильника (Агулыіиков, Кетрару, 1991, с. 129.; Евдокимов, 1987, c.l09, рис.2,4;Евдокимов, 1999, c.l01, рис. 2,5). Однолезвийные ножи в белозерских памятниках исследователи считают импортами из Средней Европы, где они известны еще в период BD (Ванчугов, 1990, с. 89).

Из Казаклийского могильника в Молдове происходит фрагмент железной фибулы и два фрагмента рашіегальшадского, по мнению автора, меча (Агулышков, 1987, c.4-5; Чеботаренко, 1982). По всей видимости, эти находки характеризуют западные связи белозерской культуры.

Имея в виду приведенные выше свидетельства, В.И. Бидзиля и его соавторы считают, что белозерский этап XII-X (IX) вв. до н.э. (по А.И.Тереножкину) можно отнести к «первой древнейшей ступени железного века, которая ещс на протяжении одного-двух столетий сосуществует с конечной фазой бронзового вска» (Бидзиля и др., 1983, c.l9). Эти исследователи полагают, что с IX в. (то есть, по их мнению, с начала бытования киммерийских племен) железо на юге Восточной Европы перестает быть уникальным, а в VIII веке до н.э., ссылаясь на работы Б.А.Шрамко, население лесостепи уже использует сталь для изготовления оружия (Бидзиля и др., 1983). Однако все эти положения требуют уточнения и корректировки.

Прежде всего, следует указать на мнение Н.И.Никитенко о том. что начало замены некоторых бронзовых типов ножей железными и появление биметаллических киижальчиков в белозерской культуре явилось следствием не прогресса, а регресса, вызванного рядом кризисных явлений, в том числе и недостатком сырья для бронзолитейного производства (Никитенко,1993, c.8; Никитенко, 1993a, c.26)^[5].

Немногочисленные металлографические анализы вещей предскифского времени из степи и лесостепи, сделанные Б.А.Шрамко и его сотрудниками действительно выявили стальные изделия конца ѴІІІ-начала VII вв. до н.э. Это меч из Субботова, клинок которого был откован из двух кусков стали, струістура лезвия феррито-перлитная с содержанием углерода 0,4-0,6 %, микротвердость 160-200 кг./кв.мм (Шрамко и др., 1977, c.63.) и часть клинка на бимметаллическом кинжале

редкой формы из Софиевки (Собрание Киевского Государственного музея) с содержанием углерода 0,2 до 0,5 % и микротвердостыо 160-180 ксг./кв.мм. (Шрамко и др., 1977, c.65). Кроме того, металлографически исследовались ® наконечники копий из комплекса новочеркасского времени у с.Бутенки. Они были изготовлены из цельностальной заготовки, структура стали феррито-перлитная с содержанием углерода 0,5-0,6% (Шрамко и др., 1963, c.82). У исследованных изделий не прослежены следы последующего улучшения рабочих качеств.

Bce вышеперечисленные стальные изделия предскифского времени из Лесостепи, как справедливо отмечают специалисты, во-первых, изготовлены с применением сырцовой неравномерно науглероженной стали, полученной в горне, во-вторых, не могут безусловно относится к местному производству (Терехова и др, 1997, с. 42, 47). Что касается редкого меча из Софиевки, то сами его ® исследователи признавали, что он «не только по форме, но и по технике изготовления» отличается от всех исследованных ими биметаллических кинжалов “кабардино-пятигорского” типа, что «позволяет предполагать происхождение его из совершенно иного производственного центра» (Шрамко и др., 1977, c.64) . Сейчас мы можем привести и ближайшую аналогию форме рукояти меча из Софиевки - это рукоять меча из п.1, к. 1 Новониколаевского II могильника, расположенного в степном Северо-западном Предкавказье (рис. 14, 23). B то же время прототипами этой формы рукояти, по-видимому, могут быть многочисленные рукояти бронзовых и биметаллических кинжалов из Закавказья^[6].

Северокавказское производство кинжалов и мечей «кабардинопятигорского» типа сейчас уже не у кого из исследователей не вызывает сомнения, ф Центры максимальной концентрации этих изделий - Центральное Предкавказье и Северо-Западный Кавказ (Дударев, 1999, c.94). Мы также можем привести и наиболее полную аналогию ребристой рукояти Суворовского меча, сделанную по очень сложной технологии (Шрамко и др., 1977, с.63-64, рис.5). Это рукоять кинжала или меча из х.Чернышева в Адыгее (рис.134, 4), кроме этого еще один кинжал с ребристой рукоятью известен из Эчкивашского могильника (Виноградов, Дударев, Рунич, 1975, с. 197, рис.7,25). Следует отметить и чужеродность в Степи

и Лесостепи предскифского времени и наконечников копий, которые не характерны для этого региона (Тереножкин, 1976, c.l42), а скорее всего связаны с Северным Кавказом. Железные наконечники копий, встреченные в комплексах с “классической новочеркасской” унряжыо и с комплексами упряжи колесниц (Бутенки, Квитки, Ольшаны), скорее всего, следует считать принесенными из Предкавказья(Эрлих, 1994,c.90).

Таким образом, известные стальные вещи предскифского времени из Лссостепи, скорее всего, по своему происхождению можно связывать с Северным Кавказом. Они были изготовлены из сырцовой, неравномерно науглероженной стали. Свидетельств преднамеренной, целенаправленной цементации (получения стали), а также се термообработки в Степном и Лесостепном Причерноморье для предскифского времени иа сегодняшний день не имеется. Именно этим характеризуется восточноевропейская (степная) традиция перехода к раннему железному веку (Терехова, Эрлих, 2002, с.134-135).

Другим методом исследования проблемы наступления железного века в Восточной Европе, помимо изучения “степени прогресса” в обработке черного металла - является подсчет железных изделий для определенных временных отрезков - археологических культур и их этапов, а также определения стспсіш применения этого железа для изготовления орудий и оружия. Подобный метод применялся Дж.Вапьдбаум для Восточного Средиземноморья (Waldbaum, 1978) Для Степи и Лесостепи Восточной Европы его успешно использовала Н.И.Никитенко (Никитенко, 1993, 1993a). Наблюдения за общим количеством металлических изделий в данном регионе, а также сопоставление этих наблюдений с данными металлографии позволил Н.И.Никитенко прийти к заключению, что переход к железному веку в Восточной Европе, начало которого, по ее мнению, падает на позднебелозерский период - явился вынужденной мерой, следствием не прогресса, а регресса, упадка. Об этом говорит общее сокращение погребений с металлическим инвентарем в белозерское время по сравнению с предшествующим - сабатиновским. Только четверть погребений в это время содержат металлический ипвеитарь. Причины и последствия кризиса, возникшего в степи в это время, рассматривались рядом исследователей (Ванчугов, 1990, 139-140; Березанская, Отрощенко и др., 1986, с.150-151; Махортых, Иевлев, 1991, с. 21-22).

Первоначально кричное железо было применено для замены ставшей дефицитом бронзы только для одной категории вещей - ножей-кинжальчиков типа Н-18,20 и H-36, 38 (по Е.Н.Черных), несмотря на то что по своим рабочим качествам простое кричное железо уступало бронзе. Однако использование кричного железа в белозерской культуре было невелико. По подсчетам Н.И.Никитенко, железные и биметаллические изделия в белозерское время составляли 12,5 % от общего числа погребений с металлом. B предскифский период (черногоровские и новочеркасские памятники) количество погребений с металлом в степной и лесостепной зоне по ее данным возрастает до 44%, а процент погребений с железными вещами, среди последних составляет 30,8%. Значительно расширяется их типологический ассортимент. B раннескифский период процент железных вещей от общего числа металлических уже составляет 66,4 %. Таким образом, Н.И.Никитенко прослежена определенная динамика - удвоение числа железных предметов в различные периоды перехода к железному веку (Никитенко, 1993, с. 16; 1993a, c.79). B переходный период для железных изделий характерно подражание бронзовым прототипам. Новые типы из этого нового материала появляются только в развитой железный век - раннескифское время (Никитенко, 1993, c.l5).

Таким образом, мы видим, что в Степи и Лесостепи Восточной Европы в предскифское время известны исключительно изделия из железа и неравномерно науглероженной сырцовой стали, последняя прослежена в изделиях, типологически связанных с Северным Кавказом. Традиция получения кричного железа здесь восходит к эпохе поздней бронзы, а замена бронзовых изделий железными связана, скорее всего, с кризисными явлениями, главным образом, недостатком сырья для бронзолитейного производства.

2.6. Дрсвнеишеежелезо Северного Кавказа

Обзор древнейших железных изделий Северного Кавказа начнем с восточного ареала кобанской культуры. Здесь железные вещи появляются в комплексах первой половины VIlI в. до н.э. Это железный кинжал кавказской формы без рукояти из погребения 28 могильника Сержснь-ІОрт (рис. 1,7), биметаллический кинжал из погребения 44 фис. 1,8), наконечник копья с выделенным ребром и нож из п. 24, наконечник копья и биметаллический кинжал из п.26 этого же могильника, железные наконечники копий из погребений 51 и 38 Зандакского могильника (Терехова, Эрлих, 2002, с. 137, рис. 1,1-7).

Металлографический анализ выявил слсды преднамеренной цементации у трех изделий из черного металла из могильника Сержень-Юрт. Это клинки кинжалов из погребений 26 и 28, а также наконечник копья из погребения 26 (Терехова, Эрлих, 2002, табл.2). Эти предметы, относящиеся к VIII в. до н.э., были изготовлены из железной заготовки и подвергнуты целенаправленному цементированию поверхности (Терехова и др., 1997, с. 47).

Следует отметить, что сам процесс искусственного получения стали был достаточно трудоемким — так, для получения науглероженного слоя толщиною в 5 мм необходимо было выдерживать предмет при нагревании в течение 9 часов при температуре 910 градусов (Maddin, 1984, p.8, fig.4). Таким образом, появление древнейших железных вещей в ареале восточного варианта кобапской культуры, скорее всего, следует связывать с Закавказским (либо Центральнокавказским) влиянием. Это проявилось не только в заимствовании технологии, но и форме самих изделий. Кинжал из погребения 28 могильника Сержень-Юрт В.И.Козенкова отнесла ко второму варианту кинжалов без рукояти, имеющих южно-кавказское происхождение, справедливо сопоставив его с аналогичными тлийскими (Козенкова, 1982, c.l9). Скорее всего, закавказский генезис имеют и железные иаконечники копий с разомкнутой втулкой. Связи восточного варианта кобанской культуры с Закавказьем проявляются и в присутствии в материальной культуре целого набора закавказских типов - это бронзовые наконечников копий и кинжалы кахетинского типа, кинжальные клинки, площики (Нераденко, Дударев, 1997, c.5- 21).

B Центральном Предкавказье наиболее ранние железиые вещи представлены теми же категориями, что и на востоке ареала кобанской культуры. Эго железные ножи, наконечники копий, клинки биметаллических кинжалов. Исключением, вероятно, является железный топор из погребения 34 могильника № 1 иа территории Кисловодской мебельной фабрики, комплекс которого можно отнести к первой половине VIII в. до н.э. (Виноградов и др., 1980, c.l90, рис. 4, 1- 19).

Древнейшими на территории западного варианта кобанской культуры, по- видимому, являются железные ножи из гробницы 1 могильника Терезе с прямым лезвием и изогнутой спинкоЙ (рис. 1, 10, II). По форме они близки бронзовым, найденным в этой же гробнице. В.И. Козенкова датирует гробницу XI -серединой VIII в. до н.э. (Козенкова, 1996, c.93, таб.2). Действительно, там была встречена булавка сабатиновского облика с округлой головкой и косым каналом. B то же время найден и колчанный набор с рядом наконечников типа Малой Цимбалки. Что касается булавок, то переживание отдельных булавок сабатиновских форм характерно и для могильника Фарс (Эрлих, 2000, c.4-3). Мы допускаем также долговременный характер использования 1-ой и 2^й гробниц могильника Терезе. Однако, на паш взгляд корректной датой этого комплексаявляется IX (возможно X в. до н.э.) - первая половина VIII в. до н.э. Собственно железные однолсзвийные ножи в Степи появляются в белозерское время. Это уже перечисленные выше железный однолезвийпый нож с горбатой спинкой и коротким черенком из погребения 1 кургана 3 у с.Погребя (Похребя) в Молдове и однолезвийный нож с горбатой спинкой из п.З, кургана 5 у с.Первомаевка Херсонской обл, однолсзвийный нож с прямой спинкой из п.193 Брилевского могильника. Большинство исследователей считает, что однолезвийные ножи белозерской культуры как железные, так и бронзовые являлись импортами с запада. Однако C.B. Махортых справедливо указывал на находки литейных форм однолезвийных бронзовых ножей (Суворово IV, Ранжевое), предположив, что они могли отливаться и на месте (Махортых, 1997, c.7). Исследователь, проанализировав все известные находки бронзовых ножей Северного Кавказа, пришел к выводу, что появление этой категории здесь следует связывать с Центральной Европой и Востоком Евразии, хотя на Северном Кавказе появляется ряд специфических местных типов этой категории (Махортых, 1997, c.ll). Однако, следует заметить, что появление самой этой категории в Цешралыюм Предкавказье можно объяснить коіггакгами со степным югом Восточной Европы в белозерское время.

Из древнейших железных изделий Центрального Предкавказья металлографическому анализу пока удалось подвергнуть лишь четыре предмета из погребений конца ѴІІІ-начала VII в. до н.э. могилышка Клин-Яр III, доисследованных Я.Б. Березиным, - три наконечника копья и клинок длинного биметаллического меча (Терехова, Эрлих, 2002, рис.З). Обобщая эти аналитические данные, следует сказать, что преднамеренная цементация железных изделий здесь не прослежена. Bce они выполнены из железа или неравномерного науглероженной сырцовой стали (Терехова, 1997, с. 64-66, таблица). По-видимому, в жслезообработке здесь были сильны степные традиции (Терехова, Эрлих, 2002, с. 138).

Более сложную картину в процессе освоения черного металла представляет собой Северо-Западный Кавказ. B немногочисленных погребениях периода поздней бронзы - белозерских и кобяковских - изделия из железа не встречены. B этих погребениях собственно редки и бронзовые предметы.

Период перехода от эпохи бронзы к раннему железному веку здесь представлен памятниками протомеотской группы, в которых уже в определенном количестве присутствуют изделия из черного металла. По нашим подсчетам, в Николаевском могильнике имеется около 10% железных изделий от общего числа металлических вещей, в могильнике Фарс среди наиболее ранних грунтовых комплексов -12%, в могильнике Пшиш, достаточно растянутом во времени, количество железных предметов сосгавляет 28% от общего числа металлических, а в несколько более позднем по отношению древнейшим к протомеотским памятникам Кубанском могильнике железные предметы составляют треть от общего количества металлических - 33 % (Терехова, Эрлих, 2002, c.l38). Из железа делались ножи, наконечники копий, клинки биметаллических кинжалов, а иногда и кинжалы целиком, топоры.

K сожалению, далеко не все железные предметы в силу очень плохой сохранности могли быть подвергнуты металлографическому исследованию. Однако нам удалось собрать серию изделий черного металла из памятников предскифского времени Северо-Западного Кавказа, таких как Фарс, Кубанский могильник, Псекупский могилышк, курган Уашхиту, кинжал из хутора Чернышев. Всего металлографическому анализу здесь было подвергнуто 18 изделий (Терехова, Эрлих, 2000, с. 281-286; Терехова, Эрлих, 2002, с. 140).

B могильнике Фарс (предгорный вариаігг) металлографически было изучено 11 изделий первой половины VIII в. до п.э. Обобщая результаты их изучения, можно сказать, что мастера, их изготовившие, прекрасно владели приемами пластической обработки черного металла, умели определять по цвету каления необходимую для оптимальных результатов ковочную температуру. Для формовки сложно-профилироваиных изделий применялись обжимпики и штампы. Таковые, например, использовались для выведения ребра жесткости иа пере копий (погр.31, 33). Ясно, что подобная практика была приобретена в результате длительного опыта именно кузнецами по черному металлу, а ис бронзолитейщиками, для которых эта задача не стояла, поскольку любую сложную форму предмета они могли получить отливкой.

За исключением наконечника дротика из погребения 27 (Терехова, Эрлих, 2002, рис. 4, 4), все проанализированные предметы изготовлены с использованием стали. Это либо цельносталыіыс изделия (нож из погребения 31, наконечники копий из погребений 2, 6, 9, 13, 22), либо стальной слой покрывает поверхность изделия (нож из погребения 9, наконечники копий 31,33 (рис. 1, 12, 13) (Терехова, 1999; Терехова, Эрлих, 2000, с.281-282; Терехова, Эрлих, 2002, c.l39). Технологические приемы, используемые при изготовлении стальных изделий (сквозная и односторонняя цементация, мягкая закалка) могильника Фарс находят соответствия как на Центральном Кавказе (Тлийский могильник), так и в Закавказье - Самтавро, Бешташени, клад из Уде, Эшерские кромлехи (Терехова, 1999, с. 158-161). Исследовавшая железные изделия могильника Фарс H.H. Терехова пришла к заключению, что они являются привозными и происходят из центров со сложившейся железообработкой. Наиболее вероятными центрами, из которых могло происходит железо Фарс, она сочла Центральный Кавказ и Колхиду (Терехова, 1999, с. 161).

IIa наш взгляд, появление в раннем горизонте могилышка Фарс стальных вешеіі следует объяснять его связями с Колхидой. B синхронных колхидских комплексах Абхазии - Эшерских кромлехах известен способ укрепления иера копья с помощью цементации, отсюда же происходит и нож, у которого лезвийная часть поверхности была подвергнута цементации (Бгажба, Розанова, Терехова, 1989, ан.ІЗО, 131).

Важно также, что в раннем пласте могильника Фарс присутствует серия импортов, которые мы связываем с Колхидой (Бзыбской Абхазией) (Лесков, Эрлих, 1999, с. 76, рис. 64; Эрлих, 2004a). Из Колхиды могла доставляться и продукция высококвалифицированных кузнецов. Это могли быть как полосовые заготовки, так и целые стальные вещи. Нельзя исключить и возможность непосредственного присутствия квалифицированных закавказских мастеров, которые могли находиться в предгорьях Северо-Западного Кавказа и обслуживать протомеотское вождество. Учитывая то обстоятельство, что здесь же имеются бронзовые предметы, происходящие из района Бзыбской Абхазии, мы можем предполагать, что именно этот регион мог быть центром импорта высококачественной стали.

Следует также отметить относительную бедность северных склонов Западного Кавказа высококачественными железными рудами (гематитом и магнетитом) в сравнении с южными. Известен факт, что в Западную Черкессию в период позднего средневековья железо ввозилось. Французский дипломат Карл Пайсонель (1727-1790) указывал на то, что одной из статей импорта Черкессии являлось железо в брусках (полосах) (АБКИЕА 1974, c.l93).

Историк Северо-Западного Кавказа M.B. Покровский, отмечал, что железо и сталь сюда ввозилось в кусках и изделиях (но не в виде оружия) российским правительством по весьма ограниченной квоте по особому письменному разрешению командующего кордоннойлинией (Покровский, 1989, c.l35).

B то же время в соседней Абхазии выделяется рудная область, в которой отмечается множество железорудных проявлений. P.M. Абрамишвили говорит в своей работе о месторождении железа по рекам Бзыбь, Галидзга, Кодор. B этих местах обнаружены следы плавки железных руд и шлаки (Абрамишвили, 1962, с.17-18). Ha Санчарском хребте обнаружено месторождение железных руд в 7 пунктах, которое, как указывал O.X. Бгажба, было известно с древнейшего времени (Бгажба, 1983, с. 11). По данным O.X. Бгажба всего в Абхазии известно 77 различных выходов железной руды (гематит, красный и бурый железняки), а также имеются прочие свидетельства древнего производства железа (шлаки, ступочные камни и т.д).

Таким образом, появление черного металла в протомеотских памятниках предгорного варианта следует, скорее всего, связывать с закавказской традицией, ориентированной на колхидскую рудную базу. Наиболее вероятным центром распространения этой традиции, по нашему мнению, следует считать Бзыбскую Абхазию.

Единственным препятствием гипотезе об импорте древнейшей стали на Северо-Западный Кавказ из Абхазии, пока еще является очень незначительное количество древнейших (IX-VIII вв. до н.э.) проанализированных изделий из черного металла, происходящих из этого района.

Среди изделий степного варианта протомеотских памятников следует отметит технологическую близость фарсовским клинка кинжала случайно найденного у хутора Чернышев (рис. 134, 4). Лезвие этого кинжала подверглись цементации с последующей мягкой закалкой. Рукоять отлита из

высокооловянистой (Sn -18-22%) бронзы (Терехова, Эрлих, 2002, с. 139, рис.6).

B то же время металлографическое изучение остальных железных изделий протомеотских памятников Центральной (Степной) группы дает совершенно другую технологическую картину.

Железные изделия Кубанского могильника (где было исследовано методом металлографии 4 наконечника копий), а также Псекупского, из которого происходит цельножелезный кинжал, подражающий биметаллическим, были изготовлены из железа со следами случайной науглероженности (Терехова, Эрлих, 2002, табл., 2; рис. 7).

B отличие от изделий из Фарса, которые были откованы из цельных кусков металла, наконечники копий Кубанского могильника изготовлены из

пакетированных заготовок (сваренных из нескольких полос металла), что, скорее всего, связано с отсутствием заготовок достаточного размера. Здесь не обнаружено приемов цементации (преднамеренного получения стали) и термообработки. При изготовлении навершия псекупского кинжала не была использована

конструктивная сварка - оно было отковано из того же куска металла. Bce эти приемы сопоставимы с более примитивной восточноевропейской (степной) традицией освоения черного металла (Терехова.Эрлих, 2002, с.134-135).⁸ По мнению Н.Н.Тереховой, высказанному автору в устной беседе, рудной базой для

*Проанализированные совсем недавно Н.Н.Тереховой несколько железных изделий из могильника Пшиш-І в целом показало сочетание обеих традиций. Из стальных заготовок были откованы топор из п.77 (ан. 11238) и кинжал из п. 103 (ан.11239). Для наконечников копий из n. 103 (ан.11237) и 119 (aii.ll24i) использована неравномерно науглероженная сталь, полученная в горне, то же можно сказать и про железное кольцо колесничной упряжи из п.89 (ан. 11243). Из чисто железной заготовки откован наконечник копья из п. 21 (ан. 11242). Следы термической обработки на исследованных изделиях отсутствуют. Пользуясь случаем, благодарю Н.Н.Терехову за предоставленную информацию.

изделий этой традиции вполне могли служить болотные руды.

Ориеіггированность на степную традицию подтверждает и характер связей протомеотских памятников Центрального вариаігга. Ha ранней стадии развития (первая іюловина VIII в. до н.э.) ярко прослеживается связь со Стспыо (черногоровской культурой). По-видимому, именно эти памятники являлись центром изготовления уздечных наборов черногоровско-камышевахского облика. Эти связи обнаруживаются и в использовании однотипных костяных деталей конской узды, подвесок шаренградского типа и т.д (Эрлих, 2002, с. 30). B то же время, следует отметить, что истоки формы таких древнейший железных вещей, как наконечники копий с разомкнутой втулкой, биметаллические и цельножелезные кинжалы, топоры, скорее всего, следует искать в пределах Кавказа.

Таким образом, переход к железному веку на Северном Кавказе проходит под влиянием двух традиций: восточноевропейской и закавказской, которые выделяются не только морфологически, но и технологически.

Особенно показателен в этом плане и изучаемый нами регион Северо- Западного Кавказа, где для предгорных памятников характерна традиция закавказская, а для равнинных - восточноевропейская (степная). Однако количество исследованных металлографически древнейших изделий из черного металла еще чрезвычайно мало, возможно, дальнейшие исследования позволят внести определенные коррекшвы в имеющуюся на сегодняшний день картину.

Подводя итог рассмотрению общих проблем перехода к железному веку в Старом Свете, можно сказать следующее.

Кричное железо как побочный продукт металлургии броизы было известно в Восточном Средиземноморье достаточно давно. Процесс экспериментирования с этим металлом привсл здссь к открытию процесса цементации не позже XlI в. до н.э., создавшему предпосылки к переход>' к железному веку. Несколько позже стала известна и термообработка. Традиция преднамеренного получения стали различными способами в X-VIII вв. до н.э. распространяется на Иран, Закавказье и Центральный Кавказ, что, скорее всего, можно связывать с влиянием древневосточных цивилизаций.

B то же время в на юге Восточной Европы мы можем отметить другую более примитивную традицию обработки черного металла. Сейчас на основании имеющихся данных нельзя подтвердить или опровергнуть возможность самостоятельного зарождения здесь технологии получения кричного железа. Однако достоверно переход к железоделательной индустрии здесь начинается в белозерское время (XII-IX вв. до н.э.) и проявляется в замене местных типов бронзовых двулезвийных ножей-кинжальчиков железными и биметаллическими. Подобная замена объясняется общим кризисом металлургии бронзы в Степи. Восточноевропейская традиция, по имеющимся металлографическим данным, характеризуется отсутствием технологических приемов преднамеренной цементации и тепловой обработки практически до наступления развитого железного века.

Северный Кавказ, где древнейшие железные вещи датируются первой половиной VIII в. до н.э. демонстрирует сосуществование двух традиций обработки черного метала, как закавказской (древневосточной), так и восточноевропейской. Ha Северо-Западном Кавказе нротомеотский могильник предгорной группы - Фарс обнаруживает высокотехнологичную закавказскую традицию обработки черного металла, существовавшую скорее всего на основе колхидской рудной базы. B то же время равнинные памятники Центральной группы (Кубанский могильник) демонстрируют примитивную восточноевропейскую технологию обработки железа, основанную на болотных рудах. Это подтверждается и характером связей этой группы памятников со Степью и Средней Европой.