<<
>>

1.2. Геополитические и стратегические планы России в отношении Константинополя и проливов 1914-1917 гг.

Стратегическое значение Черноморских проливов было связано прежде всего с развитием флота, а следовательно, и с безопасностью южных границ государства. Существовавший режим Проливов не позволял России в случае необходимости перебрасывать суда из одного моря в другое.

Отражался он и

на качественном составе флота. В то время как Турция имела возможность заказывать или покупать готовые суда за границей, Россия не могла пополнить флот иначе, как сооружением кораблей на черноморских верфях.[46]

На рубеже XIX-XX вв. значимость проблемы черноморских проливов снизилась; она перестала быть приоритетной общегосударственной военно-политической задачей, которой была в течение последней четверти XIX в. Вплоть до самой первой мировой войны этот вопрос не значился в числе тех правительственных заданий, которые русская вооруженная сила должна была бы в случае войны решать.

После поражения России в русско-японской войне и завершения первой русской революции внешнеполитические интересы царской России вновь сконцентрировались на Ближнем Востоке, Балканском полуострове и в районе черноморских проливов. Перенеся свою активность с Дальнего на Ближний Восток, в Петербурге исходили из того, что для экономического развития юга России необходимо иметь выход к Средиземному морю. Западные же державы были заинтересованы в открытии проливов для военных и торговых флотов всех государств и не хотели признавать особых интересов прибрежных стран. России также приходилось учитывать интересы Турции, которая искала поддержки в жизненно важном для нее вопросе о проливах у европейских держав.

Однако главным вероятным противником была Германия, и потому выбор главного театра военных действий падал именно на Балтийское море, а к Черноморскому внимание было снижено.

Чтобы составить полное представление, как перед войной стоял вопрос о завладении Босфором в морских кругах, необходимо рассмотреть, как он ставился в сухопутном Генеральном Штабе, а также в Морском ведомстве, на ответственности которого лежала разработка основных директив по подготовке флота к войне и составлению самых планов войны.

Руководители российского сухопутного Генерального Штаба, поглощенные после войны с Японией подготовкой к назревающей грандиозной борьбе с Германией, придерживались перед 1-й мировой войной уже отжившего строго догматического требования о безусловном сосредоточении максимума сил на главном театре военных действий, в связи со строжайшей экономией при выделении сил для второстепенных операций; причисляя к таковым Босфорскую операцию, они полагали, что выделение для этой операции необходимых десантных войск повлекло бы за собой ослабление «без всякой пользы» русских сил на главном театре войны, где для успешной борьбы с таким грозным противником, каким была Германия, ни один батальон не мог бы быть лишним. Ввиду этого Генштаб требовал от Морского ведомства сосредоточения в первую очередь всех усилий и средств на усилении флота Балтийского моря, ибо это море было тесно связано с тем сухопутным театром, на котором должны были развиваться военные действия против Германии.

С другой стороны, Генеральный Штаб придерживался мнения (как известно из последующих событий, ошибочного), что грядущая война будет непродолжительной, и что она будет закончена с теми боевыми запасами, которые окажутся в наличии при ее начале. Поэтому не усматривал никакой непосредственной помощи операциям армии на главном театре войны от завладения Босфором, то есть от обеспечения российских морских сообщений для подвоза боевых припасов из-за границы.

Все было очевидным образом расчитано на короткую по времени войну. Военные запасы к первым кампаниям у России были не меньше, чем у Запада, но у России не было такой отлаженной системы сбора информации, не было системы гибкого реагирования в экономической сфере, механизмов быстрого переключения на новые исторические нужды.[47]

Российский сухопутный Генеральный Штаб, при недостаточной широте взглядов и при не вполне ясном понимании национально-государственных задач России, был всецело во власти «континентальной» идеологии, так что широкие морские проблемы России были ему чужды и на связанные с их решением морские операции он смотрел более чем скептически.

Сухопутный Штаб оказывал давление на Морское ведомство. Вследствие этого в идеологии российского Морского Генерального Штаба Балтийское море приобрело значение главного морского театра военных действий, и на усиление Балтийских морских сил были направлены все кредиты и внимание, а интересы черноморского театра были отодвинуты на задний план. «Задача завладения Босфором для обеспечения наших морских сообщений через проливы ни правительством, ни Главным управлением Генерального Штаба нашему Морскому ведомству ни в какой форме перед войной и не ставилась» - свидетельствует А.Д.Бубнов. [48]

Поэтому вопрос о завладении Босфором рассматривался Морским Генеральным Штабом лишь в перспективе отдаленного будущего; полагалось возможным перевести вопрос о захвате проливов в практическую плоскость в лучшем случае к 1918-1819 гг., а еще лучше к 1930–1935 годам, когда должна была быть закончена так называемая большая программа восстановления российского флота после его уничтожения в войне с Японией в 1905 году. [49] Речь шла именно о воссоздании, поскольку, как свидетельствует К.Ф.Шацилло, к началу 1907 г. на Черном море имелось всего 6 броненосцев, к тому же построенных в разное время и настолько отличавшихся друг от друга, что составить из них единую эскадру было практически невозможно, к тому же все они безнадежно устарели и не были обеспечены личным составом. Подводных лодок не было совсем. Обе черноморские базы – Севастополь и Николаев – находились в запущенном состоянии. В апреле 1907 г. морской министр И.М.Диков представил в Совет государственной обороны программу судостроения на 10 лет, предполагавшую закладку 4 легких крейсеров, 36 эсминцев, 6 подводных лодок. Однако средств в размере 132 млн. рублей получить не удалось. В результате построили 9 миноносцев и 6 подводных лодок. О дредноутах речи не было. Так называемая малая судостроительная программа, утвержденная Николаем II в июле 1907 г., основные средства отводила Балтийскому флоту. В начале 1908 г., под влиянием слухов об усилении турецкого флота, в Морском министерстве была создана комиссия под председательством И.Ф.Бострема для приведения в боеспособное состояние Черноморского флота.

Для этой цели по рекомендации комиссии Государственная дума ассигновала 6 024 900 рублей.[50]

Следующие шаги по обновлению флота были предприняты лишь в 1911 г., когда была утверждена новая программа. Одним из инициаторов этого решения был министр иностранных дел А.П.Извольский, всерьез обеспокоенный перспективой утраты Россией господства в Черном море и представивший в 1910 г. Николаю II специальный доклад о турецких вооружениях. Его поддержал П.А.Столыпин. морское министерство определило, что необходимо заказать 3 линейных корабля новейшего типа, 9 эсминцев и 6 подводных лодок. Общие расходы должны были составить 135 744 838 рублей. Программа должна была быть выполнена в 4 года.[51]

Последние усилия по довооружению Черноморского флота были предприняты в конце 1913 г., в самый канун первой мировой войны.[52]

По мнению А.А.Саковича (бывший офицер оперативной части штаба, командующего Балтфлотом) царская Россия и идеологически (доктрины, планы кампаний и операций, подготовка), и материально оказалась совершенно неподготовленной к разрешению вставших перед флотом в действительности боевых задач.[53] В общем и целом, по мнению британского исследователя России, «ни одна из участвовавших в войне стран не была хуже подготовлена к войне, чем Россия. После поражения в войне с Японией … интервал для восстановления сил был слишком кратким. Впрочем, даже если бы передышка была продолжительнее, русская система управления исключала возможность надежной подготовки к войне… Превосходство в людской силе не могло компенсировать отставания в производстве вооружений и недостатков военного руководства».[54]

Вместе с тем в Морском Генеральном Штабе господствовало убеждение, что вопрос о проливах решится сам собой в результате грядущей войны с Германией, и в связи с этим внушенный Главным управлением Генерального Штаба лозунг «ключи от проливов находятся в Берлине» был Морским Генеральным Штабом положен в основу подготовки российских морских вооруженных сил к предстоящей войне.

Иными словами, Морской Генеральный Штаб полагал, по примеру своего сухопутного собрата, что вопрос о проливах будет решен победой над Германией, т.к. эта победа повлечет за собой перестройку всех мировых политико-географических взаимоотношений, а поэтому он и направил все свои усилия на обеспечение победы на главном театре войны против Германии. В связи с этим им мыслилось, что в случае победы над Германией не представится необходимым занимать проливы с бою, потому что они достанутся России как плод ее победы на главном театре войны. Поэтому Морским Генеральным Штабом в целях сосредоточения всех усилий на том театре военных действий, где должна была решиться судьба всей войны, было признано целесообразным и возможным не ставить в войне с Германией Черноморскому флоту задачу завладения Босфором, и в целях экономии средств было признано возможным не вести в ближайшее время никакой подготовки к выполнению этой операции.

Между тем перед Первой мировой войной в составе Морского Генерального Штаба была группа лиц, которые считали, что Россия всё же должна вести подготовку к завладению Босфором во время предстоящей войны с Германией.

Группа этих лиц во главе с начальниками Черноморского и исторического отделений капитанами 2-го ранга М.И.Каськовым и Е.Н.Квашниным-Самариным, считала, что в случае войны с Германией Россия должна силой завладеть Босфором, чтобы поставить Англию перед совершившимся фактом и на будущей мирной конференции закрепить за собой проливы по праву; при этом ими выдвигались соображения, что война с Германией даст нам исключительно благоприятную обстановку для завладения проливами, которая в будущем, вероятно, больше не повторится, ибо, имея Англию в этой войне на своей стороне, мы, при завладении Босфором, не встретимся с открытым вооруженным сопротивлением ее грозной для нас морской силы, как это в прошлом постоянно бывало.

Также в 1908 году в Морской Генеральный Штаб ВМФ поступали различные записки и предложения от военных моряков, в частности, от вице-адмирала Л.А.Брусилова.

Летом 1908 года состоялось Особое совещание, которое получило Высочайшее одобрение. На его основе были составлены оперативные разработки под грифом «совершенно секретно» по организации десантной операции на Босфоре. Там же ставились и основные цели по захвату проливов и объяснялись причины, почему этот захват необходим. Вот что говорилось в одном из этих документов: «В случае благоприятного исхода главной Босфорской операции, обстоятельства военного времени могут вызвать наступления нашего флота совместно с сухопутными силами на Босфор. В высочайше одобренном заключении Особого Совещания 21-го июля 1908 установлено, что политическая обстановка может вынудить нас занять Верхний Босфор. Владение проливами имеет для России тройное значение: Россия получает возможность упростить оборону своего черноморского побережья. Россия получает базу в Средиземном море, как точку опоры, дающую ей возможность проявлять свою мощь, а в некоторых случаях и владычествовать на этом море».[55]

Несмотря на то что эта группа, опираясь на неопровержимые исторические данные, всеми способами старалась провести свою точку зрения, ей всё же не удалось изменить сложившуюся в руководящих кругах Морского Генерального Штаба стратегическую идеологию, вытекающую из воспринятой ими идеи «о ключах от проливов в Берлине».

Планы России на случай войны постоянно корректировались. Если в конце XIX века речь шла о захвате проливов, то в начале ХХ века решено было ограничиться блокадой и постановкой минных заграждений в Босфоре. Впрочем, ставить их пришлось бы прямо под дулами береговых батарей. В конечном счете к началу военных действий так и не был подготовлен оперативный план Черноморского флота, что поставило его командование в затруднительное положение.

Поэтому постановка этого задания (решение проблемы черноморских проливов) русской вооруженной силе правительством, уже после начала войны, застала ее совершенно к тому неподготовленной, за что главная доля ответственности и падает именно на русское правительство.

Чтобы иметь полное представление о положении перед войной вопроса о завладении Босфором, необходимо еще знать, как к нему относился Государь.

В начале царствования императора Николая II наибольшую силу имела идея, согласно которой обеспечения российских морских сообщений с внешним миром следовало бы искать не на Черном море, а на Тихом океане. Вследствие этого российская политика в конце прошлого столетия была направлена на Дальний Восток и главное внимание Государя было поглощено делами этой дальней российской окраины, а проблема Черного моря исчезла из его поля зрения. После катастрофы в войне с Японией и ослабления военной мощи России невозможно, конечно, было и думать о решении столь трудной проблемы, каковой была проблема о проливах, тем более что надвигалась угроза со стороны Германии, борьба с которой должна была бы потребовать сосредоточения против нее всех русских сил.

Государь воспринял точку зрения Генерального Штаба о том, что «ключи от проливов находятся в Берлине» и утвердил разработанный Главным управлением Генерального Штаба план войны с Германией, в котором не было отведено никакого места подготовке к Босфорской операции.

Ходили мнения, что Россия ввязалась в Первую мировую войну ради захвата Черноморских проливов. Так например, 8 февраля 1914 г. прошло совещание под председательством С.Д.Сазонова, на котором присутствовали представители морского Министерства, Генерального штаба и их ближайшие сотрудники, российский посол в Константинополе и некоторые другие. Совещание носило предварительный характер, искались варианты выхода, отстранения возможной опасности; оценивались сухопутные, морские силы, их мобилизация на случай войны. И хотя это совещание носило секретный характер, через несколько дней о нем узнали в германском посольстве, и восприняли это событие как агрессивное, заговорщическое против целостности Оттоманской Империи; как угрозу всему Европейскому миру.

Однако по словам С.Д.Сазонова, российскому правительству не приходила мысль затеять европейскую войну ради разрешения вопроса о проливах в нашу сторону; но раз уж война была развязана, причем не нами, то почему бы этим не воспользоваться? К тому же разрешение этого вопроса «одно могло примирить русское общественное мнение с теми огромными жертвами, на которые эта война обрекала русский народ».[56] Это была возможность использовать создавшееся международное положение для осуществления острой потребности России. Это обеспечило бы экономическую свободу и политическую безопасность. Общественное мнение было настроено похожим образом: важно не пропустить благоприятно сложившихся обстоятельств для окончательного разрешения вековечной и мучительной ближневосточной проблемы, «тормозившей правильное развитие национальной жизни».[57] Английский дипломат Дж. Бьюкенен также говорит о том, что Константинополь стал целью России лишь с начала войны: «Русскому обществу становилась очевидной необходимость свободного выхода в море, и виды его обратились на Константинополь как самую выгодную добычу войны».[58]

В отношении вопроса о дарданелльской операции для царской дипломатии начинался заколдованный круг. Действительно, чтобы получить Константинополь и Проливы, их необходимо было завоевать; однако, русские вооруженные силы были прикованы к германскому фронту, а операция союзников у Дарданелл вызывала подозрения, что они, заняв их, оттуда не уйдут и, в крайнем случае, согласятся на принцип интернационализации, но отнюдь не русской оккупации.

Вожди основных политических партий России видели в выходе к Средиземноморью закрепление европейских позиций России. Лидер конституционных демократов П.Н.Милюков восславил союз с Британией и Францией – «двумя наиболее развитыми демократиями современного человечества». Будущий премьер Г.Е.Львов говорил о важности освободиться от «культурных и некультурных варваров» - немцев и турок. Октябрист С.И.Шидловский определил войну как столкновение двух мировоззрений, в котором русская армия воюет против идеологии «раздела мира на господ и рабов».[59]

Таким образом, Россия вступила в Первую мировую войну со всех точек зрения — политической, общественной, военной и морской — совершенно неподготовленной к завладению проливами, то есть к решению той главной национальной проблемы, от которой, как само течение военных действий показало, зависел исход войны и дальнейшие судьбы России.

<< | >>
Источник: Константинополь и проливы как военные цели России в Первой мировой войне (1914 – 1917 гг.). 2016

Еще по теме 1.2. Геополитические и стратегические планы России в отношении Константинополя и проливов 1914-1917 гг.:

- Археология - Великая Отечественная Война (1941 - 1945 гг.) - Всемирная история - Вторая мировая война - Древняя Русь - Историография и источниковедение России - Историография и источниковедение стран Европы и Америки - Историография и источниковедение Украины - Историография, источниковедение - История Австралии и Океании - История аланов - История варварских народов - История Византии - История Грузии - История Древнего Востока - История Древнего Рима - История Древней Греции - История Казахстана - История Крыма - История мировых цивилизаций - История науки и техники - История Новейшего времени - История Нового времени - История первобытного общества - История Р. Беларусь - История России - История рыцарства - История средних веков - История стран Азии и Африки - История стран Европы и Америки - Історія України - Методы исторического исследования - Музееведение - Новейшая история России - ОГЭ - Первая мировая война - Ранний железный век - Ранняя история индоевропейцев - Советская Украина - Украина в XVI - XVIII вв - Украина в составе Российской и Австрийской империй - Україна в середні століття (VII-XV ст.) - Энеолит и бронзовый век - Этнография и этнология -