3.2. Отношение политических партий к проблеме Константинополя и проливов.
Различные взгляды по вопросу о роли Константинополя и проливов прослеживаются в позициях политических партий.
Этот вопрос всплыл на страницах буржуазной прессы уже в ноябре 1914 г.
Инициатива принадлежала кадетам. В это время они всесторонне обсуждали эту проблему в ЦК партии. 16 ноября кадетский лидер сделал доклад, в котором коснулся вопросов о проливах вообще и о Дарданеллах в частности, долго приводил примеры из теории международного права, истории владения Турцией проливами, а закончил прямым призывом к русской буржуазной оппозиции: «Надо противиться нейтрализации проливов и настаивать на праве их укрепления, хотя это, вероятно, и встретит возражение со стороны союзных держав, когда Россия завладеет проливами». Требования П.Н.Милюкова поддержали А.А.Корнилов и А.С.Изгоев. Правда, в среде кадетов бытовало убеждение в бесцельности дискуссий с лидером партии, давно уже получившим выразительное прозвище Милюков-Дарданелльский, по константинопольскому вопросу. «Споры сразу же обрывались при появлении Милюкова, с ним никто не решался вступать в прения… Дарданеллы, действительно, превратились у него в навязчивую идею, мешавшую следить, оценивать и приспособляться к действительности»,— вспоминает близкий друг Милюкова и соредактор «Речи» И. В. Гессен.[139]В январе 1915 г. в этой же кадетской газете было напечатано безапелляционное утверждение, что вопрос о судьбе Константинополя после войны «ясен для русского общественного мнения», но для этого необходимо подготовить к «желательному решению союзников по Антанте. П.Н.Милюков констатировал, что «осуществление наших национальных задач стоит на верном пути. Мы уверены, что выполнение главнейших из этих задач — приобретение Проливов и Константинополя — будет совершенно обеспечено как дипломатическими, так и военными средствами».[140]
Один из членов палаты общин сделал запрос Э.Грею, одобряет ли английское правительство заявление С.Д.Сазонова в Государственной думе от 27 января 1915 г., в котором речь шла о возможности решения проблемы Константинополя и проливов «сообразно желаниям России».
На заседании российский министр заявил (согласно записи П.Н. Милюкова), что в отношении Проливов «дело вполне выяснено с союзниками. Мы получаем оба Пролива и оба берега с Константинополем».Столичная пресса приняла заявление С.Д.Сазонова с воодушевлением. Кадетская «Речь» объясняла шумные овации Сазонову в Думе и всеобщее удовлетворение его деятельностью «не только симпатией к министру, который всегда относился к народному представительству с самой щепетильной корректностью, но и самим направлением русской международной политики при этом министре». Правокадетские «Русские ведомости» и либеральная газета «Дело» с удовлетворением констатировали, что вопрос о Проливах и Константинополе в самом недалеком будущем будет поставлен и решен окончательно в самом благоприятном для России смысле. Ряд газет, преимущественно правого толка, весьма ясно давали понять, что от решения вопроса о Константинополе и Проливах зависит дальнейшее участие России в войне и «внутренний» мир в стране.[141]
А вот отсутствие ясного ответа Э.Грея на этот запрос, впервые, пожалуй, с начала войны объединило все без различия буржуазные партии и группы с правительством, которые повели совместную шумную газетную кампанию, требуя точного положительного подтверждения союзниками русских притязаний по вопросу относительно Константинополя.
11 марта 1916 г. состоялось заседание Думы, на которой выступил П.Н.Милюков. В его программной речи по внешней политике звучали заявления весьма категорического характера о том, что без приобретения «выхода к свободному морю» Россия «эту войну кончить не может». Он считал, что опасность для осуществления вековой задачи России исходила как из лагеря противника, так и от крайне левых и крайне правых общественно-политических кругов России. Министр делал предположения, что слева будут говорить, что надо ограничиться только обороной и что все остальное есть стремление к захватам и империализм. Справа будут говорить, что нужно уступками внешнему врагу вовремя предупредить усиление внутреннего врага и поэтому гораздо лучше испытанная дружба с германской монархией.
Не устраивала лидера кадетов и ситуация, при которой Германия, почувствовав неизбежное приближение истощения, умерит свои требования и захочет вернуться к тому, что имела до войны, и выдвинет лозунг «мира без аннексий и контрибуций». Кадетов и их единомышленников устраивала только безоговорочная победа над германским блоком, которая позволила бы осуществить геополитические планы России на Ближнем Востоке.[142] «Настоящий момент есть не только наиболее удобный для решения вопроса о свободном море. Он есть, может быть, и последний»[143], — говорится в отчете о деятельности кадетской партии в Думе за первые два года войны.В своих воспоминаниях от 24 июня 1916 г. французский посол при царском правительстве М.Палеолог пишет о настроениях и сомнениях относительно необходимости аннексии Россией Константинополя:
«За последние дни я замечаю в политических кругах Петрограда странное настроение против аннексии Россией Константинополя.
Утверждают, что эта аннексия не только не разрешила бы восточного вопроса, но только осложнила бы его и затянула, так как ни Германия, ни Австрия, ни дунайские государства не согласятся оставить ключ от Черного моря в когтях у русского орла. Русским важно добиться свободного прохода через проливы; а для этого достаточно создания на обоих берегах нейтрального государства, находящегося под покровительством держав. Считают также, что слияние греческого патриарха с русской церковью повлекло бы за собой неразрешимые затруднения и было бы в тягость для русских православных. Наконец, с точки зрения внутренней политики и социального развития, считают, что Россия совершила бы большую неосторожность, допустив внедрение в свой организм турецко-византийского тлетворного начала.
Я считаю все эти соображения совершенно правильными. Но о чем же думали раньше?»[144]
Также он отмечал, что «в народной душе происходило прогрессивное выцветание византийской мечты. Очарование прошло».[145]
Но не только в политических кругах наблюдалось падение интереса к вопросу о необходимости завоевания Константинополя.
В том же дневнике, от 13 августа М.Палеолог сделал запись. Ее содержание заключалось в следующем:«За последнее время я виделся с русскими и французскими промышленниками, живущими в Москве, Симбирске, Воронеже, Туле, Ростове, Одессе, в Донецком бассейне; я их спрашивал: считают ли в тех кругах, где они вращаются, главною целью войны завоевание Константинополя? Они отвечали почти одно и то же; вот резюме их слов:
В сельских массах мечта о Константинополе всегда была неопределенной; она стала теперь еще более туманной, далекой и нереальной. Какой-нибудь священник иногда напомнит им, что освобождение Царьграда из рук неверных и водружение креста на святой Софии есть священный долг русского народа. Его выслушивают с покорным вниманием, но его словам не придают большего значения и смысла, чем проповеди о страшном суде и муках ада. Надо еще заметить, что крестьянин, по природе своей миролюбивый и сострадательный, готов бороться с неприятелем; он все большим ужасом относится к жестокостям войны.
В рабочей среде совершенно не интересуются Константинополем. Считают, что Россия и так достаточно обширна и что царское правительство напрасно проливает народную кровь ради нелепых завоеваний; лучше было бы, если бы оно позаботилось о положении пролетариата.
Буржуазия, купцы, промышленники, инженеры, адвокаты, доктора и т.д., признают значение для России вопроса о Константинополе; эти круги знают, что пути через Босфор и Дарданеллы необходимы для вывоза хлеба из России; они не хотят, чтобы приказ из Берлина мог запереть этот выход. Но в этих кругах отрицательно относятся к мистическим и историческим положениям славянофилов; там считают достаточной нейтрализацию проливов, охраняемую какой-нибудь международной организацией.
Мысль о присоединении Константинополя живет еще только в довольно немногочисленном лагере националистов и в группе либеральных доктринеров.
Но, кроме вопроса о Константинополе и о проливах, отношение русского народа к войне вообще удовлетворительное.
За исключением социалистических партий и крайнего правого крыла реакционеров, все уверены в необходимости вести войну до победного конца».[146]Требования от фракции правых выдвигал Н.Е.Марков, и суть их была в следующем: еще до окончания войны «точно и определенно» выговорить у союзников «полное и безусловное владение» черноморскими проливами и Константинополем, при этом следовать примеру своих союзников (прежде всего Англии) и «…мудро и разумно…»[147] беречь свои войска, чтобы к окончанию войны не остаться окончательно обессиленными. Идеею нейтрализации проливов правые отвергали категорически, ссылаясь на то, что такое соглашение никоим образом не может удовлетворить Россию. По словам Н.Е.Маркова, «русскому народу нужно не обманное, не лицемерное частичное разрешение вопроса о проливах, ему нужен полный, безусловный, навсегда свободный выход в Средиземное море, и этот выход должен быть сделан без всяких экивоков и недоговорок».[148] Правые требовали предания огласке того соглашения, которое будет подписано при подведении итогов войны, с той целью, чтобы с одной стороны - убедиться, что оно полностью соответствует российским интересам, с другой – максимально затруднить союзникам возможность уклонения от выполнения этого соглашения.
Летом 1916 г. наметилось ухудшение отношений не только российского общества, но и официальных властей к союзникам. В серии статей газеты «Русский гражданин» (от 22, 27 июля и 6 августа 1916 г.), издававшейся известным журналистом Булацелем, принадлежавшим к правым кругам, был задан тон антианглийской кампании. В прессе скептически оценивался вклад Великобритании в общее дело союзников и делались намеки на то, что она противится признанию за Россией права на Константинополь и Проливы.[149]
В ответ на это король Великобритании Георг V написал Николаю II телеграмму, в которой заявлял, что подобные заявления являются результатом деятельности в России германских агентов, целью которых было развитие в стране антианглийских настроений.
Король утверждал, что сам договор о передаче России Константинополя между союзниками является гарантией мира, когда война будет доведена до победного конца. Правда, когда в ответной телеграмме царь предложил опубликовать сообщение о наличии между союзниками такого договора, которое бы «успокоило все умы и рассеяло всякое подозрение», британская дипломатия уклонилась от этого под предлогом несвоевременности.[150]Консерваторы боялись, что Россия в итоге всемирного столкновения останется обделенной, при этом больше других союзников они также опасались Англию. Именно с нею они считали необходимым быть особенно осмотрительными, и уже в ходе войны твердо договориться с нею о предстоящем дележе добычи, четко и строго размежевать великодержавные интересы, дабы не оказаться потом в проигрыше. При этом и П.Ф.Булацель, и П.П.Мигулин говорили о том, что интересы Англии, а также ее морская торговля никак не пострадают от прочного занятия Россией проливов и утверждения ее в Константинополе, а даже наоборот, это создаст такое положение, при котором Россия будет охранять от немецкого нашествия пути к Индии и Египту. Они считали, и даже настоятельно советовали заблаговременно договориться обо всем с английским правительством, пока еще не произошло разгрома Германии и пока Англия нуждается в русской помощи. Разговаривать с союзником следовало бы властным языком, более твердо и решительно, нежели до этого времени. Если же удобный момент будет упущен, то тогда уже будет поздно торговаться с английским правительством. Консерваторы считали, что в результате войны должны быть выполнены важнейшие российские исторические задачи; во что бы то ни стало наша страна должна быть материально вознаграждена за все убытки, потери и разорения от этой войны. К тому же государственные долги и внешние займы должны быть списаны с России, тем самым освободив русский народ от их уплаты, и перенесены на Германию. Все это помогло бы понять русскому народу, за что он проливал свою кровь.
Беспокойство националистов вызывало то, что в вопросе о приобретении Константинополя и проливов «ничего окончательно не сделано», и разрешение этого вопроса весьма неопределенно. И.П.Балашев считал, что без проливов Россия будет постоянно находиться в зависимости от других государств, пока «ключи» от Босфора и Дарданелл не попадут в ее руки. При этом представитель националистов советовал «твердо помнить», что никогда западные государства не пойдут добровольно на такую сделку, а, наоборот, будут всемерно стремиться оставить вопрос о проливах по крайней мере открытым. И.П.Балашев предупреждал: «…главная, вековая наша соперница – Англия… - нисколько не скрывает, что не желает видеть нас не только в Дарданеллах, но и на Босфоре». Националисты так же, как и консерваторы, считали важным не упустить момент и безотлагательно заключить с союзниками договор, «пока еще теперешние наши союзники в нас нуждаются и не успели сговориться с нашими врагами». [151]
Правые националисты были категорически против нейтрализации, объясняя это тем, что России в этом случае придется прилагать еще больше усилий для охраны своих интересов и предупреждения угрозы (либо ее устранения). Встанет необходимость содержать в Черном море сильный военный флот, многочисленную армию и укрепления. Следовательно, те страны, чьи интересы также находятся в этом районе, вынуждены будут содержать там также большие силы. Стороны будут стремиться пересилить друг друга, расходы будут расти, народы разоряться, столкновения интересов будут накаляться, в итоге баланс сил будет нарушен, и все это приведет к новой войне. Потому они выступали за удовлетворение жизненных интересов великих держав. Для России таким интересом было полное окончательное овладение Константинополем и проливами таким образом, чтобы далее не могло возникнуть никаких новых споров и недоразумений по этому поводу. В этом они видели главное условие соблюдения будущего мира.