Приказ «Мрак и туман»

Это был еще один преступный приказ, зародившийся в мозгу Гитлера. Кейтель подписал его 7 декабря 1941 года после совещаний с Леманом и Варлимонтом. Приказ гласит:

«После начала русской кампании коммунистические элементы и другие враждебные Германии круги на оккупированных территориях усилили свои выступления против империи и оккупационных властей.

На оккупированных территориях за совершенные гражданскими лицами ненемецкой национальности преступления, направленные против империи или оккупационных властей и подрывающие их безопасность или боеспособность, смертная казнь принципиально целесо-образна.

И. За преступления, предусмотренные в разделе I, следует, как правило, судить на оккупированных территориях только в том случае, если есть уверенность, что преступникам, по крайней мере главным, будут вынесены смертные приговоры и если судебный процесс и исполнение смертных приговоров могут быть осуществлены в кратчайший срок. В противном случае преступников, по крайней мере главных, следует отправлять в Германию.

Преступники, доставленные в Германию, предаются там военному суду только в том случае, если этого требуют особые военные интересы. Немецким и иностранным официальным органам на запросы о таких лицах следует отвечать, что они арестованы и состояние расследования не позволяет сообщать какие- либо дополнительные сведения.

Командующие на оккупированных территориях и судебные начальники в рамках своей компетенции несут личную ответственность за осуществление этого приказа.

Начальник главного штаба вооруженных сил оп-ределяет, на каких оккупированных территориях должен применяться этот приказ. Он уполномочен давать разъяснения, предписания по проведению этого приказа и дополнять его.

Выше уже цитировались места из приговора Международного военного трибунала, касающиеся этого приказа; нет необходимости их повторять. Осуществление этого жестокого, бесчеловечного приказа стоило жизни многим ни в чем не повинным людям и принесло не-слыханные страдания и бедствия их близким.

Трибунал рассмотрит вопрос об участии подсудимых в издании и осуществлении этого приказа при из-ложении обвинения против каждого из них в отдельно-сти.

Кроме приказов, которые упомянуты особо, на данном процессе должны быть рассмотрены и другие преступные приказы; их трибунал коснется при изложе-нии обвинения против тех подсудимых, которые участ-вовали в издании и осуществлении этих приказов. На процессе № 7 по делу о казнях заложников суд имел возможность подробно изучить правовые принципы, относящиеся к вопросу о заложниках и о карательных мерах. По мнению трибунала, вынесшего приговор на процессе № 7, заложников можно брать при известных, очень ограниченных условиях и при определенных, далеко идущих гарантиях, принимая меры против злоупотреблений; если суд установил, что все предва-рительные условия точно выполнены, то допускается даже осуждение заложников к смертной казни как по-следняя, крайняя мера. Кроме того, трибунал сделал вывод, что эти же самые решительные ограничения и меры, а также возможность судебного разбирательства необходимы также и при решении вопроса о так назы-ваемых «арестованных в порядке репрессий». И если меру, бесчеловечную даже и в том случае, когда соблюдены все необходимые гарантии и ограничения, а именно умерщвление невинных людей в отместку за преступление, совершенное другими, считают вообще допустимой в соответствии с каким-нибудь принципом международного права, то умерщвление без точного соблюдения всех необходимых условий, во всяком слу-чае, означает убийство. И если умерщвление недопустимо ни при каких обстоятельствах, то оно является убийством даже и в том случае, когда полностью соблюдены все предварительные условия.

В данном случае трибунал считает, что нет необходимости высказывать свое мнение по поводу юридических выводов, сделанных в приговоре, вынесенном на процессе № 7.

Ответственность подсудимых за такие действия будет рассмотрена при разборе их индивидуальных дел. Казни партизан в качестве франтиреров связаны с выполнением приказа «Об особой подсудности в районе «Барбаросса», так как эти мероприятия являются частью проблемы обращения представителей армии с гражданским населением во время продвижения войск и оккупации.

Материалы данного процесса содержат много доказательств, относящихся к так называемой партизанской войне, и среди документов имеется много бумаг, в которых рассматривается этот вопрос. Трибунал считает це-лесообразным рассмотреть правовые принципы, приме-нимые в данном случае, прежде чем перейти к разбору дел отдельных подсудимых.

Статьи I и II Приложения к Гаагской конвенции 1907 года гласят:

Статья I

Военные законы, права и обязанности применяются не только к армии, но также к ополчению и добровольческим отрядам, если они удовлетворяют всем нижеследующим условиям:

ljимеют во главе лицо, ответственное за своих подчиненных;

имеют определенный и явственно видимый издали отличительный знак;

открыто носят оружие;

соблюдают в своих действиях законы и обычаи войны.

Ополчение или добровольческие отряды в тех странах, где они составляют армию или входят в ее состав, понимаются под наименованием армии.

Население незанятой территории, которое при Приближении неприятеля добровольно возьмется за оружие для борьбы с вторгающимися войсками и которое не имело времени устроиться согласно статье I, будет признаваться в качестве воюющего, если будет открыто носить оружие и 'будет соблюдать законы и обычаи войны Г

Тот, кто не выполняет этих требований, не может претендовать на то, чтобы после захвата в плен с ним обращались, как с военнопленным.

Результаты изучения доказательств вызывают у трибунала серьезные .подозрения, что немцы использовали борьбу против партизан в качестве предлога для истребления тысяч ни в чем не повинных людей. Гитлер сделал одно замечание, которое, по-видимому, было воспринято вермахтом как директива. Он заявил:

«Эта партизанская война имеет и свои преимущества: она дает нам возможность истреблять всех, кто выступает против нас».

Все без исключения подсудимые утверждали, что - они якобы казнили в качестве партизан только таких лиц, которые выступали как франтиреры или бандиты или же действовали не в соответствии с условиями, ус-тановленными для законных участников войны (комба-тантов) правилами ее ведения. Они утверждают, что обвинение не представило ни одного доказательства виновности подсудимых в казнях каких-либо лиц как партизан, выполнявших условия, установленные для за-конных участников войны, то есть в казнях людей, ко-торые действительно не были франтирерами. Однако у суда нет необходимости проверять доказательства с этой точки зрения, ибо они совершенно неопровержимо подтвердили, что политика вермахта состояла в том, чтобы объявлять вне закона, расстреливать и вешать людей, которые как по определениям, данным в приказах или директивах вермахта, так и по их толкованию

1 «Международное право в избранных документах», т III, М, 1957, стр. 42—43.— Прим. ред.

относились к партизанам, а не к франтирерам. Они относились к многочисленным другим группам населения, для включения которых в число партизан невозможно найти другого основания, кроме заявления Гитлера о том, что цель немцев заключалась «в истреблении всех, кто выступает против нас».

«Один из противников должен быть уничтожен. Носителей враждебной идеологии не сохранять, а ликвидировать. Под понятие «партизан» подпадает каждый, кто, будучи гражданским лицом, затрудняет сам или подстрекает других затруднять действия германских вооруженных сил (например, подстрекатели, распространители листовок, лица, не выполняющие распоряжений немецких властей, поджигатели, лица, уничтожающие дорожные знаки, запасы и пр.).

Право населения добровольно браться за оружие не признается. Такого права не имеют и военно-спортивные объединения (Комсомол, Осоавиахим)»,

Это явно растяжимая классификация, применение которой можно расширять по своему усмотрению. «Каждый, кто, будучи гражданским лицом, затрудняет сам или подстрекает других затруднять действия германских вооруженных сил»—такой критерий при оп-ределении понятия «партизан» открывает широкие воз-можности для произвольных и кровавых мер. Лица, принадлежавшие к различным группам населения, пре-давались казни по законам военного времени как пар-тизаны и фигурировали, как таковые, в сводках. Ни в законах и обычаях ведения войны, ни в международном праве не имеется правовых принципов, которые -позво-ляли бы обращаться с такими лицами, как с франтире-рами, партизанами или бандитами. Солдат Красной Армии, одетых в форму, иногда расстреливали как так называемых партизан. Для подобных действий в меж-дународном праве нет никаких правовых оснований.

W

Наиболее преступным в этом предписании было выделение лиц, «подозреваемых» в 'принадлежности к партизанам. Казни таких «подозреваемых» были обычным явлением, и сообщения о них передавались вместе с сообщениями о казнях так называемых партизан.

Подозрение отражает умонастроения обвинителя, но не умонастроения или действия обвиняемого.

Естественно, что имена жертв, расстрелянных в ка-честве «подозреваемых» в принадлежности к партиза-нам, включались в многочисленные сообщения о казнях. Это соответствовало приказу о казнях на основании одного лишь подозрения. Если, как утверждали подсудимые, «заподозренных» не казнили, пока не была установлена их вина в соответствии с правом и законом, то не было причин для того, чтобы делать различия в списках. Доказательства, представленные суду, свидетельствуют о том, что в районах, на которые рас-пространялась командная власть некоторых подсуди-мых, были казнены многие люди, которых даже и при самой пылкой фантазии невозможно причислить к пар-тизанам. Многих постигла такая же судьба лишь на основании простого подозрения, без всяких доказа-тельств, без юридического установления виновности «заподозренного». Приказы о том, чтобы такие лица осуждались на смерть на основании одних подозрений, без убедительных доказательств их вины, были явно преступными приказами. Казни, произведенные во ис-полнение этих приказов, были преступлением. Те, кто издавал такие приказы или передавал их нижестоящим инстанциям, должны нести уголовную ответственность как за передачу, так и за выполнение этих приказов подчиненными им частями.

Трибунал имеет серьезные основания полагать, что казни лиц, названных в документах партизанами, во многих случаях не были репрессиями, допускаемыми законами ведения войны, и что название «партизан» служило лишь прикрытием для истребления ни в чем не повинных людей.

Несмотря на это, трибунал истолковывает каждый сомнительный случай в пользу подсудимых и решает вопрос об их наказуемости только на основании тех случаев, в которых ни с точки зрения факта, ни с точки зрения права нет ни малейших сомнений в их виновности.

Трибунал будет судить о виновности или невиновности каждого подсудимого в преступлениях, которые им инкриминируются, на основании представленных до-казательств. Другой вопрос, 'Который вызывает на данном процессе общий интерес, касается возможности применения Гаагской и Женевской конвенций к войне между Германией и Россией. Решая вопрос о применимости Гаагской конвенции, нужно прежде всего учитывать, что Россия ратифицировала это соглашение, а Италия и Болгария не присоединились к нему. В какой мере Гаагская конвенция была обязательна для Германии — эту проблему рассмотрел Международный военный трибунал -в ходе процесса над главными немецкими военными пре-ступниками.

В приговоре Международного военного трибунала говорится:

«Выдвигалось утверждение о том, что Гаагская конвенция здесь неприменима в соответствии с пунктом о распространении действия конвенции в статье I Гааг-ской 'конвенции 1907 года. Этот пункт предусматривал:

«Положения, содержащиеся в правилах ведения войны на суше, упомянутых в статье I, так же как и правила настоящей конвенции, распространяются только на подписавшиеся стороны и только в том случае, если все воюющие стороны являются участниками данной конвенции».

Некоторые воюющие стороны в последней войне не были участниками этой конвенции.

По мнению трибунала, нет необходимости решать этот вопрос. Правила ведения войны на суше, сформулированные в конвенции, несомненно, являлись шагом вперед по сравнению с существовавшим во время ее при-нятия международным правом. Но конвенция определенно устанавливает, что это была попытка «пересмотреть общие законы и обычаи войны», которые она, таким образом, признавала существующими. Однако в

т 1939 году эти правила, изложенные в конвенции, были признаны всеми цивилизованными народами и рассматривались как выражение законов и обычаев ведения войны, на которые имеется ссылка в статье 6 (Ь) Устава» .

Как вытекает из приведенной цитаты, Международный военный трибунал придерживался той точки зрения, что Гаагская конвенция была выражением существовавшего тогда международного права и потому являлась обязательной и для Германии.

В этой связи следует также указать, что в данном случае защита, особенно там, где дело касалось борьбы с партизанами, в основном опиралась на тот факт, что расстрелы и казни через повешение в отношении партизан были допустимы, поскольку с точки зрения Гаагской конвенции партизаны не должны были рассматриваться как законные участники войны. Однако защита не может утверждать, что Германия имела право по своему усмотрению выбирать из конвенций те положения, которые ей были выгодны, и только эти положения признавать обязательными для себя. Точно так же как Международный военный трибунал, данный суд не считает необходимым решать на данном процессе воп-рос, была ли Гаагская конвенция, как межгосударст-венное соглашение, обязательна для Германии. Данный трибунал присоединяется к принципу, провозглашенно-му Международным военным трибуналом, согласно которому положения этой конвенции были обязательны, поскольку они выражали уже существующие нормы международного права.

Нельзя забывать о том, что Россия не подписала Женевскую конвенцию. Представленный на данном процессе в качестве доказательства приказ командира одной немецкой дивизии показал, что Россия выражала намерение признать эту конвенцию как обязательную, однако среди имеющихся у суда материалов нет ни одного документа какой-нибудь правительственной инстанции, который позволил бы сделать такой вывод .

В цитированном выше приговоре Международного во-енного трибунала, вынесенном на процессе по делу главных немецких военных преступников, содержатся следующие положения:

«Довод, выдвигаемый в защиту против обвинения в убийстве и жестоком обращении с советскими военнопленными, заключающийся в том, что СССР не являлся участником Женевской конвенции, совершенно неоснователен. 15 сентября 1941 года адмирал Канарис протестовал против правил об обращении с советскими военнопленными, подписанных генералом Рейнеке 8 сентября 1941 года. 'Он заявил тогда:

«Женевская конвенция об обращении с военнопленными не распространяется на отношения между Германией и СССР. Поэтому применимы лишь принципы общего международного права об обращении с военно-пленными. Начиная с XVIII века они устанавливались постепенно на той основе, что пребывание в военном плену не является ни местью, ни наказанием, но исклю-чительно превентивным заключением, единственной це-лью которого является воспрепятствовать данному во-еннопленному принимать дальнейшее участие в военных действиях. Этот принцип развивался в соответствии с точкой зрения, разделявшейся всеми армиями, о том, что убивать беззащитных людей или наносить им вред противоречит военной традиции... Приложенные к сему распоряжения об обращении с советскими военнопленными базируются на совершенно противоположной точке зрения».

Статья 6 (Ь) Устава гласит, что жестокое обращение с мирным населением оккупированных территорий или на оккупированных территориях... убийство заложников... бесцельное разрушение городов, селений и деревень будут рассматриваться как военное преступление.

В основном эти положения являются лишь выраже-нием существующих законов ведения войны, сформули-рованных в Гаагской конвенции в статье 46, которая гласит:

«Честь и права семейные, жизнь людей и частная собственность, так же как и религиозные убеждения и отправление религиозных культов, должны быть уважаемы» Г

Из этой цитаты вытекает, что Международный военный трибунал согласился с мнением адмирала Кана- риса относительно существующего правового положения, соответствующего международному праву, а именно с тем, что Женевская конвенция не была обязывающим соглашением между Германией и Россией, однако общие принципы международного -права, которые наш-ли выражение в этой конвенции, имели силу в германо-русских отношениях. Другими словами: в указанном вы-ше случае Международный военный трибунал явно развил в отношении Женевской конвенции те же самые идеи, что и в отношении Гаагской конвенции, а именно что она носила обязательный характер, потому что -по своему содержанию была выражением принципов меж-дународного права, признанных всеми цивилизованны-ми нациями мира. Настоящий трибунал разделяет эту точку зрения.

Одно из обвинений, выдвигаемых против войсковых командиров на данном процессе, заключается в том, что они отправляли на территорию рейха военнопленных для использования их в военной промышленности. Выражение «для использования в военной промышленности» встречается в многочисленных документах. Имеется, правда, некоторое сомнение в том, что означает это выражение, однако, по-видимому, речь идет об изготовлении оружия и боеприпасов. Тем не менее командиры войск, отправлявшие военнопленных в Германию, не совершали противозаконных действий; после отправки военнопленные уже не подлежали их контролю. Доне-сения и приказы, в которых говорилось, что желательно использовать пленных в военной промышленности или что они отправляются для использования в военной промышленности, еще не означают, что вопрос об их использовании был решен окончательно. Использование военнопленных, после того как они были отправлены, уже не поддавалось никакому контролю со стороны войсковых командиров. Фактически русские военно-пленные использовались на разных работах, не связан-ных с военной промышленностью. Нельзя сказать, что донесения такого рода только доказывают не в пользу подсудимых, что военнопленные использовались на за-прещенных работах. Во всяком случае, для того чтобы инкриминировать подсудимому отправку пленных на работу в военной промышленности, судебное следствие должно установить, что военнопленные, отправленные из района, на который распространялась его командная власть, действительно были использованы в этих целях.

Поэтому трибунал считает, что доказательств, предъявленных на данном процессе, недостаточно, для того чтобы привлечь подсудимых командиров войск к ответственности за использование труда военнопленных в военной промышленности Г Говоря о том, что Гаагская и Женевская конвенции являются выражением признанных законов и обычаев ведения войны, нельзя забывать, что это вряд ли относится к определенным отдельным положениям о снабжении военнопленных и об обращении с ними. Такие детали, по мнению суда, могут быть установлены только путем межгосударственных соглашений.

Но, так как нарушение этих предписаний не является предметом рассмотрения на настоящем процессе, три-бунал ограничивается только констатацией того факта, что данный приговор отнюдь не основывается на нару-шениях этих предписаний в той части, которая касается русских военнопленных.

С точки зрения материального права большинство запретов, налагаемых как Гаагской, та.к и Женевской конвенциями, представляют собой ясное выражение об-щепризнанных взглядов цивилизованных наций; в войне с Россией они были обязательными как для Германии, так и для обвиняемых но данному делу. Они касаются следующих вопросов: 1) обращение с военнопленными;

й) обращение с гражданским населением на оккупированных территориях; разграбление и разрушение собственности на этих территориях; 3) обращение с солдатами Красной Армии, которые в соответствии с положениями Гаагской конвенции являлись законными участниками войны.

Здесь мы приведем следующие положения Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны 1907 года:

Статья IV гласит:

«Военнопленные находятся во власти неприятельского правительства, а не отдельных лиц или отрядов, взявших их в плен.

С ними надлежит обращаться человеколюбиво».

Статья VI, в частности, предписывает:

«...Работы эти не должны быть слишком обременительными».

Статья VIII, в частности, предписывает:

«Лица, бежавшие из плена и задержанные ранее, чем покинут территорию, занятую армией, взявшей их в плен, подлежат дисциплинарным взысканиям.

Военнопленные, удачно совершившие побег, вновь взятые в плен, не подлежат никакому наказанию за свой прежний побег».

Из Женевской конвенции об обращении с военнопленными 1929 года:

Статья 2, в частности, гласит:

«...с военнопленными следует всегда обращаться гуманно и особенно ограждать их от насилий, оскорблений и любопытства толпы...»

Статья 3 гласит:

«Военнопленные имеют право на уважение их личности и чести. К женщинам следует относиться со всем уважением, подобающим их полу».

Статья 4 гласит:

«Государство, взявшее военнопленных, обязано заботиться об их содержании.

Различия в содержании военнопленных допускаются только в тех случаях, если они основаны на различии их воинских званий, состояния физического и психического здоровья, профессиональных способностей, а также на различии пола».

В статье 7, в частности, говорится:

«Военнопленные должны быть в возможно короткий срок после пленения доставлены на сборные пункты, расположенные достаточно далеко от зоны военных действий, чтобы они находились в безопасности...»

Статья 9 гласит:

«...Военнопленные, взятые в плен в районах с нездоровым климатом или в местностях, климат которых вреден для лиц, происходящих из умеренного пояса, должны быть как можно скорее эвакуированы в местности с более благоприятным климатом...»

«...Ни один военнопленный ни в какое время не может быть послан в такое место, где он подвергался бы действию огня с поля боя, а также не может быть использован для защиты своим присутствием каких- либо пунктов или районов от неприятельского обстрела».

Статья 10, в частности, гласит:

«Военнопленные должны размещаться в строениях или бараках, обеспечивающих всевозможные гарантии в отношении гигиены и здоровья...»

В статье 11, в частности, указывается:

«Рационы питания военнопленных должны быть по количеству и качеству равны рационам питания запасных частей войск...»

«...Военнопленным должно доставляться достаточное количество питьевой воды...»

В статье 12 говорится:

«Одежду, белье и обувь военнопленным предоставляет пленившее государство...»

В статье 13; в частности, говорится:

«Воюющие стороны обязаны принимать все необходимые гигиенические меры, чтобы обеспечить чистоту и здоровье в лагерях и предупредить возникновение эпидемий...»

Статья 25 гласит:

«Если только ход военных операций этого не потребует, больные и раненые военнопленные не перемещаются, поскольку переезд может повредить их выздоровлению».

Статья 29 гласит:

«Ни один военнопленный не может быть использован на работах, к которым он физически непригоден».

В статье 32, в частности, предписывается:

«Запрещается использовать военнопленных на рабо-тах, угрожающих их здоровью, или опасных...»

Статья 46, в частности, гласит:

«...запрещаются все виды телесных наказаний, заключение в помещения, лишенные дневного света, и вообще жестокость в какой бы то ни было форме».

Статья 50, в частности, устанавливает:

«Бежавшие военнопленные, вновь взятые в плен до того, как им удалось добраться до своей армии, или до того, как они покинули территорию, занятую войсками, взявшими их в плен, подлежат только дисциплинарным взысканиям.

Военнопленные, вновь взятые в плен после того, как они добрались до своей армии или покинули террито-рию, занятую войсками, взявшими их в плен, не под-лежат наказанию за прежний побег».

Статья 56, в частности, предписывает:

«Ни в коем случае не разрешается помещать военнопленных для отбывания дисциплинарных взысканий в места заключения (тюрьмы, исправительные заведения и т. д.)...»

Эти положения отчетливо выражают известные об-щепризнанные принципы международного права. Для данного процесса имеют значение статьи о надлежащем обращении с военнопленными и о запрещении исполь-зовать их в опасных зонах. В этой связи следует ука-зать на то, что трибунал рассматривает использование военнопленных боевыми частями в зоне боев для строи-тельства полевых укреплений и т. п. в условиях совре-менной войны как опасную меру. Точно так же согласно этим положениям ясно, что казни военнопленных за попытки к побегу были противозаконными и преступ-ными действиями.

Далее трибунал полагает, что преступлением является любой приказ, на основании которого военнопленных передавали СД — гражданской инстанции, откуда, как это доказано, никто уже больше не получал никаких сведений о их судьбе; тем более что сопутствующие этому обстоятельства и опубликованные ныне приказы позволяют предполагать или полностью подтверждают, что в конечном счете эти военнопленные были уничто-жены этой организацией убийц.

Материалы, представленные в качестве доказательств по данному делу, показывают, что сотни тысяч русских военнопленных умерли от голода, замерзли или погибли из-за недостатка врачебной помощи и в результате жестокого обращения. Верно, что в дальнейшем ходе войны Германия поняла, что тем самым она лишила себя колоссального количества рабочей силы, которая позже стала для германского рейха главной проблемой. После этого обращение с военнопленными в известном смысле было поставлено на более разумную экономическую основу. Выло решено, что лучше заставлять их работать до смерти, чем позволять уми-рать просто так. Гибель большинства русских военно-пленных не была следствием их состояния в момент взятия в плен. Утверждение, что зима 1941/42 года была в этих районах самой холодной за много лет, вряд ли может быть оправданием для тех, кто повинен в гибели военнопленных от холода. В районах Европы, где содержались военнопленные, холодные зимы наверняка не являются чем-то необычным. Более того, в этих районах зимы бывают холодными как правило, а не как исключение. Нельзя также утверждать, будто у германской армии не было продовольствия для этих людей. Продвигаясь по России, немцы забирали запасы продовольствия у населения, и нет никаких доказа-тельств того, что немецкие солдаты тогда умирали от голода. Имеются документы, подтверждающие, что в германской армии время от времени вспыхивали эпи-демии тифа, однако их никак нельзя сравнивать с раз-личными эпидемиями, свирепствовавшими в лагерях для русских военнопленных. Несомненно также, что в отдельных случаях солдаты германской армии умирали из-за недостатка лекарств и медицинского обслужива-ния, однако материалы, представленные в качестве до-казательств по данному делу, показывают, что от не-достатка ухода погибли тысячи русских военнопленных, в то время как германская армия, взявшая их в плен, не терпела в этом никаких особенных лишений.

Что касается обращения, достойного человека, то представленные трибуналу документы показывают, что немецкие солдаты не только не получили общих указаний о достойном обращении с русскими военнопленными, но по приказам свыше они вынуждены были применять совершенно противоположные методы. Обращение, которому подвергались русские военнопленные со стороны военнослужащих германского вермахта, было, как это неопровержимо констатирует данный трибунал, меж-дународным преступлением.

Касаясь вопроса о принудительном труде гражданского населения, а также грабежей и опустошений на оккупированных территориях, приведем следующие положения Гаагской конвенции, которые имеют отношение к настоящему делу.

Статья 43:

«После того как власть фактически перешла из рук законного правительства к занявшему территорию неприятелю, последний обязан принять все зависящие от него меры к тому, чтобы, насколько возможно, восстановить и обеспечить общественный порядок и общественную жизнь, уважая существующие в стране законы, если к тому не встретится неодолимого препятствия».

Статья 46:

«Честь и права семейные, жизнь людей и частная собственность, так же как и религиозные убеждения и отправление религиозных культов, должны быть уважаемы».

Статья 47:

«Грабеж безусловно запрещается».

Статья 49:

«Взимание неприятелем в занятой им области других денежных сборов сверх упомянутых в предыдущей статье допускается только на нужды армии или управ-ления этой областью».

Статья 50:

«Никакое общее взыскание — денежное или иное — не может быть налагаемо на все население за те деяния отдельных лиц, в коих не может быть усмотрено солидарной ответственности населения».

Статья 52:

«От органов местного самоуправления и населения не следует требовать поставок в натуре и трудовой повинности, кроме случаев, когда это необходимо для оккупационных войск, причем это должно производиться в соответствии с ресурсами данной страны и таким образом, чтобы не заставить население принимать участие в военных действиях против его собственной страны».

Статья 53:

«Армия, занимающая область, может завладеть только деньгами, фондами и долговыми требованиями, составляющими собственность государства, складами оружия, перевозочными средствами, магазинами и за-пасами провианта и вообще всей движимой собствен-ностью государства, могущей служить для военных действий».

Совершенно ясно, что использование принудительного труда гражданского населения в связи с военными действиями против его родины, как показывают эти положения, было противозаконным. Согласно тем же самым положениям насильственный угон населения оккупированных территорий на работу в Германию был противозаконным мероприятием.

Верно, что основной план принудительной отправки рабочих для рабского труда на территорию рейха был разработан не вермахтом. Однако вермахт явно стре-мился использовать эту массу рабочих для своих целей.

Методы и размеры программы принудительного набора рабочих для рабского труда подтверждает документ № 490, представленный обвинением. Этот документ касается вербовки людей, родившихся в 1926 и 1927 годах, для работы на территории рейха; он распространялся как на мужчин, так и на женщин. Другими словами, рейх привлекал к рабскому труду в чужой стране юношей и девушек, в ряде случаев не достигших 17 лет. Разработанный Заукелем план мобилизации иностранных рабочих основан на принудительном наборе части населения оккупированных областей. Фактом является то, что экономика рейха в значительной мере зависела от этого источника рабочей силы. Без сотрудничества военных властей на оккупированных территориях было бы невозможно успешно осуществить это гигантское мероприятие. В ходе осуществления программы принудительного набора рабочей силы сотни тысяч беззащитных жителей оккупированных областей были отправлены в Германию.

Те же самые принципы международного права в значительной степени относятся и к вопросу о расхищении собственности и разграблениях. Основное различие состоит в том, что в одном случае Германия использовала в принудительном порядке в интересах собственной экономики и ведения войны людей, а в другом — собственность.

Обвинение не утверждает, что отдельные военнослужащие германского вермахта совершали такие действия в масштабах, превышающих масштабы, неизбежно известные любой армии. Как уже упоминалось, германская армия в общем и целом была дисциплинированной армией. Хищения и грабежи, как показывают документы, не были делом рук отдельных лиц; это были мероприятия германского правительства и германского вермахта, имевшие целью удовлетворение их потребностей. Эти мероприятия проводились в более широких масштабах, чем это могли бы сделать отдельные лица, а строгость, с которой налагались запреты на действия отдельных военнослужащих, как показало судебное следствие, объяснялась в некоторых случаях, по-видимому, тем соображением, что индивидуальный грабитель наносил ущерб не подлинной жертве — собственнику, а империи и вермахту.

Здесь настойчиво выдвигался тезис о военной необходимости. Эта проблема рассматривается в различных трудах по вопросам международного права.

Многие германские авторы полагают — и эта мысль в известной мере выдвигалась и на данном процессе,— что военная необходимость включает право делать все, что помогает одержать победу. По этому поводу трибунал отмечает, что такая точка зрения покончила бы СР всякой гуманностью, порядочностью и правосудием

т

во время войны. Трибунал отклоняет эту точку зрения, так как она противоречит обычаям, признанным всеми культурными народами. Точно так же военная необходимость не оправдывает принудительную вербовку рабочей силы на оккупированных территориях для использования ее во время военных операций или для отправки в Германию. Она не может служить оправданием также и для реквизиции собственности и ценностей сверх того, что необходимо для непосредственных нужд оккупационных властей. Мародерство и грабеж не становятся менее преступными действиями от того, что их совершают не отдельные лица, а войска или го-сударство.

Ни в коей мере не могут быть оправданы военной необходимостью разрушения, запрещенные Гаагскими конвенциями и общими обычаями войны. Это принципиальное положение достаточно ясно. Однако затруднения создает вопрос о том, что такое, в сущности, военная необходимость. При отступлении подсудимые во многих случаях оказывались в затруднительном положении, а их войскам грозила опасность быть отрезанными. При таких обстоятельствах командир неизбежно должен быстро принимать решения. В таких условиях приходится признать за ним право на широкие полно-мочия. Вопрос о том, какие разрушения в таком поло-жении выходили за рамки военной необходимости, можно разрешить только путем подробного исследова-ния доказательств оперативного и тактического харак-тера. Трибунал считает, что материалы, представлен-ные на настоящем процессе в качестве доказательств, недостаточны для того, чтобы подтвердить вину кого- нибудь из подсудимых по этому пункту обвинения.

Что касается вопроса об обращении с солдатами Красной Армии, то его решают следующие предписания Гаагской конвенции:

«Статья I

Военные законы, права и обязанности применяются не только к армии, но также и к ополчению и добровольческим отрядам, если они удовлетворяют всем нижеследующим условиям:

имеют во главе лицо, ответственное за своих подчиненных;

имеют определенный и явственно видимый издали отличительный знак;

открыто носят оружие и

соблюдают в своих действиях законы и обычаи войны.

Ополчение или добровольческие отряды в тех странах, где они включаются в понятие «армия», составляют армию или входят в ее состав, понимаются под наименованием армии».

Эта статья определяет понятие «участник войны». С точки зрения права приказы, которые сводятся к тому, что с солдатами Красной Армии, не сдавшимися немцам, следует обращаться в наказание как с партизанами, а также все подобные распоряжения и последовавшие за ними казни таких солдат Красной Армии являются нарушением прав законных участников войны и противоречат нормам международного права.