Влияние революции в Венгрии на процесс мирного урегулирования на территории бывшей Австро-Венгрии (март - август 1919 года)

20 марта 1919 года от имени Антанты французский полковник Викс передал венгерскому правительству ноту с требованием выполнить решение Верховного Совета от 26 февраля о создании в Трансильвании нейтральной зоны в районе соприкосновения венгерских и румынских войск.

572

дороги .

В историографии прорумынское решение данной проблемы чаще всего объяснялось стремлением союзников, и прежде всего Франции, обеспечить

573

участие Румынии в борьбе с Советской Россией . Подобные оценки приводят к определенному преувеличению влияния событий в России на ход мирного урегулирования на территории бывшей Австро-Венгрии. На наш взгляд, действия великих держав мотивировались прежде всего расстановкой сил на ^{[570] [571] геополитическом пространстве Дунайского бассейна . В восприятии политических элит великих держав Венгрия оставалась самой агрессивной частью бывшего германского блока. Несмотря на то, что непосредственными авторами проекта о создании нейтральной зоны были военные, которым Совет Десяти поручил найти выход из обострявшегося румыно-венгерского конфликта, нота Викса стала вполне закономерным итогом той политики относительно Венгрии, которую великие державы проводили с ноября 1918 года.}

Венгрия из-за своего географического положения оказалась в центре территориально-политической трансформации монархии Г абсбургов.

Всплеск националистических настроений и стремление к созданию независимых от Будапешта государств привели к тому, что сразу же после завершения мировой войны в первые дни ноября 1918 года Венгерское Королевство превратилось в небольшое европейское государство с крайне уязвимым геополитическим положением.

Враждебность новых национальных государств по отношению к Венгрии была в некоторой степени санкционирована великими державами, от имени которых командующий Восточной армией союзников генерал Франше д’Эспере в Белграде 13 ноября 1918 года подписал с венгерскими представителями соглашение о перемирии. Необходимо отметить, что формально перемирие между Антантой и Австро-Венгрией было установлено договором от 3 ноября 1918 года, заключенным в Падуе итальянским и австровенгерским командованием. Белградское перемирие было инициировано назначенным 31 октября 1918 года венгерским премьером графом М. Каройи, который, по мнению некоторых исследователей, надеялся, используя свою репутацию проантантовского политика, выторговать для провозгласившей ^[572]

разрыв с Г абсбургами Венгрии максимально мягкие условия . Однако генерал д’Эспере занял по отношению к Венгрии жесткую позицию, и в итоге заключенное соглашение обязало венгерские войска покинуть значительную часть территории королевства, предоставив союзникам возможность ее оккупировать. В условиях предельной ограниченности британских, французских и американских контингентов в Центральной и Юго-Восточной Европе было очевидно, что оккупация будет производиться силами младших членов Антанты - Чехословакии, Румынии, КСХС. Однако французские войска также получили право установить контроль над несколькими стратегическими пунктами в Венгрии: уже 10 декабря первые французские подразделения вошли в город Сегед на юге Венгрии^{[573] [574] [575] [576]}.

Учитывая, что на рубеже 1918 - 1919 годов теоретической основой всевозможных проектов мирного урегулирования становился либеральный принцип права народов на самоопределение, Венгрия оказывалась практически в безвыходной ситуации: среди венгерской политической элиты весьма распространенным стало мнение об угрозе раздела Венгрии между ее сосе-

577

дями .

578

ских принципов организации системы международных отношений . В ноябре - декабре 1918 года на фоне отстранения Карла Габсбурга от власти и провозглашения Венгрии республикой венгерские представители в нейтральных государствах всеми возможными путями проводили мысль о том, что вступление Венгрии в войну было вынужденным, а главным врагом венгры считали не французов и англичан, а русских^[577].

По мере развития процесса мирного урегулирования именно по вопросу о взаимоотношениях с Венгрией между великими державами усилились разногласия. Отрицательное отношение к возможности сотрудничества с Будапештом доминировало среди французского политического руководства: в Париже придерживались точки зрения, что во всех потенциальных конфликтах между Венгрией и ее новыми соседями в интересах великих держав при-

580

нимать сторону последних . С 26 ноября 1918 года в Будапеште находилась французская военная миссия, выступавшая в качестве союзнического органа,

581

контролирующего выполнения условий Белградского перемирия . По некоторым сведениям, по прямому разрешению генерала Анри Бертело, командующего союзными силами в Румынии и южной России, румынские войска уже 16 декабря 1918 года нарушили демаркационную линию, установленную по условиям перемирия, и начали движение на запад Трансильвании^{[578] [579] [580] [581] [582]}. Вполне вероятно, что, именно чувствуя французскую поддержку, Румыния продолжала постепенно оккупировать все большую часть Трансильвании, упорно отодвигая на запад линию разграничения с венгерскими войсками и бесцеремонно нарушая установленный Белградским перемирием демаркаци-

583

онный рубеж . Французские дипломаты в качестве союзника рассматривали также Чехословакию, стремившуюся расширить свои границы на юге за счет Венгрии.

584

чальником чехословацкого генерального штаба . Этот вектор взаимоотношений с государствами-наследниками станет ключевым для Франции на протяжении всего рассматриваемого нами периода.

Главным оппонентом Франции выступила Великобритания, которая, по- видимому, планировала именно на Венгрию сделать ставку как на свою опору в Центральной и Юго-Восточной Европе. Это позволило бы Лондону противостоять мощному французскому влиянию в регионе, которое осуществлялось Парижем через сближение с соседями Венгрии и прежде всего с Чехо-

585

словакией . Информация об активизации франко-чехословацкого военного сотрудничества поступала британскому правительству еще в феврале 1919 года^{[583] [584] [585]. Среди политического руководства Великобритании встречались}

587

оценки Юго-Восточной Европы как сферы французского влияния . В историографии также позиция британского премьер-министра в данном вопросе объяснялась его общим недовольством направлением развития процесса мирного урегулирования в Центральной и Юго-Восточной Европе, который проходил по французскому плану. Исследователи в подобных оценках опирались на знаменитый «Меморандум из Фонтенбло», написанный Д. Ллойд

COO

Джорджем в марте 1919 года^[586].

На наш взгляд, подобные оценки являются серьезным преувеличением: на рубеже 1918 - 1919 года ни одна из великих держав не имела достаточных сил для навязывания своим партнерам собственного видения процесса мирного урегулирования. Именно поэтому лидерам Антанты приходилось вырабатывать консолидированную позицию по множеству спорных вопросов. Британский премьер-министр последовательно выступал против попыток французской дипломатии укрепить политическое сотрудничество с Чехословакией за счет поддержки ее резко антивенгерского внешнеполитического курса. 11 марта 1919 года министр иностранных дел Чехословацкой республики Эдвард Бенеш направил на имя Клемансо письмо, в котором австрийское и венгерское правительства обвинялись в подготовке военного вторжения на территорию Чехословакии^[587].

со и Ж. Пишон стремились убедить своих партнеров по переговорам в необходимости незамедлительной силовой реакции на данное сообщение. Против этого предложения выступил Ллойд Джордж, заявивший, что подобные инциденты нередко случаются ввиду постоянных споров между осколками бывшей империи Габсбургов^[588]. Британский премьер не преминул заметить, что и Чехословакия, и Румыния, оккупировав значительную часть венгерской территории, сами провоцируют конфликты, которые могут толкнуть Европу в новую войну^{[589] [590]}.

Эта небольшая дискуссия закончилась в пользу Великобритании: решений о дополнительных санкциях против Венгрии принято не было. Этот факт опровергает существующее в научной литературе мнение, согласно которому приход к власти коммунистического правительства в Венгрии стал неудачей исключительно французского внешнеполитического курса: все великие державы в равной степени имели возможность влиять на ситуацию в Будапеш-

592

те . На наш взгляд, рассматривать Францию как доминирующую силу в регионе на тот момент нельзя. В процессе принятия решений в рамках Парижской мирной конференции ни одна из великих держав не имела возможности игнорировать мнения своих партнеров. Продуктом коллективной воли великих держав являлась и нота Викса, спровоцировавшая всплеск революционной активности в Венгрии.

В Будапеште, где и так был крайне высок градус националистических настроений, требование союзников было воспринято как очередной шаг, грубо ущемляющий интересы Венгрии. Буржуазно-демократическое правительство графа Каройи было вынуждено уйти в отставку, уступив власть коалиции социалистов и коммунистов, ориентировавшихся на русских большевиков. Требование союзников, конечно же, являлось только поводом для передачи власти левым силам, которые в течение марта 1919 года серьезно укре-

пили свое положение на фоне роста забастовок рабочих и захвата помещичь-

593

их земель крестьянами .

Особое беспокойство союзников вызывал тот факт, что венгерская революция содержала в себе весьма ощутимый националистический элемент. Представители держав Антанты, находившиеся в тот момент в Венгрии сообщали, что коммунистическое правительство активно использовало такие настроения, чтобы сплотить венгерское общество для противостояния внешней агрессии^{[591] [592]}. События в Венгрии представляли собой уникальный и крайне опасный феномен - социальный взрыв, сопровождавшийся резким всплеском окрашенного в яркие националистические тона реваншизма. Историкам эта двойственность идеологической составляющей венгерской революции позволила говорить о том, что Советская Венгрия представляла «национальную альтернативу» для Центральной Европы, то есть возможность для независимого от контроля великих держав развития^[593].

Ситуация усугублялась близостью гигантского русского революционного очага: политическое руководство великих держав рассматривало установление тесного сотрудничества между Россией и Венгрией как весьма вероятную угрозу^{[594] [595] [596]}. В некоторых донесениях, поступавших правительствам Антанты от их военных представителей в Будапеште, говорилось, что союзники находятся на грани длительной и крайне непопулярной войны против рево-

597

люционной Венгрии, поддерживаемой Россией . Среди правительственных и военных кругов западных держав высказывалось мнение, что большевизм в

598

Венгрию проник через Лемберг из России . Получалось, что Антанта подтолкнула революционные события в Венгрии не только решением о создании в Трансильвании нейтральной зоны, но и, не отреагировав должным образом

на обострение польско-украинского конфликта в Г алиции. Венгерская революция вызвала глубокое разочарование у участников парижских переговоров. Гарольд Никольсон в своем дневнике 23 марта 1919 года сделал вывод, что союзники проигрывают мир, принимаемые решения носят отвлеченный характер и никак не способствуют стабилизации политической и социально - экономической обстановки в регионе^[597].

События в Будапеште совпали, а, вероятно, некоторым образом и повлияли на изменение формата работы мирной конференции. С 24 марта решение ключевых вопросов было перенесено из Совета Десяти в более мобильный и функциональный Совет Четырех, куда входили только главы делегаций США, Великобритании, Франции и Италии: соответственно Вильсон, Ллойд Джордж, Клемансо и Орландо. На заседаниях присутствовал и постоянный переводчик конференции профессор Манту. Именно в ходе совещаний в рамках этой новой структуры в конце марта 1919 года обсуждалась ситуация в Венгрии.

Вне зависимости от будущей судьбы коммунистического правительства в Венгрии сам факт леворадикальной революции в одной из центральноевропейских стран таил в себе опасность для процесса стабилизации во всей Европе. Лидеры Антанты заговорили об угрозе большевизма в Германии и Австрии^[598]. Подобные оценки не были лишены оснований: уже в конце марта 1919 года лидер Советской Венгрии Б. Кун сообщал руководителям РКП(б) о наличии революционной ситуации в Королевстве СХС и Австрии^[599]. Военные и дипломатические представители держав в регионе настаивали, что очаг большевизма в Венгрии необходимо уничтожить вооруженным путем^[600]. Именно в это время участники конференции заканчивали подготовку текста мирного договора со своим главным противником. Британский премьер, ссылаясь на опыт Венгрии, предлагал не применять к Германии слишком жест-

ких территориальных условий, не передавать Польше и Чехословакии населенных немцами земель^[601]. Жорж Клемансо, напротив, предостерегал от излишней мягкости в отношении Германии, рассматривая новые государства Центральной и Юго-Восточной Европы как единственный барьер и против большевизма, и против германской реакции^[602].

В качестве составляющих этого барьера французский премьер называл лишь те страны, которые считались союзниками Антанты: включение Венгрии или Австрии в эту систему не предполагалось. Однако отношения и между формально дружественными Антанте государствами были далеки от идеальных. Например, одно из обострений польско-чехословацкого конфликта за Тешин в январе 1919 года некоторые исследователи определяют как семидневную польско-чехословацкую войну^[603]. В этих обстоятельствах предложенный французским премьером подход мог только усилить раскол между государствами-наследниками.

Невольно поспособствовав резкой дестабилизации ситуации в Центральной и Восточной Европе^[604], державы Антанты стали искать способы не допустить дальнейшей эскалации, предотвратить распространение коммунистических идей на соседние страны. Выбор метода действий в отношении правительства Б. Куна зависел от решения вопроса о том, признаются венгры «друзьями» или «врагами» Антанты. По этому поводу серьезная дискуссия разгорелась между Вильсоном, придерживавшимся первой точки зрения, и Клемансо, настаивавшем на том, что венгры являлись наиболее последовательными противниками Антанты на протяжении Первой мировой войны^[605]. Мнение президента предполагало использование дипломатических средств для стабилизации ситуации. Несмотря на то, что некоторые члены американской делегации и высказывались за подавление венгерской революции вооруженными силами соседних государств, Вильсон по-прежнему предпочитал либеральный путь построения новой системы международных отношений^[606]. Этот спор привел американского государственного секретаря Роберта Лансинга к оценкам французской внешней политики как агрессивной и руководимой военной кликой^[607].

В данном случае американский госсекретарь несколько преувеличивал степень влияния французских военных на процесс принятия внешнеполитических решений. Скорее можно говорить о том, что политическому руководству всех великих держав противостояли военные, настаивавшие на расширении зоны оккупации территорий бывшей Австро-Венгрии^[608]. В начале апреля 1919 года премьер-министр Франции Ж. Клемансо направил Франше д’Эспере телеграмму, в которой в предельно жесткой форме приказывал прекратить инициированные генералом приготовления к военному вторжению в Венгрию^[609]. Эти сведения резко контрастируют с принятой в советской историографии точкой зрения, что именно Франция выступала главным инициатором военной интервенции против Венгрии^[610]. Французское политическое руководство прекрасно осознавало всю нежелательность применения к Венгрии силового варианта решения проблемы, которое в условиях популярности левого радикализма в послевоенной Европе грозило стать катализатором процесса распространения большевизма. В самой Венгрии также крайне скептически оценивали боеспособность войск союзников, дислоцировавшихся в регионе^[611]. Тем не менее вариант силового подавления венгерской революции французским политическим руководством рассматривался. Париж

реорганизовал командование союзными войсками на юго-востоке континента: генерал Грациани возглавил Дунайскую армию^[612], а генерал Юмбер - войска, дислоцированные в Южной Венгрии^[613]; генерал Франше д’Эспере по-прежнему руководил Восточной армией союзников, и таким образом Г ра- циани и Юмбер оказались у него в прямом подчинении, что обеспечивало единство управления войсками на территории бывшей Австро-Венгрии, которое являлось важнейшим фактором успеха силового подавления венгерской революции.

Многоаспектность, внутренняя сложность революционных событий в Венгрии, переплетение крайне левых и крайне правых лозунгов затрудняли поиск универсального способа стабилизации ситуации. Сразу несколько допустимых в другом случае вариантов действий оказались не применимы к Венгрии. Лидеры Антанты, вероятно, рассчитывали использовать для борьбы против коммунистического правительства венгерские же антибольшевистские силы. Великие державы оказывали определенную поддержку альтернативному контрреволюционному правительству, сформированному в апреле 1919 года правыми силами в городе Сегед^[614]. Однако осуществление последнего варианта фактически означало бы гражданскую войну в Венгрии, длительность, исход и влияние на ситуацию в соседних странах которой предсказать было сложно.

В контексте активной либеральной риторики лидеров Антанты способом снижения напряженности на территории бывшей Австро-Венгрии могло стать ограничение численности армий новых стран, в том числе и союзников Антанты^[615]. Вопрос активно обсуждался в рамках мирной конференции в течение весны 1919 года. Однако реализация этого плана представлялась крайне затруднительной, так как КСХС, Чехословакия и Румыния, напротив, стремились увеличить свою военную мощь, во многом справедливо полагая,

что только таким образом они могут обезопасить себя от венгерского, австрийского и германского реваншизма^[616]. Приход к власти в Венгрии коммунистического правительства только подтвердил и укрепил эти опасения. Сами великие державы не были в данном случае последовательны, фактически поощряя милитаризацию стран Дунайского бассейна: в самом конце марта 1919 года было принято решение передать румынскому правительству вооружение и амуницию для 150 тысяч человек, которые изначально предназначались генералу Деникину^[617].

В итоге длительных консультаций и напряженных дискуссий в Будапешт была направлена неофициальная военно-дипломатическая миссия союзников во главе с генералом Смэтсом, перед которым была поставлена задача выяснить позицию нового руководства Венгрии относительно румыновенгерского противостояния в Трансильвании^[618]. Поездка генерала Смэтса в Будапешт не привела к каким-либо серьезным последствиям: в ходе очень недолгих переговоров с представителями союзников венгры в принципе согласились на создание нейтральной зоны, но потребовали отвода румынских войск за реку Марош, то есть к востоку от занимаемого ими на тот момент рубежа^[619]. Смэтс отказался обсуждать даже теоретическую возможность каких-либо уступок. После возвращения в Париж он представил подробный отчет о своей миссии, в котором весьма скептически оценивал перспективы большевистского режима в Венгрии и стремился убедить лидеров Антанты проявить твердость и воздержаться от какого бы то ни было сближения с коммунистическим правительством^[620]. Руководством великих держав была проигнорирована инициатива венгерского правительства, высказанная во время переговоров с генералом Смэтсом^[621], о созыве конференции госу- дарств-наследников Австро-Венгрии для решения всех экономических и территориальных вопросов^[622]. Антанта, очевидно, была не готова отказаться от стремления к максимальному контролю за процессом мирного урегулирования.

Хотя ожидавшейся политическим руководством великих держав большевистской экспансии с территории Венгрии^[623] в первые месяцы революции не происходило, обстановка на границах Венгрии обострялась. Несмотря на острожные действия на международной арене, коммунистическое правительство уделяло много сил и внимания формированию армии^[624]. Причиной роста кризисного потенциала в регионе в течение апреля - мая являлись и внешняя политика соседей Венгрии, для которых приход к власти большевиков послужил поводом для ужесточения территориальных требований. Например, президент Чехословакии Т.Г. Масарик в беседе с генералом Смэтсом, который после своего визита в Будапешт посетил и Прагу, настаивал на необходимости получения контроля над обоими берегами Дуная в районе Братиславы (Прессбурга)^{[625] [626].}

16 апреля румынские войска предприняли первую попытку наступления

против Венгрии, что спровоцировало призыв в венгерскую армию под лозун-

628

гом «Революция в опасности» . Великие державы были поставлены Бухарестом перед фактом: всего за день до начала военных действий французскому представителю в столице Румынии было сообщено, что румынские войска должны защитить румынское меньшинство в Трансильвании^[627]. 27 апреля 1919 год военные действия против Венгрии открыло Королевство СХС^[628]. В оккупации венгерской территории на левом берегу Дравы принимали участие и французские войска^[629]. В этом случае генерал д’Эспере поддержал действия югославян, проявив нежелательную для французского правительства самостоятельность^[630]. Однако уже в начале мая военные действия на юге и востоке Венгрии были прекращены, и ситуация оставалась здесь относительно спокойной до 19 июня 1919 года^[631].

События в Будапеште серьезно изменили атмосферу на мирной конференции. Венгерская революция стала неожиданным козырем для итальянской дипломатии, которой все еще не удавалось добиться признания своих требований со стороны союзников. 3 апреля 1919 года Орландо даже был вынужден демонстративно отказаться от присутствия на заседании Совета Четырех, куда были приглашены представители Королевства сербов, хорватов и словенцев^[632]. По словам итальянского премьера, он не может выслушивать мнение тех, против кого Италия воевала^[633]. Итальянские представители продолжали утверждать, что югославяне являлись враждебной по отношению к Антанте стороной и, следовательно, должны испытать на себе всю тяжесть судьбы проигравшего. Лидеры трех других великих держав продолжали выступать против такого подхода: Вильсон открыто, Ллойд Джордж и Клемансо, связанные Лондонским договором, более осторожно.

Итальянская делегация, используя ситуацию в Венгрии, пыталась всячески доказать, что мирное урегулирование на территории Австро-Венгрии нуждается в столь же скором завершении, как и подписание договора с Г ер- манией^[634]. Премьер Орландо стремился сыграть на опасениях своих партнеров перед угрозой большевизма и утверждал, что проюгославское решение спорных вопросов относительно Адриатического побережья неминуемо вызовет революцию и в Италии^[635]. Итальянская политическая элита рассматривала Королевство сербов, хорватов и словенцев в качестве своего главного конкурента в регионе. Антиюгославянскую позицию занимали итальянские

представители в центральном комитете по территориальным вопросам, ко-

638

гда там обсуждался вопрос о румыно-югославянской границе в Банате

Весь апрель 1919 года на заседаниях Совета Четырех наиболее обсуждаемой оставалась проблема принадлежности Фиуме. Сложность ситуации заключалась в том, что по Лондонскому договору Фиуме Италии не предназначался, а должен был отойти к независимому Хорватскому государству. Однако итальянское правительство требовало передачи ей не только почти всего далматинского побережья, то есть точного исполнения Лондонского договора, но и Фиуме^{[636] [637].}

Столь широкие экспансионистские претензии, естественно, встретили резкий отпор не только со стороны Вильсона, но Ллойд Джорджа и Клемансо. Все они единогласно утверждали, что ссылки итальянцев на необходимость создания границ на основе «принципа безопасности» несостоятельны^[638]. Даже Г ермания не была лишена населенных немцами земель на левом берегу Рейна ради обеспечения стратегической безопасности Франции^{[639] [640]. Кроме того, в отношении Италии и так уже были сделаны отступления от принципа национальностей, когда ей был передан немецкоязычный южный Тироль, причем инициатором такого решения выступил президент Вильсон, признавший в данном случае приоритет географической границы над этниче-}

.642

ской

Показательной является аргументация обеих сторон. Италия основной упор делала на необходимости обеспечения стратегической безопасности при помощи естественных географических границ, в то время как союзники настаивали на установлении линии размежевания, максимально приближенной к этнической. Единого принципа, который мог бы стать своеобразным теоретическим эталоном, у союзников не было: отступив в ходе мирного урегулирования (и даже в случае с итало-австрийской границей) от принципа национальностей, они уже не могли требовать его безоговорочного признания в качестве основы для установления новых границ. Вместо создания новой, справедливой модели международных отношений переговоры превратились в привычный дипломатический торг, когда каждая уступка с обеих сторон сопровождалась множеством оговорок и встречных требований. Не вдаваясь в подробности длительных консультаций, отметим, что итальянская делегация согласилась не настаивать на передаче Италии всей Далмации и удовлетвориться аннексией нескольких наиболее важных пунктов на Адриатическом побережье. Ключевым оставался вопрос о принадлежности Фиуме, в котором ни президент Вильсон, ни Орландо и Соннино не продемонстрировали готовности идти на компромисс^[641]. В итоге 26 апреля 1919 года итальянской делегацией было принято решение покинуть мирную конференцию.

Формальным поводом для этого стало знаменитое обращение президента Вильсона от 23 апреля к итальянскому народу, в котором он заявил о недопустимости приносить в жертву амбициям великой державы интересы малой нации^[642]. Орландо пытался всячески смягчить эффект от отъезда в Рим итальянских представителей, уверив своих союзников, что покидает Париж только для того, чтобы отчитаться перед парламентом и получить подтверждение своих полномочий на случай, если придется идти на уступки в вопросе о Фиуме^[643]. В ходе переговоров в течение апреля Клемансо и Ллойд Джордж пытались играть роль посредников между Вильсоном и итальянцами, предлагая различные варианты компромисса. На наш взгляд, жесткость позиции американского лидера в данном случае объясняется двумя факторами. Во-первых, Вильсон, по-видимому, имел в виду возможность смены итальянского кабинета и прихода к власти гораздо более умеренного в своих требованиях Биссолати, с которым он беседовал во время своего визита в

Италию в начале января 1919 года. Подобные опасения существовали и среди самих итальянских делегатов^[644], и действительно 20 июня 1919 года кабинет Орландо был вынужден подать в отставку. Во-вторых, американский президент явно стремился не допустить повторения в этом регионе венгерского сценария: обострение социально-экономической обстановки происходило в первой половине 1919 года не только в Венгрии, и принятие великими державами решений, которые могли быть восприняты как несправедливые, грозило стать импульсом для новых социальных взрывов. Лучшим средством против этого В. Вильсон считал плебисцит на всех спорных территориях^[645]. Обращение к населению Далмации позволяло бы продемонстрировать высокую степень либеральности политики Антанты и предотвратить обвинения в несправедливом и предвзятом решении. К сожалению, действия американского президента только обострили ситуацию. Его выступление в Италии было воспринято как удар по национальной гордости, как прямое вмешательство во внутренние дела страны^[646].

Для отъезда итальянская делегация выбрала очень удачное время - всего за неделю до запланированного вручения Германии предварительных условий мирного договора. Отсутствие на этой церемонии одного из главных участников Антанты было крайне нежелательно. Однако, несмотря на оживленное обсуждение этой проблемы на заседаниях теперь уже Совета Трех, ни Вильсон, ни Клемансо, ни Ллойд Джордж не посчитали необходимым пойти на уступки Италии. Напротив, лидеры США, Франции и Великобритании готовы были даже расценить уход итальянцев с конференции как разрыв союза и отказ от Лондонского договора^[647]. Клемансо и Ллойд Джордж всерьез рассматривали возможность официального признания КСХС в качестве меры

давления на Италию^[648]. Впрочем, политика союзников применительно к Италии не ограничивалась различными вариантами давления. Великобритания и Франция в конце апреля 1919 года решили вывести часть своих войск из портов Каттаро и Фиуме^[649]. Такой шаг, объективно снижавший возможность влияния Лондона и Парижа на ситуацию в спорном регионе, давал понять итальянцам, что союзники по-прежнему готовы к компромиссу.

5 мая 1919 года Орландо был вынужден вернуться в Париж, так ничего своим демаршем и не выиграв. Казалось бы, большая тройка, не уступив итальянским требованиям, одержала дипломатическую победу. На самом деле получилось, что союзники зашли в тупик. Интенсивные переговоры второй половины апреля 1919 года не только не приблизили лидеров Антанты к решению проблемы, но, напротив, сделали очевидными существовавшие между ними расхождения и накалили внутреннюю ситуацию в Италии и Королевстве СХС.

После вручения 7 мая 1919 года текста мирного договора германской делегации участники конференции приступили к окончательному определению границ новых независимых государств. С 8 мая по 2 июня Советы министров иностранных дел и глав делегаций провели несколько заседаний, на которых в целом были утверждены все границы между государствами- наследниками Австро-Венгрии, выработанные к этому времени комиссиями по отдельным вопросам.

Наибольшие споры вполне ожидаемо вызвала румыно-венгерская граница в Трансильвании. Против подготовленного экспертами варианта высказался американский госсекретарь Р. Лансинг, заявивший, что несправедливо оставлять почти 600 тысяч венгров в Румынии^[650]. Оппонентом американского представителя выступил А. Тардье, отметивший, что любое другое решение было бы направлено против румын. Французское политическое руководство

крайне негативно относилось к идее о предоставлении венграм Трансильва- нии даже ограниченной автономии в составе Румынии^[651]. На наш взгляд, мотивацией жестко антивенгерской позиции французской делегации на тот момент являлся не столько страх пред распространением социалистической революции на соседние государства, сколько стремление обеспечить максимально выгодное положение в регионе тем странам, на которые Париж рассчитывал опираться в своем противостоянии с Германией. Предложенная Тардье аргументация была принята британским и итальянским дипломатами.

Заявление Лансинга в данном случае, по-видимому, необходимо расценивать как исключительно формальное подтверждение избранного американским политическим руководством либерального внешнеполитического курса. Показательно, что госсекретарь не стал продолжать спор со своим французским коллегой. Интересно, что похожая дискуссия проходила на заседании министров иностранных дел великих держав месяцем раньше, а предметом обсуждения была судьба немецкого населения Богемии^[652]. Американский госсекретарь тогда очень упорно доказывал, что невозможно экономическими и стратегическими соображениями оправдать несправедливость, допущенную по отношению к немцам. Эта ремарка вызвала очень резкий ответ французского министра иностранных дел Пишона, заявившего, что Франция не может позволить Г ермании усиливаться за счет населения бывшей Австро-Венгрии^[653].

Официальная американская позиция по вопросам мирного урегулирования в течение апреля 1919 года стала более консервативной и жесткой. Сам президент Вильсон к концу апреля 1919 года в венгерском вопросе отказался от привычного примирительного тона. На одном из заседаний глав делегаций он даже предложил не вызывать в Париж венгерскую делегацию для представления ей условий мирного договора, отметив, что новые границы можно определить и без венгров^[654]. В отличие от Франции, имевшей в Центральной Европе непосредственные интересы в контексте противостояния с Германией, ключевым фактором ужесточения позиции американского президента относительно Венгрии стали именно опасения перед распространением большевизма в соседних странах и общей дестабилизацией социально - экономической обстановки в Европе.

Последовавшие за нотой Викса события продемонстрировали политическому руководству ведущих держав Антанты необходимость более осторожного и взвешенного подхода к принятию решений по ключевым вопросам мирного урегулирования. Выполнение этой задачи объективно требовало некоторой либерализации механизма принятия решений в рамках мирной конференции. Примером такого рода политики со стороны великих держав стало проведение прямых польско-чехословацких консультаций для урегулирования спора вокруг Тешинской Силезии^[655]. Разумеется, в данном случае примирительный тон необходимо объяснять также тем, что обе стороны конфликта признавались союзниками Антанты. Решение о польскочехословацких переговорах скорее являлось исключением для процесса мирного урегулирования, который главные державы-победительницы по- прежнему стремились сохранить под своим максимальным контролем.

В этих обстоятельствах совершенно логично выглядит возобновление работы комиссий по отдельным территориальным вопросам, которое также пришлось на май 1919 года. Чехословацкая комиссия по поручению Совета министров иностранных дел в течение мая 1919 года обсуждала принадлежность крупного острова на Дунае - Гроссе-Шют (Житный остров) и проект чехословацкого правительства об автономии для жителей Подкарпатской Ру- си^[656]. В начале июня начала функционировать комиссия по австрийским во- просам, которой предстояло сформулировать окончательный текст мирного договора с Немецкой Австрией.

Однако в целом ко 2 июня 1919 года, дню представления австрийской делегации предварительного текста мирного договора, великие державы подошли скорее с негативными результатами. По важным спорным проблемам урегулирования в Центральной Европе не было достигнуто единства даже между самими державами-победительницами. Важнейшей причиной такого итога длительных консультаций, на наш взгляд, являлся приход к власти в Венгрии левых радикалов.

Практически одновременно с представлением австрийской делегации текста мирного договора произошла дальнейшая эскалация ситуации вокруг Венгрии. Сложно считать справедливой точку зрения, доминировавшую в советской историографии, согласно которой венгерское советское правительство не видело внешнюю экспансию в качестве своей цели^[657]. Придя к власти с лозунгами борьбы против диктата Антанты, коммунистическое правительство Венгрии главными задачами во внешнеполитической деятельности считало сохранение максимального размера территории страны и установление непосредственных коммуникаций с российскими большевиками^[658]. Миссия генерала Смэтса продемонстрировала венгерскому руководству призрачность надежд на достижение компромисса с великими державами. В этих условиях единственным вариантом достижения поставленных целей для Венгрии оставалась военная конфронтация с соседями: прежде всего, с Румынией и Чехословакией^[659]. На территориях, находившихся на тот момент под фактическим контролем Бухареста и Праги, проживало несколько сотен тысяч венгров. Внутри Чехословакии определенная напряженность возникла во взаимоотношениях чехов и словаков^[660]. Красная венгерская армия могла надеяться встретить в Трансильвании и Словакии серьезную поддержку местного населения.

Не менее перспективной выглядела и возможность установления взаимодействия с русскими большевиками в Восточной Галиции, где практически с самого окончания мировой войны не прекращался вооруженный польско-украинский конфликт. В начале июня 1919 года, по выражению итальянского министра иностранных дел С. Соннино, в спор на восточной окраине бывшей империи Габсбургов оказались из-за своих территориальных амбиций втянуты также Румыния, Венгрия и Россия^[661]. Большинство населения Восточной Галиции составляли украинцы^[662], поэтому, с точки зрения принципов национальностей и права народов на самоопределение, логичным выглядело признание Украинской Народной Республики и передача ей этой территории. Однако к маю 1919 года значительную часть территории УНР контролировали советские войска. В такой ситуации, по справедливому замечанию чехословацкого премьера Э. Бенеша, следование принципу национальностей в галицийском вопросе вывело бы Россию на венгерскую равнину^[663]. В условиях возобновления военных действий на границах Венгрии в конце июня 1919 года ведущим державам-победительницам оставалось лишь утвердить фактически сложившееся в Галиции положение, предоставив Польше право оккупировать спорную территорию и создать там собственную

администрацию^[664].

Если в середине апреля 1919 года инициаторами военных действий на венгерских границах являлись Королевство СХС и Румыния, то 19 мая уже военные части венгерской советской республики перешли в наступление против Чехословакии^[665]. 5 июня 1919 года информацию о начале венгерского наступления против Чехословакии получили в Париже^[666]. Главы правительств великих держав попытались остановить военные столкновения, ускорив процесс определения границ между Румынией, Чехословакией и Венгрией^[667]. Лидеры ведущих государств Антанты вовсе не идеализировали внешнеполитические курсы своих формальных союзников из числа новых национальных государств, прекрасно осознавая, что их враждебная позиция относительно Венгрии становится фактором дестабилизации обстановки в Центральной Европе. В ходе обсуждения в Совете Четырех обострение ситуации, сложившейся на венгеро-чехословацкой и венгеро-румынской границах однозначно оценивалась не в пользу Праги, которую лидеры Антанты даже считали виновником начала боевых действий^[668]. 13 июня 1919 года телеграммы с соответствующей информацией были отправлены руководству трех центрально-европейских государств. Разумеется, миролюбивые призывы в такой обстановке не могли быть эффективным средством убеждения участников конфликта, но на более серьезные меры давления великие державы не решились.

Относительно мягкая реакция на агрессивные действия Румынии, Польши, Чехословакии и КСХС объяснялась стремлением каждой из великих держав выступить в роли покровителя малых стран: параллельно с общим курсом на стабилизацию обстановки на территории бывшей Австро-Венгрии велась напряженная борьба между ведущими государствами Антанты за преобладающее внешнеполитическое влияние в регионе. Например, британские дипломаты не без удовлетворения отмечали, что Франция весной 1919 года постепенно теряла доверие румынского общества и политической элиты^[669]. Итальянцы в свою очередь подозревали Францию и Великобританию в намерении создать на месте Австро-Венгрии Дунайскую конфедерацию, враждебную Италии^[670]. Похожие оценки встречаются и в воспоминаниях американских участников мирной конференции^[671]. Одновременно британскому министерству иностранных дел поступала информация о том, что Италия поддерживает коммунистическое правительство Б. Куна в Будапеште^[672]. Ходили слухи о том, что Рим поставляет венгерским большевиками оружие и амуницию^[673]. Впрочем, единственным предложением итальянского правительства венграм тогда была оккупация Будапешта чехословацкими войсками, но под итальянским командованием, что должно было, по мысли итальянских дипломатов, стать достаточным средством для смягчения националистических настроений в венгерском обществе^[674]. Французские представители сообщали об интригах итальянских дипломатов в пользу аншлюса Австрии в обмен на поддержку Берлина и Вены в вопросе о принадлежности Адриатического побережья^{[675] [676]. По мнению британских дипломатов, аншлюс в перспективе был выгоден Италии, так как мог обеспечить прямую территориальную связь с Г ерманией: в случае переориентации Рима на союз с Берлином в Европе возник бы монолитный в географическом отношении блок держав, отрезавший от Западной Европы Чехословакию, Югославию и Ру-}

678

мынию . В данном случае в Форин Оффис неверно оценивали суть итальянского внешнеполитического курса: Италия на тот момент скорее воспринимала Германию как угрозу и стремилась отгородиться от нее барьером в виде Австрии.

Наступление венгерских войск против Чехословакии развивалось настолько успешно, что 16 июня 1919 года была провозглашена Словацкая Советская Республика. На сторону Красной Армии Венгрии переходили даже некоторые этнические словацкие и чешские солдаты^[677]. События в Венгрии оказывались опасными для стабилизации обстановки в Центральной Европе не только с точки зрения идеологической составляющей революции, но и как ревизионистская экспансия одного из проигравших участников мировой войны. Дипломатические агенты великих держав на местах с завидной регулярностью в течение весны - лета 1919 года поставляли своим правительствам сведения о том, что венгерские большевики спонсируют коммунистическую партию Австрии^[678] и готовятся установить советскую власть в Хорватии и Банате^{[679] [680]}. Географические направления действий венгерских коммунистов в полной мере совпадали с националистическими амбициями самых разных кругов общества.

Степень эффективности реагирования великих держав на эскалацию военного конфликта на территории бывшей Австро-Венгрии значительно снизилась из-за изменения формата работы мирной конференции: после подписания 28 июня Версальского мирного договора с Германией место Совета Четырех занял так называемый Верховный Совет или Совет Руководителей Делегаций, гораздо менее представительный (из лидеров ведущих государств в его работе постоянно принимал участие только Ж. Клемансо) и ограничен-

682 -г-

ный в принятии решений консультативный орган . Европу покинул американский лидер, внутренние проблемы требовали присутствия британского премьера в Лондоне.

Однако именно в июле 1919 года возможность установления прямого диалога меду лидерами великих держав могла способствовать выработке единого решения относительно использования военных сил против коммунистической Венгрии, тем более что этот вопрос по-прежнему вызывал серьез-

ные разногласия союзников . Позиции великих держав изменились по сравнению с дискуссией начала марта 1919 года. Теперь наиболее активными сторонниками военной интервенции являлись представители Великобритании^{[681] [682]}. Британский министр иностранных дел Дж. Бальфур предлагал немедленную интервенцию союзников^[683]. Вполне вероятно, что на британскую позицию по данному вопросу повлияла информация, передававшаяся военными представителями в Австрии и Чехословакии, которые в своих отчетах склонны были несколько преувеличивать исходившую от Советской Венгрии опасность^{[684] [685] [686]}. Однако, учитывая, что еще в начале июня 1919 года Ллойд Джордж настаивал на необходимости принудить малые государства следо-

687

вать указаниям Верховного Военного Совета Антанты , позицию британской делегации в данном случае, на наш взгляд, нужно трактовать несколько шире, чем исключительно стремление подавить очаг социализма в центре Европы. Бальфур имел в виду установление более жесткого контроля великих держав над ситуацией в Центральной и Юго-Восточной Европе. В письме Ллойд Джорджу от 18 июля 1919 года он настаивал, что ситуация в Венгрии дискредитирует союзников, препятствует социально-экономической ста-

688

билизации в регионе . Для Великобритании в данном случае уже не являлось принципиальным поддерживать Венгрию как альтернативу французским клиентам из числа государств-наследников.

Резко против предложения Бальфура выступил французский премьер Клемансо, прекрасно понимавший, что основная тяжесть борьбы ляжет именно на французскую армию. Клемансо заявил, что «не может ввергать свой народ в новую войну»^[687], и в качестве альтернативного варианта пред-

ложил окружение Венгрии кольцом враждебных государств^[688] и продолжение ее экономической блокады, начатой по решению великих держав в первых числах июля после национализации венгерских банков^[689]. В контексте данных материалов нам представляется слабо обоснованным утверждение некоторых историков о том, что главными сторонниками интервенции против коммунистической Венгрии выступили именно французы^[690].

С точки зрения методов осуществления внешнеполитической деятельности, британское правительство занимало гораздо более консервативную позицию, чем французское, настаивая на прямой военной интервенции Антанты для подавления революции в Венгрии. Клемансо приходилось считаться с пацифистскими настроениями в вооруженных силах, проявившимися в апрельском выступлении моряков французской черноморской эскадры. Негативное впечатление у участников мирной конференции сложились от самостоятельных действий в Галиции армии генерала Ю. Галлера^{[691] [692], сформированной во Франции в годы Первой мировой войны из числа поляков- эмигрантов и военнопленных. Формально находясь в подчинении у французского правительства, войска Галлера без согласования с Парижем предприняли активные наступательные действия против сил Западно-Украинской Народной Республики, что в итоге привело к разгрому последних. Великие державы расценили эти действия как стремление поляков самостоятельно определить восточную границу Польши, что, по мнению лидеров Антанты, являлось недопустимым пренебрежением авторитетом мирной конферен-}

694

ции

Наконец, 7 июля 1919 года пришло известие о столкновениях французских и итальянских солдат в Фиуме, результатом которых стала гибель девя-

ти французских военнослужащих^[693]. События в Фиуме вызвали серьезный кризис во франко-итальянских отношениях. К этому времени американские войска уже покинули Фиуме, в городе оставались всего один батальон британских и два батальона французских солдат^[694]. Возможность вывода последних активно обсуждалась военно-политическим руководством Франции еще в апреле 1919 года^[695]. Все эти обстоятельства не могли добавлять Клемансо уверенности в целесообразности и эффективности использования войск союзников для стабилизации обстановки на территории бывшей Австро-Венгрии. Длительная дискуссия относительно различных вариантов проведения военной операции против коммунистической Венгрии не привела к выработке у союзников единого мнения, что заставляло их сохранять в этом вопросе пассивную позицию и ограничиваться интенсивной перепиской с Б. Куном, который в ответных телеграммах утверждал, что Венгрия стремится вооруженным путем «заставить Румынию уважать волю Антанты»^[696].

Пока лидеры великих держав колебались, государства-наследники вели против Венгрии активные боевые действия. Несмотря на некоторые локальные успехи, Советская Венгрия все-таки оказалась не готова к длительной военной конфронтации со своими соседями. В последних числах июля 1919 года Б. Кун направлял в Москву отчаянные просьбы о срочном начале наступления Красной Армии против Румынии в Бессарабии^[697]. Однако реализовать подобный план в сложившихся условиях оказалось невозможно: даже установление воздушного моста между Киевом и Будапештом не состоялось по причине отсутствия необходимых технический средств^[698]. Венгерские войска потерпели поражение и на севере против Чехословакии, и на юге против Румынии. Успешное наступление румынской армии привело к падению 4 августа 1919 года большевистского правительства в Будапеште.

Угроза распространения революции на весь регион Центральной и ЮгоВосточной Европы была ликвидирована силами малых государств без прямого вмешательства великих держав, что объективно повышало статус новых субъектов международных отношений в Европе. Малые страны Центральной Европы стремительно становились полноправными субъектами международных отношений. Наличие различных внешнеполитических приоритетов затрудняло для великих держав выработку единого метода и направления действий в кризисной ситуации. У великих держав отсутствовали возможности для выстраивания новой системы, исходя исключительно из собственных интересов.

Теперь ведущим государствам Антанты приходилось иметь дело с победителями коммунистической Венгрии, чьи и без того немалые внешнеполитические амбиции получили столь зримое подкрепление. Негативные последствия революционных событий в Венгрии для великих держав заключались не только в опасности дестабилизации ситуации непосредственно в ходе ее внешнеполитической экспансии, но и в окончательной потере ведущими государствами Антанты монополии на создание на месте Австро-Венгрии новой государственно-политической реальности.

2.2.