ФОНЕТИЧЕСКИЙ звуко-буквенный разбор слов онлайн
 <<
>>

3. Приложения теории

Мы могли бы немедленно пустить в ход весь описан­ный теоретический аппарат..., если бы только у нас были фактические данные. К сожалению, в области лекси­ки у нас почти нет тщательно подобранных и легко со­поставимых материалов.

Само собой разумеется, что описание словаря любого языка, даже если мы имеем дело не с такими развитыми языками, как современные европейские (Weinreich, 1962), — это столь обширная задача, что для целей типологического сопоставления необходимо искать методы выборочного обследования лексики. В настоящее время самое лучшее, что можно сделать, — это предложить некоторые из возможных ти­пологических характеристик, в соответствии с которыми можно будет организовывать исследования.

Мы будем различать, с одной стороны, общие коли­чественные коэффициенты, а с другой стороны, частные утверждения относительно конкретных С К и их комби­наций.

4.3.1. Общие коэффициенты, а) Какова в сред­нем степень терминологизации данного словаря (или ограниченной лексической группы)? Какова пропорция релевантных компонентов — по отношению к нерелевант­ным (criterial vs. noncriterial)—в составе десигната в среднем?

б) Какова в среднем степень семантической непре­рывности лексических групп в словаре данного языка или в каком-либо определенном фрагменте этого сло­варя?

в) Какова в среднем степень полисемичности одного знака? Какова степень омонимичности? Какова степень воздействия контекста (снятие омонимии, образование клише, смысловое «выветривание», идиоматичность, де­терминация)?

г) Имеется ли определенный типовой размер запаса лексем в бесписьменных языках? Всегда ли имеет место обратное отношение между количеством разных слов и числом идиом (N і d а, 1958, стр. 286)?

д) Сколько уровней контраста (Conklin, 1962) имеется в данном словаре (или в каком-либо его фраг­менте)? В английском мы можем обнаружить, вероятно, не более четырех уровней, а очень часто и того меньше.

В неспециализированном, обиходном языке обычно не допускается та глубина структурирования, которая при­суща научной зоологической или ботанической класси­фикации. Верна ли гипотеза Уоллеса (Wallace, 1961b), утверждающая, что независимо от уровня соот­ветствующей культуры «обиходноязыковые» классифика­ции в той мере, в какой они являются общепринятыми (institutionalized folk taxonomies), не содержат более 64 ( = 26) единиц (что влечет за собой ограничения на сло­варь) и что этот универсальный предел связан с чело­веческими возможностями переработки информации? Имеется ли какая-либо связь между небольшим числом иерархических уровней контраста и небольшим числом типов знаковых комбинаций (если рассматривать язык как исчисление предикатов второй ступени — 3.1.1)? Имеются ли в языках особые способы для образования названий родовых понятий (superordinates) ?72.

е) Какова степень «циркулярности» [65] в данном сло­варе или его определенном фрагменте? Или, другими словами, насколько эффективен данный язык в роли ме­таязыка для своего собственного семантического описа­ния (Weinreich, 1962) ? Каково соотношение между степенью этой эффективности и абсолютным размером словаря?

4.3.2. Частные характеристики, а) Каков набор семантических компонентов в данном языке? Ка­ковы универсальные семантические компоненты (напри­мер: ‘поколение’, ‘пол’, ‘светлый/темный’, ‘сухой/мокрый’, ‘молодой/старый’, ‘живой/мертвый’, ‘начинание/устойчи­вое состояние’)?73

б) Какие семантические компоненты обычно или все­гда выступают в комбинации? Иначе говоря, каковы те «вещи», которые имеют «цельные» имена в большинстве языков или даже во всех языках? Можно ли считать, что, скажем, семантические компоненты ‘пол’ и ‘возраст’ или ‘каузировать’, ‘воспринимать’ и ‘тип чувств’ обычно встречаются вместе (мальчик : мужчина = девочка : жен­щина; видеть : слышать = показывать : рассказывать) ?

в) Каковы наиболее обычные, повторяющиеся типы полисемии — дизъюнкций тех или иных семантических компонентов? Существуют ли языки, которые обозна­чают ‘видеть’ и ‘слышать’, ‘глаз’ и ‘ухо’, ‘руку’ и ‘ногу’, ‘локоть’ и ‘колено’ одними и теми же словами? Можно ли полагать, что такие смыслы, как ‘arm’ (рука от пле­ча до кисти) и ‘hand’ (кисть руки), ‘leg’ (нога от паха до ступни) и ‘foot’ (ступня), Чое’ (палец на ноге) и ‘finger’ (палец на руке), ‘smell’ (обоняние) и ‘taste’ (вкус), ‘cheek’ (щека) и ‘chin’ (подбородок), ‘tongue’ (язык — во рту) и ‘language’ (язык — речь), ‘ypungster’ (мальчик, юноша) и ‘offspring’ (потомок), ‘guts’ (внут­ренности; в переносном значении — ‘мужество’, ‘сила воли’) и ‘emotion’ (эмоции), ‘head’ (голова) и ‘importan­ce’ (важность), ‘heavy’ (тяжелый, большого веса), ‘hard’ (трудный, суровый) и ‘difficult’ (трудный, слож­ный), обычно входят в полисемичные означаемые? Под­твердится ли при рассмотрении более широкого круга языков результат, полученный на материале языков Ев­ропы: в случае полисемии терминов восприятия мета­форический перенос направлен всегда от зрения к слуху (U 11 m а п п, 1952, стр. 297); слова, связанные с прост­ранственными категориями, могут приобретать времен­ные значения (ср.

длинный/короткий...), но обратное ни­когда не имеет места.

г) Верно ли, что среди обозначений предметов, изго­товленных руками человека, дискретность семантических компонентов в том или ином означаемом отражает оп­ределенность культурных функций соответствующего предмета?

д) Верно ли, что в рамках определенных лексических групп одни языки обнаруживают более высокую степень терминологизации словаря, чем другие? Если это так, то связано ли это с тем, что в соответствующих культурах на данные «вещи» обращается, так сказать, больше вни­мания?

е) Верно ли, что «лексика, относящаяся к некоторым центральным моментам культуры, соответственно более развита, чем лексика, связанная с периферийными явле­ниями» (N і d а, 1958, стр. 283)? Как это может быть связано с детализированностью означаемых (среднее число семантических компонентов на означаемое), со степенью семантической непрерывности и степенью тер­минологизации в данной сфере словаря?

ж) Простые знаки (непроизводные слова) можно рассматривать как промежуточное явление между слож­ными выражениями, с одной стороны, и элементарны­ми, имплицитными семантическими компонентами про­стых знаков. Имеется ли для каждой определенной се­мантической области некоторый оптимальный уровень простых знаков? Может ли такой уровень быть связан с нейрологическими или психологическими особенностя­ми человеческого организма? Иначе говоря, существуют ли языки, в которых для смыслов типа ‘круглый’, ‘яр­кий’, ‘мягкий’ и т. п. нет простых знаков: они либо пере­даются сложными выражениями, либо их можно выде­лить только как семантические компоненты в составе более специфических означаемых?74

з) Существуют ли способы для объективного иссле­дования семантической «стороны» того или иного языка, его «познавательного стиля» (Ну mes, 1961)? Такие способы могли бы заменить крайне импрессионистиче­ские описания Уорфа и его последователей.

<< | >>
Источник: Б. А. УСПЕНСКИЙ. НОВОЕ В ЛИНГВИСТИКЕ. ВЫПУСК V. (ЯЗЫКОВЫЕ УНИВЕРСАЛИИ) ИЗДАТЕЛЬСТВО „ПРОГРЕСС" Москва - 1970. 1970

Еще по теме 3. Приложения теории: