Теоретические и методологические аспекты обоснования экспорта ПИИ из развивающихся стран и государств с переходной экономикой

Теоретические основы трансграничного движения прямых иностранных инвестиций начали формироваться в конце 50-х - начале 60-х гг. XX в. Ранее экономисты ограничивались анализом конкретных ситуаций осуществления ПИИ, так как такого рода инвестиции не играли значительной роли в международных экономических отношениях.

Хотя до настоящего времени, как представляется, так и не сформулированы исчерпывающие объяснения или единственная теория, раскрывающие, в частности, причины и экономическую сущность ПИИ. Современная наука все еще не обладает точным аналитическим и математическим инструментарием, который позволил бы предвидеть поведение отдельных экономических субъектов в инвестиционном процессе и влиять на международные потоки капитала.

На основе изучения положений и выводов базовых теорий ПИИ {табл. 1.4) и с учетом особенностей эволюции национальных хозяйств развивающихся стран и государств с переходной экономикой можно определить основные условия и критерии применимости указанных теорий для каждого типа рассматриваемых групп стран. Особый интерес в данном случае представляют государства с динамично развивающейся экономикой (emerging countries), которые в посткризисный период стали одними из главных локомотивов трансграничного движения инвестиций в мире.

При этом необходимо отметить, что проблематика ПИИ имеет сложную природу, поэтому применение отдельных теорий или некоторых элементов концепций зарубежных и отечественных исследователей для понимания сущности происходящих процессов требует глубокого анализа ключевых особенностей экономического положения и перспектив развития конкретной страны. Во многих теориях ПИИ, в принципе, можно выделить отдельные положения и доводы, которые могут быть учтены при обосновании государственной политики в области инвестиций.

В то же время следует подчеркнуть, что переходная экономика (transitional economy) обладает рядом специфических характеристик, отличающих ее от экономик развитых (developed) и развивающихся (developing) государств, которые находятся в относительно стабильном состоянии и эволюционируют путем совершенствования и частных изменений присущих им институтов, связей и отношений.

Напротив, развитие переходной экономики происходит через возникновение качественно новых организационно-экономических структур и соответствующих им отношений, вытесняющих старые институты. В результате зарождаются новые макро- и микроэкономические закономерности и тенденции, инициируются социальные и политические изменения, определяются соответствующие им цели и задачи экономической политики[99].

Источник: Фишер П. Прямые иностранные инвестиции для России: стратегия возрождения промышленности. M.: Финансы и статистика, 1999. С. 25-39.

В зарубежной и отечественной специальной литературе переходная экономика обычно понимается как хозяйственная система, в которой совершается переход от планово-административного типа управления и регулирования социально-экономическими процессами к рыночному.

В то же время Россия (с 2002 г.)[100], Украина (с 2005 г.) и ряд других постсоветских и восточноевропейских государств уже имеют статус страны с рыночной экономикой (market economy). Этот статус соответствует специфическим по форме (хотя достаточно стандартным по содержанию) критериям национального законодательства отдельных стран (групп стран) (США, ЕС, Аргентина, Индия и т.д.) во внешнеэкономической сфере.

Данные положения используются в целях проведения антидемпинговых процедур в отношении государств с рыночной или нерыночной экономикой для определения «нормальной» стоимости товара, подлежащего расследованию[101]. При этом необходимо подчеркнуть, что термин «рыночная экономика» (market economy) как таковой отсутствует в пакете соглашений Всемирной торговой организации. Но неформально считается, что страны - члены данной организации имеют рыночную экономику (за исключением специально оговоренных случаев, например, Китая)[102].

Поэтому применять понятие «переходная экономика» к отдельным странам, включая Российскую Федерацию, следует в каждом конкретном случае с известными оговорками и детализацией их экономических характеристик, а также уровня развития национального хозяйства в целом.

Как уже отмечалось выше, по классификации ЮНКТАД к группе стран с переходной экономикой (transitional economy) в 2012 г. относились 18 государств: все страны СНГ и бывшей Югославии (за исключением Словении как члена ЕС), а также Албания.

Однако данная классификация ООН согласно специальной оговорке используется для статистических и аналитических целей, но не обязательно отражает оценку стадии экономического развития конкретной страны[103].

В странах с переходной экономикой для эффективного завершения рыночной реструктуризации, обеспечения стабильно высоких темпов экономического роста и эффективного интегрирования в мировую экономику весьма актуально привлечение прямых иностранных инвестиций. Вместе с тем на современном этапе экспорт ПИИ из группы стран с переходной экономикой получил широкое развитие толью в России (отчасти в Казахстане и Хорватии).

По своей экономической сущности активный вывоз прямых инвестиций из России, включая приобретение активов в рамках сделок слияния и поглощения и реализацию новых проектов, объективно отражает процессы трансформации национальной экономики и ее поэтапной, хотя и запоздалой, интеграции в мировое хозяйство, а также происходящую консолидацию отечественного бизнеса и транснационализацию его деятельности.

Как представляется, в основе рассматриваемых процессов лежит неоклассическая теория международного движения капитала (теория соотношения факторов производства), сформулированная в работах шведских экономистов Э. Хекшера и Б. Олина в тридцатые годы прошлого века. В своей модели они исходили из того, что различия в сравнительных издержках между странами объясняются, во-первых, тем, что в производстве различных товаров факторы используются в разных соотношениях, и, во-вторых, что обеспеченность стран факторами производства неодинакова[104].

Так, Э. Хекшер в рамках концептуального подхода, опираясь на теорию предельной полезности, сформулировал тезис о тенденции к международному равновесию цен на факторы производства.

Б. Олин в своей концепции международной торговли показал, что движение факторов производства объясняется разным спросом на них в различных странах: они движутся оттуда, где их предельная производительность низка, туда, где она высока. Для капитала, по его мнению, предельная производительность определяется прежде всего процентной ставкой, а также дополнительными факторами, которые воздействуют на международное движение капитала: таможенные барьеры (препятствуют экспорту товаров и тем самым подталкивают зарубежных поставщиков на ввоз капитала для проникновения на рынок), стремление фирм к географической диверсификации капиталовложений, политические разногласия между странами, риск зарубежных инвестиций и их деление на этой основе на безопасные и рискованные.

Более поздние исследования П. Самуэлъсона и В. Столпера в данной сфере показали, что при достаточной между народной мобильности факторов производства существует возможность замены экспорта товаров перемещением самих факторов производства между странами. Этот тезис уже имеет непосредственное отношение к объяснению современных процессов трансграничного капи- талодвижения.

Следует учитывать также взгляды М. Портера, который считал, что теория Хекшера - Олина уже сыграла позитивную роль в объяснении структуры внешней торговли, но в последние десятилетия фактически утратила свое практическое значение. Например, теория Хекшера - Олина не может объяснить слабую диверсификацию российского экспорта при наличии природных и человеческих ресурсов, а также массированный вывоз производительного капитала из страны при его явном дефиците внутри страны[105].

Помимо этого, массированный экспорт ПИИ из России не вписывается в классическое понимание теории соотношения факторов производства Хекшера - Олина. Эго несоответствие обусловлено тем, что существенным образом изменились условия формирования конкурентных преимуществ, а зависимость конкурентоспособности отраслей от наличия в стране основных факторов производства ослабевает.

В контексте исследования теоретических основ трансграничных потоков в развивающихся и переходных экономиках необходимо принимать во внимание новые реалии мирового хозяйства: развитие международного разделения труда и интернационализация производства; глобальные технологические изменения; изменение роли государства; деятельность транснациональных корпораций и т.д.

Важно и то, насколько эффективно используются и факторы производства в конкретной стране. Особая роль при этом, по нашему мнению, принадлежит государству и его регулирующей роли в рассматриваемых процессах[106]. Вывоз капиталов вызвал появление по второй половине XX в. новых теоретических подходов, которые объясняют основные закономерности развития этих процессов (модель технологических изменений М. Познера и ее последующая интерпретация Г. Хафбауэра, теория жизненного цикла продукта в трактовке Р. Вернона и т.д.)[107].

Как представляется, обоснование причин генезиса вывоза инвестиций из России в 90-х гг. прошлого века - начале 2000-х гг. в целом укладывается в рамки неоклассической теории международного движения капитала. Основы этого теоретического подхода, как отмечалось выше, были заложены в работах Б. Олина, который рассматривал движение капитала (в данном случае - иностранных инвестиций) в контексте развития теории международной торговли, но не как основного, а лишь как сопутствующего ей элемента. Помимо этого, проведенный им анализ преимущественно относился к портфельным инвестициям, без выделения особенностей осуществления прямых капиталовложений за рубежом[108].

Однако по мере развития масштабного и устойчивого роста экспорта российских прямых инвестиций, который стал носить самодостаточный характер по отношению к экспорту товаров и услуг, а также последующей трансформации вывоза капитала за границу под влиянием последствий мирового кризиса этот процесс на современном этапе приобрел уже иные черты и побудительные мотивы. Крупнейшие российские корпорации - национальные THK - стали главными субъектами капиталовложений за рубежом.

По мнению известного российского эксперта в рассматриваемой сфере А.В. Кузнецова, углубленный анализ существующих концепций THK и прямых иностранных инвестиций позволяет предложить новый подход к их конструктивному синтезу. Особое внимание он уделяет двум базовым конку рирующим теориям - жизненного цикла товара Р. Вернона и эклектической теории британского ученого Дж. Даннинга, а также не получившей пока особого развития теории Упсальской школы об интернационализации фирмы[109].

Все рассмотренные концепции объединяет то, что в своем анализе они используют фактор государственного регулирования экономики. Кроме того, общим для трех упомянутых выше теорий можно назвать наличие фактора «местных (или локальных) преимуществ» страны-реципиента, побуждающих THK к экспорту ПИИ.

При этом в исследованиях А.В. Кузнецова показано, как вокруг этих концепций в США, европейских и восточноазиатских странах сформировалось немало конкурирующих научных направлений, пытающихся объяснить различные аспекты взаимосвязи деятельности национальных THK из динамично развивающихся экономик и осуществления ПИИ, что в немалой степени обусловлено как политическими, так и экономическими интересами конкретных сторон[110].

В настоящее время, как представляется, основные причины вывоза прямых инвестиций из России, по сути, могут быть обусловлены эклектической моделью (парадигмой) известного экономиста Дж. Даннинга и ее последующими интерпретациями. В 70-х годах прошлого века этот исследователь пересмотрел некоторые подходы на природу ПИИ и с учетом работ С. Хаймера создал свою «эклектическую парадигму», объединив отдельные «наилучшие» элементы предшествующих теорий, необходимых и достаточных

преимуществ для осуществления ПИИ - «обладания, локализации и интернализации» (так называемые ОЛИ-преимущества).[111]

Дж. Даннинг представил свою теорию как комбинацию преимуществ трех категорий: собственности (Ownership advantages - О), размещения производства в принимающей экономике (Localization advantages - L) и интернализации (Internalization advantages - I), в итоге сформулировав ее как «парадигму OLI». Именно баланс этих трех типов факторов в эклектической теории воздействует на склонность страны (и ее национальных компаний) быть чистым источником инвестиций или их реципиентом[112].

Согласно этой модели компания начинает производство товаров и услуг за рубежом (т.е. осуществляет прямые инвестиции) в том случае, когда одновременно совпадают три предпосылки на основе имеющихся у нее преимуществ:

1. Компания обладает определенными преимуществами в принимающей стране перед местными фирмами (специфические преимущества собственника).

2. Компания использует некоторые местные преимущества более эффективно, чем у себя в стране (преимущества места размещения).

3. Компании выгоднее использовать эти преимущества самой на местном рынке, а не реализовывать их в стране пребывания через ввоз товаров и услуг или экспорт технологий другим фирмам (преимущества интернализации)[113].

Эклектическая парадигма помогает также проанализировать, как страна проходит путь генезиса и становления, превращаясь из реципиента в экспортера инвестиций, и рассматривает прямую зависимость масштабов импорта и экспорта ПИИ от уровня экономического развития страны.

В 80-е годы прошлого века возникла теория «пути инвестиционного развития наций». В ее основу была положена упомянутая выше «эклектическая парадигма» Дж. Даннинга, доработанная впоследствии с учетом вклада голландского исследователя Р. Наруллы[114].

Согласно этой теории, выделяются пять стадий экономического развития страны, классификационными признаками которых являются готовность принимать и/или экспортировать ПИИ, что сопряжено с разными характеристиками инвестиционной деятельности национальных фирм и соответствует различным уровням подушевого дохода (GDP per capita). В результате имеющийся у местных компаний набор преимуществ определяет разное соотношение и объемы аккумулированных экспортированных и импортированных странами ПИИ.

Считается, что на первой стадии развития - при незначительном объеме ВВП на душу населения (приблизительно до 2,5 тыс. долл, в ценах середины 2000-х годов), который отражает низкий уровень развития экономики, - страна не может ни вывозить, ни привлекать значительные капиталы в форме ПИИ. На данном этапе у местных компаний отсутствуют ОЛИ-преимущества.

На второй стадии (когда ВВП на душу населения находится в диапазоне от 2,5 тыс. до 10 тыс. долл.) начинает нарастать в основном импорт инвестиций, обусловленный преимущественно стремлением иностранных THK закрепиться на растущем рынке сбыта и использовать в том числе экономию на трудовых издержках. Одновременно расширяется местный рынок и повышается конкурентоспособность национальных фирм.

Лишь на третьей стадии (подушевой доход - примерно 15- 20 тыс. долл.) уровень развития экономики страны приводит к появлению первых национальных THK и к началу вывоза капиталов за рубеж в производительной форме. На данном этапе существенно увеличиваются 1-преимущества местных фирм, государственная политика в сфере ПИИ становится либеральной, а экономика - более экспортоориентированной.

На четвертой стадии (ВВП на душу населения достигает порядка 25 тыс. долл, и выше) страна превращается в нетто-экспортера ПИИ. На этом этапе вывоз прямых инвестиций опережает их приток, а страна захватывает лидерство в некоторых высокотехнологичных отраслях.

На пятой стадии экспорт и импорт ПИИ продолжают возрастать, утверждается мировое лидерство страны. К этой категории стадии пока отнесены только США, завоевавшие ключевые позиции в сфере трансграничного движения капиталов, причем детально эта стадия инвестиционного развития не анализировалась[115].

Таким образом, данная теория предполагает, что фирмы размещают ПИИ в других государствах с низким значением ВВП на душу населения до тех пор, пока принимающие страны в целом не достигнут четвертой и пятой фаз. Детерминантой ПИИ-позиции страны в данном случае является показатель ВВП на душу населения.

Авторы данной теории определяют позицию страны как нет- то-экспортера инвестиций (НЭИ), которую можно определить по формуле: Позиция НЭИ страны = Объем размещенных инвестиций: Объем привлеченных инвестиций. В случае показателя НЭИ свыше 1 страна становится нетто-экспортером инвестиций, в противном случае - нетто-импортером ПИИ[116].

Несмотря на наглядность данной теории, она не объясняет должным образом ситуацию в инвестиционных потоках ряда стран, в том числе в России, которая, фактически не перейдя к третьей стадии (предполагающей определенный размер подушевого ВВП, достаточно высокий уровень экономического развития и качество институтов), уже является не только значимым импортером, но и крупным экспортером капитала[117].

Это замечание также касается других стран БРИКС, где ВВП per capita еще меньше, чем в России. В то же время ряд государств Персидского залива с высоким подушевым доходом не относятся к категории активных экспортеров ПИИ, хотя обладают избыточными финансовыми ресурсами, что также не соответствует предложенной стратификации «инвестиционного пути развития наций».

Поэтому вышеизложенные концепции ПИИ, разработанные ведущими экономистами мира, раскрывают сложную природу этого феномена, что требует еще длительной исследовательской работы и анализа, в том числе с привлечением значительного массива информационных ресурсов и математического инструментария. Эти теории содержат положения, предлагающие возможные направления как увеличения потоков капиталов путем активизации деятельности национальных ТНК, так и воздействия на процесс принятия решений об инвестировании ПИИ-позиции страны по отношению к другим конкурирующим экономикам[118].

К середине 2000-х в глобальном инвестиционном процессе возник новый феномен: ряд динамично развивающихся экономик (прежде всего БРИКС) превратились в значимых экспортеров ПИИ в мире, а в посткризисный период они заметно укрепили свои позиции в международных масштабах в сегменте исходящих инвестиций[119].

В связи с этим в последнее десятилетие в мировом академическом сообществе активно обсуждается вопрос: чем природа и мотивы ПИИ из динамично развивающихся государств принципиально отличаются от инвестиционных процессов в развитых странах, и требуется ли формулирование новой теории, объясняющей этот феномен и новые тенденции в глобальном капиталодвижении?

По мнению большинства зарубежных исследователей (российские экономисты пока не представили своих оригинальных концепций), феномен массированного экспорта ПИИ из динамично развивающихся экономик, прежде всего из государств БРИКС, в целом вписывается в рамки традиционных теорий вывоза капитала, в частности, эклектической парадигмы Дж. Даннинга и инвестиционного пути развития наций[120].

Поэтому, как представляется, на данном этапе требуется не построение принципиально новых теоретических конструкций, а мо

дификация существующих подходов в рассматриваемой сфере с акцентом на исследование национальных особенностей деятельности нового поколения корпораций - экспортеров ПИИ как основных субъектов исходящих инвестиций, прежде всего из стран БРИКС. В основу этого анализа должно быть положено исследование внутреннего генезиса данных ТНК, а также системы их взаимоотношений с государством в контексте реализации национальной модели интеграции в мировую экономику.

Более того, ряд зарубежных ученых (Р. ван Тулдер, А.М. Ругман и др.) воздерживаются от поиска универсальной модели описания данного явления даже в группировке БРИК, мотивируя это необходимостью выявления специфики зарубежного инвестирования каждой из рассматриваемых стран[121].

В этой связи, по мнению P ван Тулдера, необходимо обратить внимание на четыре элемента обновления существующих теорий: взаимоотношение новых THK с национальными правительствами, значимость рыночных сил на внутреннем рынке, переоценка влияния масштабов экономики и ее связи с политической властью, а также модификация общей теории фирм. В итоге он также предлагает усовершенствовать теорию инвестиционного пути развития на мезоэкономическом (отраслевом) уровне анализа в попытке объяснить массированные потоки ПИИ из стран БРИК[122] [123].

А.М. Ругман идет дальше в исследовании и на основе теории дисбалансов Х.-Ч. Муна рассматривает специфические преимущества (advantages) и недостатки (disadvantages) местных фирм из динамично развивающихся экономик1. Большинство преимуществ, например, китайских и индийских компаний могут, по его мнению, быть обусловлены масштабами их национальной экономики, для которых характерен избыток дешевого труда и природных ресурсов, а также потенциально недорогих финансовых ресурсов.

Вместе с тем А. Дурнев, критику я анализ А.М. Ругмана, выделяет определенные характеристики развивающихся рынков - недостатки, такие как отсутствие продвинутой финансовой инфраструктуры (в том числе неразвитость кредитных рейтинговых агентств и управленческих навыков местных компаний), отсутствие адекватных механизмов защиты собственности инвестора и низкий уровень транспарентности («мутная» регулятивная и деловая среда). Эти факторы, по его мнению, стимулируют экспорт ПИИ из рассматриваемой группы государств[124].

Кроме того, инвестиционно-предпринимательская деятельность нового поколения THK из государств БРИКС оказывает неоднозначное - как положительное, так и отрицательное - влияние на экономику принимающих стран. Помимо этого, дестабилизирующее воздействие на этот процесс оказывают политические факторы, когда массированные капиталовложения в стратегические отрасли государственных компаний (или квазигосударственных структур) из государств БРИКС, прежде всего из Китая и России, воспринимаются принимающими странами как угроза национальной экономической и технологической безопасности.

В связи с этим возникает дисбаланс интересов THK из государств БРИКС, осуществляющих капиталовложения, и из принимающих развитых стран, поэтому анализ взаимоотношений в сфере трансграничных инвестиций по оси «Юг-Север» и «Восток-Север» сохраняет свою актуальность и на перспективу.

Проведенный анализ (более подробно см. раздел 1.2 данной работы) показывает, что генезис и тенденции развития экспорта ПИИ в исторической ретроспективе в странах БРИКС протекали по-разному, что обусловлено национальными особенностями их хозяйственного и социокультурного развития. Такие различия объясняют прежде всего специфические экономические предпосылки и стратегии компаний стран БРИКС в сфере вывоза прямых инвестиций.

На современном этапе анализу исследуемых процессов в странах с динамично развивающейся экономикой, в том числе БРИКС, посвящена серия работ зарубежных ученых. Среди них необходимо выделить исполнительного директора К. Сована (экс-директора Управления инвестиций, технологий и развития предприятий секретариата ЮНКТАД) и его коллег из Vale Columbia Center (VCC) on Sustainable International Investment Колумбийского университета (США). Характерно, что создание этой научно-исследовательской структуры финансировалось крупнейшей бразильской горнодобывающей THK Vale S.A. и даже получило ее название[125].

В настоящее время идеология колумбийского центра не выходит за рамки традиционных теорий и подходов, упомянутых выше, но претендует на выработку отдельных концепций, обосновывающих феномен экспорта ПИИ из динамично развивающихся экономик, в том числе из России (см., например, работы Р. ван Тулдера, А.М. Ругмана и сборники статей под редакцией К. Сована)[126].

Исходя из того что этот исследовательский центр создан только в 2007 г., можно ожидать в обозримой перспективе появления новых концептуальных подходов или даже теорий этого центра в рассматриваемой сфере, учитывая научный потенциал и амбиции его руководства, а также состав привлекаемых авторов[127].

В контексте данного исследования наибольший интерес представляют теоретические работы иностранных авторов, посвященные генезису и становлению экспорта ПИИ из Российской Федерации, а также перспективам этого процесса (табл. 1.5).

Необходимо отметить, что ряд зарубежных исследований, посвященных инвестиционной деятельности российских корпораций за границей, появились еще на рубеже XXI в. Прежде всего, это были работы К. Люхто[128], П. Вахтра и других ученых из Панъевропейского института Турку (Финляндия), в которых данное явление на ранних этапах анализировалось в прикладных целях, но затем и на системной основе[129].

Также необходимо выделить сравнительные исследования начала 2000-х годов под эгидой Комиссии ООН по торговле и развитию (ЮНКТАД), посвященные вывозу капиталов из переходных экономик стран Центральной и Восточной Европы, а также России. Данные работы публиковались как в ежегодных Докладах о мировых инвестициях (World Investment Report), так и в журнале «Transnational Corporations» и ряде других изданий. Помимо этого, ряд западноевропейских авторов предпринимали самостоятельные попытки изучения данного феномена[130].

Однако, по нашему мнению, детальный анализ указанных работ раннего периода может представлять в настоящее время толью узкоакадемический интерес, так как они были посвящены в основном обобщению отдельных внешних проявлений зарождающегося процесса экспорта ПИИ из России. Подробный обзор теоретических исследований данного периода содержится в работах А.В. Кузнецова[131].

На первом этапе изучения рассматриваемой проблематики некоторые зарубежные, а также ряд отечественных исследователей пытались выявить феномен деятельности российских THK через специфику их происхождения - как наследников «красных MH К» советского периода, когда ограниченное число так называемых со- взагранорганизаций, оперировавших в сфере внешней торговли и банковского сектора, осуществляли инвестиции за рубежом[132].

Однако такой подход представляется контрпродуктивным, учитывая достаточно длительный разрыв во времени функционирования советских MHK и российских ТНК, отсутствие прямой правопреемственности между ними, различную экономическую сущность этих компаний, а также принципиальное расхождение целей и форм их деятельности за рубежом и т.д.

В итоге зарубежные исследователи, несмотря на всю идеологическую заманчивость «раскручивания» такого подхода, пришли к общему выводу, что прямой связи российских THK с «красными МНК» в данной случае не наблюдается. Вместе с тем ряд отечественных авторов по-прежнему поддерживают эту идею генезиса российских корпораций и их деятельности за рубежом, что в современных условиях представляется не вполне обоснованным, так как такой подход не раскрывает специфику происхождения THK и мотивации их участия в трансграничном движении инвестиций.

К настоящему времени Vale Columbia Center опубликовал несколько значимых монографий по теме исходящих инвестиций из динамично развивающихся экономик, а также издает ряд периодических изданий по данной проблематике и готовит специальные проекты. Необходимо отметить, что в последних публикациях этого Центра принимали участие российские ученые, изучающие экспорт ПИИ отечественными THK (А.В. Кузнецов, А.П. Мансилья- Круз и др.)[133].

Исследование вывоза прямых инвестиций и зарубежной предпринимательской деятельности осуществляется также в ряде европейских научно-аналитических центров (Oxford Analitica, Deloitte и т.д.) и отдельными учеными. Так, известное исследовательское подразделение The Economist Intelligence Unit (EIU) в 2006 г. по заказу компании «Русал» подготовил специальный доклад на эту тему: «Русские идут: понимание нарождающихся МНК», который широко обсуждался в России и фактически открыл новую страницу в исследовании этой проблематики в стране[134].

В настоящее время, как представляется, наиболее известным иностранным экспертом в сфере инвестиционной деятельности российских корпораций за рубежом является венгерский исследователь Кальман Калотай. В основе его научных интересов лежит попытка создания оригинальной концепции на основе исследования предпосылок и сущности экспорта ПИИ российскими корпорациями, к которым он стал активно привлекать в последние годы российских соавторов в качестве технических экспертов.

В концептуальном плане представляет интерес гипотеза К.Калотая, который предпринял попытку усовершенствования теории пути инвестиционного развития, стремясь объяснить ряд существующих исключений, в том числе положение российских THK в трансграничных потоках ПИИ[135].

Первоначальный подход К. Калотая к рассматриваемой проблеме был сформулирован в общем виде еще в середине прошедшего десятилетия в виде постулата «прыжка лягушки» (leapfrogging). По мнению автора, прорыв ряда российских корпораций, представляющих страну с уровнем доходов ниже среднемирового, на глобальный рынок инвестиций был жестко обусловлен накопленными сверхдоходами от продажи сырьевых ресурсов, а также растущей ролью правительства России в поддержке своих «национальных чемпионов»[136]. В данном

случае рассматривалась дилемма: стало ли это явление следствием макроэкономических предпосылок развития России или «специфических эффектов» генезиса самих корпораций.

Однако за последние годы подход К. Калотая претерпел поэтапную трансформацию. Так, на примере России он рассмотрел модель двухсекторной экономики, где сегмент, работающий на экспорт и являющийся главным источником ПИИ, по уровню развития значительно опережает основную часть национального хозяйства. Данный подход совпадает с мнением влиятельного издания Oxford Analitica, которое обращает внимание на дуализм развития российской экономики: наличие мощного экспортоориентированного сырьевого сектора наряду с существованием других низкоконкурентных отраслей (преимущественно нетоварного сектора), обслуживающих в основном потребности внутреннего рынка[137].

Вместе с тем установленная К. Калотаем корреляционная связь между аккумулированным объемом экспортированных ПИИ и суммарным состоянием миллиардеров в стране, как представляется, получена некорректными методами[138]. К тому же такая корреляция, по мнению А.В. Кузнецова, не находит подтверждения на примерах ни стран с акционерной моделью капитализма (где менеджмент THK редко относится к сверхбогатым собственникам активов), ни государств, экспортирующих преимущественно ссудный капитал, что как раз обеспечивает появление большого числа миллиардеров[139].

В последние годы К. Калотай, как представляется, в попытках обосновать собственный концептуальный вклад в описание инвестиционной деятельности российских компаний, все более усложняет (а скорее, утяжеляет) теоретические подходы своих предшественников[140]. Так, например, он более детально рассматривает

О-преимущества (ownership) триады Дж. Даннинга из двух составляющих (элементов)[141].

По мнению К. Калотая, существует Оа-преимущество, основанное на привилегированном доступе к активам, генерирующим доходы (т.е. активы, базирующиеся на реализации сравнительных преимуществ данной страны и на экономических эффектах в целом). Здесь ключевое значение имеют «сравнительные преимущества» в технологиях, которыми обладают крупнейшие THK мира, но у российских корпораций, по его мнению, они практически отсутствуют.

Помимо этого, К. Калотай рассматривает Ot-преимущество, основанное на общих для страны отношениях собственности корпораций и методах/модели их управления. Данный подтип преимуществ может быть реализован и без ведущего значения технологий, что, по мнению исследователя, и характерно для российских компаний прежде всего металлургического сектора[142].

Как представляется, с такой трактовкой К. Калотая в целом можно согласиться. Эго может быть «мягкий намек» на преобладающую роль госсобственности и неформальной подчиненности государству корпораций «условно»-частной собственности в России. Поэтому один из выводов, который отсюда следует, заключается в том, что в данных условиях модернизация компаний и структурные изменения, базирующиеся прежде всего на экономических факторах рынка, в стране затруднены.

Помимо этого, К. Калотай относит к Ot-преимуществам «избыточный» капитал, которым располагают российские компании, а также их традиционные связи (социокультурные и хозяйственные) со странами СНГ и даже с рядом государств Восточной Европы, что, по его мнению, в значительной степени облегчает ведение предпринимательской деятельности на постсоветском пространстве.

Однако главным отличием исходящих инвестиций российских компаний от других стран К. Калотай считает наличие внутреннего фактора, включающего специфик условий их деятельности на внутреннем рынке и особенностей взаимоотношений с государством. В этой связи К. Калотай предлагает к традиционной триаде OLI-преимуществ добавить четвертую составляющую - H (home country) для России, что можно трактовать как особое преимущество, обусловленное эффектами внутренней экономики[143].

Но, как представляется, в данном случае этот исследователь, скорее, претендует на свой теоретический вклад в развитие парадигмы OLI, так как подобная специфика «внутреннего фактора» развития характерна для всех стран или, по крайней мере, для государств развивающегося мира.

Помимо этого, в исследовании 2010 г. К. Калотай предпринял попытку математического моделирования так называемых стандартных факторов, оказывающих воздействие на динамику исходящих инвестиций из России в сфере М&А. Результаты этой модели показали, что восемь из девяти переменных[144] в российской ситуации укладываются в рамки традиционных результатов. Только фактор географической близости, что примечательно, не имеет решающего значения, поэтому, как отмечает исследователь, «российские компании инвестируют везде и одновременно»[145].

В данном контексте необходимо подчеркнуть, что, по мнению зарубежных экспертов, могущество российских THK во многом объясняется их доминирующей ролью на постсоветском пространстве и массированными ПИИ в этом регионе[146]. Но этот тезис не соответствует действительности, так как статистические данные и экспертные оценки указывают на дальнейшее снижение роли СНГ в размещении российских иностранных активов на современном этапе[147].

В российской экономической литературе исследование причин вывоза прямых инвестиций за границу и его последствий условно можно разделить на два этапа. C начала 90-х годов прошлого века и фактически до второй половины истекшего десятилетия подавляющее число научных работ фактически концентрировалось на резкой критике утечки (бегства) капиталов в ущерб национальным экономическим интересам. В итоге авторами предлагались различные варианты практически до полного запрета движения отечественных инвестиций за рубеж.

Как представляется, такой подход был обусловлен сложной экономической и социально-политической ситуацией в пореформенный период, когда любое движение исходящих инвестиций рассматривалось как бегство или даже криминальная утечка капиталов с вытекающими из этого определения негативными последствиями для России. Такая позиция научного сообщества в определенной степени объяснима, так как доля легальных ПИИ в общем оттоке капиталов из страны была минимальной, и это явление не могло стать предметом углубленного анализа.

Второй этап изучения причинно-следственных связей экспорта ПИИ и предпринимательской деятельности российского бизнеса за рубежом в специальной отечественной литературе фактически начался в середине прошедшего десятилетия, когда данные процессы стали более выраженными и масштабными, а в стране стали формироваться макроэкономические и социальные предпосылки для более взвешенных взглядов на исследование этой проблематики.

Одними из первых российских авторов, предложивших, на наш взгляд, сбалансированный и прагматичный подход к анализу данного явления с учетом преимуществ и недостатков, стали А С. Булатов (МГИМО МИД), который проанализировал трансформацию советской модели экспорта ПИИ и генезиса новых процессов в данной сфере в России, а также Б. А. Хейфец (ИЭ РАН), систематизировавший подходы к исследованию данной темы и предложивший концепцию «офшоризации» российской экономики. Оба ученых опубликовали ряд серьезных исследований по этой проблематике[148].

Впоследствии на базе ИМЭМО РАН сформировалось научное направление, посвященное системному исследованию инвестиционной деятельности российских компаний за рубежом. Здесь необходимо выделить работы А.В. Кузнецова и его коллег, предпринявших попытку комплексного анализа данной проблемы и ее теоретического осмысления[149].

Новый импульс в изучения указанной тематики внесли исследования Института быстро развивающихся рынков (SIEMS) Московской школы управления «Сколково» (2007-2008 гг.)[150], в которых были определены общие параметры (масштабы, динамика, сферы приложения, географическое распределение и причины) предпринимательской активности российских THK за рубежом. Данные направления исследования были расширены и углублены в специальных докладах ИМЭМО РАН (2009-2011 гг.), посвященных деятельности российских THK во время кризиса и в посткризисный период[151].

Данные исследования «Сколково» и ИМЭМО РАН были проведены на основе методологических подходов ЮНКТАД в соавторстве с упомянутым выше Vale Columbian Centre (США). Также под эгидой SIEMS «Сколково» в 2009-2012 гг. было подготовлено несколько сравнительных исследований (обзоров и тематических докладов), посвященных различным аспектам деятельности за рубежом THK из России и Китая, а также ряда других быстроразвива- ющихся экономик мира[152].

Отдельные аспекты данной тематики в последние годы также рассматривались А.А. Абалкиной, И.Д. Ивановым, А.Д. Радыгиным, А.Л. Баранниковым, В.И. Кушлиным, А.Н. Фоломьевым и другими авторами[153]. Характерно, что ряд публикаций экспертов получили большую известность за рубежом, нежели в России (А.Ю. Панибратов, С.А. Филиппов и т.д.), что обусловлено спецификой освещения данной проблемы в иностранных изданиях, где подходы авторов, как правило, должны вписываться в контекст доминирующих концепций[154]. Подробный обзор российских и зарубежных публикаций по рассматриваемой тематике изложен в работах А.В. Кузнецова[155].

Однако, несмотря на рост публикаций в России по инвестиционной деятельности российских компаний за рубежом, большинство из них базируется либо на известных концепциях зарубежных ученых, либо на традиционных теоретических подходах различных отраслей науки (экономических, юридических, статистических, политических и пр.).

Оригинальные концептуальные подходы отечественными исследователями, которые получили бы признание как внутри страны, так и за рубежом, как представляется, еще не предложены. Поэтому не вызывает сомнения, что анализ трансграничного движения капитала российского бизнеса включает комплекс теоретических и методологических проблем, требующих дальнейшего профессионального изучения.

Вместе с тем представляется очевидным, что данная проблематика лежит на пересечении научных дисциплин и ее невозможно описать в рамках одних сценария или модели. Так, ряд авторов пытаются наметить контуры междисциплинарного подхода к анализу характера международного движения капитала, базой которого может послужить институциональная экономика[156]. При этом особое внимание уделяется работам Л. Тевено и О. Фавро по теории соглашений (economie des conventions) французской научной школы.

В свою очередь, А.В. Кузнецов считает продуктивным использование междисциплинарного синтеза для углубленного изучения проблем современной мировой экономики и международных отношений, включая развитие теории ТНК. Принципы междисциплинарного синтеза, выстроенные на основе сочетания методов и подходов различных общественных наук, применимы как при формировании методологического аппарата исследований теоретического характера, так и при проведении прикладных аналитических работ[157].

Также представляется, что рассматриваемая проблематика еще не получила достаточно широкого изучения и углубленного анализа в отечественной экономической науке, особенно посткризисных тенденций данного процесса, за исключением упомянутых выше работ комплексного характера А.С. Булатова, А.В. Кузнецова и Б.А. Хейфеца.

Прежде всего, следует отметить, что за два десятилетия рыночных преобразований изменились направленность и характер отечественных инвестиций за рубежом. В 90-х годах в основном это был спекулятивный, а порой и криминальный отток финансовых ресурсов из России в «удобные» для этого страны, что вполне соответствовало традиционному определению «бегство капитала». Напротив, в настоящее время крупные корпорации и другие компании в значительной степени легально и осознанно выходят на мировые рынки с целью расширения деловой активности и углубления транснационализации своей деятельности в различных регионах мира, прежде всего в развитых государствах.

На современном этапе, как представляется, рассматриваемое движение инвестиций из России уже не может трактоваться в целом как бегство капитала в традиционном смысле - как нелегальный отток или вывоз краткосрочных (спекулятивных) капиталов[158]. Хотя во время последнего кризиса и на этапе рецессии данный процесс проявился вновь, а использование при этом офшорных юрисдикций приобрело массовый характер, что обусловлено комплексом экономических и социально-политических причин[159].

В сложившейся ситуации, как представляется, можно говорить в развитие теории Ч.П. Киндлебергера о другой форме бегства капитала: как о таком движении инвестиций за рубеж, которое в условиях явной потребности экономики в инвестициях противоречит стратегическим интересам государства и происходит из-за неблагоприятного для многих национальных компаний делового климата в стране[160].

Главными мотивами для компаний, инвестирующих за рубежом, в данном контексте (помимо известных преимуществ транснационализации своей деятельности) является неблагоприятный для отечественных предпринимателей инвестиционный климат в стране, включая административные барьеры, коррупцию, соблюдение прав собственности. Среди причин или мотивов экспорта капитала нельзя не сказать о проблеме легитимности происхождения части национальных капиталов из-за применения компаниями «серых» схем ведения бизнеса и полукриминальных операций, а также масштабного использования офшорных юрисдикций как в прошлом десятилетии, так и на нынешнем этапе их развития.

Под влиянием негативных процессов, происходящих в стране и заметно активизировавшихся после кризиса, в отечественной экономической литературе вновь проявилась тенденция освещения рассматриваемой проблематики в контексте макроэкономических и социально-политических эффектов оттока капиталов из России, в том числе через офшоры. Так, выдвигаются соответствующие предложения о принятии государством жестких административных мер воздействия по пресечению вывоза инвестиций.

Например, если А С. Булатова предлагает использовать «спящие» положения российского законодательства в отношении ограничения оттока капиталов, то Б.А. Хейфец считает необходимым тотальную борьбу с «офшоризацией» экономики страны в целом, включая введение налогов на отток капиталов[161].

Такой достаточно жесткий (хотя и не радикальный) подход представляется не вполне обоснованным, так как российские реалии показывают, что решение проблемы массированной утечки финансовых ресурсов подобными методами при сложившейся экономической системе и несовершенстве государственного администрирования в стране приведет, скорее всего, к обратному результату. В итоге запретительные меры в отношении оттока капиталов могут осложнить не только легальный вывоз прямых инвестиций, но и приток ПИИ, поскольку два процесса тесно взаимосвязаны, а декларируемые цели достигнуты не будут.

В тактическом плане возможно применение мер комплексного характера, направленных на повышение транспарентности и легализации вывоза капиталов прежде всего в офшоры. Однако кардинальное изменение ситуации с балансом движения капиталов, на наш взгляд, возможно только при формировании новой модели экономики и адекватных институтов регулирования в стране.

По итогам рассмотрения теоретических и методологических подходов к обоснованию массированного экспорта ПИИ из развивающихся стран и государств с переходной экономикой (включая Россию) можно сделать следующие обобщающие выводы.

• В условиях формирования постиндустриального общества произошла трансформация мотивов капиталодвижения в направлении более полного учета технолого-инновационных факторов, необходимости стратегического сырьевого обеспечения и дефицита инвестиционного ресурса, что выходит за пределы классического понимания теории соотношения факторов производства Хекшера-Олина (в части предельной полезности) и требует своего теоретического обоснования.

• Феномен массированного экспорта ПИИ из динамично развивающихся экономик, прежде всего из государств БРИКС, в целом вписывается в рамки традиционных теорий вывоза капитала, в частности, эклектической парадигмы Дж. Даннинга и «пути инвестиционного развития наций», но имеет свою специфику.

• В связи с этим необходима модификация существующих концептуальных подходов и трактовки деятельности нового поколения корпораций - экспортеров ПИИ как перспективных субъектов капиталодвижения (прежде всего из государств БРИКС) с акцентом на исследовании их страновых особенностей, а также внутреннего генезиса ТНК, системы их взаимоотношений с государством в контексте реализации национальной модели интеграции в мировую экономику.

• На современном - посткризисном - этапе под воздействием заметно меняющейся ситуации на мировых рынках и экономического положения в России формируются новые тенденции экспорта ПИИ из страны в условиях глобальных вызовов и внутренних ограничений[162].

Поэтому необходимо критическое переосмысление теоретикометодологических подходов предшествующего периода участия российских корпораций в трансграничном движении капиталов с учетом баланса как позитивного, так и негативного влияния этих процессов на перспективы развития экономики страны и ее внешнеэкономических связей.

В данном случае речь идет о формировании новой парадигмы в понимании причинно-следственных связей экспорта ПИИ из России - как в научном сообществе, так и в деловых кругах, а также в государственных структурах.

В связи с этим требуется дальнейшее изучение процессов экспорта ПИИ из России с целью не толью их научного анализа и углубленного понимания, но и стратегического осмысления для выработки предложений для осуществления адекватной государственной политики в отношении инвестиционной и предпринимательской активности российского бизнеса за рубежом. Также необходимо выявление возможностей и рисков этой деятельности с целью реализации положительных эффектов и минимизации негативных последствий для национальной экономики[163].

В данном контексте применение положений экономических теорий ПИИ при формировании инвестиционной политики страны, в том числе в сфере вывоза прямых инвестиций, может значительно повысить ее обоснованность и результативность. Научнометодологической основой формирования современной международной и внутренней политики в сфере инвестиций в России должна стать не отдельная концепция ПИИ, а сочетание элементов нескольких теоретических подходов {табл. 1.6)[164].

При этом критерии и условия применимости данных теорий должны максимально соответствовать конкретной ситуации в стране и перспективам ее развития. Также необходима оценка возможностей и ограничений осуществления и последствий предлагаемых мер (концепция реализации).

В итоге предложенный автором подход исследования инвестиционной деятельности THK «новой волны» из стран - продуцентов ПИИ содержит эклектическое сочетание элементов нескольких концепций - догоняющего развития, опережающего роста, а также неоклассической теории λ іс жду народно го движения капитала и существующих концепций интернализации деятельности ТНК.

Сказанное выше подчеркивает актуальность более углубленного исследования теоретических основ экспорта ПИИ из России и предпринимательской деятельности российских корпораций за рубежом. Этот анализ может стать основой для определения сбалансированной и эффективной государственной политики в данной сфере, реализуемой в рамках единой внешнеэкономической стратегии и отвечающей долгосрочным приоритетам социально-экономического развития страны.

Условия и критерии применимости базовых теорий ПИИ для переходных экономик

Источник: МисакянМ.Н., Кукушкина И.В. Теории прямых иностранных инвестиций: практическое значение для переходных экономик // Проблемы современной экономики. СПб. 2007. № 4(24). С. 102-107.

1.4.