Создание атомного оружия в СССР

О возможности использования энергии деления ядер радиоактивных веществ в СССР учёные заговорили в 1939 г., когда состоялось IV Всесоюзное совещание по атомному ядру в г.

Нетрудно видеть, что если вопрос о техническом использовании внутриатомной энергии будет решён в положительном смысле, то это должно в корне изменить всю прикладную энергетику.

Важность этого вопроса вполне сознаётся за границей, и по поступающим оттуда сведениям в Соединённых Штатах Америки и Германии лихорадочно ведутся работы, стремящиеся разрешить этот вопрос, и на эти работы ассигнуются большие средства.

Мы полагаем, что уже сейчас назрело время, чтобы правительство, учитывая важность решения вопроса о техническом использовании внутриатомной энергии, приняло ряд мер, которые обеспечили бы Советскому Союзу возможность не отстать в разрешении этого вопроса от зарубежных стран».

В 1940 г. отечественные учёные Я.Б. Зельдович и Ю.Б. Харитон опубликовали в открытой печати свою работу «Кинетика цепного распада урана», где впервые показали возможность осуществления цепной реакции деления ядер урана.

В частности в статье говорилось: «При столь бурном развитии цепного распада мы не вправе более отвлекаться от рассмотрения создания самих сверхкритиче- ских условий, при которых цепной распад только и возможен.

В октябре 1940 г. сотрудники Харьковского ядерного центра В. А. Маслов и B.C. Шпинель подали в Бюро изобретений Народного комиссариата обороны СССР секретную заявку на изобретение «Об использовании урана в качестве взрывчатого и отравляющего вещества».

Суть изобретения формулировалась авторами следующей фразой: «Проблема создания взрыва в уране сводится к созданию за короткий промежуток времени массы урана в количестве, значительно большем критического. Осуществить это, мы предлагаем путём заполнения ураном сосуда, разделённого непроницаемыми для нейтронов перегородками таким образом, что в каждом отдельном изолированном объёме - секции - сможет поместиться количество урана меньше критического. После заполнения такого сосуда стенки при помощи взрыва удаляются, и вследствие этого в наличии оказывается масса урана значительно больше критической. Это приведёт к мгновенному возникновению уранового взрыва».

По сути это был проект атомной бомбы. Несмотря на не очень лестные отзыва коллег, отдел изобретательства хоть и с большой задержкой выдал авторское свидетельство. А отзывы по заявке были убийственными.

Так, например, академик Хлопин в своей рецензии написал: «Положение с проблемой урана в настоящее время таково, что практическое использование внутриатомной энергии, которая выделяется при процессе деления его атомов под действием нейтронов, является более или менее отдалённой целью, к которой мы должны стремиться, а не вопросом сегодняшнего дня. Следует относительно заявки сказать, что она в настоящее время не имеет под собой реального основания». Далее академик рекомендует авторам отвлечься от атомного взрыва, а попытаться придумать способы использования ядерной энергии в двигателях, например - авиационных.

А между тем, вопросы организации цепной реакции деления радиоактивных веществ исследовались в стране достаточно интенсивно, чему свидетельствует открытие Г.Н. Флёровым и К.А. Петржаком спонтанного деления урана, сопровождающимся генерированием новых нейтронов.

Начавшаяся 22 июня 1941 г. война с Германией по объективным причинам приостановила ядерные исследования в СССР, в то время как в Германии, США и Великобритании такие работы только наращивали темпы.

Вместе с тем высшее руководство страны, несмотря на уверения официальных академиков о невозможности создания атомного оружия (Лев Давидович Ландау теоретически «доказал» невозможность атомного взрыва) осознавало важность работ по урану для обороноспособности.

Уже 6 июля 1941 г. было принято постановление №34 сс о назначении уполномоченного ГКО по вопросам координации и усиления научной работы в области физической химии для нужд обороны. Была организована комиссия в составе П. Л. Капицы, С.С. Намёткина, О.Ю. Шмидта в задачи которой ставилось организация оборонных работ по физике.

Капица П. Л. был одним из первых в нашей стране, кто посчитал нужным публично предупредить руководство об опасности, связанной с возможностью создания атомной бомбы за рубежом: «Одним из важных средств современной войны являются взрывчатые вещества. Наука указывает принципиальные возможности увеличить их взрывную силу в полтора-два раза.

Но последнее время даёт нам ещё новые возможности использования внутриатомной энергии, об использовании которой писалось раньше только в фантастических романах.

Теоретические подсчёты показывают, что если современная мощная бомба может, например, уничтожить целый квартал, то атомная бомба даже небольшого размера, если она осуществима, с лёгкостью могла бы уничтожить крупный столичный город с несколькими миллионами населения.

Моё личное мнение, что технические трудности, стоящие на пути использования внутриатомной энергии, ещё очень велики. Пока это дело ещё сомнительное, но очень вероятно, что здесь имеются большие возможности.

Мы ставим вопрос об использовании атомных бомб, которые обладают огромной разрушительной силой. Сказанного, мне кажется, достаточно, чтобы видеть, что работа учёных может быть использована в целях оказания возможно более эффективной помощи в деле обороны нашей страны. Будущая война станет ещё более нетерпимой. Поэтому учёные должны сейчас предупредить людей об этой опасности, чтобы все общественные деятели мира напрягли все свои силы, чтобы уничтожить возможность дальнейшей войны, войны будущего»

В ноябре 1941 г. будучи в командировке в Казани, куда эвакуировался              Ленинградский              физико-технический

Рис. 6.23. Вторая схема бомбы Г.Н. Флёрова

Рис. 6. 22. Первая схема бомбы Г.Н. Флёрова

институт, выступил на семинаре с предложением начать работы по атомной бомбе. В это же время Флёров написал И.В. Курчатову письмо в котором набросал схему атомной бомбы (рис. 6. 22). Бомба по схеме Флёрова состояла из стального полого цилиндра, в который с высокой скоростью 50 - 3000 м/с вдвигалась урановая сборка, находящаяся в подкритическом состоянии. По мнению автора во время нахождения в стальном стволе, отражающиеся от стенок нейтроны должны были инициировать цепную реакцию.

В июне 1942 г. Флёров с фронта прислал Курчатову второй вариант конструкции атомной бомбы (рис. 6.23), в которой предполагалось реализовать идею «пушечного сближения» двух надкритических масс. Вторая конструкция Флёрова совпадала во многом с секретной заявкой

В.А. Маслова и B.C. Шпине- ля, поданной ещё в 1940 г.

В конце сентября 1942 г. после обращения в правительство Г.Н. Флёрова и И.В. Курчатова и других заинтересованных учёных И.

Рис. 6.24. Титульный лист «распоряжения»

Напомним, что это распоряжение было принято всего лишь месяц спустя после официального старта Манхэттенского проекта. В рас-

ГАС

¦.?3

ТТ;Д. ЛА/І'.+7. l.~і. ді. . .7Г-ТА Г . .Гі-РПТіН сентября 1942г, Коснва, Кремль

06 осраназадаи работ •

Сбдзать Академию Еаук СОСР (акад.Боф*е) возобновить работы по исследованию о с уде сг замоет нсдодьзозання атомной анергии путем расчетеаид ддс-і урана ¦ представить Государственному Комитету ССсронь х 1—ііу апреля года доклад о возисднссти создавая уряновсГг боыбк аги уранового толлнва.

для зтоЛ дели:

1. Президиум Академии наук 0ZZS:

а) организовать при Анадемжн Каук специальную лабораторию атомного ядра;

б) н 1-му января 1542 года в Інституте радиологии разработать и изготовить установку для термсди^узионнсго наделения урана 225;

в) к 1-му марта 1942 года е Институте радиологии и *изико- теиннческон институте изготовить методами цевтрифуГИрСЕЗЛИЯ и твриоди^іуваи утан 215 б количестве, весбходи] сг для ^кэидвснш: исследовании,и к 1-му апреля 1943 года іговзеєсге с лаборатории атомного ядра исследования осуществимости расаюшманя ядер урава 235.

2. Академии Кдук і'Х? (акад.богомолец) органазоветь под руководством нро».яamp;нге разработку проекта лабораторной установки

поряжении, в частности, говорилось: «Обязать Академию наук СССР (акад. Иоффе) возобновить работы по исследованию осуществимости использования атомной энергии путём расщепления ядра урана и представить Государственному комитету обороны к 1 апреля 1943 года доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива».

В своём втором письме Г.Н. Флёров писал: «Ну, и основное это то, что во всех иностранных журналах полное отсутствие каких-либо работ по этому вопросу. Это молчание не есть результат отсутствия работы, не печатаются даже статьи, которые являются логическим развитием ранее напечатанных, нет обещанных статей, словом, на этот вопрос наложена печать молчания, и это-то является наилучшим показателем того, какая кипучая работа идёт сейчас за границей.

Нам в Советском Союзе работу нужно возобновить, пусть вероятность решения задачи в ближайшее время крайне мала, но ничегонеделание наверняка не может привести к успеху, в то время как в процессе самой работы выясняется ряд новых дополнительных данных, могущих приблизить нас к решению вопроса».

На принятие решения о возобновлении работ по урану повлияли и внешние обстоятельства. Дело в том, что уже с сентября 1941 г. через разведывательные каналы в страну начади поступать сведения о проведении США совместно с Великобританией на секретной основе научно-исследовательских работ по перспективным использованиям атомной энергии в военных целях. Особый интерес представляла копия отчёта английского «Комитета MAUD», из которой следовало, что создание атомного оружия не представляется отдалённым, а уже совсем скоро может повлиять на ход войны.

Рис. 6. 25. А.Ф. Иоффе, А.И. Алиханов, И.В. Курчатов

Несмотря на то, что в распоряжении ответственным за возобновление и организацию работ был определён академик Абрам Фёдорович Иоффе, он последовательно во всех инстанциях продвигал на этот ответственный пост И.В. Курчатова, популяризируя его как сложившегося в ядерных вопросах учёного и весьма умелого организатора, о чём свидетельствовала его работа по проектированию и созданию первого отечественного синхрофазотрона в Ленинграде.

Когда с разведывательными данными ознакомили Курчатова в октябре - ноябре 1942 г., после его отзыва с фронта, он обратился с письмом на имя В.М. Молотова, в котором, в частности говорилось: «В исследованиях проблемы урана советская наука значительно отстала от науки Англии и Америки и располагает в данное время несравненно меньшей материальной базой для производства экспериментальных работ. В СССР проблема урана разрабатывается менее интенсивно, а в Англии и в Америке - более интенсивно, чем в довоенное время.

Масштаб проведённых Англией и Америкой в 1941 году работ больше намеченного постановлением ГКО Союза ССР на 1943 год. Имеющиеся в распоряжении материалы недостаточны, для того чтобы можно было считать практически осуществимой или неосуществимой задачу производства урановых бомб, хотя почти и не остаётся сомнений, что совершенно определённый вывод в этом направлении сделан за рубежом.

Ввиду того, однако, что получение определённых сведений об этом выводе связано с громадными, а, может быть, и непреодолимыми затруднениями, и ввиду того, что возможность введения в войну такого страшного оружия, как урановая бомба, не исключена, представляется необходимым широко развернуть в СССР работы по проблеме урана и привлечь к её решению наиболее квалифицированные научные и научно-технические силы Советского Союза. Помимо тех учёных, которые сейчас уже занимаются ураном, представлялось бы желательным участие в работе: проф. Алиханова А.И. и его группы, проф. Харитона Ю.Б. и Зельдовича, проф. Кикоина И.К., проф. Александрова А.П. и его группы, проф. Шальникова А. И. Для руководства этой сложной и громадной трудности задачей представляется необходимым учредить при ГКО Союза ССР под Вашим председательством специальный комитет, представителями науки в котором могли бы быть акад. Иоффе А.Ф., акад. Капица П. Л. и акад. Семёнов Н.Н.»

Докладная записка Курчатова легла на стол И.В. Сталину с резолюцией В.М. Молотова: «Прошу ознакомиться с запиской Курчатова». Результатом знакомства с запиской стало распоряжение об организации «Лаборатории №2», которой поручалось начать работы конкретно по атомной бомбе.

До недавнего времени история создания атомной бомбы в СССР оставалась темой закрытой для публикаций и анализа. Только в последние годы некоторые материалы, касающиеся всего проекта в целом, были частично обнародованы.

Такие предосторожности были вызваны тем обстоятельством, что в проекте создания отечественной бомбы участвовали не только учёные и политические деятели страны, но и разведчики.

В период разработок атомного оружия разведкой проводилась широкомасштабная операция «Энормоз» целью которой было обеспечение руководства страной и учёных информацией о состоянии дел по атомной проблеме за рубежом, прежде всего в США, Германии, Великобритании и Франции.

Так же как и учёные, разведчики обратили внимание на прекращение публикаций на атомные и смежные темы в открытой печати. Стало известно, что инициатором введения режима секретности стал венгерский учёный Лео Сцилард, переселившийся из Европы в Америку.

На эту уникальную ситуацию, когда учёный ставил вопрос о закрытии работ, обратил внимание начальник научно-технической разведки Леонид Квасников и нью-йоркский резидент Гайк Овакимян.

Квасников с подачи Овакимяна инициировал посылку резидентурам в США, Англии, Германии и Франции директив о начале поиска информации по исследовательским центрам, где могут вестись работы по атомной тематике.

Первыми откликнулись разведчики из Германии, которые сообщили, что вблизи г. Пенемюнде действует научный центр по разработке дистанционно управляемых ракет ФАУ-1 и ФАУ-2.

Потом последовала информация из Лондона о существовании секретного доклада Уинстону Черчиллю недавно созданного в Англии «Уранового комитета» о перспективах создания атомного оружия. Изучив информацию, Квасников доложил её краткое содержание Лаврентию Павловичу Берия, который, как обычно, отнёсся к сообщениям подозрительно, посчитав их сфабрикованными иностранной разведкой для отвлечения материальных и людских ресурсов от нужд многочисленных фронтов. Примерно в это же время И.В. Сталин получил через личного секретаря Александра Николаевича Поскребышева сразу два письма с фронта Г.Н.

Флёрова в первом письме, в частности говорилось: «Одной ядерной бомбы достаточно для полного уничтожения Москвы или Берлина, в зависимости от того, в чьих руках бомба будет находиться. Государство, первым осуществившее ядерную бомбу, сможет диктовать миру свои условия».

Во втором письме учёный был более конкретен: «Это мое письмо последнее, после которого я, как ученый, складываю оружие, и буду ждать, когда удастся решить атомную задачу в Германии, Англии или США. Результаты будут настолько огромны и ошеломительные, что будет не до того, кто виноват в том, что у нас в Союзе забросили подобные работы».

Как известно, информация разведки и учёных сделало своё дело, и работы по урановой проблеме получили начальный импульс.

Разведке СССР стадо так же известно, что президент США Рузвельт и премьер Англии У. Черчилль ведут переговоры о совместных работах по атомному оружию, что в США развёрнут Манхэттенский проект, а в Англии аналогичные работы проводились под шифром «Тьюб Эллойз».

Секретность была чрезвычайной, и только советской разведке удалось проникнуть в некоторые секреты разработок. В общей сложности, за время проведения операции «Энормоз» только из Америки удалось переправить в СССР 12 тыс. листов технической и научной секретной документации.

Об истинных источниках информации знал только И. В. Курчатов, остальные участники советского атомного проекта думали, что данные поступают из советских центров, работающих над проблемой параллельно.

О первом атомном взрыве «Gadget» официальным лицам, воюющих против германии стран, стало известно 16 июля 1945 г. во время конференции глав правительств трёх держав в Потсдаме.

Получив шифровку «Роды прошли удачно», Трумэн, почувствовав себя в немыслимом авторитете, решил преподнести эту новость Сталину. Распирало, знаете, ли. Предстояли не совсем удобные для США переговоры о будущем Европы, и вести их хотелось с позиции силы, как обычно.

К удивлению Трумэна, глава главной воюющей с немцами страны, не проявил к сообщению никакого интереса. Трумэн в этот же день сетовал Черчиллю на то, что похоже «усатый» его даже не понял.

Трумэн даже представить себе не мог, что Сталин в некоторых нюансах американского атомного проекта был осведомлён подробнее самого президента этой страны. Знал так же Сталин и о заявлениях ближайшего окружения Трумэна.

Заместитель госсекретаря Джозеф Грю в одном из своих секретных докладов сказал: «Если что-либо может быть вполне определенным в этом мире, так это будущая война между СССР и США». Вторил ему и Лесли Гровс: «Главное назначение нашего проекта - покорить русских».

Перед тем как окончательно решиться на бомбардировки Японии президент США поинтересовался у своих экспертов о времени появления атомной бомбы в СССР.

Эксперты были единодушны во мнении, что это может произойти не ранее чем через 10 - 15 лет. После этого было принято окончательное решение.

Сразу после взрывов в Хиросиме и Нагасаки в Пентагоне появились сверхсекретные карты со схемами нанесения атомных ударов по нашей стране, прежде всего по Москве и Ленинграду. На Москву было запланировано сбросить восемь бомб, на Ленинград всего семь.

После сообщения Сталину о бомбардировках Японии он сказал: «Располагая ядерным оружием в достаточном количестве, США обязательно воспользуются им, чтобы навсегда покончить с СССР. Но если мы тоже создадим его в ближайшее время, они подумают, стоит ли им применять эту «штучку» против нас».

Бомбардировки Японии придали немыслимое ускорение советскому атомному проекту. Темпы создания атомной бомбы начали развиваться ещё более стремительно, чем работы по Манхэттенскому проекту. Напряглась, практически, вся послевоенная страна.

Тем временем Пентагон, как стало известно нашей разведке, приступил к детальной разработке стратегического плана «Троян», предусматривающего нанесение атомных ударов по семидесяти городам Советского Союза. Ядерная атака планировалась на первые числа января 1950 г. Но, как показала история, этим планам не суждено было сбыться.

29 авгута 1949 г. СССР стал вторым в мире обладателем атомного оружия.

Поскольку секрета атомной бомбы, как таковой, не существовало, а было очень много нерешённых частных задач по обеспечению этого проекта, то усилия всего большого коллектива учёных, конструкторов, инженеров и политических руководителей было направлено на решение этих задач.

Прежде всего, было необходимо организовать промышленное производство

239              239

U и Pu . Срочно были необходимы опытный и промышленный реакторы, заводы по разделению диффузионным методом изотопов урана.

Недостаточный объём добычи урановой руды был компенсирован трофейным сырьём из Германии и стран Восточной Европы, с которыми СССР заключил соответствующие соглашения.

В 1945 г. в добровольно-принудительном порядке из поверженной Германии в Советский союз были переправлены около 300 немецких учёных специалистов, связанных с атомной проблематикой фашистской Германии.

Немцы были вывезены в Сухуми и размещены в санаториях «Синоп» и «Агуд- зеры», куда было доставлено оборудование из Института химии, Физического института кайзера Вильгельма и электротехнических лабораторий фирмы «Сименс».

В нашу страну были вывезены три из четырёх немецких циклотронов и большое количество специального физического оборудования, использовавшегося при проведении немецких атомных разработок. Позже в Сухуми на немецкой материальной базе был организован физико-технический институт.

На базе Кировского завода (Ленинград) были организованы два специальных опытно-конструкторских бюро по разработке оборудования для обогащения урана методом газовой диффузии.

На Среднем Урале в 1945 г. быстрыми темпами строился завод по производству металлического урана U°°5. В этом же победном году начались работы по созданию тяжеловодных реакторов на природном уране.

На Южном Урале развернулось строительство крупного завода по производству плутония Pu239. Помимо заводских корпусов в окрестностях строился целый город, который в разное время назывался «Сороковка», «Челябинск-40», а сейчас это Производственное Объединение «Маяк», а город стал называться «Озёрск».

В конце 1945 г. началось строительство первого ядерного центра в г. Саров, известного, теперь как «Арзамас-16». На этом объекте начало работать

Рис. 6.28. Изделие РДС-1

Конструкторское бюро №11, выделившееся из Лаборатории №2. В этом бюро продолжились работы по созданию образцов атомного оружия СССР. Под руководством И.В. Курчатова начали создаваться изделия РДС-1 и РДС-2. Технические задания на проектирование бомб были разработаны уже к 1 июля 1946 г.

Бомба РДС-1 (рис. 6.28) должна была быть готова к наземным испытаниям к 1 января 1948 г., в авиационном исполнении - к 1 марта 1948 г.

Такой темп работ стал возможен вследствие самоотверженной работы учёных и специалистов, а так же имеющихся разведывательных данных об американских бомбах. Информация позволила учёным и конструкторам не напрягаться по реализации тупиковых вариантов.

В канун праздника 7 ноября 1947 г. министр иностранных дел М.В. Молотов сделал официальное заявление, о том, что для СССР секрета атомной бомбы уже не существует. Американские аналитики, однако, такое заявление рассматривали как блеф и по прежнему уверяли правительство США, что бомба у Иосифа Сталина может появиться теоретически только в 1954 г. А между тем, в декабре 1948 г. в СССР была получена первая промышленная партия оружейного плутония.

Описываемые выше события во многом зависели от куратора атомного проекта от правительства и ЦК КПСС Берии Лаврентия Павловича. Несмотря на обилие, во многом справедливого, негативного материала о деятельности этого человека, отрицать его положительную роль в развитии атомного проекта не совсем объективно. В этой связи представляют интерес воспоминания сына Берии, Серго, которые сочли возможным опубликовать только в 1994 г.

С.              Берия вспоминает, что о взрыве в Аламогадро отец узнал ещё до встречи Сталина с Трумэном и Черчиллем и не преминул тут же доложить Верховному Главнокомандующему. Сталин был во гневе и в присущей ему резкой форме потребовал у Л.П. Берии срочного доклада о состоянии дел.

Берия связался с Курчатовым и поинтересовался последними новостями. После Потсдамской конференции Сталин постоянно с пристрастием расспрашивал Берию о ходе работ по атомной бомбе и постоянно заставлял взвинчивать темпы.

Сталин торопился и торопил своё ближайшее окружение. Все, включая Берию, понимали, что в случае неудачи или срывания сроков наказание будет жестоким. Слишком много было поставлено в то время на кон. Отсутствие запаса времени заставляло отечественных учёных использовать любые возможности ускорения работ, включая и данные разведывательного характера.

Как вспоминал Юлий Борисович Харитон, один из главных создателей отечественной атомной бомбы, вклад разведчиков в советский атомный проект был, значим. Прежде всего, поступающая информация подтолкнула принятие важных правительственных решений, трудных решений, учитывая военное состояние, о развёртывании работ по созданию атомного оружия.

Рис. 6.29. Ю.Б. Харитон

Сведения, поступающие из-за рубежа, позволили нашим учёным максимально сократить риски при выборе технологий, приблизив тем самым конечные этапы работ.

Стараниями разведки Курчатов был, пожалуй, самым осведомлённым в мире человеком по состоянию дел в атомной промышленности мира. А это очень дорогого стоит.

Однако, не стоит забывать, что любая информация начинает иметь значение и цену только в том случае если далее следуют какие-то действия, произведённые на основе этой информации.

Сейчас много пишется о том, что прототипом первой советской атомной бомбы была американский плутониевый заряд. А как могло быть иначе? Стана в разрухе, многомиллионные людские потери, причём наиболее работоспособного населения. На пороге стоят новые угрозы безопасности страны, тут не до щепетильности в выборе средств. Бомба была нужна любой ценой, причём как можно быстрее. После взрыва изделия РДС-1 Сталин сказал: «Если бы мы опоздали на один — полтора года с атомной бомбой, то, наверное, "попробовали" бы ее на себе».

Атомный проект СССР не мог закончиться успехом, если бы в нём не участвовали блистательные ученые и организаторы самого высокого мирового уровня, к числу которых, прежде других, следует отнести Игоря Васильевича Курчатова.

Курчатов обладая широчайшим научным кругозором и уникальными организаторскими способностями. Только Курчатов силой своих убеждений мог в короткий срок переориентировать целые научные коллективы на работы по новым для них направлениям. С промышленными объектами было проще. Достаточно было приказа свыше. А учёные привлекались для творческой работы, которую по приказу выполнять можно, но это будет не эффективно.

Помогал делу и высокий авторитет Курчатова в правительстве, как при И.В. Сталине, так и при Н.С. Хрущёве. Курчатов умел отстаивать интересы дела и его исполнителей в самых высоких государственных сферах, с одной стороны и быть терпимым к проявлениям некомпетентности, если она не очень мешала ходу, возглавляемого им процесса.

Так, например, когда один из заместителей Берии, генерал Махнев предложил шифры первых атомных изделий, то Курчатов отнёсся к этому философски, несмотря на их нелепость с точки зрения здравого смысла. РДС, по предложению генерала означало - «Ракетный двигатель Сталина». Кстати и американские военные разнообразием мышления тоже не отличались. В своих секретных документах первые атомные советские бомбы они зашифровали, как «Джо-1» и «Джо-2».

Сохранения режима секретности иногда доходило до комичных пределов. Известна история о сверхбыстрой публикации статьи немецких физиков О. Гана и Ф. Штрасмана об открытии деления ядер урана.

Долгое время считалось, что мгновенная публикация результатов явилась следствием стечения случайных обстоятельств. Когда некоторые завесы секретности с атомных программ были сняты, выяснилось, что акция о быстрейшем знакомстве мировой научной общественности с достижениями немецких физиков представляла собой прекрасно организованную акцию английской разведки.

Оказалось, что директор издательства журнала «Натурвиссеншафтен» был глубоко законспирированным агентом английской разведки. Публикация статьи учёных имела своей целью обратить снимание правительств и учёных на возникающую угрозу со стороны Германии.

Если в первом варианте советской атомной бомбы можно было обнаружить американский след, то разрабатывающиеся параллельно образцы были совсем не похожи на прототипы РДС-1 и РДС-2. Параллельно с бомбами серии РДС в 1946 г. была начата разработка своей оригинальной конструкции плутониевой имплози- онной атомной бомбы.

Новый атомный заряд был почти в два раза меньше по весу американского, но в два с лишним раза мощнее по параметрам взрыва. Конструкция изначально предусматривала авиационную транспортировку (рис. 6.30).

Проектирование новых образцов возглавляли Е. И. Забаба- хин, Л.В. Алтштуллер, К.К. Кру- пинников и Я. Б. Зельдович.

Этот заряд был успешно испытан в 1951 г. и сразу началось изготовление целой серии бомб, т.е., как говорится, плутониевое изделие пошло с некоторыми доработками в серию (рис. 6.31).

Заряд помещался в корпусе 1, помимо заряда там же размещался блок управления 2 системой зарядов 4, которые создавали сферическую взрывную волну 8, уплотняющую слои активного вещества и разделительных устройств 3.

После успешных испытаний атомного оружия 29 октября 1949 г. группа учёных АО главе с И. В. Курчатовым получила правительственные награды. Им были присвоены звания Героев Социалистического труда и лауреатов Сталинской премии.

Учёные получили крупные денежные премии, автомобили «ЗИС-110» или «Победа», а так же для них были построены комфортабельные меблированные коттеджи за государственные средства.

Специальным постановлением Совета Министров детям учёных было предоставлено право бесплатного обучения в любом вузе СССР. Члены семей учёных имели право бесплатного проезда по территории государства на всех видах транспорта.