5. Исключения из этого принципа правительственного лидерства в "представительных" ассамблеях служат лишь доказательством его реалистичности.

Во-первых, никакое лидерство не является абсолютным. Политическое лидерство,

которое проявляется в рамках демократического метода, еще менее абсолютно из-за

элемента конкуренции, который является сутью демократии.

каждый сторонник обладает правом сместить лидера и поскольку всегда есть

несколько сторонников, которые имеют реальную возможность это сделать, депутат

парламента или министр, принадлежащий или не принадлежащий к узкому кругу

наиболее влиятельных лиц, - если он чувствует, что у него есть шансы занять

место лидера, - придерживается среднего курса между безусловной лояльностью к

лидеру и безоговорочным поднятием своего собствен­ного знамени, балансируя между

риском и возможностями с тон­костью, воистину достойной восхищения [Один из

самых поучительных примеров, при помощи которого можно проил­люстрировать

сказанное выше, даст нам курс, которого придерживался Джозеф Чемберлен по

ирландскому вопросу в 1880-х годах. В конце концов он переиграл Гладстона, но он

начал кампанию, когда еще официально считался ревностным сторонником последнего.

И этот случай можно считать исключительным разве что благодаря силе и блестящим

способностям этого человека. Как известно, каждому политику рассчитывать на

лояльность можно только имея дело с посредственностью. Вот почему самые

выдающиеся из политиков - Дизраэли, например, - окружали себя только

посредственными людьми.]. Лидер в свою очередь также придерживается среднего

курса: он требует дисциплины и позволяет ее нарушать. Он сочетает давление с

более или менее ра­зумными уступками, неодобрение с похвалами, наказание с

поощрением. Результатом этой игры в зависимости от относительной силы индивидов

и их позиций является для них различная, но во многих случаях значительная

степень свободы.

того, чтобы их негодование могли почувствовать, но недостаточно сильны, чтобы

извлечь выгоду из включения своих приверженцев и своих программ в

правительственные структуры. Им могут разрешить иметь свою позицию по

незначительным вопросам или, во всяком слу­чае, по тем вопросам, относительно

которых премьер-министра можно убедить, что они частные или не очень важные.

Таким образом, у групп или даже отдельных членов парламента от правящей партии

время от времени может появляться возможность вы­двигать собственные

законопроекты, и еще большее снисхождение будет проявляться к тем, кто критикует

политику правительства и не голосует механически за любую правительственную

меру. Но достаточно посмотреть на это в практическом ключе, чтобы, видя

ограничения, которые есть у этой свободы, установить, что она представляет собой

не принцип работы парламента, а отклонения от нею.

Во-вторых, бывают случаи, когда политическая машина не может воспринять

определенных проблем, поскольку высшее руководство правительственных и

оппозиционных сил не видит их политической ценности или эта ценность и вправду

сомнительна [Вопрос, который так никогда и не рассматривался, это типичный

пример такого рода проблем. Типичные причины, по которым правительство и теневой

кабинет из тактических соображений соглашаются оставить этот вопрос без

внимания, несмотря на то, что сознают его потенциальное значение, - технические

трудности его решения и нежелание вызвать трудности внутри фракций.]. Такие

вопросы берут себе аутсайдеры, которые предпочитают индивидуальную борьбу за

власть служению в рядах одной из существующих партий. Конечно, это совершенно

нормальная политика. Но есть и другая возможность. Человек может быть настолько

за­тронут конкретной проблемой, что может выйти на политическую арену специально

для того, чтобы решить ее своим способом, не имея при этом желания начать

нормальную политическую карьеру.

сколько-нибудь важные примеры. Может быть, таким человеком был Ричард Кобден

[Ричард Кобден (1804-1865) - английский фабрикант и политический деятель, член

палаты общин, один из руководителей "Лиги против хлебных законов", выступавшей

против привилегий земельной аристократии.]. Конечно, вопросы второстепенной

важности встречаются более часто. Однако все согласятся, что это всего лишь

отклонения от стандартной практики.

Мы можем подвести итоги следующим образом. Рассматривая человеческие общества,

мы, как правило, без труда выделяем, по крайней мере на уровне здравого смысла,

различные цели, которых изучаемые общества хотят достигнуть. Можно сказать, что

эти цели придают смысл соответствующим действиям индивидов. Но отсюда не

следует, что общественный смысл данного типа деятельности обязательно обеспечит

мотивацию деятельности и, следовательно, объяснение последней. Следовательно, в

этом случае теория, которая ограничивается анализом социальных целей и

потребностей, не может считаться адекватным объяснением деятельности, которая

этим целям служит. Например, причина существования такого явления, как

экономическая деятельность, безусловно, состоит в том, что люди хотят есть,

одеваться и т.д. Обеспечить средства удовлетворения этих нужд - это общественная

цель или смысл производства. Тем не, менее мы все согласны, что этот тезис был

бы самым нереалистичным исходным моментом для теории экономической деятельности

в коммерческом обществе и что у нас гораздо лучше получится, если мы начнем с

прибылей. Аналогич­но социальное значение или функция парламентской

деятельности, без сомнения, состоит в производстве законов и частично в

ад­министративных мерах. Но для того чтобы понять, как демократическая политика

служит этой социальной цели, мы должны на­чать с конкурентной борьбы за власть и

посты и осознать, что социальная функция выполняется, как мы видели, "случайно"

- в том смысле, в котором производство является случайным но отношению к

получению прибыли.