2. Позиция принятия пациента
Термин “принятие пациента”, широко используемый в клиентоцентрированной терапии К. Роджерса, не имеет точного и общепринятого определения и потому нуждается в истолковании. Означает ли он то же, что и безусловное и безоценочное отношение, тождествен ли по смыслу эмпатическому пониманию? Для нас его смысл проясняется благодаря нескольким контекстам-метафорам.
Первый задается аналогией между терапией и родовспоможением. Терапевт (он же акушер) помогает (фасилитирует) развиваться родовому процессу в определенном, хорошо известном роженице направлении, но, как бы искусен он ни был, родить вместо роженицы он не в состоянии; они это делают “раздельно-вместе”. Психотерапевт сопровождает пациента в трудном и мучительном процессе душевной работы; он вместе с пациентом, рядом, “в доступности”. В начале совместной работы, пока тревога и страх столь велики, что способны разрушить процесс и разорвать психотерапевтический контракт, если иссякают мужество и силы, пациент твердо знает, что может со-прикоснуться с поддержкой терапевта. Он знает также, что есть та часть работы, та часть страданий, та часть успехов и достижений, через которые он проходит сам; то, что рождается в нем самом, рождается благодаря его собственным усилиям. Далеко не сразу и очень постепенно пациент начинает замечать и ценить любые, даже самые незначительные, изменения, радоваться не столько результатам, сколько процессу изменений. Он все меньше и меньше ищет поддержки и опоры в терапевте и все больше находит их в самом себе. Как мудрый родитель, терапевт разделяет с пациентом радость рождения “независимой привязанности” там, где раньше было “прилипание”.Возьмем теперь другую метафору. Звонит телефон, вы снимаете трубку и говорите: “Я вас слушаю”. Кажется, нет ничего необычного в этой обыденной ситуации, привычном, почти автоматическом действии… Но если внимательно вслушаться в слова “Я вас слушаю”, можно обнаружить немало такого, чего так часто лишены и в чем отчаянно нуждаются люди.
Прежде всего это отклик: я говорю — ты откликаешься, и благодаря отклику бесконечный монолог одинокого человека размыкается, включая внимательного и отзывчивого Другого; теперь они вместе. “Я слушаю” — эта фраза звучит целебно еще и по той простой причине, что в обычной жизни (и в терапевтической реальности) люди редко действительно слушают и слышат друг друга. Не предугадывают, не ищут скрытого смысла в сказанном, не торопятся ответить, не позволив высказаться, и т. п. Терапевт, находясь в позиции “Я слушаю”, только на первый взгляд “ничего не делает”. На самом деле он предельно активен и сосредоточен на том, что и, главное, как говорит и живет пациент. Его память точно фиксирует не смысл, но текст; его ухо чутко улавливает интонации и модуляции голоса, речевые штампы или особые слова и неологизмы; его глаза отмечают малейшие детали внешности, позы, выражения лица и телесную экспрессию пациента. Он весь — одно “чувствовало” (применим такой гротеск), и его способность быть хорошим принимающим и отвечающим устройством — главное в его профессиональной работе.Чтобы терапевт смог быть вместе с пациентом, но “не вместо”, он должен уметь контролировать место, занимаемое каждым в терапевтическом пространстве и времени. Так, дистанция и взаимное расположение не могут быть слишком близкими на начальных этапах контакта, в противном случае терапевт и/или пациент рискуют “обрушиться” своей эмоциональностью друг на друга, нарушив границы личных пространств (у пациента они и без того изначально излишне доступны для физических и психологических вторжений Другого). Позиция “друг против друга”, так же как и позиция “глаза в глаза”, на стадии первичного контакта способна спровоцировать либо конфронтацию и импульсивное дистанцирование, либо слишком быстрое сближение-слияние,
100
столь характерное для зависимого пациента в то время, когда “быть накоротке” еще неуместно. Точно такого же внимания и осознания требует способ обращения друг к другу: по имени •— имени и отчеству, на “ты” — “вы”.
В отличие от английского языка, не различающего “вы” и “ты”, русский к этим различиям чувствителен. Общеизвестен смысл перехода с “вы” на “ты” и обратно. Здесь терапевт должен предоставить пациенту психотерапевтическую альтернативу его автоматическим установкам и действиям: привычному паттерну магического мгновенного сближения, интимизации и эротизации одного пациента — очень постепенную и взаимно осознаваемую работу по знакомству и только затем, шаг за шагом, создание доверительных и устойчивых эмоциональных связей; автоматическому паттерну дистантности, закрытости, отчужденности, формальности и холодности другого пациента — столь же неторопливое и мягкое движение навстречу теплоте, доверию, близости, но без резких, вызывающих ответную оборону фамильярностей.Психотерапевтическая позиция “я слушаю” реализуется также через определенный способ структурирования времени. В самом общем виде можно сказать, что время сессии принадлежит пациенту, он вправе расходовать его по своему усмотрению — например, молчать, вести ничего не значащую болтовню, рассуждая на общие темы, не касаясь волнующих его чувств, или, напротив, честно и открыто идти навстречу новому (но и тревожному) опыту переживаний — “принятие” будет предполагать готовность терапевта равно поддерживать пациента, уважать его сопротивление и терпеливо взращивать отношения доверия и безопасности, в которых только пациент и отважится на что-либо новое для себя.