39. М. Я. Чаадаеву Карлсбад. 6 сентября.
Более ничего не имею теперь тебе сказать; в прошлом письме, что умел, все сказал; одно могу прибавить, а именно, что лечением своим совершенно доволен, кажется очень удалось. Тетушке это скажи.
Всякий почтовый день провожу в ожидании,— если денег пет, а запять никак не можешь в скором времени, то сделай одолжение, плюнь на это. От занятых денег у приятелей у меня осталось столько, что как-нибудь в Дрездене пробьюсь пока пришлешь. Но ради всего иа свете, напиши хоть строку. Адрес мой послан тебе — aux soins obligeants de la legation de Russie. В Дрездене буду в конце сентября \ Если денег пришлешь довольно, то пробыв там шесть недель, а много два месяца,— поеду к вам прямо.
40. М. Я. Чаадаеву
26 сентября.
Письмо твое с векселем получил 13 числа; вексель пе только хорош, но при теперешнем курсе на Гамбург есть и значительный барыш. Ты велишь мне сен час отвечать, а я отвечаю через две недели; резон тот, что я болен,— в постели не лежу, по голова кружится день и ночь и желудок не варит,— следствие излишнего употребления вод, а после — дурного лечения.
Получив твое письмо, сей час хотел сесть в коляску и ехать, потом отложил на неделю, а теперь вижу, что прежде месяца не в силах буду выехать, и то как Богу будет угодно! —а вы меня ожидаете к новому году!— не умею тебе сказать, сколько меня это огорчает! Может быть, не выдержу, поеду больной,— если почувствую себя полегче несколько дней сряду, поеду, наверно, во что бы то ни стало. Поверишь ли, пе могу вспомнить про вас без слез; когда хожу ио городу в сумерках, то всякого человека в длиннополом сюртуке и в шапке нрини- маю за тебя,— а ты, как тебе не стыдно! говоришь, что стало быть вами не интересуюсь, если не еду,— не грешно ли тебе такие вещи говорить! Во-первых, разве ты не знаешь, что в целый год получил я всего из дому 7000 руб.
Правда, я без денег не был, занимал, и занимал столько, что и не знаю как расплачусь,— но не зная когда получу свои деньги, как мне было путем распорядиться? я вперед никогда не мог никакого плана сделать, везде проживал лишнее время. Со всем тем, из Рима ириехал бы домой наверно,— но не должно ли мпе было испытать Карлсбада! Впрочем, суди меня как хочешь, пожалуй, принимай меня за блудного сына,— [вы заколете жирного тельца, когда я вернусь]1.Письмо это пролежало у меня на столе несколько дней; все собирался написать тебе, что еду, еду — вместо того должен написать, что прежде месяца никак не вижу возможности выехать, тем более что в голове у меня обнаружился рюматизм. Все таки, уверяю тебя, если минуту найду в себе здоровую, то поеду наверно. Прости, мой милый, мой жестокий, строгий, великий, бестолковый брат,— постарайся меня пролюбить до моего приезда, а там надеюсь докажу, что стою твоей любви. К тому же мне крайняя нужда в твоей любви. Сверх того, любовь — счастье, должно кого-нибудь любить, а кого же ты можешь любить, если не меня! Я все-таки лучше всех,— для тебя.
Ты с ума сходишь на порядке,— адрес был написан на тряпке очень обстоятельно,— содрали в дороге, вот все — пикто этому не виноват.
Накопи к моему приезду побольше денег, а где возьмешь не знаю,— надобно будет расплачиваться. Впрочем, если взять негде, нечего делать,—добрые люди подождут, один есть долг банкирский,— в 4000,— этому срок чрез два месяца.
От тетушки здесь не нашел писем — спасибо тебе, что ты у нее,— очень спасибо.
29 числа