Керчь

Керчь веет пыльной тоской, такой же смутной, как и память о древнем царе Митридате. Керчане покажут вам лысую, бесплодную, изрытую раскопками гору, где стоял его трон, гору,

с которой видна мутная зелень Азова, глухчя синева Черно- морья и белесый туман лермонтовской Тамани.

душистых цветов.

Здесь, в Керчи, все время ощущаешь оторванность от жизни, одинокую печаль этой окраины Крыма, где жестокие ветры все треплют жалкие деревца акации на известковом и безлюдном бульваре. Седая волна бьется у низких набережных, перепадают дожди, и над агентством треплется линялый флаг пароходства.

В агентстве тишина, пахнет морем и сеном, что навалено на пристанях, гудит ветер, и за окнами качается мутно-зеленый пролив в тумане кубанских дождей. Тишина прерывается только бульканьем голубей и тяжелыми, шаркающими шагами пристанского сторожа.

Вся Керчь — в тишине, безлюдье, смотрит на море слепыми глазницами разрушенных белыми гигантских складов, зелеными жалюзи домов, вся каменная, палевая, осколок Греции, квартал Пирея, перенесенный в иссохшие степи Крыма, на его лысые предгорья.

Черный ржавый маяк звенит, отвечая на удары прибоя, мальчишки сидят около изъеденных солью, заросших мхом пароходов и ловят розмаринок, трепещущих сиренево-розовыми плавниками. Ныряя в волне и развевая черный дым, ползет из Тамани «Судак », и, как туши смоленых китов, лежат на берегах корпуса шхун, оскалив сломанные ребра шпангоутов.

На базаре, около белой церкви, на узких и уютных улочках, в кофгйнях, во всех этих «Севастополях», «Босфорах» и «Корфу», пахнет пыльной акацией, цветами, фаршированным перцем и копченой, бурой от жира кефалью и селедкой.

Керчь хороша своей рыбой, арбузами, табаком и пустынностью. Рыба идет осенью, когда штормы густо солят прибрежные улицы рассолом прибоя и пролив не виден в тумане, идет влажными, трепещущими косяками, путаясь в бесчисленных, заштопанных сетях.

Зимой оживают коптильные заводы и сырые корпуса табачных фабрик, где горло дерет шершавая и пряная табачная пыль.

А сейчас — время арбузов, зеленых и белых, — «монастырских», «таманских» и «таганрогских». Но уже скоро будет на-

рушена пустынность Керчи, и сотни бронзовых рыбаков, людей из одних сухожилий, скупщиков, засольщиков и прочего торгового люда станут пить кофе по темным кофейням» и торговать кефаль и подсулка, перебирая четки и хрипло перекликаясь на обветренных улицах.

Из Керчи мы вышли в ветреный, синий день. Закат встретил нас в Черном море, когда под ногами упруго ходила палуба «Сергеева» и чайки визжали, кружась около серого плавучего маяка. И берега Керчи, пустынные, полные своеобразного очарования киммерийские берега, потонули в сизых морских сумерках.

К. Паустовский