Памятники конца I тысячелетия н. э. (роменская культура)

Топография. Поселения роменского типа располагаются на высоких коренных берегах левых притоков Днепра. Для поселений использовались мысы, образованные поймами рек и впадающими в них балками, а также вдающиеся в пойму остан-

Рис.

1 — Шпилевка; 2— Глинск (Полтавская обл.); 3— Каменное; 4 — Лещиновка;

5 — Свиридовка; 6 — Кнышевка;7 — Могрица; S — Тополи; 9— Глинск (Сумская область); 10 — Бунякино; 11 — Медвежье; 12 — Городище; 13 — Хотыыжск:

Глазомерные съемки автора и М. П Кучеры в 1971 г.

цы коренного берега. Таково местонахождение большинства ромен- ских городищ (рис. 29; 30, 1, 4, 6, 8—9). Расположенные в заболоченных, труднопроходимых долинах рек так называемые болотные городища

также являют собой пример использования условий местности с наибольшим эффектом для целей обороны: поселения близ сел Асмоло- во, Банищи и Литвиновичи (бассейн Сейма), Сенча, Большой Сам-

бор и Грицевка (Посулье), Сосни- ца близ озера Буромка (поречье Десны) (рис. 30, 2—3, 5, 7).

Характер поселений. Поселения конца I тысячелетия н. э. по своему характеру относятся к категории городищ. Для своих поселений население памятников роменской культуры использовало небольших размеров городища скифского времени, расположенные на мысах с крутыми склонами и укреплениями в виде валов и рвов с напольной стороны. Вместе с тем использовались и большие городища раннего железного века. В этом случае под славянское поселение использовался лишь тот участок укрепленной территории, который находился на мысу с обрывистыми склонами. Ромен- ским населением использовались лишь те из скифских городищ, которые по местоположению, характеру укреплений и размерам плошади соответствовали собственно ромен- ским городищам, таким ка-к Волын- цево (Курган), Сары, Шумск и другие.

Городища роменского типа представляют собой не столько искусственные, сколько естественные укрепления. Обычным приемом усиления естественной крутизны склонов мыса было эскарпирование верхней части обрыва, что достигалось путем зачистки на высоту 7—12 м. В результате этого вдоль склонов образовывалась горизонтальная площадка шириной 2—5 м. Подобная картина наблюдается на многих поселениях роменского времени, например Красное Утро на Сейме, Каменное на Пеле (рис. 31), Хотмыжск и Ницаха на Ворскле (рис. 34).

Площадка городища отделялась от плато оборонительной линией, состоявшей из вала и рва. Высота валов колеблется от 2 до 8 м, ширина рва от 3 до 5—7 м, при глубине 1,5—4 м. Таковы раскопанные нами укрепления городища Малый Балкан у с. Ницахи, высота вала которого от дна рва составляла около 9 м, при ширине подошвы вала 22 м [8]. Иногда укрепленная линия защищала поселения не только с напольной, но и с других сторон. Хорошей иллюстрацией этому является городище у с. Журавное (рис. 30, 8), расположенное на трех останцах, где валы прикрывают площадку не только со стороны плато, но также и с краев мысовых отрогов. Невысокий до 1,5 -и вал проходит по периметру упомянутого городища у с. Ницаха (рис. 34).

Как правило, размеры городищ невелики и не превышают 1—1,5 га. Примером может служить Донецкое городище, занимающее высокий вытянутый треугольный мыс берега реки Уды (рис. 35). Мыс отделен от остальной части берега глубоким рвом и валом. С юго-востока покатый мыс перегорожен еще двумя валами. В настоящее время длина городища 70, а наибольшая ширина около 40 м [314, с. 298]. Несколько большие размеры имеет Новотроицкое поселение в бассейне Псла (120 X 45 м) [140, с.

Рис. 30 Планы некоторых гсродищ роменского типа:

1—Мохнач; 2 — Броварки; 3 — Шевченково; 4 — Битица; 5 — Большой Самбор, 6 — Куземин;

7 — Сенча; 8 — Журавное; 9 — Водяное. Глазомерные съемки М. П. Кучеры и автора в 1971 г.

Рис. 31. Городище у с. Каменное Полтавской области (общий вид).

Рис. 32. Роменское городище у с. Куземин (общий вид).

Рис. 33. Панорама городищ «Балканы» у с. Ницаха Сумской области.

Рис. 34. Схематический план городищ и раскопов 1973—1974 гг. у с. Ницаха.

Славянские городища VIII— X вв. представляют собой достаточно устойчивый тип поселения, что, вероятно, обусловлено как внутренним укладом оставившего их населения, так и задачами обороны.

Форма городища всецело зависела от формы и конфигурации береговых мысов. Что же касается болотных городищ, то здесь картина несколько иная. Как и городища мысовой топографии, поселения, расположенные в заболоченных низинах, приспосабливались к рельефу местности. Занимая часто песчаные дюны или холмы, эти поселения обносились кольцевой линией валов и рвов. Площадка такого городища в плане почти круглая или овальная. Подобную форму и укрепления по всему периметру имеют городища близ с. Сенча (Самсонов остров), Большой Самбор (рис. 30, 5, 7), Волынцева (городище Курган — рис. 36). Все они расположены в поймах рек и формой укрепленной площадки ничем не отличаются от древнерусских городищ. Для определения их принадлежности приходится прибегать к анализу керамических остатков. По-видимому, поселения с кольцевой планировкой укреплений появляются еще в VIII—X вв., о чем убедительно свидетельствуют остатки роменской керамики на указанных городищах [VII, с.

Оборонительные сооружения строились с применением земли и дерева. Судя по материалам исследований Б. А. Шрамко, на валу Донецкого городища была возведена стена из дубовых бревен, горизонтально закрепленных между парными вертикально стоящими столба-

Рис. 35. План городища и селищ (I) у ст. Карачевка Харьковской области (Донецкое городище).

II — разрез и план раскопок вала: / — дерн; 2— культурный слой; 3— материк; 4—

глина; 5 — камни; 6 — щебень; 7 — желтая глина; 8 — заполнение ям; 9 — бурый

суглинок; 10 — серая почва; 11 — уголь; 12 — чернобурая почва; 13 — обожженная

глина, зола, уголь в насыпи; 14 — обожженная глина с зо.^т;ой и угольками; 15 — горелое дерево.

III —разрез вала (раскопки Б. А. Шрамко): / — дерн; 2 — гумусированная почва; Л —желтый песок; 4 — лессовидный суглинок; 5 — культурный слой; 6 — бурая глина; 7 —бурый песок; 8 — илистое заполнение; 9 — материковь.й песок; 10 — заполнение ям; l1 — отдельные камни.

ми [314, с. 328] (рис. 35, 2). Остатки деревянных конструкций прослежены также на Коробовском [XI, с. 12] (рис. 37, II) и Мохначевском городищах [XII, с. 17 и сл.]. В отличие от большинства памятников

Рис. 36. План и профили городища Курган у с . Волынцево (1 — 2) (раскопки В. И. Довженка).

VIII—X вв. на Коробовском городище вал скифского времени с возникновением роменского поселения был дополнительно укреплен двумя рядами крупных песчаниковых камней, положенных вдоль вершины вала и образовавших как бы панцирь высотой 1,5 м. Пространство между рядами камней (около 2 м) забуто- вано мелким щебнем с песком. Щебневой обсыпкой укреплялись и склоны вала с целью предотвращения его от оползней. На самой верхушке вала в забутованном пространстве прослежены остатки сгоревших деревянных конструкций, видимо, деревянной стены вроде частокола.

X вв. на том основании, что ниже слоя погребенной почвы совершенно не встречаются обломки роменской и салтовской керамики, а материалов эпохи Киевской Руси на городище в слое пожарища не обнаружено вовсе [XI, с. 19; XII, с. 13]. Керамические остатки салтовской культуры на данном поселении немногочисленны, чтобы можно было заключить о принадлежности его алано-болгарскому населению Левобережья [192, с. 27].

Если существование бревенчатых стен на валах роменских городищ можно предполагать и в других районах Днепровского Левобережья, то каменные конструкции на Коробовском и Мохначевском городищах являются не совсем обычными для славянских поселений этого времени. В ходе раскопок городища Малый Балкан у с. Ницаха Сумской области в 1973 г. мы проследили каменные конструкции в основании валов по периметру. Применение камня при возведении оборонительных сооружений может указывать на какие-то связи с памятниками салтовских племен [192, с. 25].

Обычно роменские поселения состоят из укрепленной части и примыкающего к ней открытого селища. Размеры селищ иногда превосходят размеры укрепленной части поселения, примыкая к ним непосредственно с напольной стороны, а в некоторых случаях располагаясь у подножия мыса, занятого городищем. О размерах селищ можно судить на основании комплекса Донецкого городища, неукрепленная часть которого тянется вдоль берега на 1,5 км [314, с. 296]. Подобная картина имеет место и в Любече, славянское поселение которого возникло в IX в. В большинстве своем селища тяготеют к городищам, со-

Рис. 37. Схематический план (I) роменского городища у с. Коробовы Хутора; II — раскоп — разрез вала (раскопки и съемки Б. А. Шрамко):

1— дерн; 2— глина; 3 — серо-желтый песок; 4 — щебень; 5 — черная почва; 6 — серый песок; 7 — скопление угля; 8 — обожженное дерево, куски угля, зола; 9 — черный песок; 10 — обожженные бревна; 11—бурый песок; 12 — светло-желтый песок; 13 — темно-серый песок; 14 — белый песок; 15 — отдельные камки.

ставляя вместе с ними части одних и тех же поселений.

Заслуживают внимания неукрепленные поселения бассейна Десны. Располагаясь на пологих склонах берегов или сниженных участках надпойменных террас, они по своим топографическим условиям напоминают поселения предшествующей культурно-хронологической группы [92, с. 180—194]. Интересно заметить, что в этих случаях роменские слои подстилаются раннеславянскими середины — третьей четверти I тысячелетия. Таково, например, поселение в урочище Макча, наличие укреплений на котором сомнительно, хотя автор раскопок их и предполагает [181, с. 109—110]. Такая же стратиграфическая картина зафиксирована и на поселениях близ ст. Выгоничи и с. Полужье [140, с. 81—86; 147, с. 83].

Занимая мысы высоких коренных берегов рек, городища ромен- ского типа имеют характерное расположение гнездами по два — пять поселений на расстоянии 2—5 км одно от другого (карта 4). Подобное расположение, видимо, вызывалось социально-экономическими причинами: земледельческий характер хозяйственной деятельности населения уже сам по себе предполагает наличие обрабатываемой земли, принадлежащей определенному хозяйственному коллективу — общине. Расположение городищ гнездами, вероятно, отражало и какие-то связи между этими общинами.

Жилища. Как и для памятников предшествовавших культурно-хронологических групп, поселениям ро- менского типа свойственны жилые сооружения полуземляночного типа. При некотором отличии в своем устройстве в различных районах

Левобережья, они являются стабильным типом жилища, корни которого, по мнению исследователей, восходят ко времени зарубинецкой культуры [284, с. 61; 144, с. 225]. Полуземлянки роменских поселений представляют собой углубленные на 0,5—1,2 м в грунт четырехугольные в плане жилища с отвесными стенками общей площадью от 12 до 20— 25 м, ориентированные по линии СВ—ЮЗ и СЗ—ЮВ. Ориентировка довольно устойчива, ее отклонения не превышают 45° (рис. 3 8, III—IV). Нижняя часть жилища выкапывалась в материковой почве или в культурном слое предшествовавших эпох. Вероятно, этим и объясняются различия в устройстве пола жилищ, представлявшего собой утрамбованную площадку в лессовидном суглинке, либо обмазанную глиной площадку, если котлован жилища выкапывался в культурном слое или песчанистой почве. Стены углубленной части облицовывались деревянными плахами, укреплявшимися системой столбов, ила же обмазывались глиной [140, с. 104]. Вместе с тем известны жилища срубной конструкции, одно из которых мы выявили на Волокитин- ском городище [264, с. 109—110]. Здесь, при зачистке обрыва в материковой глине, удалось проследить остатки угла сруба в виде соединенных накрест бревен, толщиной 25 и 32 см, концы которых выступали соответственно на 28 и 30 см. Полуземлянка имела четкие контуры и хорошо выделялась на светло-желтом фоне материка. Ее размеры: длина 3, 4 м, глубина 1,45—1,60 м. В восточной части жилища находилась ступенчатая яма, углубленная от пола на 0,65 м, назначение которой неясно. При расчистке жилища гончарная керамика древнерусского

Рис. 38. Схематический план (I) поселения у Опошни (съемка М. П. Кучеры и автора в 1971 г.); II — план раскопок; III — V — планы жилищ (раскопки И. И. Ляпушкина): 1 — дерновой слой; 2 — желтая глина; 3 — белая глина; 4 —древесный тлен.

типа обнаружена лишь в дерновом и прилегающем слое; ниже встречалась исключительно лепная ромен- ская.

Следы жилищ срубной конструкции отмечены и для более раннего времени на памятниках волынцев- ского типа (Волынцево, жилище № 13).

Значительный интерес представляют жилые сооружения роменско- го слоя Донецкого городища. Здесь выявлены полуземлянки (рис.39,7) В двух помещениях прослежены не встречавшиеся ранее на городищах роменской культуры конструктивные особенности. Так, в полуземлянке Г обнаружен ступенчатый вход между северным углом и печью. Он имел вид двух прямоуголь-

Рис 39. Донецкое городище:

1—план раскопа с открытыми жилищами (раскопки Б. А. Шрамко); 2 — нижняя часть жилища (реконструкция Б. А. Шрамко); 3 — оконный проем в жилище (деталь).

ных ступенек, подошвы которых облицовывались деревянными плашками. Ширина входа составляла 1,12л, а самих ступенек — около 0,4 м, при высоте 0,25 и 0,35 м.

Во время расчистки полуземлянки В в верхней части противоположного печке угла котлована обнаружен трапециевидный в плане вырез, размерами 0,65 X 0,72 X X 0,49 м, дно которого имело наклон вглубь жилища; его внешний край находился выше пола на 0,59 м, а нижний, внутренний, на 0,39 м. Стенки выреза, видимо, были облицованы деревом (рис. 39, 2—3). Аналогичные конструктивные детали зафиксированы также и в жилищах Г и Д. В первом из них этот вырез напоминает оконный проем. Он был расположен в стене, противоположной входу, и имел примерно такую же форму и размеры, как и в полуземлянке В [309, с. 320; 314, с. 301].

Крыша жилищ роменского типа была невысокой, двускатной. Об этом говорят ямки от больших столбов, располагавшихся по линии, параллельной длинной оси жилища. Эти столбы должны были поддерживать князевую слегу.

На основании материалов раскопок городища Новотроицкого И. И. Ляпушкин предпринял попытку реконструировать внешний облик жилых и хозяйственных сооружений памятников роменского типа [14в, с. 193—210]. Реконструкции являются довольно удачными (рис. 40).

Важной деталью роменских жилищ являлись печи, получившие на-

Рис. 40. Реконструкции жилых (1—4) и хозяйственных (5—6) построек на поселениях роменского типа (по И. И. Ляпушкину).

звание глинобитных. Это название, однако, не отвечает действительности, поскольку печи вырезались в останцах материкового грунта одновременно с сооружением нижней ча

сти полуземлянки. На данное обстоятельство обратил внимание И. И. Ляпушкин, продолжавший, тем не менее, пользоваться традиционной терминологией [144, с. 207].

Печь располагалась в одном из углов жилища и представляла собой кубовидный останец (1,2—1,7 X XI,5 X 1,0—1,3 м), в котором вырезалось овальное или прямоугольное отверстие топки (0,5 X 0,5—0,7 м) с арочными сводами высотой 0,4— 0,6 м. В короткой стороне останца прорезывалась топка. На верхней плоскости печи проделывали дымоход диаметром 0,3—0.4 м и более [144, с. 228; 140, с. 1291. В связи с таким непропорциональным топочному диаметром отверстия в своде П. А. Раппопорт высказал предположение, что оно служило для установки горшков с пищей, в то время как дым выходил через топку и вытягивался в волоковое окно. Остатки последнего были зафиксированы в некоторых жилищах Донецкого городища, а также при исследованиях городища Малые Балканы у с. Ницаха Сумской области.

Кроме кубовидных печей в углу жилищ, известны также печи, устроенные в подбоях, в одной из стен полуземлянки. Печи в подбое обнаружены и на поселениях волын- цевского типа (Битица, жилище № 1) и некоторых раннероменских (Опошня, жилище № И) [141, с. 63; 144, с. 289, сл.]. Аналогичные печи обнаружены и на Новотроицком поселении, где они существовали одновременно с вырезанными в материке печами (жилища № 3 и № 3 8) [140, с. 55, 115—118]. По-видимому, печи в подбое следует считать пережиточным явлением, тем более что позднее они совершенно неизвестны на рассматриваемой территории.

Свод печи под действием огня быстро разрушался и для его ремонта использовались глиняные вальки, так называемые конусы самой разнообразной формы, которые изготавливались из специально приготовленной глины.

Что касается печей полусферической формы, действительно глинобитных, то у нас нет оснований считать их принадлежностью жилищ роменского времени. Более того, наличие керамических остатков эпохи Киевской Руси в жилищах с печами этого типа (Монастырище [155, с. 9—14], Полтава [147, с. 65] и Ницаха) дает основания считать их элементами культуры славянорусского населения времени существования древнерусского государства. Рассматривая этот вопрос, И. И. Ляпушкин не дал на него прямого ответа, но его соображения по поводу глинобитных печей полусферической формы можно отнести в пользу их позднейшего происхождения [144, с. 230]. Очевидно, это мнение справедливо, и наши раскопки на городище Малый Балкан у с. Ницаха подтверждают это.

Из других деталей обстановки роменских жилищ следует назвать «прилавки» или «лежанки» [153, с. 61; 140, с. 82—84; 118—121] (в жилищах № 17, 18, 24 Новотроицкого поселения, в полуземлянке Б поселения Монастырище), которые И. И. Ляпушкин считает своеобразными верстаками: они обнаружены в единичных случаях, а именно в жилищах с остатками ремесленного производства. Можно допустить, что эти останцы, специально вырезавшиеся в материковой глине вдоль стен полуземлянок, могли служить и для других целей, например в качестве своеобразной мебели. Именно так считает Д. Т. Бе- резовец, называя их лежанками для спанья [IV, с. 76]. Однако по отношению к названным жилищам Новотроицкого поселения, по-видимому, прав И. И. Ляпушкин.

Хозяйственные сооружения.

Иногда в жилищах на роменских поселениях встречаются колоколовидные в разрезе ямы-хранилища, но чаще всего такого рода хозяйственные сооружения располагались за пределами жилищ, что прослеживается на большинстве исследованных памятников. О назначении этих сооружений говорит древнерусский термин «житная яма» [199, т. 1, с. 112]. Размеры их непостоянны и колеблются в пределах 0,5— 1,5 м по верхнему диаметру, 0,7— 2,0 м по нижнему; глубина ям также была различной — 0,9—2,5—3 м.

Стенки ям на роменских городищах обмазывались глиной, а закоп- ченность стен некоторых из них говорит о применении профилактических мер против вредителей [144, с. 232 и сл.]. Три такие ямы с обожженными стенками выявлены нами при раскопках городища Малый Балкан около с. Ницаха. По-видимому, ямы имели над собой какие- то деревянные конструкции, о чем говорит наличие обгорелого дерева и золы на некоторых из них. Внешний облик этих сооружений реконструировал И. И. Ляпушкин на материалах Новотроицкого городища (рис. 40). Среди хозяйственных сооружений на роменских поселениях известны и наземные. Так, на Новотроицком городище удалось проследить остатки прямоугольной в плане постройки наземного типа, размерами 2—4 X 2—3 м, стены которых представляли собой вертикально стоящие впритык плахи шириной до 0,3 м. Внутри сооружений обнаружены остатки очагов и ямы [141, с. 209]. Такого рода постройки пока что неизвестны на других роменских памятниках.

До недавнего времени мы не располагали достаточным количеством

даиных, чтобы судить о планировке поселений. Небольшие по объему раскопки не позволяли определенно говорить о расположении жилищ относительно друг друга и по отношению к хозяйственным постройкам. Раскопки Новотроицкого поселения позволили прийти к заключению, что сколько-нибудь определенная планировка на городищах отсутствует, видимость порядка им придает одинаковая ориентировка углами по странам света. Жилища располагались очень скученно, но это были отдельные постройки, без какой-либо связи между ними, как это считали авторы раскопок Большого Боршевского городища [90, рис. 5].

Постройки хозяйственного назначения обычно расположены вблизи жилищ, а также и за линией последних. Таковы соотношения жилищ и хозяйственных сооружений на Новотроицком, Опошнянском (рис. 38, 2), Монастырище, Петровском, Ницахском и других поселениях. Исключение составляют жилища Донецкого городища, где были прослежены элементы уличной планировки в расположении полуземлянок по прямой линии с проходами между жилищами, образовавшими улицу, идущую через все городище [316, с. 105] (рис. 39, 1). Это явление не имеет аналогий как на Левобережье, так и на других территориях.

Могильники. Общим для всех восточнославянских племен последней четверти I тысячелетия является курганный тип могильных сооружений, содержащих погребения по обряду трупосожжения. Это обстоятельство подтверждено свидетельствами древних авторов [57, с. 12 и сл.] и археологическими данными [253, с. 308—315; 146, с. 158].

Рис. 41. Курганный могильник у хут. Доро- шевка (раскопки Д. Т. Березовца). Погребения № 2, 8.

Почти все известные ныне могильники на территории Днепровского Левобережья раскопал Д. Я. Самоквасов [234; 236]; в советское время их раскапывали Д. Т. Березовец в Посеимье [39, 34], Д. И. Блифельд и Я. В. Станкевич [258, с. 50 и сл.], И. И. Ля- пушкин и др. В последние годы внимание исследователей вновь привлекла Седневская курганная группа (Черниговское Подесенье) [303, с. 239], раскапывавшаяся еще Д. Я- Самоквасовым. Таким образом, могильные древности рассматриваемой территории изучены весьма неравномерно: наиболее исследованными районами являются северные районы Левобережья Украины и район Курского Посеймья.

Могильники конца I тысячелетия обычно содержат несколько или несколько десятков насыпей. Таковы изучавшиеся Д. Я. Самоквасовым и Д. Т. Березовцом могильники близ с. Волокитино [234, с. 68—69; 39, с. 56] и Н. Е. Бранденбургом в окрестностях г. Любеча [44, с. 196— 198]. В некоторых случаях число насыпей составляет несколько сотен. Так, могильник близ с. Вырьевка в бассейне Сейма состоял из 1500 курганов [234, с. 72—75], до 2000 насыпей насчитывает могильник у с. Журавное [144, с. 255], из нескольких сотен курганов состоял и могильник у с. Ницаха [25, с. 5, сл.] и у с. Снятии [VII, с. 33—34]. Подобная картина объясняется тем, что жизнь на.роменских поселениях близ указанных пунктов продолжалась и в более позднее время (XI— XIII вв.); последнее находит подтверждение и в материалах поселений, к которым эти могильники относятся.

Говоря о населении рассматриваемой территории, летописец описал и погребальные обычаи: «мертвеца сожижаху и посем собравше кости, вложаху в судину малу, а по- ставяху на столпе, на путех...» [197, I, с. 15]. И действительно, еще на первых порах изучения курганных могильников Левобережья Д. Я. Самоквасов указал на группу могильников с трупосожжениями на стороне и лепными урнами в верхней части насыпи [232, с. 343]. Позднее систематизировавшая восточнославянские могильные древности Г. Ф. Соловьева по материалам раскопок могильников VIII—XIV вв. выделила локальные варианты погребального обряда для всей территории Восточной Европы, в том чис-

ле и для Левобережья (группа 1 — в бассейне средней Десны и по всему течению Сейма и в верховьях Сулы) [250, с. 140, сл.]. Эта группа включает полусферические насыпи высотой от 1,5 до 3 м, при диаметре 5—12 м. В верхней части курганов находятся лепные горшки с прахом сожженного на стороне (рис. 41) и сопроводительным инвентарем (личные вещи покойного), носящем на себе следы действия огня. В ряде случаев в насыпи кургана и на горизонте погребений не выявлено. Здесь, видимо, прав А. А. Спицын, считавший, что, находясь на самом верху насыпи, они быстро подвергались разрушению и потому не сохранились до нашего времени [58, с. 226].

Однако такой погребальный обряд не является одинаково распространенным на всей рассматриваемой территории: известны могильники и с иными обрядами; иногда в одних и тех же могильниках наблюдается сосуществование нескольких обрядов (трупосожжение на месте насыпи, трупоположение и т. д.). Г. Ф. Соловьева относит различия в погребальном обряде с захоронением трупосожжений за счет этнографических различий [250, с. 146—148].

Иной точки зрения придерживается Д. Т. Березовец, определяющий различия хронологией, которая отражает определенную эволюцию погребального обряда на Левобережье. Согласно его мнению, самые ранние роменские курганы содержат урны в верху насыпи, позднее урны углубляются в насыпь сначала на ¹/4 высоты насыпи, затем на половину, заменяясь наконец трупосожжением на месте, которое в свою очередь сменяется трупоположением [IV, с. 129].

При всей стройности этой схемы трудно согласиться с чисто хронологическим подходом к проблеме эволюции погребального обряда с трупосожжением, хотя бы потому, что на очень широких территориях курганы с трупосожжениями на месте * одновременны роменским. Время их бытования VIII—IX вв. По-видимому, говоря о погребальном обряде, следует учитывать различия этнографического порядка. Так, в междуречье Десны и Днепра, по наблюдениям Д. Я. Самоквасова, курганы с трупосожжениями на стороне «образуют отдельные скопления рядом со скоплениями курганов, покрывающих кострища» [236, с. 68]. Это может указывать на иноплеменные включения на северянской территории. В связи с этим необходимо заметить, что вышеназванный район находится в непосредственной близости от ареала распространения могильников с трупосожжениями на горизонте (II и IV группы по Г. Ф. Соловьевой) [250, с. 146—148, рис. 2]. Интересно, что в этих же районах за пределами северянской территории, наряду с трупосожжениями на месте, выделяются курганы с сожжением покойника на стороне и урнами в верхней части насыпи [94, с. 11—72], что может свидетельствовать о контактах населения Левобережья с их западными и северными соседями.

Помимо наличия курганных могильников с сожжением на горизонте и пережженными костями в кострищах, на рассматриваемой территории известны погребения с зах«ь ронением в ямах различной глубины и величины под насыпью. Такие

* Днепро-Сожская, Бобруйская, Ре- чицкая, Окская, Московская, Вяземская группа (I, III, IV, V, VI, VII) [250, с 141—144].

Рис. 42. Сосуды роменского типа:

1—3, 5 — из курганного могильника у хут. Дорошевка; 4— миска из раскопок городища у с. Воргол (раскопки Д. Т. Березовца. 1949 г.).

курганные погребения в ямках, куда ссыпались результаты кремации, были выявлены в районе Трубчевска, наряду с аналогичными бескурганными захоронениями [22, рис. 4]. Последние известны и на Северском Донце. Так, Б. А. Шрамко на До

нецком городище в роменском слое обнаружил одно бескурганное погребение в ямке, куда были ссыпаны пережженные кости вместе с углями погребального костра [ 3 14, с. 314]. Отметим, что в Кветунском могильнике такие захоронения отно-

Рис. 43. Основные формы посуды (1—6) с поселения у с. Новотроицкое Сумской области (по И. И. Ляпушкину).

сятся к более раннему времени. Таким образом, на изучаемой территории погребальный обряд не одинаков, что, на наш взгляд, следует объяснять причинами как этнографического, так, вероятно, и хронологического порядка.

Керамика. Среди материалов

раскопок и в подъемном материале с роменских поселений преобладают остатки преимущественно лепной посуды. Своеобразие роменской керамики неоднократно привлекало внимание специалистов. Специально орнаментации раннеславянской керамики роменского типа посвятил одну из своих статей Н. Е. Макаренко [156, с. 323—332]. Орнаментация роменской керамики в связи с происхождением славянского на-

Рис. 44. Образцы керамики (1—о) с городищ «Балканы» у с. Ницаха (сборы автора 1971 г.).

селения Левобережья недавно вновь привлекла внимание П. Н. Третьякова [287, с. 78—90].

Характеристику и подробную классификацию роменской керамики дал в своей монографии И. И. Ляпушкин на материалах лишь Новотроицкого поселения [140, с. 32, ел., рис. 18], что в какой-то степени сказалось на полноценности проделанной им работы, обеднив богатство роменского керамического комплекса.

Вся керамика подразделяется на две большие группы — кухонную и столовую. Соответственно ее назначению применялась и различная технология при изготовлении той или иной посуды [145, с. 238, сл.]. К первой группе относятся горшки, миски, сковородки (рис. 42, 1—3, 5;

рис. 43, 1—6). Вторую группу составляют средневековые амфоры из городов Северного Причерноморья, Приазовья и Крыма, а также импортная гончарная керамика сал- товского круга.

Несколько подробнее следует остановиться на характеристике керамики первой группы, подразделенной И. И. Ляпушкиным на четыре типа.

Первый тип составляют кухонные горшки с выпуклым туловом, невысоким отогнутым венчиком; диаметр горла таких сосудов всегда меньше высоты, а диаметр дна составляет половину диаметра горловины. В тесте — значительные примеси шамота, реже—дресвы, толщина стенок достигает 1 см. Цвет поверхности темно-бурый, в изло-

Рис. 45. Профили роменской керамики:

1— раннероменская керамика; 2 — позднероменская керамика; 3 — профили мисок; 4 — профили сковородок; 5 — профили тарелок.

ме — черный. Обычную орнаментацию сосудов этого типа составляют нанесенные по срезу венчика, плечикам, тулову отпечатки веревочного штампа, насечка, пальцевые защипы в различных сочетаниях. Иногда применялись и другие орнаментальные мотивы, например, врезная горизонтальная и волнистая линии в самых различных комбинациях (рис. 43, 2).

Второй тип горшкообразных сосудов имеет более широкую горловину, слабовыраженный венчик и плечики, коническую форму тулова и дно, диаметр которого составляет Уз диаметра горловины. По тесту и цвету черепка эти сосуды аналогичны горшкам первого типа. У сосудов этого типа орнаментировался только срез венчика темп же приемами, что н венчики сосудов первого типа (рис. 43, 1).

Сосуды третьего типа имеют также широкую горловину, слабовыраженные венчики и плечики, округловыпуклое тулово и широкое дно, при близком соотношении ширины и высоты. Орнаментировался только край венчика и плечики (рис. 43,

Рис. 46. Городище у с. Красное Утро:

1—4, 5, 6, 9, 10 — образцы керамики; 7 — астрагал-амулет; £—шиферные пряслица; 11 — сердоликовая бусина; 12 — изделия из кости.

3, 2). Горшки четвертого типа по своим формам отличаются от описанных выше своим цилиндрическим венчиком (до 7 см высотой), иногда слегка наклоненным вовнутрь (рис. 44, 3, 5). Плечики этих сосудов выражены резко, иногда плавно

переходят в коническое тулово. Пропорции этих горшков неустойчивы. Отличает их и более совершенная технология: они изготовлены из относительно чистой глины, их поверхность гладкая, а обжиг лучшего качества. В некоторых случаях поверх-

Рис. 47. Образцы раннегончарной посуды роменского типа с посада и городища у с. Заречное (сборы автора).

ность горшков четвертого типа покрывалась частичным лощением. Обычные роменские приемы орнаментации применялись наряду с использованием лощения в виде вертикальных полос. В этом случае край венчика не орнаментировался, а отпечатки веревочного штампа наносились по тулову или плечикам (рис. 43, 4).

Сосуды второй подгруппы представлены мисками с широким горлом, диаметр которого значительно превышает их высоту. В составе теста примеси шамота или дресвы более мелкие, вследствие чего поверхность мисок получалась сравнительно более гладкой и ровной. Орнаментировался край венчика, иногда плечики. Стенки мисок толстые (1 — 1,5 см), дно имеет толщину до 2 см (рис. 42, 4). Кроме того, имелись и конусовидные миски, несколько экземпляров которых мы обнаружили при раскопках роменской землянки на городище Малый Балкан близ с. Ницахи (рис. 45, 3).

Третья подгруппа представлена сковородками с высоким (4—5 см) бортиком, при диаметре 20—25 см. Бортик имеет наклон наружу; обрез бортика часто орнаментирован косыми отпечатками веревочного штампа, насечкой или пальцевыми вдавлениями. Иногда по дну с внутренней стороны пальцем наносился крест (Красное Утро, рис. 46, 6) [9], Новотроицкое [140, с. 42; 144, с. 240 и сл.] (рис. 43, 6). По-видимому, среди этой подгруппы можно выделить и тарелки, которые отличаются от сковородок более высокими бортиками (рис. 45, 4). В эту же группу следует включить и противни, иногда монтировавшиеся непосредственно на сводах печей (Донецкое городище) [314, с. 305; 309, с. 320]. Такого рода противни, бортик которых достигал 10—15 см, при толщине до 5 см и диаметре около 0,6 м, известны на поселениях волынцев-

ского типа и ранних роменских (Опошня), Кнышевка [10].

К четвертой группе относятся кувшинообразные узкогорлые сосуды, представленные незначительным количеством фрагментов.

Здесь мы не станем рассматривать привозную гончарную керамику, выявленную на ряде городищ роменского типа. Заметим лишь, что она резко выделяется из роменского керамического комплекса [144, с. 241].

Хотя в большинстве своем ро- менская керамика изготавливалась от руки, есть основания предполагать, что какая-то ее часть на отдельных памятниках производилась на примитивном гончарном круге (рис. 47). В пользу этого говорят, в частности, случаи находок в одних и тех же жилищах лепной и гончарной славянской посуды (Мона- стырище, Гочево, Малый Балкан у с. Ницахи), немногочисленные находки днищ роменских сосудов с клеймами (Коробов хутор [314, с. 306—307]). Интересен в этом отношении обломок сосуда из роменского слоя Донецкого городища. Сосуд изготовлен из хорошо отмученной глины с очень мелкими зернами шамота, ровной и гладкой поверхностью. На внутренней стороне обломка видны характерные полосы, образованные вращением круга. Орнамент этого черепка типично роменский, образованный сложным переплетением отпечатков палочки с намотанной веревочкой[11]. Гончарная посуда, украшенная роменским орнаментом в сочетании с линейноволнистым (многорядным); она из-

вестна также и на ряде других поселений Днепровского Левобережья: Петровское (рис. 47), Ницаха,

Буромка (рис. 48, 1), Посудичи (рис. 48, 3), Монастырище (рис. 48, 2, 4, 5, 8) *.

Следует заметить, что не на всех памятниках рассматриваемой культурно-хронологической группы керамический комплекс однообразен по своему составу, технологии, орнаментации. Так, из числа роменских городищ выделяется Опошнянское, где почти отсутствует орнаментированная посуда (рис. 49, /—6). Данное поселение к тому же отличается и рядом других особенностей, в частности наличием в его керамике сковородок с низким бортиком, отличающихся от этой группы посуды большинства роменских городищ (рис. 45, 5). Такие же типы сковородок имеются и в керамическом комплексе Новотроицкого поселения.

На некоторых роменских поселениях наряду с раннегончарной ро- менской встречается произведенная на кругу посуда, близкая к так называемой керамике курганного типа (Новотроицкое [144, с. 44—46], Монастырище [155, с. 14]), равно как и типичная древнерусская (Полтава [147, с. 58—75], городище Курган у с. Волынцево **, Шестовица (рис. 21, 8).

Из других глиняных изделий нужно отметить пряслица, чаще всего усеченнобиконической формы, с широким отверстием. Очень редко встречаются глиняные пряслица овальной формы. На некоторых роменских поселениях выявлены ши-

* Разведка М. П. Кучеры и автора в 1971 г. Материалы хранятся в фондах ИА АН УССР.

** Хранится в археологическом музее ХГУ, инв. № 1506/57.

Рис. 48. Роменская керамика переходной технологии:

1 — городище у озера Буромка; 2, 4, 5, 8 — городище Монастырище; 3 — поселение близ

с Посудичи; 6 — Горки (разведки Д. Т. Березовца); 7 — Горки (разведки И. И. Ляпушкнна).

F*i О)

Рис. 49. Поселение у Опошни Полтавской обл.:

1—6 — основные формы сосудов; 7—8 — пряслица; 9 — зеркало; 10, 11 — ножи; 12 — кресало; 13 — пуансон; 14 — бляшка; 15 — пряжка.

ферные пряслица, обычно считающиеся принадлежностью славянорусской культуры относительно более позднего времени [291, с. 138 и сл.; 138, с. 32—34; 206, с. 2201. Однако при шурфовке городища у с. Красное Утро нами было найдено шиферное пряслице округленнобиконической формы, которое было обнаружено в слое с исключительно роменскои керамикой (рис. 46, 8) [12]. Аналогичные пряслица в жилищах с исключительно роменскои керамикой в заполнении мы нашли во время раскопок городища Малый Балкан у с. Ницахи. Вероятно, наличие шиферных пряслиц в роменских слоях следует объяснять относительно более поздним существованием в данных пунктах роменских поселений. По-видимому, еще в начале XI в. население этого «медвежьего угла» на окраине древнерусского государства продолжало сохранять свой уклад и свои традиции в условиях спорадического проникновения продукции культурно-ремесленных центров Киевской Руси.

Хронология. Вопрос периодизации роменскои культуры. Степень изученности памятников роменского типа такова, что вряд ли может вызывать сомнение датировка культуры в целом рамками VIII—X вв., которые были определены еще Н. Е. Макаренко [VIII, № 242]. Все же в распоряжении науки долгое время не было материалов, непосредственно устанавливавших хронологию древностей этой культурно-хронологической группы, что заставляло привлекать материалы синхронных памятников Подонья [135, с. 121 и сл.]. Вместе с тем наличие на собственно роменских городищах своеобразной лепной керамики при отсутствии гончарной древнерусской позволяло датировать их временем до эпохи образования Киевской Руси. Хронологические рамки роменскои культуры определялись также на основании импортных салтовских вещей и керамики, датировка которых VIII— X вв. не вызывала сомнений [192, с. 135—143, рис. 36].

В последние годы исследования Днепровского Левобережья позволили найти материалы для подтверждения традиционной датировки роменских памятников. Так, на Новотроицком поселении был обнаружен клад, содержавший украшения и восточные монеты VIII—IX вв. Аналогичные находки известны и на других памятниках Левобережья [314, с. 310, рис. 125]. Таким образом, общая хронология памятников роменского типа определяется некоторым архаизмом культуры, наличием монетных находок и импортов последними столетиями I тысячелетия н. э. [144, с. 234 и сл.].

Но не все роменские памятники одновременны в этих, довольно широких рамках. Материалы и некоторые особенности ряда городищ украинского Левобережья позволяют подразделить их на две хронологические подгруппы: раннеромен- скую и позднероменскую. К первой следует отнести такие ранние городища, которые имеют черты, сближающие их с памятниками предшествующего времени. Таковы поселения у с. Опошня и близ с. Новотроицкого, незначительность укреплений на которых (Опошня — рис. 38, 1) либо полное отсутствие их (Новотроицкое) роднят эти памятники с древностями третьей четверти I тысячелетия н. э. Вместе с тем их местоположение в точках, гое-

подствующих над местностью, ничем не отличается от топографических условий, в которых расположено большинство роменских городищ. До VIII в. укрепления вокруг раннеславянских поселений вообще нехарактерны, что наряду с другими чертами дает основания относить указанные памятники к ранней поре роменской культуры.

Помимо этого, керамический комплекс Опошнянского поселения имеет некоторые отличия от типично роменской посуды. Эти отличия проявляются в несколько иных ее формах, в отсутствии характерного веревочного орнамента на плечиках и наиболее широкой части сосудов, в наличии присущих волынцевским памятникам глиняных блюд и сковородок с невысоким, чуть намеченным, бортиком, столь свойственных памятникам третьей четверти I тысячелетия н. э. В керамике Новотроицкого поселения также отмечают черты, роднящие его с предшествующими памятниками. Речь идет о группе сосудов баночной или тюльпановидной формы, которые имеются и в керамическом комплексе Опошнянского поселения.

Таким образом, памятники типа Опошни и Новотроицкого типологически отличаются от большинства роменских городищ. Вещи, найденные на Опошнянском поселении, датируют его временем до IX в. Таково, например, зеркало салтовской схемы (рис. 49. 9), аналогичное зеркалам из могильника Чми на Северном Кавказе [144, рис. 120 (6)]. По Н. Я. Мерперту, они датируются VII — первой половиной VIII в. [163, рис. 2], что, наряду с другими данными, позволяет этим временем датировать и названное поселение. Нижняя граница существования Новотроицкого поселения по совокупности украшений определяется рубежом VIII—IX вв., а верхняя — на основании монетных находок и салтовской керамики — рубежом IX—X вв. [140, с. 26—30; 44—46; 186—188]. Отсюда следует, что ран- нероменский этап можно датировать VIII—IX вв.

Если основой для выделения раннероменского этапа послужили типологические особенности некоторых памятников конца I тысячелетия, то для выделения второго, позднего этапа приходится руководствоваться какими-то иными критериями. И. И. Ляпушкин, говоря о безнадежности попыток расчленения всей массы древностей этой культурно-хронологической группы на отрезки, в свое время писал, что все попытки «найти критерий для такого членения в материалах роменских памятников, помимо салтов- ских вещей, не увенчались успехом» [144,с. 244]. И это действительно так, если судить исходя из наличия или отсутствия салтовских импор- тов на городищах роменского типа. Однако отсутствие салтовских вещей на том или ином поселении говорит скорее не о прекращении жизни на нем, а о прекращении ввоза, которое могло быть вызвано самыми различными причинами во второй половине X в. Именно к этому времени относят исчезновение салтовской культуры, но остается неясным вопрос о судьбе аланеких племен, оставшихся на территории Левобережья. Независимо от этого жизнь на памятниках роменского типа продолжалась и позднее указанного времени.

Топография памятников конца тысячелетия также не может служить основанием для их расчленения. Точно так же нельзя привлечь и планировку укреплений: и в ро-

менское время известны городища с кольцевой планировкой системы оборонительных сооружений, обычно относимой ко времени Киевской Руси, и в X—XIII вв. продолжают существовать городища мысовой топографии. Наличие в подъемном материале, наряду с роменскими, культурных остатков древнерусского времени не всегда может свидетельствовать о позднем существовании того или иного поселения роменско- го типа. Так, на Донецком городище между роменским и древнерусским слоями был зафиксирован слой пожарища, датированный имитацией табаристанского диргема начала X в. Эта дата может указывать на середину X в., как на время гибели роменского поселения. По наблюдению Б. А. Шрамко, после этого площадка городища была выровнена обитателями, оставившими материалы древнерусской культуры.

По-видимому, такая картина может иметь место и на других городищах роменской культуры, в подъемном материале которых встречаются культурные остатки X— XIII вв. Более определенно судить об этом трудно вплоть до проведения массовых раскопок. Тем не менее, мнение И. И. Ляпушкина о невозможности отыскать критерии для членения роменской культуры на более мелкие хронологические отрезки в рамках VIII—X вв. представляется слишком пессимистическим. По материалам раскопок некоторых городищ с роменскими отложениями можно предполагать их непрерывное существование вплоть до середины XIII в. Перемежающие прослойки между роменскими и древнерусскими слоями на этих памятниках не были зафиксированы. Наличие таких прослоек (вроде слоя пожарища на Донецком городище и последующей нивелировки его площадки), вероятно, дает основания для выделения ряда ромен- ских памятников, прекративших свое существование на рубеже IX—

X вв., и группы поселений роменского типа, жизнь на которых продолжалась в X—XIII вв. Помимо этого, критерием такого членения может служить непосредственно анализ керамического комплекса последних, который дает возможность проследить перерастание роменской керамики в гончарную киеворусскую (рис. 45, 2). Такие материалы имеются на упоминавшихся городищах Монастырище, у сел Го- чево, Красное Утро, Ницахи и некоторых других (рис. 47). Так, на Го- чевском городище в одной печи совместно были обнаружены лепные и гончарные сосуды [217, с. 76 и ел.], подобная картина отмечена Н. Е. Макаренко в землянке В на городище Монастырище [156, с. 338]. В керамическом комплексе городища у с. Красное Утро автором были выявлены фрагменты венчиков лепных сосудов, повторяющих венчики гончарных сосудов киеворусского типа X—XI вв., и гончарные горшки, орнаментированные обычным веревочным орнаментом, характерным для собственно роменской керамики [13]. Аналогичные находки имеются и в керамике, происходящей из раскопок городища у с. Ницаха, произведенных автором в 1973 г.[14]

На наш взгляд, это дает основания предполагать какой-то период сосуществования роменской и киеворусской культур, что, в свою очередь, позволяет выделить опреде-

ленную группу памятников, которую вероятнее всего датировать X — началом XI в.

Картина будет неполная, если не упомянуть о некоторых памятниках, занимающих промежуточное положение между ранне- и позднеромен- скими. По-видимому, одним из таких памятников является Донецкое городище, где были найдены восточные монеты VIII—IX вв. В сочетании с находками салтовских украшений и керамики вместе с раннесредневековой саблей в остатках оборонительных конструкций ромен- ского слоя монетные находки позволяют определять начало славянского поселения на этом памятнике первой четвертью IX в. (табаристан- ская монета 780 г. н. э.) [314, с. 313—314]. Грубое подражание куфическому диргему указывает на середину IX в. как верхнюю границу существования роменского поселения [314, с. 314]. Вероятно, по мере дальнейшего систематического изучения роменских поселений таких памятников промежуточного периода будет выявлено больше; сейчас же в качестве таковых мы можем назвать лишь Донецкое и, предположительно, Волокитинское городища.

Таким образом, определяя в целом существование роменскои культуры рамками VIII — началом XI вв., мы предлагаем расчленить ее на раннероменский и позднеро- менский периоды, соответственно датирующиеся VIII—IX и X — началом XI в. При этом необходимо помнить, что четкой грани между этими периодами нет, как ее нельзя провести между временем третьей четверти тысячелетия и роменским периодом, с одной стороны, и между роменскои культурой и эпохой Киевской Руси — с другой.