10.2. Источникипереходнгоправа
Изменения, происходящие в системе права, можно наблюдать на различных ее структурных уровнях, в том числе иерархическом. Особый научно-практический интерес представляет познание системы источников переходного права и потенциальных возможностей их систематизации.
В юриспруденции отношение к источникам права отражало перемены в общественном устройстве и действиях социальных сил. Применительно к переходным условиям функционирования права полезно выявить те новые черты и особенности, которые приобретают традиционные источники права, а равно условия заимствования новых источников. Изучение указанных вопросов позволит сделать правильный выбор между многочисленными способами выражения правовых норм на основе учета функциональной полезности каждого из них в переходных условиях.В теории права значительное место занимала дискуссия об адекватности использования терминов «форма права» и «источник права» относительно совокупности известных мировой практике способов выражения норм права. Сторонники категории «форма права» (Г.Ф. Шершеневич, А.Ф. Шебанов, Б.В. Шейдлин) акцентировали внимание на официальных формах выражения и закрепления правовых норм, действующих в государстве. Другая группа ученых (С.А. Голунский, Е.Ф. Кечекьян, М.С. Строгович, С.Л. Зивс) склонялись к термину «источник права», отдавая должное его универсальности, ибо с его помощью возможно охарактеризовать главные детерминанты развития и функционирования системы правовых норм. Н.М. Коркунов видел значение понятия «источник права» прежде всего в том, что «с его помощью всякий может определить наперед, с возможной точностью, при соблюдении каких обязательных правил он может быть обеспечен от притязания со стороны других. Именно эти формы объективирования юридических норм, служащие признанием их обязательности, называются источниками права». Н.М. Коркуновым разграничивались понятия «причина» и «источник права».
Причин возникновения права настолько много, что описать их исчерпывающим образом не представляется возможным. К тому же уяснение многообразия причин и условий появления правовых норм не имеет строго юридического значения. Термин «источник права» достаточно условен, но является наиболее удачным для обозначения всех известных способов (писаных и неписаных) выражения норм права. Современная юридическая наука не отождествляет право с писаным законом; ею признаются правовые обычаи, правовая доктрина и правосознание, которые, как правило, лишены формальной определенности. Следовательно, категория «источник права» шире понятия «форма права» и охватывает собой все имеющиеся способы выражения правовых норм, в то время как понятие «форма права» применимо лишь для писаных источников — нормативно-правового акта, правового прецедента, нормативного договора.Практика правового развития в переходный период дает примеры использования самых разнообразных источников права. Утверждение о множественности источников переходного права отвечает идее правового многообразия, однако еще не проясняет вопроса о месте и роли каждого отдельного источника права в механизме регулирования переходных общественных отношений.
В условиях переходного периода проявляется не только тесная взаимосвязь права с другими социальными регуляторами, но нередко и прямое слияние с ними. Во многих сферах общественной жизни действуют правила, сочетающие в себе юридические предписания, требования морали и идеологические установки. В этом смысле переходное право становится многослойным, в особенности в революционные периоды, когда сплошное отрицание прежнего правового опыта ведет к использованию особых средств регулирования. В советский период в России законом объявлялись планы развития народного хозяйства. С.И. Раевич в 1920-е гг. писал, что нормы, создаваемые правящей коммунистической партией, «имеют в известном смысле юридический характер». Совокупность таких норм он называл «особого рода правом — партийным правом, самостоятельной и соподчиненной с советской отраслью права».
У С.И. Раевича были основания так полагать. Ведь сразу после овладения государственной властью ЦК РСДРП (б) в своих циркулярных письмах в декабре 1917 г. и в мае 1918 г. указывал местным партийным организациям, что партия стоит во главе Советской власти, все декреты Совета Народных Комиссаров проводят в жизнь ее программные требования и направлены к осуществлению конечных идеалов рабочего класса. В настоящее время на роль таких программных документов претендуют Декларация о государственном суверенитете России от 12 июня 1990 г., Декларация прав и свобод человека и гражданина Российской Федерации от 22 ноября 1991 г., Договор об общественном согласии от 28 апреля 1994 г., а также концепции и целевые программы, утверждаемые органами государственной власти[1]. В юридической литературе высказывалось мнение, будто перечисленные программные документы носят не только политическое, но и юридическое значение и представляют собой самостоятельные формы права (Ю.А. Тихомиров). Отмечалось также, что при одновременном сосуществовании, например, Конституции и Декларации происходит двойственность основного источника права, поэтому Декларация должна рассматриваться в качестве правового акта, стоящего выше Конституции.Однако за программными документами вряд ли оправданно даже в переходный период признавать значение источников права, поскольку эти документы начисто лишены обеспечительного механизма, позволяющего привести в действие ту совокупность идей, которая в них заложена. Подобный механизм помещается лишь в юридических актах. Этим и определяется принцип соотношения Конституции и Декларации. Декларация принимается уже на первом этапе перехода и представляет собой идеологический документ, Конституция же принимается на этапе конституирования нового строя, будучи подлинно нормативно-правовым актом. Договор об общественном согласии как соглашение ненормативного характера заключается после преодоления переходными процессами критической точки, когда обнаруживается готовность ведущих социальных сил общества к компромиссу.