§ 1. Экономисты
Экономическая школа начинается системами меркантилистов и физиократов.
Отождествляя богатство с деньгами, меркантилисты считали обмен выгодным лишь в той мере, в какой он сопровождается увеличением количества денег.
Меновые отношения, как между частными лицами, так и между народами - это отношения войны, отношения борьбы из-за того, на чью долю придется денежная прибыль. Считалось аксиомой, что уплата за товар, произведенная деньгами, равносильна потере богатства, пропорциональной количеству отданных денег. Кто платит деньгами, тот теряет; кто получает за свой товар деньги, тот выигрывает; прибыль одного немыслима без потери другого; продавец и покупщик - враги; каждый из них старается побороть другого, каждый из них стремится к тому, чтобы основать собственное благополучие на несчастье другого. В меновой борьбе выигрывает тот, кто владеет товарами, дающими наибольшую возможность приобретения денег. С народной точки зрения производительны только те отрасли промышленности, которые ведут к накоплению в стране денежного имущества. Сельскохозяйственная промышленность в этом отношении имеет наименьшее значение, как производящая продукты громоздкие и незначительной ценности, сравнительно с их обменом. В интересах народного богатства она должна быть всецело подчинена мануфактурной промышленности, производящей продукты высокой ценности, сравнительно с их объемом, и таким образом дающей значительный перевес силы в меновой борьбе. Все роды промышленности ведут между собой борьбу, но для блага общего победа должна остаться за мануфактурами, которым должно быть подчинено сельское хозяйство, доставляющие им сырые материалы.Учение это имело не одно теоретическое значение. Особенно важное практическое значение имело оно в Англии. В этой стране существовала строгая система постановлений, имеющих целью стеснить вывоз сельскохозяйственных продуктов, служащих материалом для фабрик.
Напротив того, ввоз таких продуктов поощрялся всевозможными мерами. При Карле II вывоз шерсти был объявлен государственной изменой, виновный подвергался конфискации всего имущества и смертной казни. Постановление это было несколько смягчено при Вильгельме III. Вместо смертной казни и конфискации всего имущества, определен был штраф в 3 шилл. с каждого фунта шерсти и конфискации груза (сверх того, преступник такой терял право требовать с кого бы то ни было свой долг). Кто не мог уплатить наложенного штрафа в течение 3 месяцев, тот наказывался ссылкой на 7 лет; если убегал из ссылки, подвергался смертной казни. Был также запрещен вывоз овец. В 8-й год царствования Елизаветы был издан закон, по которому уличенный в этом преступлении наказывался конфискацией всего имущества, заключением в тюрьме на один год, и по окончании срока заключения у него отсекали левую руку. При повторении преступления, виновный подвергался смертной казни. Весьма естественно, что уже для одного применения этих и им подобных постановлений существовала строгая регламентация внутренней торговли всеми товарами, обратившими на себя внимание фабрикантов. Меркантилисты порабощали мануфактурам всех производителей сырых продуктов, им были подчиняемы интересы потребителей, им были подчиняемы все люди и притом не только живые, но и мертвые. Так в Англии в 1678 г. было издано постановление, по которому мертвые могли быть погребаемы не иначе, как в шерстяной одежде. Самые священные права людей, говорит Гарнье, были подчинены мануфактуристам, не задумавшимся поработить себе и интересы земледелия.Учение меркантилистов было подвергнуто критике экономической школой, известной в настоящее время под именем физиократии.
По учению физиократов, народное богатство может быть увеличиваемо только одним путем, а именно - усовершенствованием земледелия. Одна земля не только возвращает затраты, употребленные на производство, но также дает чистый доход (produit net.). Сельский хозяин, положив в землю одно зерно, возвращает его в виде пяти и более зерен; благодаря участию сил природы, в сельском хозяйстве получается новое имущество, которое не существовало прежде.
Все другие отрасли промышленности только воспроизводят сделанные затраты; скольким бы операциям не подвергался фунт шерсти в обрабатывающих отраслях на одной промышленности он остается не более, как тем же фунтом шерсти; промышленные операции не могут придать к нему ни малейшего атома, не создадут нового имущества, этого produit net, составляющего отличительную черту сельского хозяйства. Все не земледельческие отрасли промышленности бесплодны; от них нечего ожидать увеличения народного богатства. Фабричные произведения имеют большую ценность, чем сырые материалы, обрабатываемые на фабриках, но это нисколько не противоречит признанию всех фабрик бесплодными. Новая ценность, представляющая собой разницу между ценой сырого материала и ценой его в обработанном виде, есть простой результат того, что при обделке сырых материалов потребляются земледельческие же продукты, размером потребления которых и определяется размер новой ценности. Народное благосостояние всецело обусловливается развитием земледелия: бедны земледельцы, говорили физиократы, бедно все общество.По учению физиократов, интересы всех классов населения находятся в тесной связи и солидарности, исключающей необходимость всякого вмешательства государства в экономическую жизнь. Свобода экономической деятельности - вот основной принцип отношений государства к экономической деятельности.
Необходимо сказать, что это последнее заключение было развито Д. Нортом в его книге о монете, доходе и торговле, изданной в 1691 г. и С. Бандини (1737 г.), которого считают предтечей физиократов.
Внутренняя и внешняя торговля, по учению его должна быть свободна. "Нужно расширить сердце, позволив ему дышать волей, чтобы оно могло очиститься от зловредных впечатлений, причиняемых тяжелыми заботами о существовании, лишенном всякого покоя, и проводимом ввиду брошенной и невозделанной земли". Пользу свободы торговли он основывает на важности быстроты оборотов в стране. "Золото в торговле, - говорит он, - похоже на факел в руках дитяти; когда его обращают быстро, то кажется, будто этот факел образует огненный круг; так что золото, быстро переходя из рук в руки, ослепляет глаза и кажется, увеличивается само собой.
Один рубль, перешедший сто раз в один месяц из рук в руки, поддерживает такую же торговлю, какую могли бы поддерживать многие рубли, переходя медленно, и заменяет сотню рублей, потому что доставляет ста человекам, дававшим его, все то, в чем они нуждаются на цену рубля". От свободы торговли и зависящих от того высоких цен на жизненные припасы зависит, по его мнению, самое существование ремесел и мануфактур, потому что без этого не будет богатств, необходимых для их поддержания и оживления.На этой же идее свободы торговли построено и учение А. Смита. Он уясняет идею о взаимной зависимости развития всех отраслей, откуда вытекает положение о необходимости одинаковых мер, равно относящихся ко всем промыслам. Для иллюстрации своей мысли он анализирует сношения между городом и деревней. Торговые сношения между городом и деревней, говорит он, состоят в обмене сырых произведений на произведения обработанные. Деревня доставляет городу средства к существованию его жителей и материалы для фабрик; город дает жителям деревни продукты своих фабрик. Но можно ли сказать, что город живет на счет деревни? Выгоды, как города, так и деревни, отвечает на этот вопрос А. Смит, находятся между собой в неразрывной зависимости. Интерес деревни заключается в возможно полном удовлетворении требований города, как и наоборот. Разделение труда доставляет общую пользу всем людям, специализировавшим свой труд. Деревня получает от города обработанные произведения с гораздо меньшими издержками, чем те, которые потребовались бы при самостоятельном производстве городских продуктов. С другой стороны, город представляет собой рынок для сбыта продуктов, производимых в деревне. Чем богаче город, чем многочисленнее его жители, тем обширнее такой рынок, тем больше сбыт продуктов деревни и, следовательно, тем больше выгоды последней. Сравните земли, лежащие вблизи городов, с землями, отдаленными от последних, и вам легко будет убедиться в пользе, приносимой городом сельскому хозяйству. И так город не живет на счет деревни, деревня не живет на счет города, но благосостояние и города, и деревни взаимно обусловливается.
Развитие мануфактурной промышленности требует развития сельскохозяйственной, как наоборот, развитие сельскохозяйственной промышленности обусловливается развитием мануфактурной. Размеры приложения труда к производству зависят от размеров рынка. Меры, направленные к развитию мануфактур на счет сельского хозяйства, ведут к упадку последнего, к ограничению рынка для сбыта мануфактурных продуктов и в окончательном результате сопровождаются не возвышением, но уменьшением мануфактурного производства. И эта солидарность устанавливается, по учению А. Смита, лучше всего при полной свободе экономических отношений, когда каждый употребляет свой труд и капитал в то дело, какое, по его соображению, приносит ему наибольший доход; приносит же наибольший доход то производство, в продуктах которого наиболее нуждается общество, и которые поэтому дороже других продуктов. Повинуясь личной выгоде, каждый наиболее целесообразно с общественной точки зрения употребляет в дело свой труд и капитал. Только при этой свободе занятия распределяются вполне согласно с требованиями всех и каждого, а, следовательно, и вполне правильно. Таможенные пошлины только нарушают этот естественный порядок и препятствуют пользоваться для удовлетворения потребностей выгодами международного разделения труда. Посредством таможенных пошлин можно достигнуть того, что в стране будет производиться продукт, который давно был производим за границей, откуда доставлялся внутрь. Но это равносильно тому, как если бы правительство заставило кузнеца самого производить себе сапоги, вместо того, чтобы получить желаемый продукт в обмен на изделия своей кузнечной специальности.Против учения меркантилистов о таможенных пошлинах А. Смит противополагает свое учение о деньгах, как меновом посреднике. Смешивать деньги с богатством - то же, что смешивать дорогу, по которой вы едете в свой дом, с этим самым домом. Богатство не в деньгах, а в совокупности произведений, необходимых для удовлетворения нужд. Потребность в монете уменьшается с экономическим развитием, так как начинает чувствоваться то, что золотая и серебряная дорога для перехода продуктов - слишком ценна, и заменяется она воздушной, при посредстве кредитных операций.
На отождествление денег с богатством было основано учение меркантилизма о таможенных пошлинах. Понятно, что, признав, это отождествление абсурдом, А. Смит должен был признать абсурдом и его систему таможенных пошлин.Таким образом, и во внутренних, и во внешних экономических отношениях должен господствовать принцип государственного невмешательства. Личный интерес каждого служит наилучшим руководителем в экономической сфере, и чем последовательнее человек преследует свои личные цели, тем в большей мере достигается общее благосостояние. Государству остается только отправление правосудия и полиция внутренней и внешней безопасности.
Но в учении А. Смита об обществе, как естественно-экономическом организме, в котором все части подчинены закону солидарности интересов, встречаем и пессимистический оттенок. Так он утверждает, что интересы капиталистов и общества прямо противоположны. Прибыль на капитал, говорит он, велика в странах бедных и низка в странах богатых. Поэтому капиталисты заинтересованы тем, чтобы страна оставалась бедной.
§ 2. Ближайшие ученики А. Смита, Мальтус и Рикардо, развили этот пессимистический оттенок системы своего учителя и пришли к тому же учению о невмешательстве государства в экономические отношения, но только не потому, чтобы таковое было излишне при естественной организации стремления к благосостоянию, а потому, что государство не может создать благосостояния, так как последнее не достижимо.
По Мальтусу, все стремления к общему благосостоянию разбиваются излишним размножением населения. Все живые существа имеют неослабное стремление размножаться в большей мере, чем это дозволяют доступные для них средства к существованию. Если бы, например, лишить всю земную поверхность растительности за исключением известного вида растений, положим урапа, то он один со временем мог бы покрыть ее повсеместной зеленью, и если бы исчезло с земного шара все население, кроме одного какого-нибудь племени, то последнее в несколько веков опять пополнило бы его. Подсолнечник дает 4,000 семян, мак - даже 32,000 клен и вяз - до 100,000; карп мечет икру в 342,000 яичек; вычислено, что два сельдя в десять лет наполнили бы своим потомством все моря и океаны.
Но природа, давшая живым существам такое стремление к размножению, поскупилась им дать пищу и место. Таким образом, живые существа имеют тенденцию размножаться быстрее размножения средств существования. Чем меньше они встречают препятствий в своем размножении со стороны средств существования, тем сильнее их размножение. Если народонаселение не встречает никаких препятствий, то оно удваивается через каждые 25 лет, следовательно, в известные периоды возрастает в прогрессии геометрической.
Средства существования не могут размножаться в такой быстрой пропорции. Самое большое, что здесь можно предположить, это размножение их в прогрессии арифметической. Происходит нарушение равновесия между средствами существования и численностью населения. Соответствие между ними может быть восстановлено двумя категориями мер: 1 Положительными препятствиями, уменьшающими население посредством голода, изнурительных болезней, эпидемий, войны и т. п. обстоятельствами, усиливающими смертность. Препятствия положительные слишком тяжелы для человечества, почему с развитием цивилизации они уступают место другой категории препятствий к размножению населения, а именно: 2 предупреждающим препятствиям, например безженству, девству, поздним браком и т. п. Препятствия этой категории имеют значение только в отношении к человеку, потому что один человек не подлежит абсолютному господству половых инстинктов. Вступая в брак, человек должен соображать, достанет ли у него средств для содержания семьи, не должен ли он будет отказаться от дорогих ему привычек, не обременит ли он себя чрезмерным трудом для добывания средств существования семьи, может ли он дать воспитание своим детям такое же, какое сам получил и пр. В нынешнем обществе подобного рода размышления предупреждают ежегодно значительное число браков и противодействуют природному влечению. Такая воздержность составляет для человека лишение, говорит Мальтус, но оно не единственное и не самое ужасное, которое приходится испытывать человеку в жизни; гораздо ужаснее те, которым он, в случае невоздержности, подвергнет свое потомство.
Из этих соображений Мальтус выводит следующие практические положения: 1) Следует развивать в населении воздержность и благоразумие. Это долг, предписываемый человеку самой природой: кто ставит в свет ребенка, не зная чем его содержать, тот совершает преступление и против общества и, еще более, против своего потомства. Но здесь государство бессильно. Только добровольное самоограничение может быть действительным. Препятствия, создаваемые государством, ведут только к разврату. 2) Другой практический вывод, что правительства, освобождающие человека от ответственности за непредусмотрительность, пособия, выдаваемые бедным, подачки в пользу нищих только увеличивают число нищих и общую бедность, следовательно, вредны. Право бедных на помощь со стороны общества Мальтус оспаривал следующими словами: "Человек, рожденный в свет, уже занятый до него, не имеет ни малейшего права требовать в свою пользу, какую бы то ни было частицу пищи, если его семейство не в состоянии его содержать и общество не нуждается в его труде; он, в самом деле, лишний на земле. На великом пиру, устроенном природой людям, для него нет места. Природа повелевает ему удалиться и не замедлит сама исполнить свой приговор". Помощь бедным не уничтожает пролетариата, но уменьшает заработную плату. Еще Монтескье высказал мысль: "Люди, ничего не имеющие, как нищие, имеют много детей, ибо отцу ничего не стоит передать свое нетрудное ремесло детям, которые даже тотчас после своего рождения становятся орудием этого ремесла". Мальтус развил эту мысль, прибавив, что общественная благотворительность, воспитательные дома и больницы, поощряют беспечность нищих еще более, нежели их собственная нищета. Он предполагает издать закон: "В приходских пособиях будет отказано детям, которые родятся от браков, заключенных год спустя после обнародования закона, и всем незаконнорожденным, которые родятся через два года после объявления закона". Дети, таким образом, с самой колыбели становились бы ответчиками за ошибки тех, кто призвал их к жизни. "Чего вы пугаетесь?", - говорит Мальтус, - "Ваша благотворительность жесточе моей строгости, а ваши воспитательные дома и больницы суть живые могилы".
Таким образом, по совету Мальтуса, безбрачие, некогда гонимое, есть высокая добродетель, браки бедных - преступление, больницы и приюты должны быть закрыты, помощь бедным - жестокость, жестокосердие - единственный принцип в между человеческих отношениях.
Таковой же пессимизм положен и в основу экономической системы Д. Рикардо.
По мере увеличения населения, говорит он, приходится обрабатывать менее плодородные земли, на которые затрачивается большее количество труда и капитала для получения прежнего количества хлеба, или, что одно и то же, на прежние затраты получается меньше хлеба. При этих переходах от лучших земель к худшим возникает рента, равная разнице между плодородием лучших и самого худшего участка. Нельзя видеть в ренте какого-то особенного преимущества земледелия. Если бы действительно она была преимуществом, то оставалось бы желать, чтобы вновь сооружаемые машины были менее производительны, нежели прежние. Возвышение ренты всегда составляет следствие увеличения народного богатства и затруднений при снабжении пищей возрастающего населения. Она возвышается наиболее быстро по мере того, как находящаяся в распоряжении земля становится менее производительной. В мануфактурных отраслях промышленности такой ренты нет; здесь введение новых машин не увеличивает, но уменьшает доходы от старых машин, между тем как в земледелии, наоборот, с увеличением населения приходится обрабатывать более плохие земли, вследствие чего поднимаются цены продуктов, и возникает рента на землях лучших. Рента, поэтому, есть результат более высоких цен, а не причина их. Причина возвышения ценности естественных произведений лежит в необходимости приложить к земле, позже других поступившей в обработку, излишнее количество труда, а не в том, что землевладельцу платится рента. Ценность хлеба определяется количеством труда, употребленного на его производство, на участках такого качества или при помощи той части капитала, которые не платят ренты. Хлеб становится дороже не вследствие того, что платится рента; напротив, рента платится вследствие того, что хлеб дорожает, и даже правильно замечают, что ценность пшеницы не понизилась бы, если бы землевладельцы отказались от ренты. Следствием подобной меры было бы только то, что некоторые фермеры стали бы жить господами, но нисколько не уменьшилось бы количество труда, необходимое для производства сырых продуктов на участках всего менее плодородных.
По мере увеличения населения рента увеличивается, т. е. чем больше затруднений в удовлетворении потребностей общества, тем выше благосостояние землевладельцев.
В таком же противоречии по существу дела находятся и интересы капиталистов и рабочих. Если заработная плата увеличивается, то прибыль падает, и наоборот. Одновременное увеличение и заработной платы, и прибыли не возможно. С другой стороны, благодаря конкуренции, размеры заработной платы определяются минимумом средств существования. Это естественный закон, который не может быть изменен никаким вмешательством законодателя.
§ 3. Мрачный пессимизм школы Мальтуса-Рикардо вызвал с одной стороны планы искусственной организации общества, а с другой школу "согласия интересов" Кэри-Бастиа.
Экономисты уяснили закон объема предприятий, состоящий в известном положении, что при соединении факторов производств для общей работы издержки производства не возрастают пропорционально возрастанию размеров его. В самом простом виде этот закон можно наглядно представить себе на следующем примере. Если в городе 100 улиц, то может быть образовано столько же отдельных компаний, из которых каждая будет заниматься снабжением водой жителей одной улицы. Очевидно, при этом каждая отдельная должна будет иметь отдельные водоподъемные машины, отдельные здания, отдельные партии рабочих, отдельных надзирателей, распорядителей, кассиров и т. д. Но может быть также вместо 100 отдельных компаний устроена всего одна, поставившая себе задачей снабжение всего города водой. В последнем случае вместо 100 партий водоподъемных машин, 100 отдельных зданий и т. д. достаточно все это иметь в 10 и 20 экземплярах. Таким образом, при увеличении размеров дела издержки хотя и увеличиваются, но далеко не прямо пропорционально увеличению размеров этого дела. Вот почему при увеличении размеров производства в каждой единице продукта заключается меньше издержек, продукты дешевеют и вместе с этим должно увеличиваться общее облегчение в деле удовлетворения наших потребностей.
Раньше экономистов прекрасно уяснили сущность этого сбережения издержек от увеличения размеров дела классики сельскохозяйственной экономии. Так А. Юнг детально высчитывает выгоды от расширения размеров фермерского хозяйства. Припомним наприм. следующее его вычисление. Для фермы в 30 акров необходимо иметь по 1 рабочему на 15 акров и по 1 лошади на 10 акров, а между тем для фермы, обнимающей собой 88 акров, необходимо иметь по 1 рабочему на 22 акта и по 1 лошади на 14 2/3 акра. Другими словами, в последнем случае по найму рабочим как бы даром обрабатывается целых 7 акров, а по содержанию лошадей - 4 2/3 акра.
На этом-то законе сбережения издержек производства от увеличения размеров дела и основывается вся организация, предложенная социализмом. Рельефнее всего видно в составе Фурье, прямо утверждающего, что вся сущность предлагаемого им плана общественной организации сводится к сбережениям расходов производства посредством повсеместного введения общественного хозяйства. Фурье доказывает, что "расходы на строительный материал для возведения большого хлебного амбара, назначенного для 300 семейств, будут едва ли равняться десятой части расхода, употребляющегося на возведение таких крестьянских овинов, какие имеются теперь. Сверх того, 300 крестьянских семейств теряют в настоящее время ежегодно на одном только провозе на рынок своих припасов приблизительно 6000 рабочих дней, не высчитывая здесь ни расхода на самый провоз, ни фрахта. Дрова, сжигаемые теперь в 100 домашних хозяйствах и в 100 различных кухнях, печах и каминах, могут приготовлять пищу для 900 хозяйств, если будут употребляться в трех нарочно для этой цели устроенных кухнях; сверх того тем же самым огнем можно будет топить зимой печи".
Согласно с этим, Фурье предлагает разделить людей на группы, употребляемые избранным членами главой; группы в свою очередь соединяются в более широкие союзы, называемые сериями; последние соединяются в общину, называемую фалангой, заключающую в себе от 1500 до 1800 человек и управляемую унархом. Фаланги - дуархом. Весь мир должен составить одну великую общую мастерскую, которая будет иметь столицей Босфор и будет управляться омниархом.
Выгоды этой организации состоят в том, что весь мир превратится в сад изобилия и радости: 1) Сбережение на издержках производства будет так велико, что скорее можно опасаться излишества во всем, чем недостатка в чем-либо. Одними яйцами от кур гармонического общества можно будет уплатить все долги английского государства. Работа будет напоминать собой военное дело; полки гармонии превратят бесплодные горы в цветущие богатством долины, полярные страны процветут, у северного полюса появится особый свет и теплота и т. д. 2) В громадной мастерской общин будет доведено до совершенства разделение труда, благодаря чему труд превратится в игру, так как при беспрерывной смене работы, наприм., при смене чрез каждые два часа, об утомительности труда не может быть и речи. Сверх того, занятия будут происходить не в скучном одиночестве, но в сообществе, которое будет развлекать и оживлять работу.
В этой организации простого сотрудничества и заключается вся сущность социализма. Социалисты исключают сложное сотрудничество или единение различий, как закон индивидуальности и свободы.
Социализм совершенно упразднял сторону общественности, состоящую в меновых сношениях, видя в факторах обмена - в собственности, деньгах, законе спроса и предложения и т. д.- коренную причину общественного зла. Это послужило побуждением к новому исследованию этой стороны явлений общественности, что было сделано школой "согласия интересов" Кэри-Бастиа.
По учению Кэри благосостояние человека обусловливается легкостью удовлетворения потребностей, что зависит от власти человека над силами природы. Ценность вещей является мерилом власти природы над человеком, а полезность представляет собой мерило власти человека над природой. Увеличение полезностей равносильно уменьшению ценности вещей и увеличению ценности человека. Чем больше сношений между людьми, чем больше разнообразия в занятиях, тем больше в стране той жизненной силы, которая создает благосостояние. Человек, которому необходимо идти за водой с горы к отдаленному источнику, затрачивает для этого значительное количество труда, и ценность воды велика. Выкопав колодец, он получает необходимую ему воду с меньшими затруднениями. Потом он устраивает насос, еще более облегчающий получение воды. Наконец, когда население увеличилось, вода проводится в дома, и человеку с его семейством является возможность потреблять воды в один день более чем прежде можно было в месяц, и пользование водой становится почти бесплатным. Полезность растет по мере того, как падает ценность. Все классы населения пользуются этим увеличением полезности на счет ценности. Каменный топор в свое время имел огромную ценность, и собственник ссужал его за высокие проценты; рабочий платил за временное пользование им 3/4 своих произведений. Когда был изобретен бронзовый топор, продуктивность труда увеличилась, но облегчилось и производство новых топоров, количество их увеличилось и уменьшился процент за пользование ими; вместо 3/4 произведений труда владелец получает только 2/3. Затем изобретается железный топор, и еще более уменьшается процент. Доля капитала как процент падает, но увеличивается абсолютный доход капиталиста, при относительном и абсолютном увеличении дохода рабочего.
Эту-то идею солидарности меновых интересов развивает и Бастиа. Мы трудимся для взаимного удовлетворения потребностей. Отсюда взаимные услуги. Эти услуги мы сравниваем. Отсюда - ценность. Источник ценности не полезность и не труд, но услуга. Меновые интересы объединяются в понятия об услуге; покупщик и приобретатель не враги, но люди, оказывающие друг другу услуги, сберегающие друг другу усилия в деле удовлетворения потребностей. Каждая вещь, потребляемая человеком, проходит через руки массы населения. Все удовлетворение потребностей основано на этом законе обмена услуг или солидарности интересов.
§ 4. Односторонность изложенных учений указывала на необходимость изменить метод исследования и обратиться к изучению хозяйства, как организма, существующего и живущего по присущим ему законам. Прежде всего, это было сделано в Германии Ф. Листом, а затем составляет в настоящее время задачу историко-статистической школы экономистов.
Ф. Лист космополитической теории экономистов противополагает свою национальную систему. Экономисты, говорит он, брались реализовать такое положение вещей, которое может осуществиться только в отдаленном будущем. Они предполагают существование всеобщего мира и отсюда выводят заключение о выгодах свободы в международных отношениях. При настоящих условиях свобода торговли привела бы к подчинению народов верховенству страны наиболее сильной в мануфактурах, торговле и мореплавании. "Всеобщее единение наций, - как его понимали Генрих IV и аббат de Saint-Pierre, - осуществимо на столько, насколько государства достигли приблизительно одинаковой степени промышленности, цивилизации, политического воспитания и могущества". При полной свободе международной торговли, Англия получила бы господство над всем миром. "Она обратилась бы в один громадный мануфактурный город. Основался бы, под президентством метрополии, целый мир английских стран, в котором континентальные европейские нации терялись бы, как ничтожные и бесплодные расы. Франция вместе с Испанией и Португалией несли бы миссию снабжать англичан лучшими винами, а сами пили бы самые плохие. Германия не имела бы ничего более для доставления английскому миру, как детские игрушки, деревянные часы, филологические трактаты, а иногда людей, обреченных ездить чахнуть в Азию и Африку, чтобы испытывать английское коммерческое и промышленное могущество. Не много бы прошло столетий, как в этом английском мире говорили бы о немцах и французах с таким же уважением, с каким мы ныне говорим об азиатских народах". Каждая страна должна развить у себя, рядом с земледелием фабрики, заводы и мануфактуры, для чего необходим ряд мер со стороны государства, состоящий в таможенном покровительстве, промышленном и техническом образовании, организации кредита и т. д. Только достигнув одинаковой степени экономического развития, государства могут вступить на путь свободы торговли. Каждый народ в своем развитии проходит три ступени: на низших ступенях экономическая культура является исключительно земледельческой; за этим следует период промышленно-земледельческий, когда рядом с земледелием развиваются в стране мануфактуры, заводы и фабрики; наконец высший период - промышленно-земледельческо-торговый, в котором разнообразные естественные и трудовые силы нации систематически эксплуатируются, и разделение занятий в стране находит для себя полное применение.
По учению Рошера, считающегося основателем исторической школы в политической экономии, каждый народ имеет свою систему хозяйства. "Одного экономического идеала не может быть для народов, точно так же как платье не шьется по одной мерке. Помочи, на которых водят ребят, клюка стариков, будут стеснением для человека на цвете мужества и силы: разумное становится тут бессмыслицей, благодеяние - мукой. Кто вздумает, следовательно, создать и представить идеал наилучшего народного хозяйства, а этого, в сущности, хотели все политико-экономы, тому придется, если он только желает удовлетворить истине и практическим потребностям, выработать столько идеалов, сколько у него пред глазами народных индивидуальностей; но и этого мало, ему пришлось бы постоянно чрез несколько лет переделывать свои идеалы, потому что с каждым изменением народных потребностей изменяется и прилагаемый к ним экономический идеал". Вместо этой недостижимой задачи, Рошер рекомендует историческое изучение законов народного хозяйства, состоящее в сравнении различных форм экономической жизни, из которых каждая соответствует своему содержанию. Историческую истину это сравнение имеет тогда, когда оно основывается на верном понимании хода развития, свойственного рассматриваемому народу.
Но такое изучение составляет пока задачу будущего, далекую от своего разрешения. Сама постановка этой задачи многим представляется неосновательной. Политическую экономию желают обосновать попрежнему на космополитической почве. Отсутствием правильного метода и объясняется та хаотичность экономических понятий, которой характеризуется настоящее время.
Но, несмотря на господствующее в настоящее время разнообразие экономических теорий, большинство экономистов согласны в том, что экономическая законоподчиненность не исключает полицейской деятельности государства, а требует ее. Существование законов организма не исключает организации условий для наиболее успешной деятельности этого организма. Изучением этих условий занялись полицеисты раньше развития учений экономистов.