§ 3. Взаимосвязь особой жестокости со смежными и конкурирующими категориями: пытка, истязание, мучение, издевательство, глумление, садизм

Изучая действующий уголовный закон в части исследуемого признака, нельзя не обратить внимание на его терминологическую поливариативность. Так, например, наряду с термином «особая жестокость» в ряде статей используются и иные близкие по значению понятия.

Таким образом, при конструировании уголовно-правовых норм наблюдаются различные варианты употребления модели «особой жестокости», сочетания ее со смежными ей категориями. К сожалению, на законодательном уровне содержание указанных понятий не определено, в связи с чем не представляется возможности обосновать необходимость такого или иного их сочетания в уголовном законе применительно к различным уголовно-правовым нормам. Решение данных вопросов настоятельно требует глубокого анализа их понимания в теории уголовного права, и особенно в правоприменительной практике.

Об отдельных характеристиках «особой жестокости» речь идет в двух действующих в настоящий момент постановлениях Пленума Верховного Суда РФ: №1 от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве»^[104] и № 16 от 4 декабря 2014 г. «О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности»^[105]. Изучение указанных разъяснений Верховного Суда РФ, включая утратившего силу постановления Пленума Верховного Суда РФ № 11 от 15 июня 2004 г. «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 УК РФ»^[106], наводит на мысль о том, что для описания «особой жестокости» правоприменитель помимо «издевательств», «мучений» и «садизма», вводит и иные, также близкие по значению, смежные понятия, такие как: «пытки», «истязание», «глумление».

Указанное свидетельствует, на наш взгляд, о том, что разграничения рассматриваемых нами понятий с точки зрения разъяснений высшей судебной инстанции не наблюдается. Особая жестокость представляется как более общее понятие, содержание которого раскрывается через смежные с ней категории.

В юридической литературе неоднократно проводились исследования в части выявления как уголовно-правовой природы, так и содержания синонимичных «особой жестокости» понятий.

Справедливости ради следует заметить, что понятие пытки раскрывается в примечании к ст. 117 УК РФ, где указывается, что под пыткой понимается причинение физических или нравственных страданий в целях понуждения потерпевшего к даче показаний или иным действиям, противоречащим воле человека, а также в целях его наказания либо в иных целях.

Не трудно заметить, что при определении пытки законодатель опирался на понятие, изложенное в международных документах. Так, в Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания под пыткой понимается любое действие, которым какому- либо лицу умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное, чтобы получить от него или от третьего лица сведения или признания, наказать его за действие, которое совершило оно, либо третье лицо, или в совершении которого оно подозревается, а также запугать или принудить его или третье лицо, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера, когда такая боль или страдание причиняются государственным должностным лицом или иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по его подстрекательству, или с их ведома или молчаливого согласия^[107].

Понятие пытки также закреплено и в части 1 ст. 1 Декларации о защите всех лиц от пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания, в которой под ней понимается любое действие, посредством которого человеку намеренно причиняется сильная боль или страдание, физическое или умственное, со стороны официального лица или по его подстрекательству с целью получения от него или третьего лица информации или признаний, наказания его за действия, которые он совершил или в совершении которых подозревается, или запугивания его или других лиц.

указанной Декларации отмечается, что пытка представляет собой усугубленный и преднамеренный вид жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения и наказания^[108].

Данные определения понятия «пытки» схожи, что позволяет, с определенной долей уверенности, выделить типичные признаки, присущие его содержанию:

1) характер действий, а именно, причинение человеку сильной боли или физических либо нравственных страданий;

2) цель действий - получение признания, иной информации, наказание, запугивание, принуждение к каким-либо действиям;

3) и специальный субъект, осуществляющий подобные действия, в качестве которого выступает должностное лицо, иное лицо в официальном качестве, или лицо, действующее по их подстрекательству или с их ведома, или с их

молчаливого согласия.

В юридической литературе также встречаются различные варианты определения пытки. Одни авторы при формулировании понятия акцент ставят на характере действия и специальной цели. Так, С.Н. Дружков под пытками предлагает понимать совокупность умышленных действий, сопровождающихся причинением потерпевшему физической боли и душевных страданий и совершаемых исключительно с целью принуждения потерпевшего к определенному поведению, выгодному виновному^[109].

Другие исследователи считают, что пытка характеризуется не только определенными действиями, целями, но и специальным субъектом, осуществляющим подобное деяние. Например, Н.В. Борисенкова к таковым

относит литтть должностных лиц^[110], И. Дворянсков, конкретизируя субъектный состав, указывает сотрудников органов следствия, дознания, уголовно- исполнительной системы, прокуроров и иных должностных лиц^[111], Т.В. Кондрашова к неотъемлемому признаку пытки также относит признак субъекта, каковым является государственное должностное лицо или иное лицо, выступающее в официальном качестве^[112].

При всем многообразии точек зрения, сложившихся в теории уголовного права относительно определения понятия «пытки», встречаются позиции, при которых существенным моментом в ее понимании является не цель и не субъект ее применения, а только само содержание деяния.

На наш взгляд, наиболее полное понятие «пытки» содержится в определениях, которые характеризуют ее как совокупность трех аспектов - определенный характер действия, наличие специальной цели и субъекта, осуществляющего такое поведение. Именно такое понимание пытки отражает ее существенные признаки и не противоречит нормам международного права.

И хотя исследование понятия пытки не является предметом настоящей работы, проведенный анализ существующих точек зрения относительно его понимания позволяет нам сделать важный вывод, что все без исключения исследователи указывают на особый ее характер, который заключается в причинении физических или психических страданий потерпевшему. Именно этот признак сближает понятие «пытки» с исследуемым нами понятием «особой жестокости», ставя пытку в ранг смежных с ней категорий. Это обусловливается тем, что и для особой жестокости и для пытки, характерно причинение страданий. Однако, для особой жестокости - это глубокие страдания, страдания особого рода, тогда как для пытки подобный особый характер страданий не является имманентным, а сводится лишь к самому факту причинения любых физических или психических страданий без уточнения их качественных характеристик.

Наряду с указанными терминами смежным, используемым действующим УК РФ понятием, является и истязание, впервые определенное на законодательном уровне в статье 117 УК РФ, согласно которой истязанием признается причинение физических или психических страданий путем систематического нанесения побоев либо иными насильственными действиями, если такими действиями не был причинен тяжкий вред здоровью или вред здоровью средней тяжести.

Заметим, что при раскрытии данного понятия законодателем также указывается на причинение физических или психических страданий.

Традиционно вопрос относительно данного понятия разрешался не на уровне уголовного закона, а на поднормативном уровне. В частности, свое закрепление понятие «истязание» получило в Правилах судебно-медицинского определения степени тяжести телесных повреждений, утвержденных приказом Министерства здравоохранения СССР от 11 декабря 1978 г. (далее Правила судебно-медицинского определения степени тяжести телесных повреждений 1978 г.), где в главе четвертой, посвященной определению побоев, мучений и

истязаний, последнее было описано как способ причинения повреждений^[115]. При этом истязание определялось как действия, связанные с многократным или длительным причинением боли, - щипание, сечение, причинение множественных, но небольших повреждений тупыми или остроколющими предметами, воздействие термических факторов или иные аналогичные действия. Следовательно, истязание раскрывалось через перечисление различных вариантов причинения боли, что позволяет ее рассматривать в качестве последствия определенных действий виновного.

В последующих Правилах судебно-медицинской экспертизы тяжести вреда здоровью, утвержденных Минздравом РФ от 10 декабря 1996 г. № 407 (далее Правила судебно-медицинской экспертизы тяжести вреда здоровью 1996 г.) и отмененных приказом Минздрава РФ от 14 сентября 2001 г. № 361, понятие истязание было приведено в полное соответствие с понятием, данным в уголовном законе. В частности, в п. 51.2 истязанием признавалось причинение физических или психических страданий путем систематического нанесения побоев либо иными насильственными действиями (длительное причинение боли щипанием, сечением, причинением множественных, в том числе небольших повреждений тупыми или острыми предметами, воздействием термических факторов и другие аналогичные действия)^[116]. Важно заметить, что Правилами судебно-медицинского определения степени тяжести телесных повреждений 1978 г.

Подобное позволяет сделать вывод о том, что боль и страдания рассматривались указанными подзаконными актами как равнозначные явления.

Напротив, действующие Правила определения тяжести вреда, причиненного здоровью человека, утвержденные Постановлением Правительства РФ от 17.08.2007 г. № 522 (далее Правила определения тяжести вреда, причиненного здоровью человека 2007 г.)^[117], вообще не содержат упоминания относительно понятия «истязание», его форм и признаков, что представляется логичным, поскольку оно получило свое законодательное оформление. При этом изучение следственно-судебной практики по заявленной категории дел свидетельствует о рудиментно встречающемся использовании термина «истязание» с позиций его определения в Правилах судебно-медицинского определения степени тяжести телесных повреждений 1978 г., что не является верным.

По этим же причинам не поддерживаются нами разночтения в понимании термина «истязание», встречающиеся в науке уголовного права, также основанные, главным образом, на определении, закрепленном в Правилах судебно-медицинского определения степени тяжести телесных повреждений 1978 г., различия в которых сводятся к конкретизации тех или иных аспектов истязания. Так, С.Н. Дружков уточняя варианты действий, указывает, что «приемы, методы, порядок совершения действий, составляющих содержание истязания, могут быть самыми разнообразными: таскание за волосы, нанесение ударов руками и ногами по голове, лицу и другим частям тела, кусание, щипание, душение, нанесение непроникающих ранений и т.д.»^[118]. Еще более расширительно предлагает закрепить способы причинения страданий при истязании А.Д. Дашиева, путем включения в указанное понятие, помимо систематического нанесения побоев и иных насильственных действий, по нашему мнению, не совсем логически корректного термина «совершение мучения»^[119]. Представляется, такое предложение не внесет определенности и ясности в

понимании рассматриваемого понятия, поскольку определять его через смежную

категорию, носящую характер оценочного понятия, вряд ли продуктивно.

Напротив, Н.П. Попова при характеристике истязания указывает на существенный, на наш взгляд, его признак - воздействие на жертву физическим способом (сечение розгами, порка)^[120].

Таким образом, главным признаком в определении понятия «истязание» выступает то, что такое поведение выражается в действиях виновного, связанных с причинением физических или психических страданий потерпевшему. Формы таких действий могут быть самыми разнообразными, но они должны быть связаны с воздействием на жертву именно физическим способом.

В связи с этим следует отметить, что пытка, также как истязание и особая жестокость, характеризуется причинением физических или психических страданий, и также проявляется в действии, связанном с физическим воздействием на потерпевшего. Особенность заключается только в том, что пытка в отличие от истязания совершается с определенной целью субъектом, обладающим специальными признаками. На это обстоятельство указывает и И.Я. Козаченко, отмечая, что одним из решающих факторов, позволяющих разграничить понятие пытки и родственное ему понятие истязание, выступают уголовно-правовые свойства лица, совершающего те или иные указанные деяния^[121].

Приведенное нами соотношение особой жестокости, пытки и истязания помогает не только их разграничить, но и объяснить в частности логику законодателя, включившего квалифицирующий признак «с применением пытки» (п. «д» ч. 2 ст. 117 УК РФ) в состав преступления, устанавливающего уголовну ю ответственность за истязание (ст. 117 УК РФ).

Еще одной смежной по отношению к особой жестокости и к иным ранее рассмотренным понятиям является категория «мучение». Его характеристика,

также как и истязания, была закреплена в Правилах судебно-медицинского определения степени тяжести телесных повреждений 1978 г., в которых мучение, в первую очередь, определялось как способ причинения человеку повреждений^[122]. Кроме того, указывалось на то, что мучения следует рассматривать как действия, причиняющие страдания путем длительного лишения пищи, питья или тепла, либо помещения или оставления жертвы во вредных для здоровья условиях, и другие сходные действия.

Следовательно, понятие «мучения», как и понятие «истязание», рассматривалось как действие и раскрывалось через перечисление отдельных форм причинения страданий потерпевшему. При этом следует отметить, что в утративших силу Правилах судебно-медицинской экспертизы тяжести вреда здоровью 1996 г. содержалось аналогичное Правилам судебно-медицинского определения степени тяжести телесных повреждений 1978 г. определение понятия «мучение». К сожалению, действующие Правила определения тяжести вреда, причиненного здоровью человека 2007 г. отказались от подобного описания.

Научные воззрения относительно определения указанного понятия в основе своей базируются на описании тождественном Правилам судебно-медицинского определения степени тяжести телесных повреждений 1978 г., а нередко полностью их воспроизводят^[123]. Так, Н.П. Попова, конкретизируя способы причинения страданий, под мучениями предлагает понимать действия, причиняющие страдания путем длительного лишения потерпевшего возможности удовлетворять естественные физиологические потребности организма (помещение жертвы во вредные для здоровья условия, оставление жертвы на долгое время без пищи, питья, сна, в неблагоприятном температурном или

кислородном режиме окружающей среды, среди нечистот и другие сходные действия)^[124].

Н.К. Семернева, детализируя вредные для здоровья условия, относит к ним повышенный уровень химических веществ в воздухе, загазованность, запыленность помещения, шумовое воздействие, превышающее допустимые нормы^[125].

Такие и подобные им действия лишают потерпевшего возможности удовлетворять естественные физиологические потребности организма (оставление жертвы на долгое время без пищи, питья, сна, в неблагоприятном температурном или кислородном режиме окружающей среды, среди нечистот и другие сходные действия).

Суды придерживаются такого же мнения. Так, Салаватским городским судом Республики Башкортостан при вынесении обвинительного приговора, при исключении признака «с особой жестокостью, издевательством или мучениями» из предъявленного обвинения было указано, что «по смыслу уголовного закона, предусмотренного и. «б» ч.2 ст.111 УК РФ мучения характеризуются как действия, причиняющие страдания путем длительного лишения пищи, питья, тепла либо помещения или оставления жертвы во вредных для здоровья условиях, и другие сходные действия»^[126]. Следует заметить, что, как и отмечалось нами выше, в своем приговоре суд полностью воспроизвел определение понятия «мучения», содержащееся в Правилах судебно-медицинского определения степени тяжести телесных повреждений 1978 г. Аналогичное решение имеет место в обвинительном приговоре и Зеленогорского городского суда Красноярского края^[127].

С учетом изложенного, можно заключить, что позиция доктрины уголовного права и правоприменителя в понимании такой категории, как «мучения» является единой.

Существенными в определении понятия «мучения», на наш взгляд, выступает то, что результатом указанных действий выступают физические или психические страдания.

Вместе с тем, категорию «мучения», как справедливо отмечает С.Н. Дружков, можно интерпретировать не только как действие, но и как специфический результат, который испытывает на себе жертва^[128]. И в этой части понятия «мучения» и «страдания» понимаются как идентичные. В толковом словаре русского языка данные понятия раскрываются исключительно как равнозначные, взаимозаменяемые: мучение - это мука, страдание^[129], страдание - это физическая боль, мучение^[130].

По нашему мнению, мучения можно рассматривать в двух аспектах.

С одной стороны, мучения можно определить как действие, направленное на потерпевшего, заключающееся в лишении его естественных условий жизнедеятельности. В этом случае основной акцент ставится именно на деянии, совершаемом виновным. Данное толкование уравнивает понятие «мучения» с такими категориями, как истязание и пытка, и разводит с понятием «страдание», поскольку совершение страданий как процесс представляется невозможным.

С другой стороны, мучения могут выступать результатом причинения. В этом случае, испытываемые потерпевшим негативные последствия такого воздействия вполне могут описываться и через синонимичную категорию «страдания», поскольку акцент в этом случае будет ставиться именно на последствиях такого воздействия. А поскольку страдание выступает признаком, объединяющим в определенной степени все рассматриваемые нами смежные

категории, то интерпретирование мучения в таком виде, именно в качестве результата, не позволяет выделить его характерные особенности.

В связи с рассматриваемой проблемой, следует подчеркнуть, что отличительным признаком мучений как определенного действия выступает то, что преступник воздействует на физиологические функции организма жертвы, не непосредственно физическим способом, как, например, при истязании.

М.В. Шаргородский справедливо указывал на невозможность полного отождествления таких понятий, как «мучения» и «истязания», поскольку эти обстоятельства характеризуют проявления разных по степени общественной опасности преступных деяний^[131]. Его позицию разделяет и Д.С. Читлов, полагая, что употребление обоих терминов имеет разумное основание в смысле наибольшей полноты выражения мыслей об опасности определенных видов телесных повреждений и наибольшей социальной опасности отдельных категорий преступников на понятном широком массам языке^[132]. Мы солидарны с позицией данных авторов, указанные понятия нецелесообразно отождествлять, поскольку применение в практике анализируемой терминологии позволяет дифференцировать различные способы проявления воздействия на потерпевшего, а соответственно, и степень общественной опасности совершенных преступных деяний.

Таким образом, понятие «мучение» является взаимопересекающимся и с понятием «особая жестокость», поскольку и мучения и особая жестокость могут повлечь за собой для потерпевшего негативный результат, определяемый нами как страдания. Вместе с тем, особой жестокости в отличие от мучений присуще качественно иные по глубине протекания, особые страдания.

Близким по содержанию к рассмотренным нами категориям выступает и понятие «издевательство». К сожалению, оно не раскрывается ни в международных, ни в национальных нормативных актах. Вместе с тем, определению понятия «издевательство» достаточное внимание уделено в теории

уголовного права. Так, высказывается мнение, что «издевательство предполагает совершение действий, унижающих честь и достоинство потерпевшего, причинение психических страданий»^[133].

По мнению Н.П. Поповой, под издевательством над потерпевшим в уголовном праве следует понимать действия виновного, которые совершены в грубой, циничной форме и направлены на унижение чести и человеческого достоинства, нанесения физических и моральных страданий потерпевшему^[134].

Схожее определение предложено С.Н. Дружковым. В частности, под издевательством, данный автор предлагает понимать умышленные действия, причиняющие жертве физическую боль и душевные страдания и одновременно сопровождающиеся унижением ее чести и достоинства^[135]. И хотя им не указывается на грубую и циничную форму поведения, как на один из признаков издевательства, однако, в качестве его результата называются физические и психические страдания.

Э.Л. Сидоренко, определяя издевательство, также указывает на умышленное причинение потерпевшим нравственных и физических страданий виновным^[136].

Таким образом, безусловно, общим признаком, сближающим его с такими категориями как «мучения», «истязания», «пытка» и «особая жесткость» выступает причинение физических или психических страданий потерпевшему. Вместе с тем, издевательству присущ и иной отличительный признак, определяемый нами как оскорбительный характер такого воздействия.

В толковом словаре русского языка слово «издевательство» означает злую насмешку, оскорбление, а также оскорбительный поступок, поведение по отношению к кому-либо, чему-нибудь^[137].

Р.Р. Галиакбаров указывает на то, что издевательство предполагает совершение действий, носящий оскорбительных характер^{137 [138], Р.Д. Шарапов определяет издевательство как систематическое (не менее трех актов) унижение чести и достоинства потерпевшего или близких ему людей (постоянные оскорбления, продолжаемые акты клеветы в присутствии потерпевшего и т.п.)[139].}

Т.В. Кондрашова, конкретизируя указанное понятие, отмечает, что оно может быть выражено в злой насмешке, глумлении над физическими недостатками лица или отдельными чертами его характера, угрозе распространить вымышленные или действительные позорящие виновного сведения^[140]. Тем самым, автор также подчеркивает, что издевательство носит оскорбительный, унижающий честь и достоинство для потерпевшего характер.

Аналогичную позицию занял, в частности, Железнодорожный районный суд г. Ростов-на-Дону. Подсудимый Ш. был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного п.п. «в, г» ч. 2 ст. 112 УК РФ (умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью с особой жестокостью). При этом признак с «издевательством» над потерпевшим, подлежал исключению, как излишне вмененный, поскольку, по мнению суда, нанесение средней тяжести вреда здоровью сопряженное с издевательством над потерпевшим, одновременно означает, что виновный глумится над жертвой, сопровождает свои деяния оскорблениями. А так как у суда не было данных о том, что над потерпевшим «глумились», совершали над ним оскорбительные действия, то квалифицирующий признак «издевательство» подлежал исключению^[141].

Агаповский районный суд Челябинской области принял аналогичное решение в части исключения из обвинения признака «издевательство», поскольку

факт глумления или иного грубого нарушения человеческого достоинства, не нашел своего подтверждения^[142].

Таким же образом поступил и Салаватский городской суд Республики Башкортостан при исключении признака «издевательство» из предъявленного обвинения, поскольку под издевательством, как указано в приговоре, следует понимать такой способ причинения тяжкого вреда здоровью, который сопровождается действиями, унижающими человеческое достоинство жертвы^[143]. Можно заключить, что правоприменительная практика традиционно рассматривает унижение или нарушение человеческого достоинства

потерпевшего как одну из характеристик издевательства.

Однако необходимо упомянуть, что встречаются и иные подходы правоприменителя к решению данного вопроса, хотя и не столь распространенные. Например, в приговоре Зеленогорского городского суда Красноярского края не только указывались признаки издевательства, но и раскрывались через фактические обстоятельства содеянного виновным. Аргументируя свое решение, суд указал, что издевательство предполагает унижение человеческого достоинства в момент совершения преступных действий. Как было установлено при рассмотрении дела, Л., нанося удары потерпевшему К., стянул с него джинсы и умышленно ввел уже обессиленному К. обломок клюшки в задний проход. Подобные действия Л. явно свидетельствовали о желании виновного поглумиться над потерпевшим, причинить ему физические и нравственные страдания, а также унизить его человеческое достоинство^[144].

Обобщая изложенное, можно заключить, что издевательство представляет собой действие, отличительными признаками которого является сопряженность причинения потерпевшему физических и психических страданий с унижением его

чести и достоинства. И, поскольку причинение страданий является неизбежным результатом подобного поведения, оно сближается с особой жестокостью.

Как справедливо отмечает Ю.М. Антонян, «издевательство над потерпевшим всегда должно носить «просто» жестокий характер, что и отличает его от такого отягчающего обстоятельства, как особая жестокость»^[145]. Именно причинение физических или психических страданий при издевательстве указывает на его «просто» жестокий характер, тогда как для особой жестокости свойственно причинение не просто страданий, а особых в качественном их проявлении и глубине их восприятия со стороны потерпевшего.

«Глумление» также является близким по смысловому значению термином по отношению к ранее рассмотренным. Следует отметить, что в теории уголовного права вопрос определения его содержания, как самостоятельной категории освещен достаточно слабо. Нередко глумление рассматривается как частный случай проявления издевательства над жертвой. Так, Т.В. Кондрашова отмечает, что издевательство может быть выражено в глумлении над физическими недостатками лица или отдельными чертами характера^[146]. Сходное понимание глумления дано Л.Л. Кругликовым^[147].

К способам глумления относят случаи, когда потерпевшего перед лишением жизни заставляют рыть себе могилу^[148], либо, когда на глазах жертвы осуществляется приготовление к убийству или убийство любого другого, даже незнакомого человека, если она знает, что подобная участь ожидает и ее^[149].

Анализ правоприменительной практики показал, что при рассмотрении конкретных уголовных дел, связанных с совершением преступления с особой жестокостью, издевательством или мучениями для потерпевшего, также не раскрывается понятие «глумления». Безусловно, это объясняется, главным

образом, тем, что данный термин законодателем не указан в уголовном законе ни в качестве составообразующего, ни квалифицирующего признака. Однако, при определении издевательства используются такие терминологические модели как «сопряженное с издевательством над потерпевшим, означает, что виновный глумится над жертвой»^[150], либо «издевательство следует рассматривать, как случаи глумления»^[151], либо «данные обстоятельства и действия свидетельствуют о желании подсудимого глумиться над потерпевшим»^[152]. Раскрывая издевательство с помощью термина «глумление» или сходных с ним дефиниций, суды вольно или невольно подводят к мысли о том, что по объему содержания понятие «глумление» полностью включается в понятие «издевательство».

Поскольку глумление в теории уголовного права и в правоприменительной практике рассматривается как частный случай проявления издевательства, постольку оно также связано с причинением физических или психических страданий потерпевшему.

Соответственно, свойственное глумлению, как частному случаю издевательства, причинение страданий является тем признаком, который сближает его с особой жестокостью, хотя для особой жестокости характерно причинение не просто страданий, как, например, для глумления, а особых.

Не менее близкой категорией к особой жестокости и иным смежным с ней представляется «садизм».

В толковом словаре русского языка понятие «садизм» употребляется в двух значениях: 1) как вид полового извращения, при котором для получения полового удовлетворения необходимо причинить физическую боль другому лицу, партнеру

(партнерше); 2) как страсть к жестокостям, истязаниям; упоение чужими страданиями; извращенная и изощренная жестокость^[153].

К сожалению, на основании обыденного понимания не представляется возможным уяснить признаки указанного понятия, поэтому необходимо обращение к доктринальному его толкованию.

В судебной психиатрии садизм рассматривается как самостоятельное психическое расстройство, связанное с сексуальными переживаниями, которые испытывает лицо, мучая и истязая свою жертву^[154]. Соответственно, с точки зрения медицины, садизм рассматривается как определенного рода ощущение субъекта, возникшее у него в связи с мучениями и истязаниями потерпевшего.

В психологии садизм рассматривается как вид полового извращения, при котором сексуальное удовлетворение достигается в ситуации неограниченной власти и господства над партнером, особенно при его унижении причинении ему боли, страданий. Для достижения полового удовлетворения садист может нанести жертве телесные повреждения или даже убить ее, испытывая наслаждение от вида агонизирующей жертвы^[155].

В теории уголовного права рассматриваемый термин имеет различную трактовку. Так, М.Н. Становский полагает, что «под садизмом следует понимать крайнее проявление жестокости, при котором страдания потерпевшего или близких ему лиц доставляют виновному наслаждение и удовлетворяет его психофизиологические потребности»^[156].

Близкое этому определение предлагает и А.В. Наумов, указывая, что под садизмом следует понимать ненормальную страсть к жестокости, наслаждение чужими страданиями. При этом автор уточняет, что распространенным проявлением садизма являются половые извращения, при которых половое

удовлетворение достигается при условии причинения партнеру морального или физического страдания^[157].

Безусловно, в судебной практике садизм часто имеет место при совершении половых преступлений и проявляется как половое извращение, но применительно к предмету нашего исследования, считаем необходимым отметить, что указанное понятие, также как и все иные проанализированные нами категории связывается с причинением потерпевшему физических или психических страданий. И именно такая характеристика садизма сближает его с особой жестокостью и иными смежными с ней категориями. Вместе с тем, проведенный анализ показал, что неотъемлемым свойством садизма выступает не столько внешнее проявление его через причинение потерпевшему страданий, сколько определенное отношение субъекта к происходящему. И как справедливо отмечается Р.Д. Шараповым, что в основе понятия «садизм» лежит не само по себе причинение физических или психических страданий другому человеку, а возникающее при этом наслаждение, удовлетворение, в том числе половое, которое испытывает садист, и которое расценивается наукой как сексуальная девиация, разновидность парафилии, и в конечном счете, как психическое расстройство^[158].

Однако, ключевым моментом в описании садизма в контексте настоящего исследования выступает причинение страданий потерпевшему, причем простых страданий, а не особых, присущих особой жестокости.

Следует указать, что в рамках настоящего исследования не представляется возможным более детально рассмотреть все смежные с особой жестокостью категории, выявить их сущностные характеристики, определить функциональное место в структуре уголовно-правовых норм, поскольку, на наш взгляд, каждая из них в отдельности может стать предметом самостоятельного изучения. Однако, проведенный нами анализ вышеназванных понятий позволил сделать ряд умозаключений, имеющих непосредственное отношение к теме данной работы.

Так, общим для них признаком выступает причинение потерпевшему физических, или психических, или и тех, и других страданий одновременно. И именно эта характеристика сближает их с понятием «особая жестокость», ставя в ранг смежных с ней категорий.

Ранее мы отмечали, что ключевым признаком при определении понятия «особая жестокость» выступает причинение потерпевшему не просто страданий, а страданий особого рода, что не является обязательным при совершении пытки, истязаний, издевательства, мучения, глумления и проявлений садизма. Представляется, что страдание как результат преступного поведения, с одной стороны, выступает признаком, который сближает анализируемые нами понятия и позволяет их рассматривать как смежные категории. А, с другой стороны, именно характер этих страданий, в свою очередь, позволяет их разграничить, поскольку именно особые страдания характеризуют особую жестокость, тогда как иные рассмотренные нами понятия связываются с причинением обычных страданий.

А.Н. Попов справедливо в связи с этим отмечает, что «жестокость включает в себя и издевательства, и мучения, и истязания, и пытки, и садизм, потому что все эти определения раскрывают разные грани одного явления - причинение физических и (или) психических страданий»^[159]. Используя принцип сочетаемости объема содержания понятий, можно заключить, что пытки, истязание, мучения, издевательства, глумление, садизм могут как самостоятельно, так и в своей совокупности органично составлять содержание не только жестокости, но и особой жестокости, одновременно характеризуя степень ее социальной опасности, которая в уголовном законе приобретает особый правовой статус. Иными словами указанные варианты причинения страданий потерпевшему являются проявлением особой жестокости только в тех случаях, когда эти страдания достигают характера особых, и тогда можно говорить о том, что понятие «особая жестокость» выступает более ёмким понятием по отношению к смежным с ней категориям, полностью их поглощая. При таких обстоятельствах становится справедливым утверждение, что пытка, истязание, мучения,

издевательство, глумление, садизм являются формами проявления особой жестокости при совершении преступления. В остальных случаях, при наличии иных необходимых признаков они могут рассматриваться самостоятельно наравне с «особой жестокостью».

В этой связи вполне показательна судебная практика в части уголовно­правовой оценки умышленного причинения тяжкого или средней тяжести вреда здоровью, сопряженного с «особой жестокостью, издевательством или мучениями для потерпевшего» (и. «б» ч. 2 ст. 111, и. «в» ч. 2 ст. 112 УК РФ).

Из проанализированных приговоров, в 39,7% случаев инкриминировались признаки «особая жестокость, издевательство и мучения для потерпевшего», в 38,2% - вменялась только особая жестокость, в 19,2% - помимо «особой жестокости» имело место указание на «мучения для потерпевшего», и только в 2,9% - помимо «особой жестокости» назывался признак «с издевательством для потерпевшего»^[160].

И хотя в большинстве случаев обвинение в совершении преступления, предусмотренного и. «б» ч. 2 ст. 111 либо и. «в» ч. 2 ст. 112 УК РФ, основывалось на совокупной законодательной формулировке - «с особой жестокостью, издевательством или мучениями для потерпевшего», суды разделяют анализируемые нами понятия. Приведенные данные показывают, что при предъявлении обвинения следственными органами допускаются варианты соотношения «особой жестокости» либо в совокупности с «издевательством», либо с «мучениями». Однако, немало случаев вменения исключительно «особой жестокости».

В связи с этим, определенный интерес представляют приговоры, в которых имело место изменение первоначально предъявленного обвинения в совершении анализируемых нами преступлений.

Причины, по которым изначально предъявленное обвинение в совершении преступления, предусмотренного и. «б» ч. 2 ст. 111 либо и. «в» ч. 2 ст. 112 УК РФ,

не находило своего подтверждения в ходе судебного разбирательства, встречаются самые разнообразные.

В частности, из представленного количества приговоров, в 28,9% случаев предъявленное следственными органами обвинение не нашло подтверждение в суде, поскольку уголовное дело либо было прекращено в связи с примирением с потерпевшим, либо возвращено прокурору для устранения нарушений норм УПК РФ, либо наблюдалась переквалификация деяния подсудимого в соответствии с нормой УК РФ, предусматривающей более мягкое наказание^[161]. Именно поэтому считаем необходимым остановиться на случаях изменения первоначально предъявленного обвинения в части исключения из обвинения либо указания на особую жестокость, либо издевательства, либо мучения для потерпевшего, содержащиеся в п. «б» ч. 2 ст. 111 либо п. «в» ч. 2 ст. 112 УК РФ.

Так, в 23,7% случаев при вынесении судебного решения из обвинения был исключен признак «особая жестокость», в 18,4% - признаки «особая жестокость, издевательство и мучения для потерпевшего» в совокупности, в 13,2% - признак «особая жестокость» в сочетании с «мучениями», в 7,9% - признак

«издевательство» в сочетании с «мучениями», в 5,3% - только признак «издевательство», и в 2,6% - только признак «мучения».

Такое многообразие вариантов исключения судами анализируемых признаков из предъявленного обвинения подтверждает наше умозаключение, что следует различать понятия «особая жестокость», «мучения» и «издевательство».

Более того, из общего количества приговоров, в которых наблюдалось изменение обвинения, в 71,1% случаев такое изменение происходило путем исключения либо в отдельности, либо в различном сочетании признаков, предусмотренных в и. «б» ч. 2 ст. 111, и. «в» ч. 2 ст. 112 УК РФ.

Например, из общего количества приговоров, по которым подсудимый был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного и. «б» ч. 2 ст. 111 УК РФ или и. «в» ч. 2 ст. 112 УК РФ, в 45,7% - в совершении

преступления с особой жестокостью, в 34,3% - с особой жестокостью, издевательством и мучениями, в 17,1% - с особой жестокостью и с мучениями, в 2,9% - с особой жестокостью и с издевательством^[162].

Приведенные данные показывают, что, несмотря на значительное количество случаев признания подсудимого виновным в совершении преступления в соответствии с точной законодательной формулировкой (34,3% - с особой жестокостью, издевательством или мучениями), при этом судебной усмотрение допускает возможность квалификации с учетом различных вариантов соотношения «особой жестокости»: и в совокупности с «издевательством», и в совокупности с «мучениями», и только вменение исключительно признака «особой жестокости». А значит, суд, также как и следственные органы, не рассматривает эти понятия как идентичные.

Более того, результаты анализа правоприменительной практики указывают на то, что и нельзя в свою очередь понятие «особая жестокость» определять как более емкое, полностью включающее в себя все указанные выше смежные категории, поскольку допускается существование особой жестокости в сочетании с мучениями, или с издевательством, либо и с тем, и другим одновременно, либо изолированно от них.

Из исследуемых нами судебных решений, не встречается ни одного приговора, в котором бы было указание лишь на «издевательство» или «мучения» без совокупности с «особой жестокостью».

С одной стороны, отсутствие ссылки только на «издевательства» либо «мучения» без совокупности с особой жестокостью указывает на возможные сложности их понимания на практике. С другой стороны, это обусловлено тем, что издевательство либо мучения проявляют определенную содержательно­

функциональную зависимость от понятия «особая жестокость». И эта зависимость, на наш взгляд, как раз и свидетельствует о том, что каждое из этих понятий характеризуется причинением физических или психических страданий потерпевшему, а значит, позволяет рассматривать особую жестокость и иные близкие с ней понятия как смежные.

В связи с чем можно согласиться с мнением С.Н. Дружкова, что «особая жестокость, и в этом ее непреходящая специфика, обречена на «вечный союз» с подобными ей по сути категориями. В содержательном и функциональном содружестве указанных категорий особая жестокость способна раскрыть не только свою социально-нравственную суть, но и уголовно-правовые функции. В сочетании с одними особая жестокость приобретает качественно новые содержательные свойства, которые и позволяют законодателю, а впоследствии и правоприменителю, придавать ей статус отягчающего ответственность обстоятельства либо квалифицирующего признака, с другими категориями особая жестокость обретает новые уголовно-правовые черты, характеризующие признаки субъективной стороны, с третьими она придает особую уголовно-правовую окраску субъекту преступления»^[163].

Для более полного выявления позиции правоприменительной практики нами были проанализированы обвинительные приговоры и в отношении лиц, совершивших убийство с особой жестокостью (п. «д» ч. 2 ст. 105 УК РФ).

Выбор данной категории дел обусловлен тем, что законодатель при ее конструировании предусмотрел в качестве квалифицирующего признака только особую жестокость без указания на иные смежные с ней категории. Из общего количества таких приговоров, например, в 9,7% случаев суд использовал при описании и установлении особой жестокости смежные с ней понятия^[164]. В частности, «о проявлении особой жестокости достоверно свидетельствует то, что А.А.Ю. в процессе совершения убийства А.Ю.Б. глумился и издевался над

ним»^[165], либо «подсудимый действовал с особой жестокостью, что подтверждается ... неоднократным применением способов пытки»^[166], либо «убийство потерпевшего было совершено подсудимыми способом, заведомо для них связанным с причинением потерпевшему особых страданий ... истязанием потерпевшего и глумлением над ним»^[167].

Таким образом, даже в тех случаях, когда уголовное законодательство не требует установления таких источников страданий, как пытка, глумление, истязание и иные, суды, учитывая фактические обстоятельства содеянного, устанавливают их и используют для характеристики особой жестокости, поскольку они более полно определяют особые страдания.

Как удалось установить, анализируемая терминология позволяет дифференцировать различные степени проявления жестокости, а соответственно, и степень общественной опасности совершенных преступных деяний. Указанные формы причинения страданий потерпевшему являются проявлением особой жестокости, при условии, когда эти страдания достигают по уровню интенсивности и длительности характера особых страданий.

«Особая жестокость», «пытка», «истязание», «мучение», «издевательство», «глумление», «садизм» являются близкими между собой понятиями, общим признаком которых выступает их результат - причинение потерпевшему или физических или психических страданий, или и тех, и других одновременно. Однако, рассматривать их как тождественные категории, либо только как частные случаи проявления «особой жестокости», нам представляется, нецелесообразным. Результаты проведенного нами анкетирования в определенной степени подтверждают указанное положение^[168]. Так, 51% опрошенных практических работников считают, что «пытка», «истязание», «мучение», «издевательство»,

«глумление», «садизм» не являются способами проявления особой жестокости при совершении преступления, 45% - придерживают противоположную позицию, 2% - указывают, что возможно отнести указанные категории к способам проявления особой жестокости, но их перечень, указанный в анкете, не является исчерпывающим, 2% - не смогли ответить на поставленный вопрос.

Анкетирование практических работников выявило расхождение во взглядах по вопросу соотношения понятия «особая жестокость» со смежными с ним категориями, что, безусловно, указывает на существующие сложности в их четком разграничении. Тем не менее, в целях формирования единообразной следственно-судебной практики, мы, как и большинство опрошенных практических работников, придерживаемся позиции относительно невозможности полного отождествления таких понятий как «пытка», «истязание», «мучение», «издевательство», «глумление», «садизм» с особой жестокостью.

Для особой жестокости характерно причинение не обычных, а особых страданий, тогда как для смежных с ней категорий наличие такой их степени не является обязательным. Мы полагаем, что потерпевшему от различных действий виновного могут причиняться и обычные и особые страдания, поэтому указанные варианты проявления жестокости могут рассматриваться самостоятельно наравне с «особой жестокостью», и только в тех случаях, когда смежные понятия связаны с причинением особых страданий, они теряют свое самостоятельное значение, трансформируясь в особую жестокость, становясь формами проявления «особой жестокости». Такое положение о соотношении «особой жестокости» со смежными с ней категориями выступает, на наш взгляд, одним из юридических признаков, позволяющих определить и установить анализируемый оценочный признак в правоприменительной практике.