§ 1. Объективные признаки особой жестокости

Результатом особой жестокости при совершении преступления выступают особые страдания, в связи с чем, возникает вопрос: кому могут быть они причинены? Кто из присутствующих при совершении преступления с особой жестокостью может подвергаться такому испытанию?

Человеком, которому могут быть причинены особые страдания, в первую очередь выступает непосредственно потерпевший от преступления.

Следует отметить, что особая жестокость при совершении преступления может проявляться не только в отношении потерпевшего, но и в отношении близких потерпевшему лиц. Так, в и. 8 постановления Пленума Верховного Суда РФ №1 от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве»^[170] указывается, что «особая жестокость может выражаться в совершении убийства в присутствии близких потерпевшему лиц, когда виновный сознавал, что своими действиями причиняет им особые страдания»^[171]. Аналогичное положение содержится и в и. 11 постановления Пленума Верховного Суда РФ № 16 от 4 декабря 2014 г. «О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности»^[172], где отмечается, что особая жестокость может выражаться в совершении изнасилования или насильственных действий сексуального характера в присутствии близких потерпевшему лиц.

Действующий уголовный закон не содержит понятия «близких потерпевшему лиц», данное определение содержится в Уголовно-процессуальном кодексе РФ. Так, в соответствии со ст. 5 УПК РФ помимо «близких родственников», к которым следует относить супруга, супругу, родителей, детей, усыновителей, усыновленных, родных братьев и родных сестер, дедушку, бабушку, внуков, законодатель определяет и «близких лиц», под которыми понимаются иные, за исключением близких родственников, лица, состоящие в свойстве с потерпевшим, свидетелем, а также лица, жизнь, здоровье и

благополучие которых дороги потерпевшему, свидетелю в силу сложившихся личных отношений.

Аналогичное содержание понятия «близкие лица» закреплено в постановлении Пленума Верховного Суда РФ №1 от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве»^[174], согласно которому к таковым «наряду с близкими родственниками, могут относиться иные лица, состоящие с ним в родстве, свойстве (родственники супруга), а также лица, жизнь, здоровье и благополучие которых заведомо для виновного дороги потерпевшему в силу сложившихся личных отношений»^[175].

Сформировавшаяся судебная практика к лицам, которые дороги потерпевшему в силу сложившихся личных отношений, относит таких лиц, как: близкий друг или подруга, жених или невеста, либо человека, с которым потерпевший жил в фактических брачных отношениях, но без регистрации в органах ЗАГСа и т.д. Данный перечень не является исчерпывающим, а поэтому в каждом конкретном случае правоприменитель должен определять, относятся ли лица, в присутствии которых совершено преступление, к «близким» потерпевшему.

Правоприменительная практика с определенной долей условности подтверждает это положение. В частности, Верховный Суд Республики Татарстан при вынесении обвинительного приговора, исключая признак особой жестокости из предъявленного обвинения указал, что, хотя преступление и было совершено в присутствии М., которая являлась сожительницей потерпевшего, и с которой он прожил совместно около двух лет, общих детей и общего имущества они не имели, но характер взаимоотношений между ними не позволяет сделать вывод о том, что М. являлась близким к потерпевшему лицом^[176]. Аналогичная позиция просматривается и в обвинительном приговоре Верховного Суда Чувашской Республики. Не соглашаясь с предъявленным обвинением по признаку особой

жестокости суд указал на то обстоятельство, что сами отношения между потерпевшим и его сожительницей, явившейся очевидцем преступления, образ их жизни и совместное отношение к семье вызывают сомнения в том, насколько они были близки и вели общее хозяйство в понимании об этом действующего законодательства о семье^[177]. Несмотря на то, что суды в данных случаях не отнесли присутствующих при совершении преступления сожительниц к «близким лицам», из материалов уголовного дела не следует то, что сожительница и потерпевший не были «дороги» друг другу в силу сложившихся личных отношений. В частности, отсутствие общих детей, общего имущества, ведения общего хозяйства между лицами еще не свидетельствует о том, что у них сложились личные отношения, в силу которых они не переживают за жизнь, здоровье и благополучие друг друга. На наш взгляд, при установлении того, является или нет присутствующее при совершении преступления лицо близким для потерпевшего, необходимо более полно и всестороннее выяснять сложившиеся между ними отношения.

Для установления особой жестокости необходимо определить, что близким потерпевшему лицам причинялись особые страдания. Так, в соответствии с точкой зрения С.К. Питерцева, особые страдания близких потерпевшего заключаются в том, что близкие переживают, помимо самого процесса причинения еще и непосредственный факт смерти жертвы, то же обстоятельство, что они при этом лишены возможности оказать какую-либо помощь потерпевшему, только усиливает их страдания.

первых этапах убийства они либо бессильны защитить жизнь потерпевшего, либо пытаются сделать это, но безуспешно. Эти из ряда вон выходящие как по характеру, так и по силе переживания, страдания, дополняющие «обычные» тяжкие, и делают весь комплекс страданий близких потерпевшего необычайно, исключительно тяжкими, а потому и особыми»^[178].

С.В. Бородин указывал, что об особых страданиях близких потерпевшего можно говорить лишь тогда, когда близкие лица понимают характер всего происходящего наряду с невозможностью в силу каких-то обстоятельств оказания помощи жертве^[179].

В определенной степени упомянутые авторы утверждают, что особые страдания у указанных лиц формируются не только из наблюдения за картиной совершения преступления в отношении близкого им человека, но и из осознания того, что не могут его предотвратить.

Мы считаем, что невозможность оказания помощи потерпевшему со стороны близкого ему человека не должна рассматриваться в качестве необходимого условия причинения ему особых страданий. Само по себе осознание убийства близкого человека, совершения в отношении него изнасилования, причинения вреда здоровью или иного насильственного преступления делает эти страдания особыми. Потерпевший дорог близким лицам и, наоборот, исходя из сложившихся личных отношений, а значит, они будут испытывать страдания, если будет существовать угроза жизни, здоровью и иным личным благам. А наблюдение за воплощением такой угрозы в реальность, переводят обычные страдания и переживания за судьбу близкого человека в разряд особых.

Определением Судебной коллегии Верховного Суда РФ приговор Иркутского областного суда по делу К., осужденного по п. «д» ч.2 ст. 105 УК РФ, оставлен без изменения. Исходя из материалов уголовного дела, известно, что убийство потерпевшей В. осужденный совершил в присутствии ее матери и малолетних детей. А именно, К. наносил удары ножом потерпевшей в доме, при этом присутствовали ее дети, которые кричали и плакали. Потерпевшей удалось вырваться и выбежать из дома, тогда К. взял на кухне второй нож и для достижения поставленной перед собой цели - убийства В., стал преследовать раненую им В. в огороде и в ограде дома, где на глазах ее матери и дочери нанес В. удары ножом в живот и в область сердца. То обстоятельство, что близкие потерпевшей лица не видели части действий К., то есть мать не присутствовала при нанесении ударов в доме, а дочери, которые там находились, не видели действий, направленных на причинение смерти, не повлияло на квалификацию его действий как убийство с особой жестокостью в присутствии близких потерпевшему лиц^[180].

Аналогичная позиция просматривается и при вынесении обвинительного приговора в других судах. Так, приговором Воронежского областного суда О. был признан виновным в совершении убийства матери в присутствии своей малолетней дочери с особой жестокостью, а также в покушении на убийство малолетней дочери также с особой жестокостью в присутствии матери. Исходя из материалов дела, мама видела процесс избиения дочери в результате чего, по мнению правоприменителя, ей были причинены особые страдания, после чего осужденный причинил смерть матери в присутствии близкого лица, а после продолжил убийство малолетней дочери^[181].

Соответственно особые страдания могут быть причинены близким потерпевшему лицам, наблюдавшим лишь за частью совершенных действий.

обязательно, чтобы близкие лица при этом не могли прервать совершение виновным преступление, остановить его. Особые страдания им могут причиняться от увиденных действий, совершенных в отношении дорогих для них лиц.

Для констатации особой жестокости необходимо установить не только факт присутствия близких на месте совершения преступления и наблюдения за происходящим, но и то, что они понимали и осознавали картину совершенного преступления. На осознание лицом любого факта объективной действительности могут повлиять различные обстоятельства: возраст, вменяемость, иное временное или постоянное физическое состояние человека, которые необходимо устанавливать в каждом конкретном случае применительно не только к субъекту преступления, но и к близким потерпевшему лицам, присутствующим при совершении преступления.

Подобной позиции придерживается и судебная практика. Так, Судебная коллегия Верховного Суда РФ изменила приговор Курганского областного суда по делу П., исключив из обвинения признак особой жестокости, мотивировав это тем, что хотя убийство и произошло в присутствии близкого потерпевшему лица - его дочери, но, вместе с тем, данный факт сам по себе не является достаточным для такого вывода. По делу установлено, что дочь в момент преступления находилась в состоянии алкогольного опьянения, в результате чего не помнила не только убийство своего отца, но и обстоятельства причинения телесных повреждений ей самой. Ввиду изложенного, факт того, что действиями осужденного ей были причинены особые страдания по делу не доказан^[182]. Соответственно испытывать особые страдания близкое потерпевшему лицо может только осознавая, что совершается преступление в отношении дорогих ему лиц.

Результаты проведенного нами анализа правоприменительной практики свидетельствуют, что в 26,7 % обвинительных приговорах суд для признания

совершения преступления с особой жестокостью по признаку присутствия близких лиц указывал только на факт их нахождения, в 20 % обвинительных приговорах суд определял осознание присутствующим родственником или иным близким лицом факта совершения преступления в отношении дорогого ему человека, и в 53,3 % - в мотивировочной части приговора суды прямо не указывали на осознание виновным факта присутствия близких лиц, а использовали такие выражения, как «преступление, совершалось на глазах ее малолетних детей»^[183], «дети плакали, кричали, просили остановиться»^[184], «в присутствии малолетней правнучки, которая, защищая, кричала: «что ты делаешь, баба ты живая»^[185], «просил не избивать его брата»^[186], «мама пыталась заступиться, ругалась, просила не подходить к сыну»^[187], «кричала при убийстве дочери и мешала при убийстве своего брата»^[188], «в присутствии родных дочерей, плач которых его не остановил»^[189] и иные^[190]. На наш взгляд, используя такие формулировки, правоприменитель характеризует реакцию данных лиц на происходящее, что указывает косвенно на признание осознания присутствующими близкими лицами особой жестокости, проявленной в отношении потерпевшего.

Таким образом, в подавляющем большинстве случаев вынесения обвинительных приговоров (73,3 %) одним из существенных факторов,

подтверждающим проявление особой жестокости, выступает то, что близкие лица

должны осознавать смысл совершаемого в их присутствии преступления. В противном случае невозможно доказать переживание указанными лицами особых страданий.

Осознание близкими факта уже совершенного преступления, по мнению некоторых исследователей, не следует относить к проявлениям особой жестокости. Так, Н.К. Семернева отмечает, что «если близкие увидели лишь результат убийства: мертвое тело, то деяние не может быть отнесено к особо жестокому, хоть и вызвало у близких нервное потрясение, повлекшее затем тяжкие последствия для здоровья»^[191]. Безусловно, в данном случае после совершения преступления близкое лицо переживает, страдает от того, что жизнь потерпевшего оборвалась, но его страдания не достигают степени особых, исходя из того, что он не наблюдает сам процесс причинения смерти.

Ограничивать процесс причинения особых страданий четким временными рамками, связывая юридический момент окончания преступления с невозможностью проявления особых страданий, представляется нецелесообразным.

Показательно в связи с этим решение, которое было принято Октябрьским федеральным судом Адмиралтейского района Санкт-Петербурга. П. был признан виновным в совершении изнасилования заведомо несовершеннолетней Б. В ночь. П., приведя потерпевшую употреблением спиртного напитка в беспомощное состояние, воспользовавшись этим, применив насилие - ударив ее головой о шкаф, совершил с потерпевшей насильственный половой акт в естественной форме. В процессе совершения изнасилования П. был застигнут бабушкой потерпевшей, которая попыталась прекратить преступные действия. П. нанес последней не менее пяти ударов кулаками в различные части тела, причинив ей побои^[192]. Несмотря на то, что изнасилование было совершено в присутствии близкого родственника (бабушки), признак «с особой жестокостью» не нашел своего отражения в квалификации действий виновного. К сожалению, должной

аргументации правоприменителя при вынесении приговора не наблюдается. Но если предположить, что виновный после того, как был застигнут близким потерпевшей родственником, продолжил бы осуществлять свою преступную деятельность и уже на глазах бабушки совершил бы второй половой акт с потерпевшей, то, безусловно, его действия необходимо рассматривать как проявления особой жестокости. Несмотря на то, что в действиях виновного уже содержится оконченный состав преступления, но само преступление не завершилось, особая жестокость может проявляться.

В и. 8 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 4 декабря 2014 г. №16 «О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности»^[193] указывается, что «в тех случаях, когда несколько изнасилований либо несколько насильственных действий сексуального характера были совершены в течение непродолжительного времени в отношении одного и того же потерпевшего лица и обстоятельства их совершения свидетельствовали о едином умысле виновного на совершение указанных тождественных действий, содеянное следует рассматривать как единое продолжаемое преступление, подлежащее квалификации по соответствующим частям статьи 131 или статьи 132 УК РФ»^[194], а значит, юридическим моментом окончания изнасилования в нашем примере следует признать момент начала первого полового акта. Тогда как проявление особой жестокости, а именно совершение второго полового акта, либо продолжение первого в отношении потерпевшей в присутствии близкого родственника проявляется уже после юридического момента окончания преступления, но до фактического его

окончания.

Можно заключить, что близких потерпевшему лиц следует также признать лицами, в отношении которых может проявляться особая жестокость. Глубокие страдания они переживают потому, что становятся свидетелями совершения преступления в отношении дорого (близкого) им человека. Не имеет значение,

при этом присутствовали ли они при совершении всей объективной стороны соответствующего преступления, или только при совершении его части. При этом, четко ограничивать возможность проявления особой жестокости юридическим моментом окончания преступления не следует, поскольку в тех преступлениях, где юридический и фактический момент окончания не совпадает, наличие особой жестокости не исключается вплоть до фактического окончания преступления. Главным признаком особой жестокости выступает то, что близкие испытывают особые страдания от наблюдения за преступными действиями, направленными в отношении дорогого им человека. Условно можно сказать, что близкие потерпевшему лица таким образом оказываются втянутыми в совершение преступления.

Вместе с тем, если преступление происходит на глазах родственников или иных близких лиц, но ненавидящих потерпевшего, либо заинтересованных в совершении подобного преступления, то особой жестокости в таких случаях нет. Эти лица не переживают за жизнь, здоровье и благополучие потерпевшего, а значит и не испытывают страданий, несмотря на то, что формально или юридически относятся к родственникам или к иным близким лицам этого потерпевшего. Соответственно судам в таких случаях, необходимо устанавливать истинные отношения между указанными лицами и потерпевшим.

В постановлении Пленума Верховного Суда РФ №1 от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве»^[195] разъясняется, что когда особая жестокость выражается в совершении убийства в присутствии близких потерпевшему лиц, то страдания причиняются именно им^[196].

Результаты проведенного нами исследования правоприменительной практики показывают, что в подавляющем большинстве случаев обвинительных приговоров, а именно в 73,3 % случаев, суд отмечал, что при таком варианте проявления особой жестокости страдания причиняются именно близким лицам, в

26,7 % случаев - не оговаривалось данное обстоятельство вообще^[197]. Это, на наш взгляд, объясняется тем, что суды при вынесении приговоров следуют разъяснениям высшей судебной инстанции по указанному вопросу, и даже, имея собственные отмеченные аргументы, используют выражения, закрепленные в постановлении Пленума Верховного Суда РФ, не раскрывая при этом ни характер, ни признаки проявления страданий у близких лиц.

Естественно, присутствие близких при совершении соответствующего преступления может вызывать особые страдания не только у них самих, но и у потерпевшего (потерпевшей). Так, Ю.И. Ляпунов и Н.Г. Иванов в качестве критериев, определяющих особую жестокость, указали также на причинение женщине особых психических (а, возможно, и физических) страданий, например, совершение с ней насильственного полового акта в присутствии детей, мужа, родителей^[198]. Безусловно, близким потерпевшей, в чьем присутствии совершается подобное преступление, действиями виновного будут причинены особые страдания, однако, и не менее тяжкие страдания будет испытывать и сама потерпевшая, осознавая, в том числе и то, что содеянное с ней увидят ее близкие.

С.И. Тишкевич, указывает на то, что присутствие близких лиц при совершении преступления также может свидетельствовать об особых страданиях самого потерпевшего. С его точки зрения, даже если потерпевший по причине своего малолетства не осознает убийство близкого человека, то особые страдания в подобных случаях могут причиняться самому потерпевшему. Например, преступник угрожает убить мать и ее ребенка, но сначала убивает мать, вырывая при этом ребенка из ее рук. В такой ситуации сами действия виновного дают основания матери опасаться за жизнь и здоровье ее ребенка. Любящая мать при таких обстоятельствах совершения преступления, опасаясь за дальнейшую судьбу

своего ребенка, естественно испытывает особые душевные страдания, не думая при этом о своей участи^[199].

К примеру, Пермским краевым судом Ш. был признан виновным в совершении преступления с особой жестокостью, о которой, по мнению суда, свидетельствовало сожжение матери и дочери, заживо, на глазах друг у друга^[200]. Суд в мотивировочной части приговора не указал, в результате чего конкретно были причинены особые страдания потерпевшим. Исходя из материалов уголовного дела, показаний потерпевшей, свидетелей, Ш., реализуя умысел на убийство своей жены и дочери, налил в кружку бензин, при помощи спички воспламенил его, зашел в комнату, где находились мать с дочерью, и плеснул его в их сторону. Большая часть горящей жидкости попала на дочь, которая воспламенилась, и в комнате начался пожар. Мать попыталась затушить огонь, вытащить дочь из комнаты, но сделать это у нее не получилось, так как в это время Ш. ударил ее в область живота ножом. После чего, мать позвала на помощь соседей, которые вытащили дочь из горящей комнаты, и ее увезли в больницу, где на следующий день от полученных ожогов она умерла. Из показаний потерпевшей (матери) также можно установить, что ей были причинены особые страдания тем, что она видела процесс сожжения заживо ее дочери. И хотя, суд не указывал, в чем конкретно выразились особые страдания дочери^[201], мы полагаем, что с учетом обстоятельств содеянного, а также того, что смерть дочери не была мгновенной, суд не исключил и того, что дочь испытывала особые страдания, видя, как ее мать страдает от происходящего с ней.

Одним словом, не исключается возможность причинения особых страданий одновременно и потерпевшему и близкому ему лицу, присутствующему при совершении соответствующего преступления. Необходимо заметить, что особая жестокость может проявляться в совершении преступления в присутствии

близких лиц, которые могут в подобных ситуациях выступать средством или способом причинения таких же страданий и потерпевшему от преступления.

Помимо близких потерпевшего лиц в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 4 декабря 2014 г. № 16 «О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности»^[202], также как и в ранее действовавшем постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2004 г. № 11 «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 УК РФ»^[203], выделяются и «другие лица», которым могут быть причинены особые страдания. При этом важно заметить, Верховный Суд РФ на сегодняшний момент отказался от их описания, хотя ранее разъяснял, что к другим лицам следует относить не только родственников, но и любых иных лиц, не связанных ни родственными, ни иными личными отношениями с потерпевшим^[204].

В теории уголовного права мнения относительно того, кого относить к «иным лицам», разделились. Одни авторы считают, что к «другим лицам», в первую очередь, необходимо относить либо малолетних, либо несовершеннолетних лиц. Так, Ж.В. Тришина предлагает помимо близких лиц потерпевшего включать в перечень также любых иных лиц, не достигших восемнадцатилетнего возраста, в присутствии которых может быть совершено преступление с особой жестокостью^[205].

Вместе с тем, судебная практика на протяжении длительного времени присутствие при совершении преступления малолетних лиц, и, уж тем более, несовершеннолетних, не являющихся родственниками или иными близкими лицами для потерпевшего, не признает особой жестокостью. Так, Судебная коллегия Верховного Суда РСФСР изменила приговор Кемеровского областного суда по делу К., исключив из обвинения признак особой жестокости. Свой вывод

о том, что убийство совершено К. с особой жестокостью, суд первой инстанции обосновал тем, что К. убил Ц. на глазах малолетней М. Верховный Суд РСФСР посчитал такой вывод суда первой инстанции ошибочным, указав, что присутствие М., не относящейся к близкому лицу, не может влиять на правовую оценку действий К.^[206].

Подобное решение было принято и Судебной коллегией Верховного Суда РФ по делу Г. Приговор суда Ямало-Ненецкого автономного округа был изменен с исключением особой жестокости. Квалифицируя действия Г., суд указал в приговоре, что осужденный в присутствии малолетнего ребенка А.Р. лишил жизни потерпевших, которые являлись близкими А.Р. людьми. Между тем, из материалов дела видно, что потерпевшие не являлись ни близкими, ни дальними родственниками А.Р., мать А.Р. снимала у потерпевших комнату. При таких обстоятельствах осуждение Г. по и. «д» ч. 2 ст. 105 УК РФ подлежит исключению из приговора^[207]. Принимая такое решение, Судебная коллегия учла то обстоятельство, что малолетние лица не являлись родственниками или близкими для потерпевшего лицами. При этом их реальное состояние от увиденного совершенного преступления Судебной коллегией должным образом не было оценено, хотя, на наш взгляд, именно это обстоятельство имеет существенное значение для установления наличия или отсутствия особой жестокости.

В частности, из определения Судебной коллегии Верховного Суда РФ по делу Г. следует, что осужденный Г. ударил П. по голове стулом и потерпевший упал, а Г. ножом нанес ему несколько ударов в грудь. Затем Г. сказал Г.Р., которая лежала на кровати, чтобы она закрылась подушкой, заявив, что не будет ее убивать. Когда Г.Р. закрыла голову подушкой, Г. нанес ей удар ножом в грудь, лезвие ножа сломалось, тогда Г. взял другой нож и нанес еще несколько ударов в грудь Г.Р. Видя, что потерпевшие еще живы Г. поочередно наступил ногой им на

горло, после чего те перестали подавать признаки жизни^[208]. И при всем этом присутствовал малолетний А.Р., который в своих показаниях подробно описал картину произошедшего. Нам представляется, достаточно сомнительным, что малолетний не испытывал от наблюдения за таким преступлением особых страданий. Очевидно, что совершение такого преступления отцом ребенка на его глазах, вызывает у невольного свидетеля негативные изменения в психике, которые сопоставимы с особыми психическими страданиями, свойственными особой жестокости.

Представляется важным в каждом конкретном случае всестороннее исследование обстоятельств совершенного преступления в присутствии других лиц, выяснять отношение последних к происходящему и их состояние, как в момент совершения преступления, так и непосредственно после. Указание на отсутствие родственных или иных личных отношений присутствующих лиц с потерпевшим еще не является достаточным условием для утверждения того, что особая жестокость не может иметь место.

Мы солидарны с мнением авторов о том, что особая жестокость может проявляться в отношении не только близких потерпевшему лиц, но и любых других лиц, присутствующих при совершении преступления. Так, анализ противоправных действий виновного, совершенных с особой жестокостью путем психического воздействия, позволил Н.П. Поповой выделить две группы лиц с учетом совершения преступления, а именно: в отношении близких потерпевшему лиц, а также в отношении иных лиц^[209]. Т.В. Кондрашова аналогично указывает на то, что особая жестокость может выражаться «и в причинении нравственных страданий, например, если у жертвы на глазах осуществляется приготовление к убийству или убийство любого другого, даже незнакомого, человека, если жертва знает, что подобная участь ожидает и ее»^[210].

К примеру, в Санкт-Петербурге JI., С., и А. из корыстных побуждений убили 7 человек, предварительно раздев их, поставив на колени, и в течение получаса расстреливали на глазах друг друга^[211]. Несмотря на то, что сам способ лишения жизни - выстрел в голову - не относится к особо жестоким, обстоятельства, при которых это убийство было совершено, свидетельствуют о наличии особой жестокости. Несомненно, условия содеянного являются проявлением особой жестокости, поскольку в подобных ситуациях человек, на глазах которого развиваются жуткие события, убеждается, что его жизнь и здоровье его находятся также под угрозой, и, конечно же, в силу этого не может не испытывать особых страданий. Мы полагаем, что при таких обстоятельствах об особой жестокости свидетельствует не столько то, что содеянное совершается в присутствии лиц, а то, что в отношении них таким образом осуществляется определенное воздействие, причиняющее им особые страдания, и в таких случаях не имеет значения, в каких отношениях находятся между собой потерпевшие.

Можно констатировать, что другие лица, присутствующие при совершении преступления, оказываются вовлеченными в процесс совершения преступления. Присутствующие осознают, что находятся в зависимости от виновного и сейчас в отношении каждого из них будет совершено преступление, что и приводит к переживанию ими особых страданий.

Об этом идет речь и в п. 11 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 4 декабря 2014 г. № 16 «О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности», в котором указывается, что особая жестокость может выражаться «в способе подавления сопротивления, вызывающем тяжелые физические либо нравственные страдания самого потерпевшего лица или других лиц»^[212]. Аналогичное положение содержалось и в утратившем силу постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2004 г. № 11 «О судебной практике по делам о преступлениях,

предусмотренных статьями 131 и 132 УК РФ»^[213]. Именно такой способ и указывает на определенное воздействие виновного на других лиц, причиняя особые страдания присутствующим при совершении преступления лицам.

Показательны в этом плане результаты проведенного нами анкетирования, в рамках которого перед практиками был поставлен вопрос «В отношении кого, помимо потерпевшего, на Ваш взгляд, может проявляться особая жестокость при совершении преступления?»^[214]. Ответы практических работников распределились следующим образом: 15,7% опрошенных отметили, что только в отношении близких потерпевшему лиц, 76,5% - указали, что в отношении не только близких потерпевшему лиц, но и любых иных лиц, присутствующих при совершении преступления, 7,8% - выбрали иной вариант. При этом в ином варианте опрашиваемые практические работники указали, что особая жесткость может проявляться в отношении либо свидетелей совершения преступления, либо в отношении друзей, знакомых, коллег потерпевшего, либо в отношении лиц, обладающих какой-либо информацией, которая может повлиять на те или иные обстоятельства. По сути, данный вариант дублирует предыдущий вариант ответа, что особая жестокость может проявляться не только в отношении близких, но и в отношении любых иных лиц, присутствующих при совершении преступления, только носит уточняющий характер. В связи с чем, можно констатировать, что подавляющее большинство опрошенных практических работников (84,3%) считают, что особая жесткость может проявляться в отношении иных лиц, присутствующих при совершении преступления.

Таким образом, можно заключить, что особая жестокость может проявляться в отношении не только потерпевшего от преступления и его близких, но и иных лиц, присутствующих при совершении преступления. Специфика подобного эмоционального взаимодействия состоит в том, что близкие лица, испытывая особые страдания от наблюдения за преступным воздействием виновного, направленным в отношении дорогого им человека, в какой-то степени

оказываются втянутыми в само событие преступления, создавая определенную субъективную и объективную связь с ним.

Иным лицам, присутствующим при совершении преступления, также могут быть причинены особые страдания, но только в случаях, имеющих указанную событийную связь с этим преступлением. С точки зрения субъективного восприятия данного лица указанная связь имеет свою специфику, поскольку оно, вследствие угрозы для жизни или здоровья со стороны последнего, осознает факт нахождения в определенной зависимости от виновного, в связи с чем у него имеются опасения, что в дальнейшем и в отношении него может быть совершено аналогичное или иное преступление, что и приводит к переживанию им особых страданий.

Особые страдания у близких потерпевшему лиц возникают от наблюдения за действиями виновного, направленными в отношении дорогого им человека, у иных лиц - от наблюдения за действиями виновного, проецируемыми на себя. Содеянное в таких случаях способно вызвать особые страдания не только у присутствующих лиц, но и у потерпевшего, что и позволило диссертанту расширить рамки лиц, в отношении которых может быть проявлена особая жестокость при совершении преступления, за счет включения помимо потерпевшего и его близких, и иных лиц.

Определившись с кругом возможных потерпевших от преступления, совершаемого с особой жестокостью, считаем необходимым для более полного и точного анализа указанного признака остановиться на вопросе его описания с позиции объективных признаков состава преступления.

В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. №1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)»^[215] отмечается, что понятие особой жестокости связывается как со способом убийства, так и с другими обстоятельствами, свидетельствующими о проявлении виновным особой жестокости^[216]. Аналогичное положение правоприменитель закрепил и в принятом

4 декабря 2014 г. постановлении Пленума Верховного Суда РФ № 16 «О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности»^[217], хотя ранее в утратившем силу постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2004 г. № 11 «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 УК РФ»^[218] указывал только на способ как вариант отражения особой жестокости, не связывая ее с иными обстоятельствами, свидетельствующими о ее проявлении.

Исходя из данных рекомендаций, можно предположить, что преступление признается совершенным с особой жестокостью в тех случаях, когда в деле имеются обстоятельства, свидетельствующие о проявлении виновным особой жестокости при совершении преступления. Это может быть способ, а могут быть и какие-то иные обстоятельства. Следовательно, задача состоит в том, чтобы в каждом конкретном случае устанавливать обстоятельства, свидетельствующие о проявлении виновным особой жестокости.

Сложность состоит в том, что данные обстоятельства никак не определены ни в законе, ни в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ. Что это за иные обстоятельства? Иначе говоря, в чем может проявляться особая жестокость при совершении преступления, в каких признаках объективной стороны состава преступления она находит свое отражение? В теории уголовного права данная проблема решается неоднозначно.

По мнению некоторых авторов, особая жестокость проявляется только в способе, а другие обстоятельства должны свидетельствовать о том, что виновный применил особо жестокий способ совершения преступления. Так, М.С. Корабельников при характеристике квалифицированного убийства указывает, что необходимо выявлять особые обстоятельства, характеризующие убийство как исключительно жестокое. По его мнению, эти обстоятельства должны быть связаны как со способом совершения деяния, так и с признаками

субъективной стороны состава преступления^[219]. То есть автор предлагает относить к иным обстоятельствам исключительно признаки субъективного характера.

Достаточно близко с данным подходом соприкасается позиция Т.В. Кондрашовой. Она считает, что понятие особая жестокость характеризует, прежде всего, способ совершения преступления, и, в определенной части, личность виновного^[220]. Безусловно, любое обстоятельство, подлежащее доказыванию, следует рассматривать сквозь призму субъективного отношения к нему виновного лица, в том числе и его личностные характеристики, но очевидно, что Верховный Суд РФ, указывая в своих разъяснениях на иные, помимо способа, обстоятельства, отмечает объективные характеристики особой жестокости.

Отдельные авторы делают попытки отнести особую жестокость не только к способу совершения преступления. Так, А.Н. Игнатов пришел к выводу, что особая жестокость может выражаться, во-первых, в способе, мучительном для потерпевшего, т.е. в причинении ему перед смертью особых физических или моральных страданий, во-вторых, в причинении особых моральных страданий близким потерпевшего, на глазах у которых совершается убийство^[221]. Только остается неясным вопрос, в каких признаках объективной стороны состава преступления находит свое отражение особая жесткость в виде причинения страданий близким потерпевшего лицам?

В.Г. Беляев и Н.М. Свидлов при характеристике убийства с особой жестокостью считали, что именно в способе лишения потерпевшего жизни заключается главное ее проявление. Хотя в некоторых случаях особая жестокость убийства определяется и с учетом других обстоятельств. К данным обстоятельствам они относили:

1) совершение убийства в присутствии близких потерпевшему лиц, когда виновный осознавал, что причиняет им особые страдания;

2) глумление над трупом, кроме случаев его уничтожения или расчленения с целью сокрытия преступления;

3) случаи, когда перед лишением жизни или в процессе убийства к потерпевшему умышленно применялись пытки или истязания^[222].

Очевидно, что иные обстоятельства проявления особой жестокости указанные авторы конкретно не связывают с признаками объективной стороны состава преступления, а трактуют достаточно широко. Исходя из данной интерпретации, особая жестокость может проявляться как до выполнения объективной стороны состава преступления, так и после наступления обязательного для убийства последствия в виде смерти.

А.П. Закалюк, В.Д. Жарый, В.С. Ковальский, Л.Н. Москалюк, А.В. Шаповалова выделяют 10 признаков проявлений особой жестокости при совершении насильственных преступлений. Они дифференцируют эти признаки по разным элементам состава преступления. Для нас представляют определенный интерес характеристики, относящиеся к объективной стороне преступления с особой жестокостью. В частности, применительно к убийству авторы выделяют следующие признаки:

1) способ убийства (использование непосредственно до или в процессе его совершения пытки, истязания, мучения, термического, химического, криогенного средства, мучительно действующего яда, кислоты, эссенции и т.п.; прижизненное многократное нанесение ран, иных болевых ощущений; отказ пощадить жертву, находящуюся в тяжелом состоянии; убийство подряд нескольких человек);

2) использование или создание специфической обстановки (совершение преступления в присутствии близких потерпевшего, создающих характер действия виновного; в отношении потерпевшего, находящегося в беспомощном состоянии вследствие малолетнего или престарелого возраста, болезни, алкогольного или наркотического опьянения);

3) образ поведения виновного непосредственно после совершения деяния (воспрепятствование оказанию либо оставление без помощи потерпевшего, испытывающего тяжелые страдания; глумление над трупом, кроме случаев его уничтожения или расчленения с целью скрыть преступление)^[223].

Отнесение данными авторами отдельных проявлений поведения виновного к особо жестоким носит дискуссионный характер, но определенный интерес в целях темы диссертации проведенное исследование представляет. В частности, помимо способа выделяется обстановка как признак состава преступления, при наличии которой находит свое выражение особая жестокость. Особая жестокость не ограничивается только рамками способа или обстановки совершения преступления. Анализ указанных признаков позволяет констатировать, что особая жестокость может проявляться непосредственно до начала выполнения объективной стороны состава конкретного преступления, непосредственно выступать признаками объективной стороны соответствующего состава преступления (способ, обстановка), либо проявлять себя уже после совершения общественно опасного деяния или наступления общественно опасных последствий, если они предусмотрены соответствующим составом преступления.

По мнению А.Н. Попова, к объективным признакам особой жестокости, в частности, при убийстве следует относить:

1) способ убийства, приводящий к тому, что потерпевший испытывает длительные, сильные физические боли и страдания;

2) обстановку убийства, свидетельствующую о причинении потерпевшему или его близким особых нравственных страданий;

3) иные объективные обстоятельства, свидетельствующие о проявлении виновным особой жестокости при совершении убийства^[224].

Иными словами, имеется большое количество взглядов на обстоятельства, свидетельствующие о проявлении особой жестокости при совершении преступления. Безусловно, о проявлении виновным особой жестокости, прежде

всего, должны свидетельствовать внешние данные. Только основываясь на них можно доказать, что имело место проявление виновным особой жестокости. Из всего многообразия представленных интерпретаций особой жестокости объединяющим положением выступает то, что кроме способа о ее проявлениях свидетельствует и обстановка совершения преступления. Ряд авторов называет и другие объективные обстоятельства, перечень которых, однако, у многих из них не совпадает. Более того, указанные обстоятельства не связываются с объективными признаками состава преступления.

Определенный интерес представляет практика судов при рассмотрении конкретных уголовных дел по обвинению лица в совершении преступления с особой жестокостью. Проведенный нами анализ судебных решений показал, что правоприменитель в большинстве случаев связывает проявление особой жестокости именно со способом совершения преступления. Так, в 44,3 % обвинительных приговоров суд указывал, что об особой жестокости свидетельствует способ причинения смерти или вреда здоровью потерпевшего^[225]. При этом не встречается ни одного судебного решения, где особая жестокость правоприменителем связывалась бы непосредственно с обстановкой как признаком объективной стороны состава преступления. В 11,4 % обвинительных приговорах суд указывал на присутствие близких при совершении преступления, как проявление особой жестокости, а в 5,7 % - помимо присутствия близких в совокупности указывал способ, как выражение рассматриваемого поведения. К сожалению, в 38,6 % случаях при постановлении приговора суд не связывает особую жестокость ни со способом, ни с обстановкой, ни с иными признаками объективной стороны состава преступления.

Таким образом, в судебной практике, как и в теории уголовного права, наблюдаются аналогичные подходы к вопросу о том, с какими признаками объективной стороны состава преступления связывается при совершении преступления особая жестокость. Отличие заключается лишь в том, что суды

присутствие близких лиц прямо не связывают с обстановкой совершения преступления, а доктрина уголовного права такое проявление рассматривает как один из вариантов обстановки совершения преступления с особой жестокостью. В результате, приоритетным тезисом выступает мнение, что особая жестокость проявляется в способе совершения преступления. Однако, имеют место варианты ее выражения в обстановке совершения преступления, причем как отдельно, так и в совокупности со способом, а также с иными объективными обстоятельствами, которые прямо не связаны с объективными признаками состава преступления. Вместе с тем, из проведенного анализа приговоров в 38,6 % случаях суд не сопоставляет особую жестокость ни со способом, ни с обстановкой, ни с иными признаками объективной стороны состава преступления. Это подтверждает вывод о многообразном ее проявлении, однако такие ее проявления должны укладываться в рамки состава преступления, поскольку именно состав преступления выступает единственным юридическим основанием уголовной ответственности. Неслучайно, на наш взгляд, в своих разъяснениях Верховный Суд РФ употребляет формулировку «другие обстоятельства», указывая на возможность различного проявления особой жестокости на практике, а также на то, что не исключается и появление новых ее форм.

Результаты проведенного нами анкетирования практических работников^[226] выявили схожие взгляды относительно объяснения проявлений особой жестокости с позиции признаков объективной стороны состава преступления. Так, 23,5% опрошенных связывают проявления особой жестокости только со способом совершения преступления, 2% - только с обстановкой совершения преступления, 54,9% - как со способом, так и с обстановкой совершения преступления, 19,6% - как со способом, обстановкой совершения преступления, так и с другими обстоятельствами, свидетельствующими о ее проявления. Более того, в последнем варианте ответа опрашиваемые практические работники в качестве других обстоятельств, свидетельствующих о проявлении особой жестокости, указали на заболевание, относящееся к субъекту либо на психическое состояние субъекта. Очевидно, что указанные признаки относятся в большей мере к характеристике лица, совершившего преступление, а не к объективным признакам состава преступления.

Приложение 2,3.

Опрос практических работников подтвердил результаты эмпирического исследования судебных решений судов общей юрисдикции, связанных с рассмотрением уголовных дел по обвинению в совершении преступлений с особой жестокостью, а также то, что в своей деятельности судьи соблюдают разъяснения Верховного Суда РФ.

Однако, устоявшаяся формулировка «другие обстоятельства, свидетельствующие о проявлении виновным особой жестокости», на наш взгляд, требует пояснения с точки зрения состава преступления.

Традиционно наука уголовного права помимо способа и обстановки совершения преступления в качестве факультативных признаков объективной стороны состава преступления выделяет средство, орудие, место и время совершения преступления^[227]. Данный перечень является исчерпывающим, и указаний на «иные» или «другие» обстоятельства не содержит. Нам представляется, что поскольку иные обстоятельства - это обстоятельства объективного характера, то должны характеризовать иные помимо способа и обстановки факультативные признаки объективной стороны состава преступления.

Очевидно, что использование яда можно будет рассматривать как проявление особой жестокости только в тех случаях, когда в качестве средства совершения преступления виновный выбирает мучительно действующий для потерпевшего яд. Соответственно, тип яда будет влиять на оценку способа как особо жестокого. Следует отметить, что суды при вынесении решений для описания особой жестокости указывают на средства совершения преступления. В качестве таковых, например, выступают жидкость раздражающего действия^[228],

легковоспламеняющаяся жидкость^[229], спиртосо держащаяся жидкость^[230], растворитель^[231], бензин^[232] и другие. Все указанные средства виновными были использованы при применении такого способа, как сожжение заживо, и именно специфические их свойства в определенной степени и определили наличие особой

жестокости.

Помимо средств совершения преступления суды при характеристике особой жестокости акцентируют внимание и на описание орудий совершения преступления. Так, суды в мотивировочной части приговора указывают на использование таких орудий, как металлическая монтировка^[233], предварительно нагретый утюг^[234], иглы^[235], кирпич, нож и деревянный брусок^[236], нож и вилка^[237] и другие. Безусловно, использование указанных орудий еще не свидетельствует о проявлении виновным особой жестокости, однако их применение при нанесении телесных повреждений потерпевшему, с учетом количества, характера и локализации повреждений, а также поражающих свойств орудий, и с учетом соответственно, вины к содеянному, позволяет суду прийти к обоснованному выводу о наличии особой жестокости в действиях виновного.

Более того, для установления особой жестокости суды прибегают к описанию определенного места и (или) времени совершения преступления. Так, Верховный Суд Башкортостан признал М. и Е. виновными в совершении

преступления, предусмотренного п. «д, ж, к» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Преступление было совершено при следующих обстоятельствах: виновные привезли потерпевшего на территорию скотомогильника, где заставили его спрыгнуть в один из открытых люков скотомогильника, а затем, чтобы полностью исключить возможность выбраться из него, завязали крышку люка проволокой и с места происшествия скрылись. Смерть потерпевшего наступила от механической асфиксии в результате утопления в воде, в бессознательном состоянии, которое явилось следствием общего переохлаждения, нарушения обменных процессов в результате недостатка кислорода в замкнутом пространстве, а также психогенного шока, который мог развиться при влиянии внезапного психического потрясения при попадании в закрытый скотомогильник^[238]. В данном случае, на наш взгляд, в большей степени именно обстоятельства места совершения преступления определили причинение потерпевшему особых страданий.

Показателен в связи с этим и приговор Оренбургского областного суда, которым К. был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 30 и п. «в, д, и» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Квалифицирующий признак, совершенное с особой жестокостью, нашел свое подтверждение, поскольку было установлено, что К. осуществляя свои действия, которые выразились в перемещении на улицу обнаженного малолетнего ребенка в условиях отрицательной температуры воздуха (минус 18,9 градусов Цельсия) с последующим его закапыванием в снег, что причинило ребенку особые страдания и мучения, проявил тем самым особую жестокость^[239]. Очевидно, что в данном случае обстоятельства не только места, но и времени совершения преступления, в частности, зимнего времени года с низкой температурой воздуха, создали условия для причинения особых страданий, а значит, и определили проявленную особую

жестокость.

Таким образом, считаем, что «другими» или «иными» обстоятельствами, свидетельствующими о проявлении виновным особой жестокости, выступают обстоятельства места либо обстоятельства времени, а также средства или орудия совершения преступления. Особая жестокость является дополнительным признаком при совершении различного рода преступлений, поэтому сквозь призму объективных признаков состава преступления она должна связываться именно с факультативными признаками объективной стороны. Более того, на наш взгляд, невозможно ограничить ее проявление только одним таким признаком, например, местом совершения преступления. Представляется, что именно сочетание нескольких или всех в совокупности признаков определяет полное и действительное установление особой жестокости. Так, определенное средство или орудие, используемое при совершении преступления, характеризуют в свою очередь способ, с которым связывается особая жестокость. Обстоятельства места и (или) времени совершения преступления предопределяют либо изолированно либо в своем единстве обстановку совершения преступления, свидетельствующую также об особой жестокости. Что соответственно, в очередной раз указывает на многогранность проявлений особой жестокости и с позиции объективных признаков состава преступления.

Следует отметить, что при характеристике конкретных проявлений особой жестокости в качестве способа, обстановки или иных обстоятельств объективного характера, в теории уголовного права нет консолидирующего единства.

Так, А.Н. Попов считает, что особо жестокий способ убийства выражается в истязании потерпевшего, хотя может выражаться и в иных действиях, таких как: мучение потерпевшего, причинение ранений^[240]. Ж.В. Тришина отмечает, что истязания среди обстоятельств, характеризующих особую жестокость при убийстве, относятся к поведению виновного до лишения жизни потерпевшего, способ убийства характеризуют такие действия как использование мучительно действующего яда, сожжение заживо^[241].

240

Н.В. Борисенкова указывает, что истязания выступают характеристикой обстановки совершения преступления: «об особой жестокости может свидетельствовать обстановка совершения убийства: когда перед лишением жизни или в процессе совершения убийства к потерпевшему применялось истязание, в том числе пытки или глумление над жертвой^[242]. Причем данный автор считает возможным наличие особой жестокости и в случаях совершения квалифицированного умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, средней тяжести вреда здоровью, изнасилования или насильственных действий сексуального характера^[243].

Л.А. Андреева, П.Ю. Константинов отмечают, что на практике возможны ситуации, когда истязание потерпевшего характеризует не только способ убийства, но и обстановку его совершения^[244].

Соответственно, истязания как одно из проявлений особой жестокости отдельные авторы относят либо к способу, либо к обстановке, либо в некоторых случаях и к тому, и другому признаку объективной стороны состава преступления одновременно, и даже связывают ее с поведением виновного непосредственно до выполнения им объективной стороны состава преступления.

Аналогичное мнение имеет место и при характеристике обстановки совершения преступления, в которой может проявляться особая жестокость. Например, А.Н. Попов одним из признаков обстановки убийства, совершенного с особой жестокостью, признает совершение его в присутствии близких потерпевшему лиц^[245], при этом он отмечает, что особые страдания близких заключаются в самом факте того, что они стали свидетелем смерти родного им

человека, и осознание невозвратимости потери родного человека делают эти страдания особенно сильными^[246].

Н.В. Борисенкова присутствие близких потерпевшему лиц при совершении преступления не относит к обстановке, свидетельствующей об особой жестокости. По мнению автора, страдания близких лиц могут повлиять на квалификацию преступления как особо жестокого, лишь опосредованно, через отношение к этому «настоящего» потерпевшего^[247]. Данная позиция представляется не совсем оправданной, исходя из того, что правоприменитель в разъяснениях настоятельно утверждает, что особая жестокость может выражаться в совершении убийства в присутствии близких потерпевшему лиц, когда виновный осознавал, что своими действиями причиняет им особые страдания^[248].

Другие авторы к обстановке совершения убийства с особой жестокостью, относят не только присутствие близких, но и причинение смерти в отношении беспомощного лица в силу возраста, болезни или иного состояния (сильное опьянение, непреодолимая сила и т.п.)^[249].

Представляется, что такая неопределенность в отнесении конкретных проявлений особой жестокости при совершении преступления к тем или иным признакам объективной стороны состава преступления также указывает на многогранное ее выражение. Результаты проведенного нами анализа правоприменительной практики свидетельствуют, что исследуемое нами поведение виновного не всегда может иметь место в рамках одного, четко установленного объективного признака состава преступления, но от этого особая жестокость не утрачивает своего уголовно-правового значения. Наличие особой жестокости нельзя ограничивать только рамками, например, соответствующей обстановки и, тем более, только рамками способа совершения преступления. На наш взгляд, именно вышеназванные обстоятельства чаще всего свидетельствуют

о проявлении виновным особой жестокости при совершении соответствующего преступления, однако и иные факультативные признаки объективной стороны позволяют установить ее наличие при совершении преступления.

Особую жестокость следует рассматривать как поведение виновного, изначально определяющее преступление с внешней стороны и связанное с причинением потерпевшему особых страданий. Анализ норм уголовного закона показывает, что понятие «особая жестокость» употребляется без «привязки» его к тому или иному признаку состава преступления. В том случае, когда законодатель использует его в качестве квалифицирующего признака таких, например, составов преступления как предусмотренных ст. ст. 105, 111, 112, 131 и 132 УК РФ, он указывает на преступление, «совершенное с особой жестокостью», как обстоятельство, отягчающее наказание - «совершение преступления с особой жестокостью». Иными словами, законодатель не считает необходимым четко связывать особую жестокость с конкретным признаком состава преступления, как, например, закреплено в п. «е» ч. 2 ст. 105, п. «в» ч. 2 ст. 111 УК РФ указание на деяние, «совершенное общеопасным способом».

В теории уголовного права и правоприменительной практике устоялась позиция относительно того, что особая жестокость помимо способа и обстановки может проявляться и в «иных» или «других» обстоятельствах, которые мы считаем необходимым связывать с обстоятельствами места, времени совершения преступления, а также с характеристиками средств или орудий, используемых при совершении преступления.

Проявление особой жестокости выступает дополнительным признаком при совершении преступления, который не всегда укладывается в рамки только способа или обстановки совершения преступления. Более того, учитывая, что особая жестокость является многогранным явлением, она может проявляться в различных формах, находить отражение в различных признаках объективной стороны состава преступления даже при совершении одного преступного деяния. В этой связи, определенный интерес представляет приговор Шегарского районного суда Томской области, по которому П. был признан виновным в

совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 111 УК РФ (в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека, с особой жестокостью, издевательством и мучениями для потерпевшего, повлекшее по неосторожности его смерть). Суд в мотивировочной части судебного решения признал квалифицирующий признак доказанным, исходя из того, что подсудимый умышленно осуществлял избиение потерпевшего, бросал телевизор на голову, поджигал волосы, тушил в ухо сигарету, помещал ножку от стула и фрагмент дерева в задний проход еще живому потерпевшему. Кроме того, иные фактические обстоятельства случившегося, установленные в судебном заседании, а также показания свидетелей и потерпевшей, указывают на то, что в процессе избиения руками и ногами, при бросании телевизора на голову потерпевшего и иных действий присутствовала его мать, которая пыталась остановить подсудимого, кричала «хватит над ним издеваться, хватит его бить»^[250]. На наш взгляд, об особой жестокости фактически свидетельствует не только способ, как полагал суд, но и обстановка совершения преступления. Безусловно, отсутствие учета присутствия близкого при совершении преступления не повлияло на квалификацию, но наличие в поведении виновного несколько вариантов проявления им особой жестокости увеличивает степень общественной опасности содеянного, что должно учитываться при назначении наказания.

Можно заключить, что наличие особой жестокости нельзя ограничивать только рамками, например, соответствующей обстановки и, тем более, только рамками способа совершения преступления. Именно вышеназванные обстоятельства чаще всего свидетельствуют о проявлении виновным особой жестокости при совершении соответствующего преступления. В разъяснениях Верховного Суда РФ указывается также на другие обстоятельства, к которым, на наш взгляд, следует относить обстоятельства места, времени совершения преступления, а также характеристики орудий и средств, используемых при совершении преступления. Перечисленные признаки объективной стороны

состава преступления правоприменитель должен устанавливать для описания особой жестокости при совершении преступления, поскольку их наличие в каждом конкретном случае влияет на степень общественной опасности совершенного деяния, а значит должно быть учтено судом при назначении

наказания.

Таким образом, с объективной точки зрения особая жестокость может проявляться в отношении не только потерпевшего от преступления и его близких, но и иных лиц, присутствующих при совершении преступления. При этом об особой жестокости свидетельствует способ, обстановка совершения преступления, а также другие обстоятельства, относящиеся к иным факультативным признакам объективной стороны состава преступления. И данные положения, на наш взгляд, следует рассматривать в качестве юридических признаков, которые необходимы для установления анализируемого оценочного понятия.