Могущественные республики и выдающиеся люди При всех обстоятельствах сохраняют одинаковое спокойствие духа и одинаковое достоинство
Среди прочих замечательных деяний и речений, которые наш историк приписывает Камиллу, чтобы показать, каким следует быть выдающемуся человеку, он приводит следующие его слова: «Necitiihi dictatura animos fecit, nee exilium ademit»*.
Отсюда видно, 4to великие люди при всех поворотах судьбы остаются самими собой, и если она то возвышает, то уничижает их, сами они не изменяются и сохраняют твердость духа, столь неотъемлемую от их образа жизни, что, судя по каждому из них, фортуна над ними не властна. Иначе ведут себя люди слабохарактерные; в случае Удачи они впадают в тщеславие и упиваются ею, относя все свои Успехи на счет собственной доблести, которой у них никогда не *вало. Такая черта делает их несносными и ненавистными ок- РУйсающим, а это зачастую ведет потом к внезапной перемене ^УДьбы, и, оказавшись перед ней лицом к лицу, они тотчас ВПаДа-^Т ft тттч
^^ДРУгую крайность и становятся жалкими и презираемыми. ег0 » ^ИКтаторская власть никогда не придавала мне духа, так же как изгнание
яе отняло» (лат.).
Вследствие этого государи такого рода в трудных обстоятельства^ чаще думают о спасении, чем о защите, потому что в свое вре^я они плохо распорядились благосклонностью судьбы и не приго. товились к обороне.
Такие же пороки и добродетели, о которых я рассказываю применительно к отдельному человеку, бывают и у республик примером чего могут служить римляне и венецианцы. Первых Не смогли согнуть никакие удары судьбы, и никакие ее благодеяния не сделали их заносчивыми, о чем можно хорошо судить по пора- жению, которое они потерпели при Каннах, и победе, одержанной ими над Антиохом. Хотя упомянутое поражение было тя-желейшим, ибо они были разгромлены в третий раз, римляне не пали духом и собрали новое войско; они не стали вопреки своим обычаям выкупать пленных и не запросили у Ганнибала или Карфагена мира, но, не думая о подобных унижениях, обратили свои помыслы к войне, для чего по недостатку мужчин вооружили своих стариков и рабов.
Когда об этом узнал карфагенянин Ганнон, как мы уже говорили выше, он объяснил своему Сенату, сколь мало пользы будет от победы при Каннах. Отсюда видно, что трудные времена не устрашили римлян и не сделали их покорными. С другой стороны, благоприятные обстоятельства не пробуждали у них высокомерия, ибо, когда Антиох отправил к Сципиону посольство с предложениями мира, еще до начала сражения, в котором сирийцы были разгромлены, Сципион согласился на мир при выполнении определенных условий, в силу которых Антиох должен был вернуться в Сирию, а прочее оставить на усмотрение римского народа. Антиох отказался и вступил в бой, но, проиграв его, снова отправил послов Сципиону, поручив им принять все условия победителя. Однако Сципион повторил те же требования, что были выставлены им перед битвой, добавив следуюшие слова: «Quod Romani, si vincuntur, поп minuuntur animis; пес, si vincunt, insolescere solent» .Противоположным образом вели себя венецианцы, которь^ в пору успеха, думая, что достигли его благодаря своей мни*101*
блести, дошли до такой дерзости, что называли французского кор°лЯ сьшом святого Марка, ни во что не ставили Церковь, ре- щйЛй>чт0 в ^талии им будет тесно, и задумали образовать импе- ЙЮ наподобие Римской. Потом, когда удача от них отвернулась я они были наполовину разгромлены при Вайла французским королем, они не только потеряли все свои владения, взбунтовавшиеся против них, но и добрую часть отдали папе и испанскому королю из-за своего малодушия и трусости. Они стали пресмыкаться перед императором, отправив к нему послов с предложением платить дань, писали папе письма с выражением рабской покорности, пытаясь его разжалобить. Все эти несчастья свалились на них за четыре дня, после сомнительного поражения, ведь, отступая, их войско оказывало сопротивление и было рассеяно только наполовину, так что один из провведиторов спасся и прибыл в Верону с двадцатью пятью тысячами пеших и конных солдат. Таким образом, если бы Венеция и ее порядки хоть немного отличались доблестью, венецианцам было бы легко прийти в себя и встретить фортуну с открытым забралом, и тогда рни смогли бы одержать победу или проиграть со славой, чтобы заключить мир на более почетных условиях.
Но малодушие венецианцев, вызванное непригодностью их обычаев для ведения войны, лишило их одновременно и владений, и присутствия духа. Так неизбежно случится со всяким, кто будет поступать как они. Ведь заносчивым в случае успеха и малодушным при неудаче делают тебя твой образ действий и воспитание, полученное тобой с ма- льіх лет: если оно было пустым и поверхностным, то и ты будешь таким же; если другим, то и ты будешь обладать другими каче- ствами; снабдив тебя глубоким знанием света, правильное восстание заставит тебя меньше дорожить благом и меньше огорчаться злом. И если это можно сказать об одном человеке, то это *е Можно отнести и ко множеству людей, живущих в одной и той Республике: степень их совершенства зависит от присущего еи °браза жизни.И хотя уже было говорено, что основанием всех государств яется хорошая армия и что при отсутствии таковой невозможности хорошие законы и вообще что-нибудь полезное, мне
кажется нелишним повторить это, ибо, читая историю Ливия, ла каждом шагу отмечаешь эту необходимость и видишь, что армця не может быть боеспособной, если она не обучена, и что ее невоз. можно обучить, если она не состоит из твоих подданных. Ведь ВОЙНЫ не могут ДЛИТЬСЯ беспрерывно, поэтому следует ГОТОВИТЬ войско в мирное время, а содержать его для таких упражнений будет тебе не по карману, только если оно не состоит из поддан, ных. Камилл, как мы уже говорили, отправился с войском против тосканцев, и едва его солдаты увидели .огромное вражеское войско, на них напал страх, и им показалось, что силы слишком неравны, чтобы они смогли вЬідержать напор врага. Когда до Ка-милла дошел слух об этих дурных настроениях в лагере, он появился среди солдат и, заговаривая то с теми, то с другими, обошел лагерь, чтобы приободрить их. В последний момент, не отдавая никаких иных распоряжений, он сказал: «Quod quisque didicit, aut consuevit, faciet» . Кто хорошенько вникнет в эти обстоятельства и в слова, сказанные Камиллом для воодушевления солдат на битву с врагом, тот увидит, что ничего подобного нельзя было сказать и скомандовать войску, которое не имело уже боевой выучки и в мирное, и в военное время.
Ведь ни один командир не может полагаться на солдат, которые ничего не умеют, и ожидать, что от них будет какой-нибудь толк; будь то даже новый Ганнибал, поражение ему обеспечено. Во время сражения полководец не может находиться повсюду, и если он не расставил везде заранее людей, следующих его указаниям и знакомых с его образом действий и намерениями, то он неизбежно будет разгромлен. Итак, если какой-либо город будет защищен и устроен наподобие Рима, так что его гражданам и по отдельности, и всем вместе придется всякий день сталкиваться с испытаниями своей доблести и силы фортуны, они всегда и при всех обстоятельствах бу* дут сохранять присутствие духа и достоинство. Но если они ра3' оружатся и станут рассчитывать только на поддержку судьбы»а не на собственную доблесть, их участь будет зависеть от ее пр0 хотей, и они проявят себя не лучше, чем это сделали венециан^'