Глава 4 КУЛЬТУРНАЯ АНТРОПОЛОГИЯ
В последние десятилетия большое значение в антропологии приобрел этнологический аспект. Интерес к этнологии как науке о чужом значительно вырос из-за изменившегося вследствие глобализации международного положения.
Этнология с ее вкладом во всеобъемлющее понятие культуры и в методологию качественного социального исследования достигла значительного влияния на гуманитарные, социальные и культурологические науки. Эту тенденцию можно обнаружить в исторической науке и в педагогике, в психологии и в литературоведении.Этнология возникла во второй половине XIX века. Во Франции ее называют антропологией, в Англии — социальной антропологией, а в Америке — культурной антропологией1. Когда первые этнологи начали свои работы, у них уже был целый ряд важных предшественников. Один из них — монах-францисканец Бернардино де Саагюн (1499-1590), бывший миссионером в Мехико, изучавший местный язык, наху-атль, совершавший в различных деревнях опросы местных жителей и систематически фиксировавший их мировоззрение. В XVIII веке в связи с большими путешествиями первооткрывателей Бугенвилля, Кука и Лаперуза появилось много описаний путешествий, давших ценную возможность ознакомиться с давно утраченными мирами. Во второй половине XIX века проводились большие экспедиции, по результатам которых составлялись подробные сообщения. Постепенно возникало обширное знание о представителях чуждых культур.
Вместе с эволюционизмом возникло первое течение в культурной антропологии, сохранившее свое влияние до XX века2. Важную роль в нем сыграл Герберт Спенсер3 (1820-1903), находившийся под влиянием понятия Дарвина о «выживании наиболее приспособленных организмов»4. Еще более интересен Льюис Генри Морган (1818-1881),
70
Парадигмы антропологии
I
Глава 4. Культурная антропология
71
бывший одним из первых полевых исследователей ирокезов и в последующем так интерпретировавший свой полевой опыт: человечество в своем развитии идет от состояния дикости через варварство к цивилизации5.
Эту позицию разделяет и Эдуард Б. Тайлор, создавший методические указания для составления путевых заметок6.В последней трети XIX века возникает четкое разделение между миссионерами, административными чиновниками и коммивояжерами, собиравшими информацию о чужих культурах, и теми, кто занимал «кресло этнолога», последние отбирали, упорядочивали и анализировали собранную их доверенными информацию, но не имели собственного полевого опыта. Так работал Джеймс Фрэзер (1854-1941) при создании «Золотой ветви», объемного культурно-антропологического исследования о «тайне верований и нравов народов»7, никогда не покидавший Европу. Ситуация во вновь возникшей культурной антропологии существенно изменилась под влиянием Франца Боаса (1858-1942), родившегося в Германии, получившего естественно-научное образование и позже эмигрировавшего в США8. Во время своего одногодичного пребывания на Севере Канады Боас исследовал язык и жизненный мир тамошнего коренного населения. После того как он осел в США, он совершил множество путешествий к индейцам на северо-западном побережье Америки, в ходе которых с помощью переводчика расспрашивал их о языке и традициях и фиксировал их высказывания. Если Тайлор и Фрэзер в Англии находились под влиянием эволюционизма Дарвина, Спенсера и Моргана, исходивших из общего развития человечества, которое у различных народов продвинулось до разных стадий, то Боас, под влиянием немецкого историзма, был убежден, что у каждой культуры свой характер9. Он считал, что нужно исследовать не параллельность общего культурного развития, а частный характер каждой культуры; следует избегать биологического упрощения, культурного параллелизма и универсальных стандартов прогресса10. Нужно отказаться от любой формы культурного детерминизма и совершить переоценку обобщающего сравнения. Эти размышления о культурном релятивизме, в котором культура понимается как «замкнутый ансамбль специфических и неповторимых форм жизни»11, образуют оппозицию по отношению к эволюционизму, по сей день играющую важную роль в США.
Поворот к полевым исследованиям и к переносу внимания на частный характер каждой культуры получил дальнейшее развитие в работах учеников Боаса, Альфреда Льюиса Крёбера (1876-1960) и Роберта Леви (1887-1957)12. В том же направлении движутся исследования его
ученицы, ставшей в 1937 г. его преемницей в Колумбийском университете, Рут Бенедикт (1887-1947). В своей ставшей популярной книге Модели культуры, она стремится показать, что из всего неограниченного числа возможных способов поведения каждая культура развивает только один определенный сегмент13. Интерес Маргарет Мид (1901-1978)14, другой ученицы Франца Боаса, направлен на «доминирующие культурные подходы», которые Бенедикт назвала паттернами (моделями). Взросление на Самоа (1928 г.), первая из книг Мид, основанных на обширных полевых исследованиях, уже в самом подзаголовке — «Психологические штудии примитивной молодежи для западной цивилизации» — содержит указание на задачу Мид, «подчеркнуть существование биопсихологической пластичности человеческих занятий, которая допускает культурную обусловленность юношеских поведенческих моделей и приводит к развитию, отличному от стереотипов юношества в евро-американской культуре среднего класса»15. Эта позиция автора, которую она отстаивает и в последующих книгах, привела к горячим спорам. В методическом отношении Маргарет Мид и Грегори Бейтсон, активно использующие фотографии и киносъемку, вступают на новый путь, ставший очень важным для развития визуальной антропологии16.
В Великобритании Бронислав Малиновски (1884-1942) в 1922 г. публикует свое исследование Аргонавты западной части Тихого Океана, в котором развиты принципы полевого исследования и включенного наблюдения и которое маркирует начало классической эпохи в этнологии или культурной антропологии17. Эти исследования превратили включенное наблюдение в «парадигму современной этнологии»18 и как следствие в одно из главных направлений качественного социального исследования19. Отталкиваясь от широкого определения культуры Малиновского и школы Боаса, британская социальная антропология ставит в центр внимания концепт структурального функционализма, восходящий к Дюркгейму.
Согласно этому концепту, социальные системы сохраняются на протяжении длительного времени благодаря развитию структуры, обеспечивающей когерентность и солидарность. Эта структура должна, согласно Рэдклиф-Брауну, выполнять три функции: предоставлять устройство, позволяющее адаптироваться к физическому окружающему миру; «принимать меры предосторожности, позволяющие сохранить упорядоченность социальной жизни»; содержать в себе культурные механизмы, благодаря которым индивид получает «привычки и ментальные свойства», «позволяющие ему участвовать в социальной жизни»20. При этом должны выпол-72
Парадигмы антропологии
няться определенные социальные закономерности: «К таковым закономерностям или необходимым условиям продолжительного существования относится определенная степень функциональной согласованности между конститутивными частями социальной системы... К этому условию... мы можем добавить второе: ... права и обязанности должны быть определены таким образом, чтобы можно было разрешить конфликт прав, не разрушая структуры... Следующее социальное условие — необходимость не только стабильности, определенности
21
и согласованности социальной структуры, но и ее непрерывности» . В противоположность такому акцентированию универсального характера функционалистско-структуральных выражений Эванс-Причард выступает за необходимость в социально-антропологическом исследовании большего учета исторического и относительного измерения культуры; он указывает, что у социальной антропологии больше общего с историей, чем с естественными науками, она исследует общества как моральные и символические системы, а не как природные системы, больше интересуется намерением, чем процессом, ищет модели, а не законы, показывает взаимосвязи, а не необходимые закономерности
92
и скорее интерпретирует, чем поясняет .
Находившийся также под влиянием Дюркгейма Марсель Мосс развивает свою концепцию обмена как «тотального социального действия, конституирующего общество»23.
В центре внимания находятся взаимность дарения, принятия и отдаривания и иницируемый этой взаимностью социальный и символический порядок. Дарение выражает скорее активное отношение к миру и к другим людям, принятие — пассивное. Оба регулируют близость и дистанцию и структурируют принадлежность и уважение, агрессию и враждебность. Дарение, принятие дара и отдаривание — центральные действия обмена с природой, богами и среди людей. Клод Леви-Стросс воспринимает эти мысли и переносит их на родственные связи, структура которых создается обменом, прежде всего обменом женщинами и связанным с этим взаимодействием24. Как бы ни были разнообразны правила бракосочетания в отдельных сообществах, все они управляются правилом взаимности и придерживаются запрета на инцест. Поэтому получается: «Бракосочетание — это акт обмена, основанный на принципе взаимности и нацеленный на то, чтобы создавать альянсы между социальными группами»25.В то время как во многих европейских странах после Второй мировой войны интерес к этнологии на первый взгляд уменьшился, в США культурная антропология привлекает все больше внимания. В этом процессе в конкуренцию вступают функционалистские и струк-
Глава 4. Культурная антропология
73
туралистские, неоэволюционистские, культуррелятивистские и куль-тур-экологические позиции о влиянии на развитие. В последние два десятилетия ушедшего века большое значение приобрели герменевтические подходы Клиффорда Гирца и Виктора Тернера, Джеймса Клиффорда и Джорджа Маркуса26. Они исходят из того, что культурная антропология не может ограничиваться описанием эмпирических данных, а должна найти формы, чтобы выявить глубоко заложенные значения. Речь идет о «герметичном описании» и обществе как тексте, а также об интерпретативном и саморефлексивном рубеже. Вместе с тем возрастает интерес к культурно-антропологическому исследованию современных обществ, к «антропологии актуальных миров»27.