Гибель Валленштейна

Главное оправдание, согласно которому он стремился избежать такой войны, когда империя вынуждена была бы в угоду Испании столкнуться с Францией, является пустым и несостоятельным, поскольку французы уже находились в пределах империи, а Франция преднамеренно вмешивалась в германские дела ровно столько времени, сколько длилась война.

Можно вспомнить и его притязания — ведь Фердинанд II вынужден был бы наблюдать за тем, как Валленштейн на имперские деньги основывает в границах империи большое, враждебное ей государство, которое хочет дополнить началами равенства и толерантности.

По случайному стечению обстоятельств существующее положение вещей осложнилось из-за желания кардинала-инфанта Фердинанда Испанского перебросить испанские войска из Милана в Нидерланды через территорию империи. Конечно, Испания хотела не только вновь вернуть себе Нидерланды, но и восстановить свой этапный маршрут, прерванный на разных участках французами. Если же Валленштейн выступил против такого намерения, то делал это не из отвлеченного вдохновения идеей целостности империи, но, кроме прочего, и потому, что сам был расположен прибрать к рукам Пфальц. Здесь он противопоставил свою волю планам Испании, которая еще раньше, в 1632 г., помогла ему возвыситься. Правда, тем самым Валленштейн поставил под серьезный удар интересы Лиги в Южной Германии, в результате чего, к примеру, Регенсбург в ноябре 1633 г. перешел к шведам: он находился в пределах собственных владений императора, а не вне их. В ближайшие планы Валленштейна очевидным образом входило обретение богемской короны, причем с помощью Франции, — ведь ему приписывают в качестве главной заслуги именно стремление избегать всяких столкновений с французской стороной! Наконец, он представляет собой угрозу для империи в том отношении, что желает «отречения» инфанта, то есть, подстрекает против него своих офицеров, а это неизбежно приводит к спору между императором и полководцем за приоритет в армии.

Для Фердинанда II речь шла просто о том, чтобы перекупить генералов у Валленштейна, или же, по крайней мере, успокоить в отношении полученного ими кредита и всего остального. Оба изданных императором манифеста ничего не говорят о необходимости убийства Валленштейна, но второй из них достаточно определенно подчеркивает факт совершенной им государственной измены. К этому присоединяется передаваемое из уст в уста сообщение об инструкции, отданной Пикколомини Бутлеру — привезти Валленштейна живым или мертвым. То, что солдаты не проявили никакой реакции на второй манифест, опубликованный в Праге, показывает, по сути, всю тщету власти такого рода кондотьеров. Последние интриги Валленштейна с Бернхардом, также как и его продвижение в сторону Эгера были всего лишь попытками спасти свою персону. Он уже не смог бы выставить против шведов никакого достойного боевого отряда.

Если бы Фердинанд II простил Валленштейну его проделки, потеряв на этом все потраченные им кроны, он собрал бы в качестве награды за такие старания лишь насмешки всего света.

Убийство Валленштейна127 давало большие выгоды Фердинанду II: он сразу же становился хозяином над своей армией, которая превращалась в императорскую и уже оставалась таковой на все времена. Фердинанд также смог избавиться от необходимости оплатить счета Валленштейна, что вряд ли бы ему удалось осуществить при наступлении какого-либо мирного состояния. Наемники, с их видами на собственность Валленштейна и даже на многое другое, выбиравшие, кого им предать раньше — Фердинанда или Валленштейна — смогли расстаться с последним, ощущая большую безопасность и меньшие угрызения совести. Ни одно иностранное ведомство не обвинило Фердинанда в преступном деянии и не встало на защиту Валленштейна после обвинения его в предательстве.

Откуда берет начало чувство снисходительности к Валленштейну, если не оглядываться на Шиллера, — может быть, от Фридриха Фёрстера? [Позже:] Нет, кроме ненависти к Фердинанду, оно имеет и более фундаментальное основание: Валленштейн, как и Магдебург в 1631 г., стал козырной картой в игре протестантской партии.

Почему ни курфюрст Саксонский, ни курфюрст Бранденбургский не пожелали выслушать его еще осенью 1633 года? Не потому ли, что они уже тогда о слишком многом догадывались, или же Фердинанд II был для них в конечном счете более приемлемым, чем Валленштейн?

94.