§ 7. Фатальные недостатки допущения о разведении двух способов существования у Парменида

Помимо этого очевидно, что в тексте поэмы нет ни намека на сознательное разведение дискурсивного и недискурсивного мышления. Скорее, наоборот, у Парменида мышление часто связывается с высказыванием, речью, именованием  см., например, В 1. 32; 2. 78; 6. 1; 7. 56; 8. 8, 8. 17; 8. 3536; 8. 38; 8. 53 DK и пр.  т. е. у Парменида мышление всюду кажется вполне дискурсивным мышлением2. Интересно, что, несмотря на это, А. Мурелатос в своей интерпретации Парменида всетаки разводил (по крайней мере, в 1970 г.) несколько способов мышления (см. ниже), но теперь (2008 г.) вполне признает и указанное связывание Парменидом мышления, речи и именования '. Помимо этого, А. Мурелатос связывал (в 1970 г.) мышление у Парменида не с дискурсивным мышлением, а именно с «интуицией» [215], следуя в данном случае Курту фон Фритцу [216], у которого «интуиция» (приверженная, по А. Мурелатосу, сущему и только сущему) в нашей терминологии, соответствует именно мышлению1, а не мышлению2 [217].

Также можно заметить, что то мышление единого (ev), которое описывается в первой гипотезе платоновского Парменида (137c142a), где единое в заключительных строках этой гипотезы признается дискурсивно немыслимым, тоже соответствует мышлению1.

Еще одно замечание по поводу предложенного способа преодоления парадоксальности положения «несущее не мыслимо» через разведение мышления1 и мышления2, заключается в том, что описанный способ, разумеется, может быть автоматически распространён на преодоление парадоксальности всех положений вида «Z не мыслимо» (см. выше). Однако философы, высказывавшие подобные положения, зачастую стремились утверждать, используя нашу терминологию, что Z как то, на что направлено мышление1, существует на самом деле, а не является всего лишь конструктом мышления2. Например, И. Кант рассматривал вещь в себе именно так, т. е. как существующую. Поэтому, как кажется, «спасти» Канта от парадоксальности предлагаемым способом невозможно  это означало бы сделать его последовательным идеалистом, или, как принято уточнять в России, субъективным идеалистом, каковым он, вероятно, не был. Предложенный рецепт «спасения» влечет колоссальные издержки: мы лишь рисуем правильное мышление с точки зрения своего, не слишком правильного; причем рисуем отнюдь не с натуры, ибо мы не должны ничего говорить ни о его существовании вне нашей конструирующей деятельности, ни о соответствии «правильному мышлению самому по себе» нашего рисунка. Конечно, так можно делать, но не очень понятно, зачем такой рисунок нужен.

Обратим внимание ещё на одно обстоятельство, бросающее тень на разведение двух способов мышления, но слишком трудное, чтобы можно было сейчас прийти к определённому выводу. Зададимся вопросом: каковы условия возможности разведения мышления1 и мышления2? Мы уже видели, что разведение осуществляется, например, в рамках мышления2, так что само мышление2 и 'мышление1 как оно мыслится мышлением2' полагаются мышлением2 как различные. Это означает, что в рамках мыш ления2 осуществляется предицирование такого предиката, как «различие», соответствующим субъектам  иначе говоря, помещение этих субъектов в отношение «различие».

Действительно, если предицировать чтолибо субъекту, неопределённому и неопределяемому самому по себе, который понимается лишь по отношению к своим предикатам или отношениям как их носитель = субстрат, то мы вынуждены мыслить чтото неопределенное. А неопределенность чего бы то ни было  по крайней мере, с точки зрения Платона,  влечет его немыслимость. Если же предицировать второй предикат чему то определенному, т. е. тому, что уже имеет первый предикат, то соотнести два этих предиката можно только через, опятьтаки, неопределенный субстрат  поскольку любое суждение есть предицирование предикатов или отношений субъектам (уже имеющим или еще не имеющим предикаты), а любой определенный субъект есть неопределенный субстрат, которому присущ предикат «быть чемто целым из неопределенного субстрата и тех предикатов, которые делают этот субъект определенным». Так что при мышлении любого суждения в любом случае придется помыслить неопределенный субстрат.

Аналогичная ситуация имеет место в случае мышления определений. Попытка определить все то, что входит в definiens любого понятия либо будет бесконечным процессом (и тогда резонно считать, что ни одно понятие не может быть помыслено) либо приведет к чемуто далее не определимому  «нечто», которое есть основание считать немыслимым в силу его неопределенности. Помимо этого любое классическое определение допускает сведение к виду definiendum есть definiens, где definiens есть то, чему присущи предикаты P P ... При этом «то, чему присущи» является неопределенным субстратом.

Вернемся к трудностям, возникающим при разведении таких типов мышления, как 'мышление1 как оно мыслится мышлением2' и мышление 2, каковое разведение выполняется мышлением, принадлежащим типу «мышление2». Если первое из тех двух понятий, которое требуется соотнести, мыслится посредством 'акта мышления' второе  посредством 'акта мышления' а акт их соотнесения есть суждение, которое соответствует 'акту мышления'3, то 'акт мышления'3 должен адекватно мыслить предметы первого и второго акта.

Это чрезвычайно серьезное возражение, его можно в разных видах обнаружить у Платона, Плотина, Дамаския, но более всего оно развито в скептической традиции  у Секста Эмпирика и др. Представленный аргумент подтачивает саму возможность рационального познания, если оно включает в себя мышление суждений. Тем не менее, все рассуждения в настоящей работе выполнены при предположении, что суждения мыслимы.

До настоящего времени мы рассматривали исключительно логическую возможность преодоления парадоксальности одного из фундаментальных положений поэмы Парменида. Теперь же мы посмотрим более широко. Прежде всего, коснувшись работ тех историков философии, которые стре мятся реконструировать действительное учение Парменида, попытаемся оценить, имеет ли хождение разведение двух способов мышления в такого рода современных исследованиях, и насколько интересные аргументы здесь используются. Кроме того, можно попытаться «протестировать», насколько эффективным оказывается указанное разведение против некоторых античных авторов и современных ученых, которые критиковали осмысленность парменидовского положения «несущее не мыслимо».