§ 2. «Пролегомены» к философии Платона анонимного автора

Можно спорить о последовательности 11 глав трактата, но не об их существенном содержании.

В 1-й гл. рассказывается биография Платона, во 2-й — об отличии Платона от других философов и о существе его философии. Дальше рассматривается философия Платона, сначала, в 3-й гл., в самой общей форме говорится об отличии внутреннего, скрытого ее содержания и содержания внешнего и потом — в гл. 4—10 — о философии Платона по ее существу. В заключительной, 11-й гл. обобщаются способы подачи Платоном своих глубоких рассуждений.

Биографию Платона, как она дается в трактате, пожалуй, должны анализировать скорее общие историки, чем историки философии. Скажем только, что в отличие от всех прочих глав трактата 1-я не очень подробна и не очень деловита. Говорится о разных путешествиях Платона, но не говорится о его трех путешествиях в Сицилию и об их мотивировке.

2. Сущность философии Платона. Нам надо как можно точнее разобраться в содержании 2-й гл., повествующей об отличии Платона от других философов и о существенном характере его философии. Глава эта насыщена краткими формулами, автор обнаруживает ясное понимание такого трудного и запутанного предмета, как философия Платона. Он исходит из методологической установки, в соответствии с которой сначала надо указать то, чем данный предмет отличается от всех других, соседних с ним, а уже потом говорить о его существе. Даваемые здесь формулы трактата, повторяем, безукоризненны по своей ясности, краткости и объективной неопровержимости.

У поэтов имеется своя философия. Но это не Платон, у которого на первом плане не вдохновение, но доказательство, хотя он и полон вдохновения.

Ионийские философы сводят все на нерасчленимые материальные элементы. Платон же трактует эти элементы весьма расчленение, в результате чего вместо глобальной материальности у него имеется целая система расчлененных принципов. От Пифагора к Платону перешло учение о числах. Но Платон не мог возводить все только к уму, как это делал Анаксагор, у которого ум помещен вне вещей, а вещи движутся по собственным причинам. Учение о бытии Парменида также не устраивало Платона, поскольку вещам свойственно вовсе не одно только бытие, почему и возникла у Платона потребность в едином, которое выше бытия и небытия.

От стоиков Платон отличается учением о бестелесных сущностях, в то время как стоики дальше тел никуда не шли.

Эпикурейцы понимают демиурга слишком грубо, если думают, что ему трудно и несвойственно занимать^ ся мелкими делами внутри мира. Перипатетики вместе с Аристотелем тоже поставили во главу всего ум как перводвигатель. Но ум состоит из множества форм, т. е. идей; и если не признать их высшего умственного единства, то ум рассыплется на бесконечное число форм, т. е. перестанет существовать. Особенно усердно автор трактата старается отделить Платона от скептиков. В пользу этого полного отличия Платона от скептиков автор трактата приводит целых шесть аргументов, среди которых, можно сказать, один лучше другого. Мы не будем воспроизводить их здесь, потому что читатель сам, и притом с большим удовлетворением и легкостью, внимательнейше их проштудирует.

И наконец, что касается прямой и непосредственной сущности платоновской философии, то автор трактата, и притом с полной основательностью, представляет ее в виде неоплатонического учения о восхождении от материи через природу, душу и ум к первоединому.

В настоящее время у нас нет никакой другой возможности представить себе разбросанную, пеструю и хаотичную философию Платона в каком-нибудь систематическом виде иначе, чем это делали неоплатоники. Современные исследователи Платона могут этому только поучиться у автора трактата.

3. Определение и значение диалога у Платона. Если теперь обратиться к основной части трактата, посвященной платоновскому диалогу, то здесь прежде всего обращает на себя внимание то, что автор трактата ни в какой мере не хочет ограничиться только передачей философских идей Платона. Его везде и всюду преследует мысль о необходимости адекватной формы для содержания.

Так, в гл. 4 интересно даже не само определение диалога, в котором совершенно правильно выдвигаются на первый план характеристики собеседников и прозаическая вопросо-ответная форма. Важно выделение тех семи причин, которые, согласно трактату, заставили Платона воспользоваться именно диалогической формой. Мы не будем воспроизводить здесь все эти причины, которые нашему читателю необходимо проштудировать и продумать самому.

Мы хотим прежде всего обратить внимание на положение о том, что в диалоге сталкиваются бесконечно разнообразные противоречия так, как они сталкиваются в космосе. Ведь космос тоже есть не что иное, как столкновение и прекрасное единство бесконечно разнообразных и вопиюще противоречивых явлений природы. В этом смысле и диалог, и весь космос являются совершеннейшими произведениями искусства. Второе, на что необходимо обратить здесь внимание, — это диалектический метод. Космос есть прекраснейшее живое существо, сотканное из противоречий, и то же самое есть, говорит автор, и платоновский диалог. Наконец, платоновский диалог в корне отличен от диалога трагедий и комедий, поскольку платоновский диалог направлен к разысканию истины, в то время как авторы трагедии и комедии преследуют совсем другие, чисто художественные цели.

4. Неоплатоническая трактовка идейного содержания диалогов Платона. Далее необходимо обратить внимание на то, что автор трактата использует, и притом весьма удачно, неоплатоническую лестницу восхождения для анализа Платона. Этому посвящена гл. 5. Если начинать снизу, то материей необходимо считать в диалоге участвующих в нем лиц и передающиеся события. Форма диалога — это его стиль. Природа, объединяющая материю и форму, — это способ ведения беседы, душа — это доказательство, ум — это проблема, вокруг которой собираются доказательства, и благо (или бог) — это целевая причина. Тут же, в конце гл. 5, дается еще иное, расширенно аристотелистское разделение «причин» — материальной, формальной, творческой, целе- вой, парадигматической, орудийной (две последние причины есть неоплатоническое прибавление к четырем общеизвестным аристотелевским). В гл. 7 дается более простое деление основных моментов диалога — на действие и действующие лица, на рассуждения и умозаключения и на положительное учение.

5. Общий метод диалогического рассуждения. Так можно было бы назвать следующие далее главы 8, 9 и 10. Но это лишь общее определение того, о чем фактически говорится в этих главах.
   В гл. 8 говорится о том, каким образом передает Платон беседу участвующих в диалоге лиц. В гл. 9 идет речь не столько о методе, сколько о цели, или предмете, диалога. Но эта цель, собственно говоря, определяет в основном и всю методологию диалога. Здесь указывается десять правил развертывания предмета, обсуждаемого в диалоге, именно предмет диалога должен быть: единым, а не множественным; общим, а не частным; цельным, а не частичным; точным, а не приблизительным; возвышенным, а не низменным; согласованным, а не без согласования; не только критическим, но и положительно-утвердительным; спокойно-рассудительным и направленным на благо, а не страстным и бесцельным; предметным, а не просто методическим; принципиальным, а не случайно материальным. Если иметь в виду подлинное содержание диалогов Платона и подлинную их форму, то едва ли можно будет прибавить что-нибудь к этой характеристике предметной стороны диалогов.

Что касается главы 10 трактата, то наряду с некоторыми правильными и ценными мыслями здесь мы находим и слабые суждения. Правильно указание на разного рода хронологические подходы к диалогам Платона. Правильным, вероятно, нужно считать и обращение к Ямвлиху по вопросу о разделении диалогов. Во всяком случае, автор использует разделение Ямвлихом диалогов на диалоги о природе и диалоги о божественном. Но мы бы сказали, что «Тимей» вовсе не есть только учение о природе, а считать платоновского «Парменида» диалогом о божественном можно лишь весьма условно. Так же и разделение прочих диалогов Платона, которое в трактате приводится на основе Ямвлиха, весьма спорно и требует строжайшего критического анализа.

6. Конкретная структура диалогического рассуждения. Об этой структуре в трактате тоже имеется специальное рассуждение — это гл. 11. В этой заключитель- ной части трактата анализ доводится до последней степени детализации. Как всегда, у автора здесь даются максимально ясные и простые, очень краткие и в то же время конкретные и насыщенные формулы.
   Мы позволили себе здесь только перечислить эти формулы структурного построения не в столь разбросанном порядке, как это мы находим в трактате, но в порядке постепенного нарастания от более простого к более сложному.

Как сказано выше, всего таких структур, или, как говорится в трактате, способов убеждения, 15. По степени сложности эти структуры можно распределить так: определение в самом общем виде и определение признака; разделение вообще и разделение в существенном смысле, или анализ; «арифметика» (перечисление), сравнение, доказательство, индукция (от единичного к множественному и обратно), аналогия (пропорция), метафора; метод исключения, метод добавления, история; вдохновение; этимология, или в отличие от логики чисто словесный анализ.

Если говорить о структуре платоновских типов рассуждения, то, пожалуй, и здесь тоже будет трудновато добавить что-нибудь существенное к сказанному в трактате. Может быть, кроме разделения нужно было бы упомянуть еще и соединение разделенного, т. е. кроме анализа еще и синтез. Помимо диалога и всех его богатых форм современный исследователь находит у Платона еще один прекрасно разработанный жанр монологической речи.

7. Заключение. В заключение еще раз скажем, что этот трактат отличают меткость характеристик, предметная объективность и краткость, понятность и в то же время утонченность и детализированность характеристик.

И у Платона, и во всем античном платонизме имеется множество тончайших и непонятнейших рассуждений о первоедином, и в частности о том, почему оно выше ума. Автор «Пролегомен» поступает здесь до чрезвычайности просто и понятно. Ведь действительность, рассуждает он, состоит не только из точных и логических закономерностей, но в ней много также и случайного, логически неоправданного и совершенно непонятного, неразумного. Может ли быть в таком случае мировой ум последним единством действительности? Очевидно, последнее и самое высокое единство принадлежит не уму, но тому, что выше ума и выше всех нарушений ума.

А это и есть платоновское единое. И нам кажется, что сказать об этом платоновском едином лучше и проще совершенно невозможно.

Платон и платоники учат об уме как о последней смысловой закономерности существующего. Почему? И опять-таки вместо глубочайших, подробнейших и непонятнейших учений об этом уме автор «Пролегомен» попросту говорит, что ум — это вечная проблема. Если иметь в виду, что все существующее вечно становится и меняется, а становиться и меняться может только что-нибудь и только для чего-нибудь, то ясно, что действительность взывает к своей вечной проблеме.

В античности бесконечно много и долго рассуждали о логическом противоречии и о методах разрешения этого противоречия. Автор «Пролегомен» соглашается с тем, что жизнь есть вечное противоречие и все время наступающее разрешение этого противоречия. Но он — античный человек. И поэтому самым прекрасным й самым живым и вечно подвижным разрешением всех противоречий является у него космос.

Такого рода воззрений «Пролегомен» можно было бы привести очень много. И все они отличаются глубиной, простотой и понятностью. Однако не они являются предметом исследования зарубежной философско-фило- логической науки. Имеется капитальное исследование этого трактата у известного знатока и крупнейшего деятеля в области классической филологии JI. Г. Весте- ринка м. Этот исследователь провел огромную работу над новым изданием греческого текста «Пролегомен», над его английским переводом и над составлением указателя терминов и имен. Всему этому он предпослал также образцовое исследование многочисленных текстов александрийских и афинских неоплатоников, и сопоставление таких текстов с «Пролегоменами» проведено весьма тщательно и образцово. Однако из всего этого обширного сопоставления разных текстов можно сделать только тот вывод, который вытекает уже из простого ознакомления с текстом самого трактата, а именно, как мы указали выше, ссылки трактата на «божественного Прокла» свидетельствуют о том, что трактат этот мог появиться не раньше конца V — начала VI в. и что он основан на капитальной концепции иерархического вос-

11 Anonymous Prolegomena to Platonic philosophy, intr. text, transl. and indices by L. G. Westerink. Amsterdam, 1962.

хождения Прокла и других неоплатоников. Сопоставление «Пролегомен» с трудами других александрийских комментаторов Платона очень полезно для установления фактической стороны дела, но это совершенно ничего не дает для понимания сущности предмета.

Вот почему историко-философский анализ «Пролегомен» мы считаем в настоящее время очередной задачей науки. «Пролегомены» — это жемчужина античной

философии последних веков ее существования.

* * *

В основу русского перевода Платона положено издание сочинений философа на греческом языке: Platonis opera, гес. I Burnet, t. I—V. Oxonii, 1952 — 1954. Диалог «Алкиона», отсутствующий в издании Барнета, переведен но изд.: Platonis dialogi, ex гес. С. Fr. Hermanni, vol. VI, ed. stereop. Lipsiae, 1921.

A. Ф. Лосев